– Я тоже вас люблю, до скорого! – Берта отложила свой телефон и меланхолично выглянула в окно. Она невесомо улыбалась, следя за начинающимися снаружи домиками.

Томас всё так же вёл машину, иногда искоса поглядывая за сестрой через зеркало. Он не смог сдержать смешок, видя в первый раз эту отчетливую добрую улыбку. Берта обратила свою белую голову на парня.

– Что? – недоуменно спросила она.

– Если бы ты была цветком, то точно хризантемой, – просто ответил он, отчего брови девушки взметнулись вверх.

– Неожиданно. В связи с чем такой вывод?

– В связи с тем, что на первый взгляд ты кажешься острой, а на второй – мягкой и нежной. Тебе идёт, когда ты улыбаешься.

– Было бы больше поводов – чаще бы улыбалась, – хмыкнула Берта, приподняв краешки губ, – Боже! Мой родной брат – романтик! Я о таком даже и не мечтала. Стихи не пишешь?

– Точно нет. Зато на гитаре играю.

– Неужели, Томас.

Оба рассмеялись. Берта вновь обратила внимание на пейзажи за окном.

– Наверное, этой девушке с фотографии очень повезло иметь рядом такого романтика. На какой цветок похожа она?

– На лотос. Её зовут Энн, и я искренне надеюсь, что она думает так же, как и ты. Хоть бы я был её везением...

– А почему лотос?

– Лотосы мне напоминают нечто, что нужно беречь больше, чем что-либо во всем остальном мире, – светлые карие глаза были наполнены теплотой и страхом. Таким едва уловимым страхом, какой бывает у художника, ушедшего домой. оставившего свой исписанный маслом холст высыхать на подоконнике в мастерской. Вроде бы беспокоиться не о чем, но ты все равно беспокоишься, – ты, вроде, хотела позвонить кому-то. Звони, пока мы подъезжаем.

– Точно, Микки! – она быстро нашла его номер в контактах.

– Да, привет... Да, я почти приехала... Нет, пока не заселилась... Хорошо, сегодня еще позвоню и договоримся о встрече... Запомни, с тебя шоколад! Белый, ага?.. Я тоже соскучилась, пока, – блондинка положила трубку и снова поймала на себе глаза Тома.

– Почему ты постоянно на меня пялишься?

– Я не пялюсь, а смотрю. Закон не запрещает.

– Тебе ли не знать, – она снова улыбнулась. Томас кивнул головой, как бы говоря сестре: «Уделала» – и почесал макушку свободной от руля рукой.

– Mы, кстати, приехали. Вон там, видишь справа серый дом? Это наш.

Берта не смогла сказать ни слова, настолько шикарно смотрелось здание на фоне других домов. В этом районе они все были безумно дорогие, но, видимо, Биссинг-старший решил отличиться: больше высокое, чем широкое, строение с ассиметричными крышами и двумя балконами. Большие панорамные окна по всему второму этажу, рядом с входной дверью колонна. По периметру балконов кустики какого-то комнатного растения, по бокам от вымощенной камнем дорожки перед входной дверью – тоже. Для себя Берта заметила, что внутри дом скорее всего не хуже, чем снаружи.

– Ну что, выходим здороваться с родственниками? – потирая ладони друг о друга и ожидая интересных сцен, сказал Том.

– Там их много? Я думала, только Йоганн.

– Вообще-то, еще его новая любовь – Салли. По сути, долгие годы она была нашей домработницей, но потом как-то так получилось, что теперь она наша "почти-мачеха". Уолта ты уже видела, он её сын. Я не знаю, приехал или нет, но возможно ты познакомишься с Аланом – он отец Миранды, недавно вышедний из тюрьмы.

– Серьезно?

– Насколько мне известно, Миранда каким-то образом его обанкротила и засунула в тюрьму. Зачем? Я тоже не знаю. Думаю, все карты раскроются, когда ты переступишь порог нашего Божьего уголка, – он усмехнулся, обнажая свои зубы. При больших улыбках верхняя губа Томаса натягивалась, из-за чего было видно высокую десну, это придавало облику улыбающегося Биссинга невероятную открытость и притягательность.

– Том, ты сбежал из Голливуда?

– Почему?

– Зубы белые, ямочки видные, ты явно что-то недоговариваешь.

– Давай узнаем, кто-что-кому недоговаривает, дома? Подожди снаружи – зайдем вместе.

Девушка подождала, пока её брат достанет из багажника все вещи. Они кивнули друг другу и двинулись ко входу. Берта впервые не волнительно, а именно нервно закусывала щеку изнутри, приближаясь к своему "дому". Уже смеркалось вокруг, но девушка, сама того не замечая, светилась предвкушением.

Томас шел, думая о чем-то своём. Он обвел глазами стены дома, остановившись на одном из балконов. Оттуда за парнем наблюдала очень тонкая, миловидная девушка. Заметив, что Томас смотрит на неё, она беззучно что-то проговорила. Он так же беззучно ей ответил. Заставив широко улыбнуться, улыбнулся сам.

– Ты позвонишь? У меня руки заняты, – проговорил парень, кивком указывая Берте на дверной звонок справа.

– Хорошо, – она положила всю ладонь на большой выпуклый прямоугольник с круглой кнопкой посередине, нажав на эту кнопку большим пальцем. Через несколько секунд она услышала за дверью торопливые шаги. Дверь открылась вовнутрь.

– И кто же из вас двоих Торберта Харрисон-Биссинг? – громкий, приятный и уверенный женский голос вырвался за порог. Перед Бертой и Томасом стояла высокая брюнетка лет сорока- сорока пяти. Надеты на ней были темные джинсы и огромный тонковязаный пуловер под которым виднелась красная майка. Челка спадающая на обе стороны лица прикрывала высокий лоб; низко посаженные брови, яркие голубые глаза и полные губы замерли в оценивающем положении.

– Добрый вечер, Вы Салли, верно?

– Верно, дорогая! Но мне бы хотелось чтобы я была "ты", а не "Вы", – добродушно улыбаясь, Салли жестом показала кавычки, – я всё-таки еще не настолько старая.

Она отошла, освобождая проход внутрь дома.

– Салли, тебе еще долго будет восемнадцать, – произнес Том подталкивая сестру к порогу. Берта послушно зашла в дом, за ней зашел и парень.

Много света, много места, много декора. Была открыта дверь в столовую (и кухню одновременно), на одной стене располагались некоторые репродукции Магритта, у другой находился бар, в левом углу стоял угловой бежевый диван, рядом с ним несколько таких же бежевых кресел. По полу овальный, богато-синий ковёр, а также прекрасные высокие вазы с цветами. Свет создавался тремя массивными люстрами, а на второй этаж шла светлая лестница, с такими же синими, как и ковёр, перилами.

– Добро пожаловать! – выдохнула Салли, – думаю, мы с тобой позже пообщаемся, дорогая. Я на кухню, а ты, Том, проводи её до комнаты, ключик в замке! – закончила она, разворачиваясь в сторону открытой двери и собирая на ходу в хвост свои прямые чёрные волосы.

– Пойдем, нам наверх.

Девушка послушно двинулась к лестнице. Салли произвела на неё достаточно хорошее впечатление, но она всё еще ждала некоего подвоха.

– Твоя комната справа.

Свернув в правый коридор, Берта обнаружила там только две комнаты, друг напротив друга.

– А здесь кто живет?

– Это комната Энн, но здесь она только хранит свои вещи, одежду, спит она в другом месте, – Томас подмигнул и как-то неловко улыбнулся, – всё, заходи, располагайся. Папа, видимо, задержался в фирме, но к ужину придёт, – парень направился в коридор, – ужин кстати, через полчаса.

– У него еще и фирма своя?

– Конечно. Производящая люстры, лампы и светильники. Но это не так интересно, как всё остальное, правда? – на этих словах он ушел, оставив сестру одну в комнате.

Здесь преобладали оранжевые, коричневые, охристые оттенки. Никакой вычурности – минимализм. На прикроватной тумбе маленький торшер, на потолке длинные и плоские тёплые лампы.

Девушка решила переложить вещи из сумки в комод напротив кровати и в целом переодеться. Потрепанные дорожные джинсы она сменила на чёрные, более презентабельные, а вместо футболки и джинсовой куртки она надела фиолетовую водолазку с белыми рюшками на рукавах. «Конечно». Что значит это его «конечно»? Как будто Берта каждый свой день проводит в быту нереально богатых криминально образованных владельцев осветительных империй! Своё дальнейшее пребывание в доме блондинка находила абсурдным. Расчесав волосы и раскидав на полки вещи, она набрала единственный номер, который знала наизусть – номер Клариссы Эванс.

Томас быстро спустился по лестнице и подошел к журнальному столику у бежевого дивана. На нём лежал пульт от колонок, которым молодой человек и воспользовался. Откуда-то из угла стало слышно Эллиота Мосса, а Биссинг-младший двинулся обратно к лестнице. Не успел он ступить на первую ступеньку, как сверху его окликнули:

– Томас!

– Энни! – парень раскинул руки в стороны, приглашая девушку в свои объятия. Она сбежала по лестнице вниз, перепрыгивая ступени.

– Почему ты сразу ко мне не пришел? – спросила она, целуя Тома в лоб.

– Я хотел включить музыку, знал, что ты захочешь потанцевать, – улыбаясь своими карими глазами, он развернул её к себе спиной так, чтобы она встала своими ступнями на его. Поддерживая Энн за локти, Томас шагал вперёд, в сторону и назад под музыку.

– Эй, эта песня не для вальса!

– И что? Мне теперь тебя отпустить?

– Конечно нет! Кружи меня ещё, – Энн смеялась. Она и правда выглядела бы более хрупкой, чем сурьма, если бы не татуировка, выглядывающая из-под её длинного широкого горчичного цвета платья. Её длинные волосы были заплетены в две небрежные косы, а смех, кажется, слышала и сама Берта.

– Ну, рассказывай, Томас. Расскажи про сестру, я еще с балкона увидела, что она прелестно красива!

– Пока нечего рассказывать. Могу сказать только, что она очень скрытная и загадочная. Я толком ничего интересного пока не узнал.

– Но хотел бы?

– Конечно.

– Теперь я тоже хочу с ней познакомиться...

– А лучше бы мне захотела помочь, – произнесла неожиданно выглянувшая из столовой Салли.

– Ну хорошо. Иди отдыхай, Том. До ужина!

– Нет, – Биссинг-младший одним рывком притянул её лицо к себе и поцеловал, – вот теперь до ужина!

Радостная, девушка убежала к Салли. Основная еда уже была приготовлена, оставалось лишь расставить тарелки и приборы. Через минут десять Томас пришел за стол, переодетый спортивные штаны и футболку. Еще через несколько минут со второго этажа спустился высокий, но довольно сморщенный старик, с костылём в левой руке – Алан Уэлш, вышедший из тюрьмы в прошлом году. Под замком он находился четыре года: мистера Уэлша взяли при подписании документов о крупной сделке с кем-то из Португалии. Как такового, суда над ним не было – решетка, потеря многих союзов и связей, потом кое-как выпрошенный выход под залог. Сумма этого залога была настолько крупна, что почти нулевые сбережения самого Уэлша пришлось дополнять никому иному, как Йоганну Биссингу.

И вот, прошел уже год как Алан живёт в этом доме, что называется, на птичьих правах. Банкрот никому не нужен, статус уже не имеет того веса, а это значит, что у обиженных Уэлшем завистников (наличие которых совершенно обыденно в любом бизнесе, будь то даже люстры) теперь развязаны руки. Мало-мальских сумм Алану хватило, чтобы открыть свой охотничий магазин, выручку с которого он отдавал Йоганну в качестве долга за уплату залога. Теперь же эта выручка платится Йоганну за жизнь в его доме, ведь здесь безопаснее, чем где-нибудь ещё: почти в каждом городе штата кто-то да желает смерти, а еще и съехавшая с катушек дочь совершенно непредсказуема и очень влиятельна. В дополнение к гарантированной безопасности у Йоганна и Алана имеется и общая, приоритетная цель, оставившая Уэлша в доме, до её логического достижения, заключающаяся в лишении Миранды Уэлш всего, чего она успела добиться.

– Всем добрый вечер, – просипел старик с тростью, – Салли, что ты на этот раз наколдовала? Пахнет по-особенному прекрасно, – он улыбался краем рта, так как под старость лет его настиг паралич лицевого нерва.

– А вот садитесь, Алан, и попробуйте сами. Только для начала нам нужно дождаться еще двух персон. Йоганн должен уже прийти...

– Салли, подождём еще пять минут и начнем без них, если что, – подытожил Томас.

Блондинка, уже вывшедшая из своей комнаты, скромно направлялась к столовой. Пока Берта спускалась по лестнице, она смотрела себе под ноги и, как всегда, думала. Не успела девушка спуститься до конца, как в её уши ворвался звук открываюшейся двери.

Берта подняла глаза. Перед ней стоял никто иной, как её родитель.

– Это правда ты... – бархатным баритоном произнёс отец.

А вот и новая глава))) что хотела бы спросить на этот раз: как вам содержание глав? Добавлять ли больше действий, нежели описаний или наоборот? И что вы думаете о новых героях?)