Просыпаюсь в комнате, завешанной постерами футбольных игроков и рок-группами. Пытаюсь вспомнить, была ли хоть раз в его комнате после переезда сюда. Оглядываюсь с удивлением. Совсем не знаю своего брата.

   — Оф, прости, как-то неловко вышло, — начинает оправдываться Ди, убирая руку, которой обнимал меня во сне.

   — Ничего страшного, — улыбаюсь ему, обернувшись. — В этом нет никакого подтекста, а близким людям свойственно обниматься. Я пересмотрела своё к этому отношение.

   — У-у-у-х, ты и вправду изменилась, — чуть удивлённо хмурится брат, внимательно оглядывая меня.

   — Или стала наконец собой... — говорю сама себе.

   — Тогда ещё лучше, значит, ничто это уже не изменит, — воодушевлённо отвечает мне растрёпанный парень. — Мне, пожалуй, стоит помыться перед школой. Спать в одежде жутко неудобно, — он потягивается и начинает расстёгивать клетчатую рубашку, замирает и многозначительно смотрит на меня.

   — Ди, пропусти сегодня школу, мне правда нужна твоя помощь. Когда Рой позвонил мне в присутствии Ронана, мне пришлось солгать, что это одна из бывших жертв Охотников, с которой я сдружилась... — гляжу ему прямо в глаза. Он смотрит внимательно, но всё ещё с недоумением. — Мне нужно найти данные и контакты этих девушек и придумать как скрывать от Рона отношения с Роем... и наоборот, — вздыхаю обречённо.

   — Окей, я постараюсь не спрашивать, почему ты обманываешь их обоих... Но не думаю что тебе стоит общаться с другими жертвами. Пока тебя не было...

   — Знаю-знаю, на дом нападали жители и меня многие несправедливо обвиняют... Но потому   и хочу опровергнуть всё это!

   — Не уверен, что ты, такая как сейчас, готова к дерьму, что выльется на тебя, — говоря это, он возвращается на кровать и открывает ноутбук, — но я помогу. Что планируешь делать? Ты ведь не вернёшься в школу прямо сегодня...

   —  Хочу поехать к Рою, но у меня странное ощущение, словно за мной следит один из людей Рона. Объясню тебе всё по ходу дела. Самая основная причина в том, что хочу усыновить больного ребёнка. У него очень мало времени, смертельная болезнь... И я смогу это сделать только будучи замужем за взрослым обеспеченным мужчиной. А позже расторгну брак, — стараюсь произнести это оптимистично, но тон голоса выдаёт меня.

   — Теперь понятно, — грустно отвечает Ди. — А как же Рой?, — он огорчённо мотает головой, словно не соглашаясь с собой, —Ты не сможешь долго это скрывать, так может, лучше сразу рассказать ему правду? Вместе вы сможете придумать что-то...

   — Ты плохо его знаешь, — вздыхаю. — Он не будет мириться и пытаться найти компромисс. Рой — ревнивый собственник, который любит продумывать свои действия на двадцать шагов вперёд, но если такой возможности у него нет, он становится опасным и непредсказуемым.

   — Думаешь, он может быть опасен для тебя? Из-за его дяди? — теперь вижу, что заставляю его волноваться.

   — Нет... Ни один из Геллофри не может быть опасен для меня, Ди... Но только для меня, — многозначительно смотрю на него, надеясь, что брат меня понимает.

        По дороге в больницу пересказываю часть событий с Джеем и Роем, всё так же сглаживая углы и подробности. Затем прошу Дуэйна остаться в машине и обратить внимание на то, кто последует за мной в больницу.

        С каждым шагом всё больше наполняюсь лёгким мятно-лаймовым предвкушением счастья. За спиной словно вырастают крылья...

Ну да, у меня же уже есть крылья на спине, о которых моему любимому черноглазому совершенно не стоит знать... 

        За мыслями не замечаю, как оказываюсь перед дверьми его палаты. Объятое нестерпимым восторгом сердце не успокоить. С удивлением осознаю, что действительно  чувствую себя как влюбившаяся дурочка. Приоткрываю дверь и вижу уставшую пожилую женщину, уснувшую в кресле в углу.

   — О, Боже, — не сдерживаю жалости при виде её измождённого лица.

   — Да, упрямство черта всех Геллофри, — серьёзно отвечает моя слабость, глядя на бабушку. Но уже в следующую секунду его взгляд перескакивает на меня и плотно облепляет обожанием.

На меня никто никогда так не смотрел...

А как же я?!

   — Заткнись и исчезни! — негромко шиплю, не сдержавшись в ответ на мерзкий насмешливый голосок внутри.

   — С кем ты говоришь? — жёстким иридиевым пластом на меня обрушивается голос Роя и прожигающий взгляд.

   — Селестия, — обрадованно, но всё же слабым голоском приветствует меня проснувшаяся Сицилия Уинстон-Геллофри.

   — Миссис Геллофри, вы обязаны вызвать такси и отправиться домой, — перенимаю жёсткую манеру своего эпицентра притяжения. — Я побуду с ним.

         Помогаю ослабшей женщине встать, провожаю её до лифта, и чувство вины перед ней образует неприятный смерч внутри. Ноги сами несут обратно.

   — Я так соскучилась! — выдыхаю ему в лицо и крепко с чувством целую. Руки сразу же обвивают меня, затем одна из них погружается в волосы на затылке, не позволяя мне отпрянуть. И вот недавний смерч превращается в снопы горячих оранжевых искр над бушующим огнём, словно кто-то накидал сосновых ветвей с иголками в костёр. 

   — До безумия взаимно, — он наконец расслабляется и целует меня уже более мягко и нежно. — Забирайся сюда, хочу тебя обнять.

    — Твой врач не оценит, — слегка касаюсь его повязки на голове. — Как себя чувствуешь? 

        Он отпускает меня из объятий, чтобы медленно осторожно привстать повыше и опереться на спинку кровати в полусидячем положении. В это же время беру у окна небольшой стул для гостей и пододвигаю к самой кушетке.

    — Иду на поправку так быстро, что док не может оклематься и поверить в это,  — довольно ухмыляется.

    — Не передать, как меня это радует, — присаживаюсь и беру его за руку.

    — Не могу просто смотреть на тебя,  — тянет меня за руку к себе. — Иди ко мне...

        Послушно тянусь к нему и целую, но, едва моё сознание начинает уносить к небесам от удовольствия, с трудом беру себя в руки и отстраняюсь. 

    — Ты не хочешь говорить мне правду, не хочешь целовать меня и сама не звонишь мне... Так кого ты на самом деле любишь, принцесса? — пытливый взгляд чёрных глаз щекочет мою кожу и нервы.

    — Хочу рассказать тебе всё... Но с чего начать? Разве можно твою нервную систему сейчас проверять на прочность...  — начинаю неуверенно мямлить. Внутри тихо и пусто, отвлечься не на кого. Но память из детства подкидывает идею. — А давай в "три сложных правды"?

    — Не знаю такой игры... — чуть сжимает мою ладонь, и приятные искры бегут вверх по руке до самого сердца.

    — Мы по очереди говорим три неудобных правды, так полноценно и подробно, насколько возможно. На них нельзя ничего отвечать, нельзя спрашивать и тем более осуждать. Говорим то, что сами выберем и искренне считаем тяжелопроизносимым... Когда всё досказано, в ответ можно лишь сказать свой факт, ничего другого... Если нарушишь правило — прекращаем, — говорю неуверенно, перебирая в голове всё, что не хочу говорить.

    — Правила ясны. Ты первая, — тембр голоса приобретает угольные оттенки жёсткости, при этом оставаясь тёплым ко мне. Чуть крепче сжимает мою руку в ответ на неосознанное желание забрать её.

    — Хочу... усыновить Пола, смертельно больного малыша из больницы. Понимаю, как это звучит, но не передумаю. Так как я ученица старшей школы без работы и собственного жилья, мне одной не позволят забрать его. Нужно выйти замуж... но... не за тебя, — мельком бросаю на него взгляд и вижу, как заострились черты лица, напряглись скулы и челюсть, нахмурились брови. Произношу совсем тихо, не глядя на него, боясь, что не вынесу ответного взгляда: — Твоя очередь...

          Рой молчит и прожигает меня взглядом, но продолжает так же крепко держать мою ладонь в своей.

    — Ладно, тебе всё равно придётся узнать об этом позже... Всё не так ужасно, как выглядит. У меня... был любовник без обязательств... Он не нужен мне, только чтобы забрать мальчишку... Уже предупредила его о брачном договоре с пунктом, что он не будет требовать от меня каких-либо супружеских обязательств на протяжении трёх или четырёх месяцев. Может, даже поборюсь за полгода, — стараюсь добавить оптимизма своей саркастичной ухмылке и вялым оправданиям, но выходит фальшиво. Он всё ещё молчит, и это выбивает из колеи. — Он с моими родителями планировали свадьбу уже давно. Сейчас это просто окажется полезным... Придётся... выйти за него, — сердце внутри гудит тревожным гулом, как маяк в тумане.

    — Я на самом деле планировал похитить тебя... вроде как в шутку. Потому долгое время приводил подземелье в порядок, отмывал, вычищал хлам и пыль, менял застил в туннелях. Думал, будет весело делиться с тобой своими тайнами, но чем дальше наблюдал за тобой и этим богатеньким придурком, тем больше понимал, что времени в обрез. Я знал о свадьбе и видел все его приготовления. Нужен был лишь толчок, набраться смелости, чтобы  встретиться лицом к лицу с твоей ненавистью после похищения... Но я не знал о Джейсоне, до тех самых пор, пока не увидел его в машине такси с тобой. Только тогда всё встало на свои места...

    — Ты знал о предстоящей свадьбе?! — удивление и какое-то странное разочарование обманутого ребёнка охватывает меня. Выходит, знали все вокруг, кроме меня...

    — Нарушаешь свои же правила, — произносит моя самая тяжёлая болезнь и самое пьянящее удовольствие.

    — Даже я не знала! Это как... снег на голову, я не планировала выходить за него, но сейчас обстоятельства... И я... думала предложить себя...тебе, — почему-то смущаюсь. — Я в первую очередь подумала о тебе... Но мне объяснили, что это ничего не решит, ведь ты тоже учишься и не имеешь работы... А кроме того... весь этот скандал с похищениями...

Что ещё могу сказать? Господи, как всё сложно... Сказать об убийстве или о крыльях? Или об одержимости Амелией и Марвином? О том, что сблизилась с Джеем и трижды спасла ему жизнь? О том, что он пытался меня изнасиловать? Или о том, что сама выбрала спать рядом с ним в трудный период?...

    — А "Джей", наверное, был вторым? Какая честь быть первым в списке! — саркастично поддевает меня, делая особый акцент на том, как называю Джейсона.

    — Нет! О нём даже не вспомнила! Эту правду ты хочешь?! Тогда пообещай, что... ни при каких обстоятельствах не будешь пытаться его убить, что бы ни узнал и ни почувствовал... Я не смогу рассказать всё и сразу, но часть ты уже знаешь, я продолжу... Только пообещай, — прикасаюсь и второй рукой к его ладони, удерживающей меня.

   — Любишь ты с мясом выдирать обещания, — невесело ухмыляется и отводит глаза к стене. От этого так неприятно в душе. Трудно принять, что в некоторые моменты он не хочет на меня смотреть... Тяжко вздыхаю. — Обещаю, — выдыхает с некоторой злостью, чуть вздрагиваю от неожиданности. 

        Чувствую растущую стену между нами, и так хочется заплакать и забраться к нему в объятия... 

   — Сначала я планировала убить его... Пока не узнала получше... Но ещё до похищения... Уже начинала понимать некоторые его мотивы... Тебе трудно будет принять, но именно любовь к тебе помогла понять его, не позволила ненавидеть... Он совершил то, что тебе не понравится... — с трудом вдыхаю ставший вязким воздух. Рой резко убирает свою руку с моей и схватившись за края кушетки сжимает пальцы до побеления суставов. Глаза закрыты, лицо напряжено. — Чёрт! Может, не стоит сейчас...

   — Лучше скажи. Моё воображение создаст картину в разы хуже, —  сквозь зубы произносит тот, кто так похож на Джейсона.

   — Успокойся... — привстаю, чтоб поцеловать его, и всё ещё крепкие руки перехватывают меня на полпути, останавливая. Острые глаза тёмными иглами тянутся ко мне, чтобы ранить, но он закрывает их, спасая меня уязвимую. — Я не пытаюсь отвлечь тебя, только успокоить. И мне самой это нужно, — дышу всё тяжелее, рукой прикасаясь к заросшей щетине и манящей коже лица. Во мне буйно плещется желание потереться об него, как кошка, оставить свой аромат и перенять хоть немного его притягательного запаха на себя. Задохнуться от удовольствия...

        Одна из сдерживающих рук перемещается к моему затылку и властно притягивает меня к себе. Мне стоило бы рассердиться, но это простое движение, его страсть и ревность создают взрывную волну чувств, заводят. 

Ненужная никому девочка хочет быть до боли необходимой, до безумия...

   — Ле-е-ести, — сладко шепчет мне, притягивая к себе всё крепче, заставляя сесть на край кушетки, пока спина не переломилась пополам.

       Он так нужен мне, вот таким, сходящим по мне с ума, бесконтрольным, горячим, ревнивым. Растворяюсь в прикосновениях и поцелуях, теряя нить с реальностью.

Только бы знать, что он меня любит...  Так часто говорю ему это, ожидая услышать о взаимности, так часто провоцирую, но тщётно... 

   — Вообще-то вам рекомендован покой, — влезает недовольный голос в наше чувственное наваждение друг другом. Оттягиваю себя от него, как провинившегося дитя от коробки со сладостями, с трудом.

   — Док, я ценю ваше мнение и советы, только потому я ещё не свалил отсюда самовольно, но сейчас прошу оставить меня наедине с моей девушкой.

   — Я зайду через пятнадцать минут, — недовольно отвечает молодой доктор, которого ещё не встречала.

Сколько их здесь?...

   — Каждый раз, когда верю, что ты наконец моя, — ты сбегаешь, — говорит, разглядывая моё лицо.

   — Больше не буду, — глажу рукой его щеку, вижу саркастичную ухмылку и добавляю, — постараюсь.

   — А как же свадьба? И что там ещё по неудобным откровениям? Времени не так много, — он бросает взгляд на дверь.

   — Он... пытался меня изнасиловать... под наркотиками... Но остановился! —  быстро добавляю, видя потемневшие злостью глаза. — И ещё... Джей пытался возродить во мне Амелию...

   — Пытался... ка-а-ак? — протягивает с напряжёнными челюстными мышцами  и ходящими желваками.

        Пытаясь спрятать взгляд и слёзы, кладу голову ему на кушетку возле сжатого кулака, и он начинает гладить меня по голове, осторожно и медленно, сдерживая напряжение и злость.

   — Он узнал о некоем обряде, когда нужно напоить тело принимающего кровью чистых сердец со светлым разумом и нанести самые болезненные раны той, кого нужно возродить, на ту, что примет душу в себя... —  не удержавшись, вздрагиваю от воспоминаний и своего внутреннего отчаянного крика.

   — Дьявол! — он с тяжёлым вздохом поднимает руки к лицу и закрывает его. Чувствую это, даже не поворачиваясь, и слышу приглушённое ладонями дыхание. — Позволь забрать обещание обратно! — с холодной яростью просит мой черноглазый порок сердца. — Что сделал с тобой этот больной ублюдок?!

   — Пожауйста, Рой... — не знаю как успокоить его сейчас. — Прежде, чем сделаешь скороспешные выводы, хочу сказать, что простила его, потому что... у него получилось! — дыхания не хватает, но всё же стараюсь выпалить последнюю фразу погромче. 

   — И ты хочешь сейчас убедить меня, что в тебе отныне живёт душа моей матери?! Вот откуда это странное поведение?! Лести! Посмотри на меня! — голос выдаёт, что он теряет терпение и контроль над ситуацией. Поднимаю голову, проморгнув слёзы и не позволив ни одной покинуть влажных глаз.

   — Тебе сложно будет понять, но даже твоя бабушка поверила. Ведь она знала Ами, — пытаюсь привести хоть какие-то доводы. — Если у тебя есть что спросить — давай! Я смогу тебе доказать, она сможет!

   — Это звучит безумно! А я даже не помню её, ничто не убедит меня в этой бредовой новости. Я только понимаю, что тебя сломали, и необходим очень хороший терапевт, кто-то получше Элен, — в его так любимом мною тёплом тембре сквозит холодным разочарованием, и это причиняет дискомфорт. Будто заноза в уязвимом месте между пальцев.

   — Пока это трудно принять, но со временем, может, поверишь, — тяжело вздыхаю.

   — Мне трудно видеть тебя такой, но уже говорил, что принимаю любой. Ка-к... — нервно сглатывает и хватает глоток воздуха, — какие раны он... нанёс?

   — Не сейчас. Твоя очередь.

Пожалуйста, скажи, что любишь меня... что не сможешь жить без меня, только тогда поверю, что примешь любой...

   — Кровь Геллофри токсична... Она, словно яд, отравляет душу, как ни стремишься доказать себе, что лучше других... Боюсь, ты оттолкнёшь меня, узнав мою внутреннюю истинную сущность, — он смотрит мимо меня, в пол, болезненно и с отвращением сморщившись. — Аманда... она даже не была мне особо нужна. Мы просто спали. Но позже, когда она предпочла мне этого нагруженного деньгами имбецила, я обозлился. Она не просто выбрала его. Она всё также приходила трахаться со мной, но на публике даже не смотрела в мою сторону. И я решил извести её, не просто отомстить, а запугать и заставить поверить, что она сходит с ума. Они не смогли ничего доказать в полиции и тогда переехали в Атланту. Я и там нашёл её... Потом Монтана... Дьявол!!! Я не знаю, почему делал это...

   — Комплименты, разговоры, сладости... прикосновения, — дыхание перехватывает, но продолжаю, — всё это было спланировано?

   — Да, — отвечает тихо, но резко хватает меня за руку. — Да! У меня не было другого выхода! Я ведь изучил тебя... Да и какая разница?! Разве другие парни не так же себя ведут? Какая разница осознанный план или общий стереотип, если все льстят, балуют подарками и стремятся соблазнить понравившуюся девушку?! — его пламенная речь поджигает и меня, заставляет чувствовать что-то невероятное. — Лести, я всего лишь чуть подкованнее других твоих воздыхателей, но разве я делал всё это менее искренне?!

        Просто молчу, пытаясь разложить по слогам и буквам каждое его слово, вдыхая их, поглощая те малые крупицы чувств и намёков, что они содержат. Он что-то чувствует ко мне. Так хочется верить, что не одна Икаром тянусь к палящему Солнцу и опасно безнадёжной высоте. Упав оттуда, я не справлюсь. Внутри больше нет каменных глыб, там лишь песок и стеклянные стены, зеркальные. Я так часто стала отражать других людей, что потеряла себя, стала хрупкой и доверчивой, как та маленькая девочка в стае волков.

    — Не молчи... Видимо, ты — моё наказание за Аманду. Я изводил её, и за это ты весь год изводила меня своим пренебрежением. Как ни пытался убедить себя в том, что идея завоевать тебя глупа и безнадёжна, как ни злился на себя, как ни старался отвлечься, — ничто не помогало. Я перешёл все границы, оправдывая своими чувствами слежку за тобой и мысли о похищении. И Джейсон... как же мне хочется убить этого психа за все твои страдания от нашей семейки, хоть и понимаю что сам не лучше, — его еле сдерживаемый гнев пугает и так сильно напоминает Джея, что я не знаю что ещё сделать, кроме как крепко обнять его...

Как тогда... Опасный зверь на цепи... Сейчас я навешиваю на Роя цепь, вырвав обещание против его воли... И могу лишь обнять и верить, что цепь сдержит зверя...

   — Время выш... — заглядывает доктор, открыв бесшумно двери, но договорить не успевает.

   — Потом!!! — так непривычно громко и всё же так знакомо рычит ещё один из рода Геллофри в сторону врача. Тот в мгновение ока исчезает.

        Обнимаю крепче. Чувствую его руки на себе. Они чуть дрожат, но прикасаются нежно к спине и волосам.

   — Вспомни, каким ты был в подземелье: бесконечно терпеливым и спокойным... Наверное, именно это меня и покорило, не шоколад и брауни. Я оскорбляла тебя и причиняла боль, бесила и даже... пыталась убить, — озарение удивляет и меня саму, привыкшую к несдержанности нервной матери. Меня били по каждому поводу, не сильно, не до смерти, но достаточно, чтобы вздрагивать от каждого звука и бояться каждой своей провинности. — Ро-о-ой, — ласково протяжно шепчу и придвигаюсь ближе к его лицу, — я поверила, что ты ни за что не причинишь мне вред, что бы я ни сотворила...

        Он облегчённо вздыхает и страстно захватывает мои губы, буквально за минуту гася пламя до аккуратных, медленно тлеющих тёплых угольков. Поцелуй становится лёгким и нежным, как неуловимый момент особой близости между людьми, дышащими друг другом. 

   — Тебе — никогда! — пламенно шепчет мне в губы. Снова боюсь, что этот момент будет утрачен, кем-то грубо прерван, потому наслаждаюсь им с утроенной силой.

Господи, как это возможно?! Целоваться так, словно занимаешься любовью целую вечность, словно окружающего мира не существует?!

   — Только не бери с меня обещание не убивать твоего женишка! — вздыхает мне в губы и чуть отстраняется с кислой миной. — Ты правда выйдешь за него?! Посмотри на нас: для меня окружающего мира не существует, пока ты рядом, и ты тоже таешь! — такие сладкие слова он произносит с огорчением, разочарованием и обвинением.

   — Всего на пару месяцев, — пытаюсь успокоить его. — У Пола вряд ли... будет больше времени... И я не буду с ним спать! Ни за что! Моё тело больше не отзывается ни на кого, кроме тебя, — вижу, как эти слова сглаживают острые углы и запечатывают лезвие исходящей от него угрозы в силикон.

Я осталась без лезвия... Без самого главного и опасного своего оружия... 

        Больно вспоминать, на что я пошла, чтобы спасти Роя, но острейший кусочек стали в силиконе стал частью меня... И сейчас чётко ощутила его нехватку, свою уязвимость... и вздрогнула. Это не ускользнуло от внимательного сканирования смоляных глаз.

   — Что  с тобой?

   — Подумала о том, как мало осталось у этого ребёнка: времени, шансов, любви, детских шалостей и маленьких радостей. Я должна помочь ему...

   — Я приду к тебе на свадьбу, — прожигает меня горячими чёрными копьями и совсем неуместным заявлением.

   — Боже, — вздыхаю возмущённо. Нужно перевести это всё в шутку. — Ты так сильно хочешь сорвать свадьбу, чтобы убедиться в моих чувствах? — картинно улыбаюсь, блестя солёными алмазами в глазах. — Не надо. Я очень прошу довериться мне и подарить этот небольшой отрезок времени ради счастья этого ребёнка. Он — особенный.

Сама не верю, что прошу его об этом...

   — Не буду ничего срывать. Ты меня даже не увидишь. Хочу посмотреть на тебя в платье, — говорит это так нежно и проникновенно, с лёгкой улыбкой. Я почти верю, что он смирился, и стараюсь не смотреть в два бездонных чёрных колодца со сгущающейся тьмой ненависти к Хейзу и опасными мыслями.

   — Ну наконец-то, Стенсон! Я тебя обыскалась, — недовольно вещает вошедшая натянутая струна по имени Миранда Фэйрфилд. Весь её вид говорит о том, что произошло нечто важное, и сейчас с ней лучше не спорить. — Ты нужна мне прямо сейчас, с этими твоими...штуками...

   — Я вернусь к тебе завтра, — легко целую, посылая всё тепло и нежность его губам.

   — Буду ждать...

Неужели он так просто согласился на моё замужество с Роном?! После всего, что готовил, чтобы украсть меня, после всех нервов, слежки, планирований, поисков...