Я просыпаюсь рано, помня из обрывков снов, что мне снился Рой. Чувствую, что действительно стало легче дышать и под рёбрами в спине не скребётся мерзкое тошнотворное желание кашлять. Могу покинуть больницу, если Мариса не будет против. Поехать к своему любимому ревнивому Геллофри... Вспоминаю, что забрать из больницы меня должен Ронан, и внутри словно падает тяжёлый камень, придавливая мою надежду. Смешно, как похоже звучат имена: Рон и Рой. И насколько разные чувства вызывают. А ещё Джей — он стал мне ближе родных отца и матери, используя похожий стиль поведения, нет, гораздо лучше. Навредить, затем пожалеть. Покалечил, затем защищал и заботился, только вот он заботился искреннее и ощущал чувство вины передо мной. Как всё просто. Я привыкла, что близкие причиняют боль, затем проявляют чуть заботы, и я уже принимаю жестокое обращение к себе как данность. Тот же Стокгольмский синдром в домашнем варианте: терпеть насилие за периоды хорошего отношения. В груди немыслимо давит фантомная боль. Звонок. Бросаюсь к телефону.

   — Сла-адкая...

   — Рой... 

Нужно принять непростое решение... Не знаю как тебе сказать...

   — Как ты себя чувствуешь? Хочу тебя видеть.

   — Гораздо лучше. Тоже хочу тебя видеть. Думаю, завтра утром приехать к тебе. Бабушка с тобой?

   — Да, почти всё время, хоть и прогоняю её домой выспаться.

   — Я понимаю её: вы с Джеем — её единственная семья. Я бы тоже не ушла.

   — И всё же ушла... "Джеем"... Говоришь словно о ... — напряженным тоном вещает мой магнит. — Ты спала с ним?

Да и нет... Спала с ним на полу на подушках, и спала на одном диване, чтобы согреться... но не в том смысле, о котором ты... Но разве можно тебе такое говорить? Разве можно рассказывать всё, что мы пережили с Джейсоном за те несколько дней...

   — Как ты можешь допускать такую мысль? — возмущаюсь в ответ.

   — Селестия, ты спала с ним? — он пытается сделать голос усталым, но хорошо чувствую острые лезвия в тембре.

   — Между нами ничего не было... — стараюсь осторожно подбирать слова.

   — Принуждал тебя к чему-то?

   — Это не телефонный разговор, как тебе взбрело задавать подобные вопросы? — начинаю злиться.

   — Просто ответь: да или нет? — его тон каменеет от еле сдерживаемой злости.

   — Позвонишь, когда научишься быть более тактичным, — холодно отвечаю и кладу трубку. Авиарежим. Хватит с меня контроля и ущемления моих прав. Хочется плакать из-за непонимания от самого близкого и важного для меня человека. Ему не хватает терпения и принятия Джея. 

Джейсон... Как он там, в одиночестве тюремной больницы?...

Амелия?...

       Внутри пусто и глухо. Очень живо представляю образ нежной молодой девушки с длинными тёмно-русыми волосами и светлыми глазами, с игриво подкрученными ресницами и трогательными красными покусанными губами. Зову её полным именем с фамилией и чувствую тоску от гнетущей тишины внутри.

Ами! Ты нужна мне, даже если ты плод моей фантазии... Я помню тебя, слышишь? Прости, что предаю иногда твоё доверие...

Селестия, я здесь. Рой снова вспоминал меня. Он начал сомневаться в подлинности своих чувств к тебе...

Чёрт! Только не это! Я повздорила с ним...

        Трясущимися руками хватаю телефон и отключаю авиарежим. Не хочу, чтобы он сомневался в своих чувствах и пытался их забыть. От этого страшнее, чем от всех опасных маньяков страны вместе взятых. Чувствую себя уязвимой как никогда, потому что не выживу без его любви и заботы.

О, успокойся... Возможно, я неверно выразилась. Он просто пытался вспомнить наше сходство и понять природу своих чувств. Мой сын очень любит анализировать...

    — Да, — коротко и недовольно отвечает моё горячее солнце.

    — Извини. Больше не буду бросать трубку... — нервно дышу, комкая слова. Всё ещё заметно, что нервничаю.

    — Ты другая... сильнее, твёрже. Не хочу думать, что именно сделало тебя жёстче, но всё же мне необходимо это знать, — старается говорить спокойно, хоть слышу  в голосе вибрирующее неприятное напряжение.

   — Дай время самой всё осознать и разложить по полкам... тогда и с тобой смогу поделиться. Не надо анализировать всё на свете, просто скажи: ты примешь меня любой?

   — Я уже принял тебя, той, кто ты есть, — вздыхает, словно это очевидный факт.

   — С того времени многое изменилось... — добавляю тихо.

   — Я приму тебя любой. Хочу только знать, что ты сделала свой выбор, — сейчас слышу в нём Джейсона. Чёрт, как сложно теперь забыть, насколько они похожи! — Элен посвятила меня в некоторые факты, и я пока не знаю как их принять.

Элен... рассказала ему что-то? Нет. Она не могла меня так предать...

        Сердце ухает камнем вниз. Она хотела нас охладить, отдалить друг от друга... Что она могла ему сказать? Что я теперь могу говорить и что скрывать? 

   — Что... она говорила? — меня выдаёт резкость и дрожь в голосе.

   — Что ты сблизилась с Джейсоном, что смешала боль и удовольствие, страх и доверие... Что теперь в твоём сознании всё спутано, и ты не можешь полностью отделить его от меня и наоборот. Замещение желаемого действительным. Что тебе нужно дистанцироваться от нас обоих, чтобы выявить свои реальные чувства. Словно Селестия Стенсон умом разделяет двух похожих человек, но чувствами и сознанием не может; путает кто есть кто и какие поступки кому принадлежат, путает своё отношение и восприятие двух разных людей... Это так? 

   — Не совсем, но что-то похожее и странное со мной и вправду творится...

   — У тебя были галлюцинации там? Выглядело пугающе. Не понимаю, почему вы с Элен обе считаете, что мы с ним похожи, это абсолютно не так.

   — Это так. Думала, схожу с ума, когда смотрела на вас обоих передо мной, так близко, когда не могла точно понять, кто из вас сказал ту или иную фразу. Это пугает. Но всё же мои чувства к тебе неизменны, а Джея любит Ами, не я.

   — Ты снова... —  он встревоженно запинается, словно проглотил яда. — Снова произносишь её имя, моей матери... Что он делал там с тобой? Селестия, ты помнишь кто ты? — ощущаю волнение и страх в его словах.

   — Я помню кто я. Рой, так просто всё не объяснить, но ты должен знать, что у меня и выбора не стояло. Только ты, всегда ты, с самого первого дня в подземелье — я в твоём плену, сознательно. И именно там, с ним, я поняла разницу: теперь точно знаю, что во мне Стокгольмский синдром, а что — настоящие чувства. Хочу быть только с тобой, но он тоже важен, постараюсь объяснить тебе позже...

        Вздох облегчения на том конце провода рождает сеть приятных электрических импульсов по моему телу.

   — Что тебе снилось сегодня, принцесса? — снова ласково обращается ко мне.

   — Не называй меня так. Снился ты, жаль подробностей уже не помню, — улыбаюсь и начинаю грызть свой ноготь.

   — Сложно представить, что скоро увижу тебя, но не смогу прикоснуться...

   — Почему это?! 

   — Не настолько хорошо разбираюсь в психологии взаимоотношений, но доля истины в словах Элен Хаустроф есть. Не стоит сближаться ни физически, ни морально, пока ты не разберёшься со своим подсознанием и чувствами. Не хочу, чтобы во мне ты видела его!

   — Не воспринимай его как врага. Ты многого не знаешь... —  пытаюсь пустить зерно мира между ними.

   — Зато тебе забили голову не-пойми-чем, если считаешь что знаешь этого опасного человека, — снова холодная агрессия в голосе.

   — Не будем сейчас об этом... Поправляйся скорее, мне тебя не хватает... И у меня просьба: чаще вспоминай маму, но не сравнивай нас. До встречи завтра.

        По привычке первой кладу трубку и только потом понимаю, что это снова можно было воспринять как сброс вызова. Стоит научиться терпению. Из зыбучих размышлений меня выводят маленькие прохладные ручки.

   — Джи-и-инни! Разве можно столько валяться в постели? Я за сегодня уже полностью запомнил маршрут до твоей палаты. Давай проверим, сможешь ли ты запомнить путь с закрытыми глазами? — в его голосе столько скрытого восторга от своей затеи, что не могу ему отказать.

    — Только далеко не уводи её, скоро нужно сделать контрольные обследования, чтобы знать когда твоя Джин будет здорова, — Мариса покидает нас с лёгкой улыбкой, а я встаю и, надев халат, позволяю утащить себя в коридор больницы.

        Не спеша плетусь с  закрытыми глазами, ведомая ручонкой и уверенной походкой мальчишки, как вдруг слышу испуганный голос Ами внутри.

Селестия! Опасность! Открой глаза!...

        Резко застываю и, открыв широко глаза, вижу перед собой застывшую с озлобленным лицом Шелли Уильямс. В обычной одежде: в футболке и джинсах, с высоким пучком и маленькой сумочкой через плечо. Неизменно алая помада словно бросает мне вызов.

   — Почему ты остановилась? Не бойся, я точно знаю дорогу, только не через лифт, а по лестнице, — гордо сообщает бодрый голосок.

   — Голова закружилась, — отвечаю ребёнку и смотрю прямо в глаза девушке, пытавшейся меня отравить и облить кислотой. Она наконец переводит агрессивный взгляд с меня на ребёнка и выдаёт недоумение на миленьком личике с нахмуренными чёрными бровями. 

   — На нас кто-то смотрит? Ты передумала идти? — Пол словно чувствует присутствие и недобрый взгляд девушки.

        Ещё пару секунд, и она срывается в ответвление коридора вправо от меня.

   — Я видел! Видел движение! Кто это был? — удивлённо задаёт вопрос мальчишка и уже в следующую секунду тянет меня дальше, не получив ответа. — Вот здесь скоро должен быть выход на лестницу и три этажа вверх. Ты сможешь подняться?

   — Да, конечно, — рассеянно роняю. 

        Позволяю довольному своей затеей озорнику тащить меня по бесконечным коридорам больницы, пока внутри не даёт покоя неприятное чувство от агрессии Шелли. Как поговорить с ней? Как убедить, что я непричастна к тому, что с ними сотворили?

Почему так важно оправдаться перед ней? Только врагов мне сейчас не хватало...

       Когда мы тем же путём возвращаемся в мою палату, уже не могу заставить себя закрыть веки по просьбе Пола. Если Амелия почувствовала опасность от Шелли, я прислушаюсь к ней.

   — Почему у меня чувство, что ты меня не слушаешь? — строго говорит со мной мальчишка. — Мы встретили кого-то плохого? 

   — Прости, дорогой, не могу избавиться от некоторых мыслей. Мы встретили человека, который незаслуженно затаил на меня обиду, и я не знаю как исправить это.

   — Просто нужно поговорить. Ты могла бы извиниться, даже если не чувствуешь себя виноватой. Это обычно помогает, — спокойно отвечает смышлёный парнишка.

   —  А ведь ты прав! — подбадриваю его. — Какое твоё второе имя? Не могу же всё время называть тебя взрослым именем "Пол".

   — Я взрослый вообще-то. Моё полное имя Пол Фредерик Джетсон, через "т", не как у Майкла Джексона. 

   — Я запомню, через "т", — чуть сжимаю его ладошку. — На Фредди ты тоже не похож... Может быть, Рикки?

   — "Рикки" ничего так. А не звучит будто я маленький? — тут же забеспокоился мальчишка.

   — Ну ты же называешь меня "Джинни"? А я точно не из маленьких, — смеюсь в ответ. Мы уже подходим к моей палате.

Амелия... Мне так жаль, что ты не смогла сама вырастить Роя... Как ты оказалась под завалами?...

Не помню... Всё очень смутно... Я вынесла Ройси из комнаты и отдала Сисси. Они спрятались в большом камине в зале. А я была с обратной стороны, в нашей комнате... Не могу вспомнить зачем вернулась... Угол комнаты начал обрушиваться, я не успела выбежать, вход завалило, я видела лишь глаза Джейси по ту сторону... 

Он говорил, что пытался тебя спасти...

   — Джин... Мне кажется, что внутри ты говоришь сама с собой. Замолкаешь и замираешь, но будто слышно обрывки мыслей, — тихо, словно по секрету, произносит Рикки и чуть тянет меня за руку. Надо будет привыкнуть к этому милому прозвищу.

Последний раз я пришла в себя у него на руках. Было очень больно. Он нёс меня сквозь лес и плакал, рассказывал, как разбирал завалы, чтоб найти меня... Я понимала, что не выживу, так хотелось освободиться от боли... Но держалась до последнего, сколько могла, ради него...

    — Если расскажу тебе, ты сможешь хранить мой секрет? — так же заговорщическим шёпотом отвечаю ему, чуть сжав ладошку и борюсь со слезами. Ребёнок серьёзно кивает, глядя вверх чуть левее меня. — У меня внутри живёт дух очень хорошей и милой девушки. Её зовут Ами, и я иногда с ней советуюсь.

Прости, что потревожила такие болезненные воспоминания...

    — Правда? Но ведь таких считают пси... не совсем здоровыми, — удивляется, но затем чуть теряется пацанёнок, боясь меня обидеть.

    — Или медиумами, — быстро выхожу из положения. Не хватало ещё, чтоб он меня боялся.

   — Вау! Так ты медиум? И можешь общаться с духами? А маму мою можешь позвать? — детский восторг буквально за пару секунд перерастает в огромную надежду. Теперь не знаю что ответить. Уловив моё замешательство, Пол-Рикки сразу же уходит от темы: — Прости, пожалуйста, не обижайся, ты же тоже теперь моя мама, просто... я так давно её не видел... Но я счастлив, что ты хочешь меня забрать, правда... И не буду больше вспоминать о ней, если тебе неприятно от этого... — он так быстро тараторит, нервничая и всё же запинаясь, что я просто обнимаю и прижимаю его к себе, глаза щиплет.

   — Ну что ты... Конечно, ты можешь вспоминать свою маму в любое время. Я не обижусь. Просто, чтобы её увидеть, мне нужна энергетическая связь с ней. Обычно получаю её через кровь. — Ко мне быстро приходит осознание того, как я связалась с Элзи. Вздрагиваю. Я даже не лгу ему. — Даже капельки засохшей крови может хватить, но без неё никак.

   — Ты такая классная, Джин, и честная, и не говоришь со мной как с ребёнком. Хоть бы ты не передумала...

   — Уже не передумаю. Честно-пречестно. Никто не говорит, что будет легко, но не откажусь от тебя, — приседаю, чтобы крепко обнять его. И мы снова прокладываем путь уже в обратном направлении к моей палате.

   — Какие же вы милые! — улыбается вошедшая Мариса с высоко поднятыми кучерявыми волосами. — Но мне придётся забрать тебя, Пол. Се... Джин пора на обследования.

   — Я знаю, что она Селестия, — шёпотом произносит мальчишка и позволяет себя увести. 

        Не замечая в своих запутанных мыслях реальности вокруг, иду на томограмму лёгких и на осмотр дежурного врача. Вернувшись в палату и пообедав, снова думаю о том, как связан этот загадочный мужчина с Джейсоном и как именно они представляют себе его спасение. Вспомнив о самодельной визитке Макса, набираю его номер. Очень уж не хочется втягивать его во всё это, но только через него смогу достать необходимые мне вещи.

   — Привет. Это...

   — Селестия, я узнал. Хм... Удивила.

   — Я... по делу. Мне нужен такой же кулончик, как ключ, что вы подарили мне, только в виде креста. А лучше два. Ключ и крест. Желательно с паралитиком. Снова отмычки и что-то небольшое с диктофоном. За всё заплачу сколько нужно.

   — Что ж, заказ это хорошо, многие остались без заработка, как уже говорил. Я бы сделал бесплатно, но материал и работа ребят...

   — Нет-нет, бесплатно не надо! Не хочу быть обязана, и эти вещи стоят своих денег! Забыла поблагодарить... Спасибо! Многие из них спасли жизнь мне и ещё паре человек, — благодарю его искренне, хорошо понимая, как меня выручили их уникальные поделки. 

   — Можно тебя навестить? Прогуляемся, может? 

   — Макс, прошу, не строй иллюзий на мой счёт. Мне и так сложно сейчас адаптироваться, вернуться в колею... Не хочу давать тебе напрасную надежду...

   — Я уже уяснил: ты занята и любишь своего парня. Просто считаю, что друзья тебе не помешают. Нэн спрашивала о тебе, беспокоится.

   — Хм. Скажи, что всё неплохо, надеюсь, у неё тоже. Спасибо вам. Набери меня, как будет всё готово, хорошо?

        Прощаюсь и мысленно представляю возвращение домой. Странное чувство ностальгии и одновременно чуждости от мыслей о доме, моей комнате, будто там мне больше не место. Но и к Рону раньше времени переселяться не хочу. Раздражает и пугает новое ощущение, словно для меня нигде нет места, некуда возвращаться. Не успеваю осознать момент, когда перемещаюсь из реальности в мистическое царство снов.

    — Сили, ты идёшь купаться? Там мальчишки из лагеря "Индиана Джонс"

    — Что за дурацкое название. Хорошо хоть наш не назвали в честь какого-нибудь глупого фильма...

    — Оу, прости, что разочарую, но название "Лунный свет" как раз в честь одноимённого сериала с Брюсом Уиллисом, — радостно сообщает Молли. Опять виляет хвостом возле меня, как довольный золотистый ретривер. 

"Когда она уже отвяжется от меня?..."

   — Брюс Уиллис не снимался в сериалах, — мрачно сообщаю прилипале. — А ты идёшь купаться со всеми?

   — Оу, нет. Там вроде неглубокое озеро, но рядом болото, а я же не умею плавать, помнишь? — уже не так радостно сообщает шатенка. Видимо, надеется провести вечер за разговорами у костра со мной. — И Брюс точно снимался в этом сериале! Он там ещё молодой и с волосами!

"Пожалуй, свалю со всеми на ночное купание. Даже крокодилы не так страшны, как её назойливое общество..."

   — Я всё же пойду купаться. Миссис Ругерт уснула, ты могла бы приглядеть рядом, чтобы никто её не разбудил, иначе она испортит всё веселье? — пытаюсь схитрить и отвязаться от надоевшей одноклассницы.

   — Да, конечно... Стой, у тебя же нет купальника... — догоняет меня её окрик, но в груди странный ком, будто хочется плакать.

    — Зато у меня очень красивое нижнее бельё, — говорю достаточно громко, чтоб услышала не только она, но и ботаны шуршащие впереди в камыше.

    — Тс-с-с, это Стенсон. Слышал, у неё обалдеть фигурка. Сфоткаешь? — один из довольных голосов старается быть тихим.

    — Но сиськи маловаты! У Меган видал? Вот там то, что нужно, — произносит ещё один недостаточно тихий и пошлый голос из кустов. — Слишком темно, чтоб фоткать, жаль.

        Чуть дальше уже слышно всплески и негромкие смешки. Достаточно большая почти круглая луна освещает часть побережья озера и головы купающихся. Легкий тёплый ветерок изредка колышет камыши и ветви деревьев в округе, но от него не холодно. Снимаю с себя льняные подвёрнытые шорты и бирюзовую майку, закручиваю длинные волосы в тугой узел под резинку. В воду не тороплюсь. Приседаю на песочке с камушками и пытаюсь разглядеть или хотя бы расслышать голосок Фел. Что-то тревожное шевелится во мне, несмотря на удивительную тёплую ночь и общий молодёжный настрой.

    — Скучаешь, принцесса? — этот голос не спутать ни с кем. Рой присаживаеся рядом и, обняв меня рукой, целует в плечо.

    — Ройситер, — выдыхаю с облегчением. — Ты как здесь оказался?

    — Из-за тебя пришлось тоже записаться в летний лагерь, — он ладонью поворачивает моё лицо к себе и с горячим придыханием целует. Растворяясь в щекочущей нервы эйфории, всё же улавливаю, как он заваливает меня на землю, поверх моих вещей.

    — Хэй, мы не можем здесь... так себя вести, — пытаюсь отдышаться от нахлынувших эмоций.

    — Кто нас остановит? — нахально шепчет мне в губы и улыбается.

    — Нас... просто могут уви... деть и... нажаловаться, — пытаюсь сказать между горячими слияниями губ и языков. Но меня так уносит от его касаний, что уже забыты все вокруг.

Приятные тёплые губы спускаются на шею, затем к плечу. Язык поддевает лямку на плече и проскальзывает под ней до самого лифа, а там пробирается под край кружевной оторочки. Спина выгибается в обратную сторону от остро-приятного чувства. Его ладони гладят и согревают чуть остывшую от ветра голую кожу ног и живота. Негромкий стон против воли вырывается из моего горла.

   — Потише, голубки! — слышен чей-то насмешливый шёпот. Широко распахиваю глаза и встречаю мириады алмазов, рассыпанных на небе. 

   — Смотри! — протягиваю руку к такому близкому сказочно сверкающему небу. — До чего красиво!

   — Хочу смотреть только на тебя, — восторженно шепчет Рой и целует губы, затем, перехватив мою руку, воздетую к небу, и кончики пальцев, каждый по отдельности.

   — Да нет же, правда, глянь! Никогда не видела столько звёзд... как травинок на поле... — зачарованно смотрю вверх, и они медленно падают на меня, приближаются, чтобы сверкнуть счасливой улыбкой и пожелать мне чудесной ночи.

   — Неужели небосвод Саванны затмил количеством звёзды Голливуда? — иронизирует мой черноглазый соблазнитель. Ложится рядом на спину, но чувствую, что всё так же смотрит на меня.

   — Ты не туда пялишься, — улыбаюсь звёздам, опасаясь, что если гляну на него, не смогу сдержаться от страстного поцелуя и того, что последует за ним.

   — Меня ослепила одна единственная звёзда. И её я вижу реже, чем приевшиеся светлые пятнышки вдалеке.

   — Неужели влюбился? — поддеваю его, но напрягаюсь перед ответом.

   — Мой диагноз серьёзнее, — чувственно шепчет мне в самое ухо.

   — Меня не интересуют твои диагнозы, только твои чувства, — поворачиваю к нему голову, и он снова сладко целует меня, вместо ответа.

   — Если хотите, моя палатка свободна, а в кармашке рюкзака есть презервативы, — голос Молли совсем рядом, над нами, как гром посреди ясного неба. Вскакиваю от неожиданности в сидячее положение.

   — Чёрт! Ты должна быть с Миссис Ругерт! Молли, твою мать, тебя учили не лезть туда, куда тебя не звали?! — взбесившись, срываюсь на неё громче, чем стоило бы в такую тихую ночь.

   — Прости... Я хотела... Я... наверное... пойду купаться... — тихо со слезливыми нотками шепчет подражательница.

Опускаю голову и пытаюсь вдохнуть поглубже, успокоить свою... злость? Нет, что-то другое... Боль. Чувствую себя виноватой. 

"Всё не так, я не такая... "

   — Молли! — встаю и кричу вдогонку в сторону воды. Там так много плещущихся старшеклассников обоих полов, но не вижу её.

   — Оставь её, потом извинишься, — берёт меня за руку Рой.

   — Нет, ты не понимаешь, я так больше не поступаю... И она... Чёрт! Дерьмо, Рой! Она не умеет плавать!

Не медля больше ни секунды, забегаю в воду и начинаю звать девушку. Никто не откликается, и я захожу всё дальше от берега, чувствуя неприятное илово-глиняное мягкое дно озера. Отталкиваюсь ногами и начинаю плыть в сторону камышей, где мелькнуло нечто светлое. Подплывая, вижу россыпь цветов на воде. Нечто знакомое  пробуждает страх во мне. Под водой улавливаю барахтающуюся кисть и хватаюсь за неё уже вспоминая, что сотворил Марвин с Молли.

"Господи... Это сон?..."

Она выныривает резко и впивается обеими руками мне в шею.

   — За что ты так меня ненавидишь?! — клокочет ужасное чёрное создание не своим голосом.

   — Прости, Молли! Мне так жаль. Я не ненавидела тебя, просто не любила людей, не доверяла, не хотела общаться. Ни с кем. Мне очень жаль... правда! Сожалею, что причиняла боль своим отношением. Прости! Прости меня, — оправдываюсь с горечью, вовсе не чувствуя страха даже перед её ужасным видом.

   — Ты выбрала Фелисити, отобрала её. Она была моей подругой до твоего приезда, но я даже не ревновала, лишь хотела дотянуться до тебя, — девушка, снова похожая на себя, так жалобно плачет, разжимая и убирая свои руки с моей шеи. — Я просто хотела дружить с тобой. Мне было так сложно...

   — Знаю. Теперь знаю, прости, пожалуйста, если сможешь, это искренне. Мне жаль, что не дала тебе шанса. Ты заслуживала кого-то получше, чем я. Посмотри, что я сотворила с Фел... — мои слёзы, застывая ещё в полёте, падают льдинками в тёплую воду озера. Но они дарят облегчение, я так хотела попросить прощения. Обнимаю её и плачу. — Прости меня, пожалуйста. Если бы только могла исправить всё... Загляни внутрь меня, мне больно и так жаль... Молли... если бы у меня был второй шанс...

        Она рассыпается цветами в моих руках, и я с тяжёлым сердцем выхожу из воды в своё ночное золотое поле. Даже луна здесь золотая, вместо холодной бело-голубой. Тучи подсвечены лунным светом, и я вижу недалеко человека в белой рубашке. Подхожу и прикасаюсь к его спине.

   — Смотри, — всё, что он произносит и небрежно машет рукой в сторону цветка.

        Посреди одинаковых колосьев стоит красивый белый ирис.

   — Ты посадил его? — недоумеваю.

   — Я лишь нашёл, — говорит близкий человек в белой рубашке и, обняв меня, целует в лоб. — Он твой.

   — Детка! — кто-то тормошит меня и вырывает из сладких уютных объятий. — Просыпайся, пора выбираться из этого ужасного места. Я привёз тебе вещи.

   — Рон... Чёрт, не стоило меня будить... — слегка разочарованно произношу.

   — Я и так ждал слишком долго, — довольно оглядывает меня, словно видя сквозь больничную рубашку. — Давай, помогу тебе переодеться, — приподняв меня за руку, он сразу же тянется к завязкам больничного халата на спине.

   — Спасибо, лучше сама, — резковато отталкиваю его. — Если привёз мне вещи, оставь и выйди. Я справлюсь. 

   — Как скажешь, солнце. Не рычи на меня... Это "Chantelle" и "Dior", — многозначительно поводит бровями, оставляя фирменный пакет на кровати. — Подожду тебя снаружи.

        Достаю из бумажного пакета ещё один поменьше пакет с красивым кружевным нижним бельём и чулками, и из основного пакета сине-зелёное платье футляр с чёрными кожаными вставками по бокам и лёгкое стильное пальтишко цвета мокрого асфальта.

Решил принарядить свою куклу... Я бы лучше надела сейчас чёрную футболку и такого же цвета джинсы с цепями и берцами...

        С раздражением прячу всё обратно в пакет. После стука и моего позволения заходит Мариса. Оглядывает меня и недовольно качает головой:

   — Ну и куда это ты собралась? Сегодня воскресенье, я не могу тебе дать выписку. Официально у меня выходной, и значит я не могу заполнить бланк. К тому же твои дела ещё не настолько хороши. Готова отпустить тебя завтра под мою ответственность, но тебе лучше бы поберечь себя и задержаться здесь.

   — Я и сама понимаю это, но времени в обрез. Мне так много нужно сделать, и от этого зависят чужие жизни, понимаешь? — с грустью отвечаю, ища поддержки в её глазах.

   — Понимаю. Просто помни, если тебя подкосит — некому вовсе будет решать все эти проблемы, — с сочувствием отвечает Флендри и уходит.

   — Ты ещё не одета, — снова зашедший Хейз старается сделать свой тон беззаботным и спокойным, но недовольно поджатые губы выдают реальные эмоции.

   — Я не получила выписку. Доктор сказала сможет выдать её только завтра. Всего день подождать...

   — Я и так уже прожил целую вечность без тебя. Не терпится показать тебе обновления в доме. К свадьбе уже многое готово, и, благодаря твоей маме, со мной связались некоторые дизайнеры свадебных нарядов. Это событие Саванна нескоро забудет. Осталось только просмотреть список церквей...

   — Ты не ответил на моё условие, — произношу с плохо скрываемым раздражением. Бесит, что он уже считает меня своей вещью. 

   — Разве нужно что-то отвечать? Думал и так ясно, что я готов на любое твоё условие, — он начинает хмуриться на мой тон. Надо взять себя в руки. 

   — И как давно вы с родителями планировали наш брак? — стараюсь быть уже более спокойной и заинтересованной.

   — С того момента, как твой отец одолжил у меня крупную сумму и предложил тебя взамен долга, а заодно посодействовал нашему знакомству, — негромко и холодно отвечает взрослый мужчина, которого воспринимала как временное развлечение в поисках постоянного партнёра.

Спокойно, Сили... А чего ты ожидала от своих родителей? Стоило к чему-то подобному быть готовой... 

        Снова накатывает истерическое желание разрыдаться от зияющей раны в груди. Но нет. Селестия Стенсон никогда не позволит себе слабости, тем более на людях. Чувствую себя насквозь простреленной дробовиком, но, слава Богу, слёз нет.

   — Кстати, я уже сообщил архитектору о необходимости дополнительной комнаты этому твоему мальчишке, — чуть смягчается его голос. Человек ставший вдруг чужим и опасным, приобнимает меня за плечи и пытается успокоить: — Селес, детка... Вижу по тебе, что зря сказал про уговор с Броди, но я хотел начинать наши отношения с честности. Ты тоже должна быть откровенна со мной: тебя проверили на заболевания, передающиеся половым путём? Я забочусь о тебе и хочу здоровых детей, — ласково и спокойно произносит тритцатишестилетний мужчина.

Вдвое меня старше... О чём я думала раньше? Такие не тратят время впустую... Меня разыграли, как удачную карту в казино...

   — Я для тебя племенная кобыла? — язвлю. Он словно дал мне пощёчину сейчас.

         Почему раньше не увидела этого тонкого просчёта: он не просто так тратился на меня, а выращивал себе послушную продолжательницу рода Хейз. Даже не слушаю его ответ, захлёбываясь в ужасных мыслях, предположениях и догадках. Во мне бушует ураган разочарования, обиды и желания сбежать с любым из рода Геллофри подальше от этого цирка моральных уродов. 

С любым? Что со мной? Почему сейчас вспомнила об убежище Джея? Потому что оно дальше от города, и меньше шансов обнаружить меня там?... Надолго ли хватит тамошних припасов?...

   — Рон, я устала и тоже расстроена, что не смогу покинуть больницу сегодня. Тебе лучше заняться своими делами, а я немного посплю и завтра мы встретимся.

   — Тогда до завтра. В 16.30 я прибуду, будь готова, — он наклоняется и целует меня в губы. С трудом подавляю импульс отвернуться.