— Ты готова? Я нажимаю кнопку, — она смотрит на меня внимательно и, кивнув себе, включает кнопку записи на установленной камере.

   — Здравствуйте! Я — та самая ненавидимая всеми Селестия Стенсон. Хочу рассказать наконец свою историю, чтобы больше никто не заблуждался на мой счёт...

           Мы всё обговорили и продумали с Элен. Каждый неудобный вопрос, каждое сказанное слово для записи и для полиции. Она нашла для меня более формальную одежду и позволила воспользоваться своим компьютером для прослушивания записи с СД-карты, пока она пыталась уговорить знакомого адвоката посодействовать мне.

   — Ну что, ты уверена, что не хочешь взять ещё день передышки, чтобы прийти в себя? — спрашивает молодая женщина с очень зрелыми глазами, сама не веря в успех своего предложения.

   — Мои раны и  синяки мне на руку. Хочу поскорее увидеть его, и освободить, — голос чуть срывается. Сердце начинает мельтешить. Вижу её внимательный взгляд. Что ж, значит мне не удаётся скрывать это. — Элен, это мои личные чувства, и ты...

    — Извини меня, Селестия... Я сейчас осознала это: он — то, за что ты сейчас держишься. А держишься ты очень хорошо, это и пугает, — она берёт меня за предплечье и опускает взгляд. Непривычно для уверенной в себе орлицы. — Я не хотела быть грубой. Твои чувства к Рою Геллофри похожи на любовь, задействованы те же гормоны, те же участки мозга, похожие сильные ощущения и эмоции... Я понимаю, у тебя сейчас никого рядом нет, и было непозволительно цинично, вываливать на тебя все свои теории. Если ты убеждена, что он не виновен в убийстве, я хотела бы поговорить с ним, и, возможно, я не буду так негативно настроена. Я только переживаю за тебя. Тебе надо найти в себе силы жить дальше, даже без опоры.

   — Да плевать, на что это похоже, — хотя бы в этом я уверена и тверда. — Он просто нужен мне.

Я буду бороться за то, что для меня важно, и так слишком часто отталкивала его своим недоверием...

  — И ты права, он — действительно единственное, благодаря чему ещё держусь, — делаю небольшую паузу и сменяю тему. — Насчёт адвоката... ничего не вышло?

   — Она молодой, но хороший специалист и всегда берёт оплату наперёд, — Элен с сожалением смотрит на меня. — Пойми, я не сомневаюсь, что вы сможете оплатить позже, но так хорошие адвокаты не работают, ты-то должна это знать. Пока только я...

   — Тогда поехали.

        Даже удивительно: совершенно не волнуюсь, из-за того, что еду в Управление Шерифа. Боюсь только, что мне могут не позволить его увидеть.

   — Здравствуйте, где я могла бы поговорить с Мирандой Фэйрфилд или агентом Стрейтом?

   — Девушка, присядьте вон там, займите очередь, и освободившийся детектив выслушает вас или примет ваше заявление, — монотонно, не поднимая глаз от экрана компьютера отвечает мне девушка в форме.

   — Я — Селестия Сизли Стенсон, — говорю просто, без пафоса, но достаточно громко. Позади меня сразу начинается возня и множество странных звуков и шушуканья. 

   — Детектив Эликотт, к вашим услугам... Мисс Стенсон. Позвольте, проведу в кабинет Мисс Фейрфилд, — молниеносно подоспевший достаточно молодой приятный полицейский оглядывает меня так, словно я восьмое чудо света. Идя впереди, он всё время оборачивается, видимо, опасаясь, что сбегу.

             Нас проводят в кабинет Шерифа, но он пуст. Полицейский, с банальной фамилией Смит на рубашке, пришедший на смену Эликотту, явно боится нас оставить, чтобы мы вдруг не испарились.

   — Может быть кофе, Мисс Стенсон, или вам... э-э-э..

   — Доктор Элен Хаустроф, — снисходительно представляется Элен, слегка кивнув парню, будто царствующая особа.

   — Я не пью кофе, спасибо.

   — У нас кроме кофе нечего больше предложить, — как бы извиняясь, бормочет он.

           В кабинет влетает беспокойная Миранда и столбенеет, видя меня, сидящую возле стола Шерифа. Поправляет воротничок тёмно-бордового пиджака и гордо шествует к креслу Шерифа. Присев, пытается пригвоздить меня к месту взглядом.

   — Так значит «Эмма»... — ехидно намекает Миранда на прошлую встречу.

   — Селестия Эммануэль Сизли Стенсон, — позволяю надменной улыбке коснуться только одного уголка своих губ, оставляя глаза такими же ледяными бирюзово-зелёными озёрами. Третье своё имя я нарочно утаила. — Надеюсь, вы поймёте мои опасения при посадке в чужую машину.

   — Не касаясь имени, вы осознаёте, Мисс Стенсон, что дали заведомо ложную информацию сотруднику полиции? — пытается она меня запугать.

   — Я находилась не на допросе и никаких обвинений, насколько осведомлена, ко мне не было выдвинуто, потому настаиваю на том, что это был инстинкт самосохранения в стрессовых условиях. Я не обязана была сообщать о себе личные сведения, — включаю милашку, но с твёрдым тембром.

   — Что же, давайте приступим. Как зовут Охотника? И как вы познакомились? Какие отношения вас связывают?

   — Охотник это не один человек, для начала. Я на самом деле не знаю, какое точно количество людей скрывается под этим жутким прозвищем. Одним из них был Марвин, не помню его фамилию, он был охранником в нашей школе. Вы легко сможете узнать. Его убили на моих глазах, — вздрагиваю, вспоминая ошеломлённые глаза и булькающие звуки. Элен подходит и кладёт руки мне на плечи в успокаивающем жесте. — Имя второго готова сообщить только после выполнения некоторых моих условий.

   — Ещё один вопрос, если позволите, до оглашения ваших условий. Вы знаете что-либо о месте нахождения Анжелики Вудс? Или других девушек? И как вы узнали, где находятся эти жертвы Охотника, которых успели спасти?

   — Их местоположение выдал Марвин. У меня есть диктофонная запись, где он всё это говорит. Но большую часть я запомнила. Мы сбежали, и когда нас подобрал у дороги Сэм Бэйкер на своей машине, я записала всё, чтобы он передал в полицию.

   — Почему вы сами не появились в участке сразу же? И откуда диктофон? Преступник добровольно надиктовал вам признание? — её ледяной тон с сарказмом совершенно не достигает цели и никак не трогает меня. 

            Будто невзначай ставлю руки на её стол, сцепляя их в замок. Рукава чёрного пиджака стягиваются  вверх, открывая всем зрелище моих истерзанных запястий с несколькими оттенками синяков и гематом, кровавых полос, натёртостей и порезов от стяжек, а также круглой рваной раны чуть повыше. Глядя ей прямо в глаза, произношу отчуждённым слегка дрожащим голосом:

   — Я несколько дней была в плену, в крови и грязи, без еды и сна, избита, изнасилована несколько раз, и на моих глазах насиловали мою подругу, а затем один преступник пытал и зарезал другого, не желая делиться мной... — голос всё больше садится и начинает дрожать. — По вашему, я в состоянии была давать показания, когда на меня ополчился весь штат?

         Мне ни к чему притворяться: я вспоминаю раны Фелисити и проживаю их; вспоминаю свой животный ужас от обнаружения себя впервые в подземелье в наручниках; чувство отвратительного липкого страха, когда Марвин навалился и прижал меня к полу, когда продырявил мне руки, желая обездвижить; ужас от осознания всех измывательств этого урода над пленницами... Воздух с трудом втягивается внутрь и со скрипом вырывается наружу, царапая бронхи. Элен, стоящая позади, прижимает меня к себе.

   — Мы должны зафиксировать повреждения и ущерб, нанесённые вам. Вы согласны пройти медицинский осмотр? — ехидно спрашивает Заместитель, которая явно возомнила себя самим Шерифом.

   — Вы о чём вообще? Девочка в нестабильном состоянии! Несмотря на мои рекомендации и беспокойство за её душевное равновесие, она вызвалась прийти сюда, чтобы предоставить доказательства и освободить невиновного человека. Она была не в себе, когда искала помощи. Конечно же, наивное создание, желая поскорее избавиться от всех ужасов произошедшего, первым делом закрылась в ванной комнате моей подруги и отмывала с себя все напоминания о кошмаре. Она не понимала, что избавляется также от улик, — Элен идеально произнесла свою часть, но продолжила возмущаться: — И, между прочим, Стенсоны — известная публичная семья! Я не позволю, чтобы её фото и подробности случившегося попали в прессу, телевидение или застенные обсуждения. Девочке нужен покой, после всего, что она пережила, и я, как лечащий врач и временный опекун, настаиваю на отказе от дачи показаний в её состоянии, так как это напрямую угрожает её психическому здоровью.

   — Я пока держусь, — успокаиваю, как и было договорено, своего «опекуна». Мы обе понадеялись, что факт опекунства не будет проверяться.

   — Вот это новости! — позади меня появляется новый голос с сарказмом, принадлежащий мужчине, и я совершенно натурально вздрагиваю от неожиданности. Оборачиваюсь. Он продолжает: — Самая искомая девушка в Саванне сама пришла в участок! Вот так да! Почему же вы не почтили нас приятным визитом раньше? Гидеон Стрейт, к вашем услугам, — представился он, едва заметно кивнув, и метнул злой взгляд в Миранду.

   — "Раньше" я всеми силами боролась с желанием совершить суицид, — со всей серьёзностью отвечаю на его злую иронию в тоне.

   — Капитан Фэйрфилд, вы собирались дать знать об этом важном событии? Не утруждайтесь ответом. Покиньте кабинет, я продолжу, — он рубанул это железным тоном.

   — Я не против, чтобы капитан Фэйрфилд осталась, так как не планирую сидеть здесь весь день. Я отвечу на все вопросы после выполнения моих условий.

   — И каковы же условия? — скрещивает руки на груди Стрейт с недовольной кривой усмешкой.

   — Первое — это полная конфиденциальность касательно подробностей того, что со мной произошло. Второе — защита свидетеля. Третье...

    — Ох, простите, ради Бога, я немного опоздала из-за неполадок с автомобилем. Позвольте представиться — Марджери Стоун, адвокат Мисс Стенсон! — появление знакомой Элен  удивляет нас обеих, но я не проявляю на лице и намёка на изумление. Значит, она всё-таки приняла наше условие с отсрочкой оплаты её услуг.

   — Мы можем продолжать? — раздражённо интересуется Стрейт, а Миранда, воспользовавшись заминкой, тихо присаживается обратно в кресло Шерифа, несмотря на приказ агента ФБР. Он только глядит в её сторону и переводит взгляд на меня. — Третье условие?

   — Прежде всего я должна повидаться с Ройситером Геллофри. А затем, после предоставления доказательства его невиновности, требую отпустить его из под ареста.

    — Что ж, тогда нам стоит как можно скорее выдвинуться в сторону тюрьмы Coastal State Prison, а по пути я позвоню насчёт новых документов для вас и охраны. Но для следствия и улаживания всех важных вопросов вам придётся находиться в Саванне ещё два-три дня. Затем организуем переезд, — расслабившись, говорит Стрейт и направляется к выходу из кабинета. 

            Смотрю ему вслед и не могу понять: что с ним не так, почему он так не похож на агента ФБР? Длинные тёмные волнистые волосы собраны в небрежный пучок сзади. Заметная борода, прямой острый нос с небольшой горбинкой и широкие кустистые брови придают строгости и возраста лицу. Внимательные карие глаза с густыми ресницами наоборот делают образ чуть мягче и моложе. Примерный возраст около тридцати с лишним лет. Нечто итальянское прослеживается в его внешности и манере общения, так мне кажется. Высок, спортивен, грозен. Если бы не костюм и формальное тёмное пальто, ни за что не догадалась бы, что он — агент ФБР. Хотя даже костюм выделяется лёгкой неряшливостью расстёгнутого пиджака и чёрной, а не белой, рубашкой. Может, в этом его козырь? Работает под прикрытием? Или настолько хорош в своём деле, что плюёт на стандартный дресс-код Бюро?

   — Постойте-ка, агент Стрейт. Это мой город и моя тюрьма: я не позволю важному свидетелю встретиться с опасным преступником, обвиняемым в убийстве первой степени. Возможно, Мисс Стенсон хочет передать данные подозреваемому, которые при их совместном заявлении позволят оправдать Геллофри. Вы, мисс Стенсон, уже были замечены в лживых фактах, и потому, я позволю вам встретиться с обвиняемым только после дачи свидетельских показаний, — она сжимает руки в кулаки и от меня не ускользает этот жест, выдающий беспокойство.

   — Вы забываетесь, Фэйрфилд! Я не просто ищу вашего Охотника! Я разрабатываю уже год опасного неуловимого преступника, и, если здесь есть шанс его наконец взять, я вас в порошок сотру вместе с Шерифом, коим вы умело вертите в своих интересах, но сделаю это! И тогда вас и Хэтчерсона попрут с насиженного места за препятствование расследованиям Бюро. По указу министра, вы и ваши работники находитесь в подчинении ФБР до окончания расследования! —  он угрожающе поднимает свой длинный указательный палец и медленно надвигается на немаленькую, но разом съежившуюся Миранду. От него чувствуется опасность и сила, надо это запомнить.

   — Вы поедете в моей машине и ответите на несколько вопросов, —  властно тыкает в меня пальцем агент и выходит из кабинета.

   — Не хочу с ним ехать, — говорю растерянно.

   — Принудить он не может и не имеет права. Поедем все вместе, думаю, в твоей машине, Элен, заодно посвятите в курс дела, — успокаивает мою неуверенность Марджери Стоун. Ощущение, что где-то уже видела эту высокую стройную брюнетку с запоминающимися чертами лица. Её не назовёшь красоткой, но изюминка в ней определённо есть, как и твёрдость характера. Продолговатый овал лица, тонкий нос с едва заметной горбинкой и внимательные медовые глаза.

        Даже не хочу спрашивать, почему она передумала. Молча садимся в машину, и я чувствую на себе пристальный недовольный взгляд из чёрной БМВ неподалёку. Рассказываю ей всё, что положено знать, и с облегчением замолкаю. Не хочу больше ни о чём думать и говорить.

          Мы достаточно быстро добираемся к тюрьме. Обе машины, красная Mazda и чёрная BMW, обогнали нас, и представители правопорядка ждут уже у входа, находясь в состоянии ожесточённого спора.

 Вот тебе и «двустороннее сотрудничество и взаимопомощь»...

   — Приступим к допросу сразу после встречи. У вас десять минут, и вас тщательно досмотрят. Учтите также: в комнате свиданий ведётся запись, — Стрейт внешне выглядит расслабленным, но чётко ощущаю напряжение и нетерпение, идущие от него.

        Спокойно переношу досмотр, оставляю верхнюю одежду и сумку Элен. И уже готова двигаться. «Мне пойти с тобой?» — слышу тихий говор адвоката. Отрицательно машу головой, лёгкие постепенно выталкивают из меня весь воздух, будто внутри надувается воздушный шар. Но слабое волнующее покалывание в ногах, несколько сглаживает неприятное впечатление от нехватки воздуха и окружения.

     — Ну, вперёд, Мисс Стенсон. На месте разберётесь, — указывает на дверь Заместитель, а может и любовница Шерифа, прожигая во мне дыру взглядом. Приоткрыв дверь, чувствую, как все мои надежды разбиваются, как маленькая птичка, о стекло. Пуленепробиваемое, мать его, стекло перегородки. Там уже сидят и переговариваются несколько человек. Одно окошко пустует.

Это не то, как я себе это представляла!...

    — Это не совсем то, о чём мы договаривались...

    — Вы не указали конкретных требований. Это стандартная процедура свиданий с заключёнными, — говорит Стрейт, но его глаза говорят что-то другое. Я отчаянно гляжу в них пару секунд, но не могу уловить суть. Он своим взглядом и лёгкой ухмылкой словно обещает мне что-то, или наоборот, усмехается своим мыслям, как лис, загнавший в угол полевую мышь. Миранда тоже стоит очень довольная собой.

Потребовать большего или согласиться на то, что есть? Что делать? Я не выдержу больше этого... Это тюрьма, а я — не особенная, ничем не лучше других, поддержки ждать неоткуда... Пусть горят в аду — я использую этот шанс, а затем поборюсь за большее...

   — Ваше время пошло, Эмма... — с трудом сдерживается от улыбки Фэйрфилд.

         Поворачиваюсь, отпуская дверь, что стремится закрыться, и едва не лишаюсь опоры по ногами. Он сидит там за стеклом и смотрит на меня. Протягивая, как во сне, ко мне нити, что неподвластны силе притяжения. Тянет меня к себе глазами, даже не мигая. Грудь вздымается часто, как и моя. Сажусь, прикладывая руку к стеклу, сжимая пальцы на ногах от нестерпимого желания добраться до него, прикоснуться. От разочарования наворачиваются слёзы, и ком в груди. Рой прикладывает руку к моей, с обратной стороны стекла, и сгибает пальцы, словно впиваясь ими мне в ладонь, проводя по ней. Сглатываю слюну. 

Я помню это ощущение! Помню ту ночь... все ночи с ним...

           Едва заметно сжимаю колени друг с другом, с трудом сдерживая обрушившиеся на меня волны эндорфинов и одновременно злости и отчаяния от своей беспомощности.

Что ты делаешь, Рой! Хочешь лишить меня рассудка на глазах у всех?... Хотя... Плевать на всех...

           Облизываю и закусываю нижнюю губу. Беру трубку... Новый виток шторма во мне всего от одного слова «Привет». Пауза лишь усиливает моё волнение.

   — Снова убежала, теперь знаю почему... но тогда это было... больно, — он некоторое время подбирает последнее слово, и оно колом застревает у меня в груди. Мне тоже было больно ошибиться. — Думал, поверишь мне хоть раз... Я не убивал её... их.

   — Знаю, — выдыхаю тихо, едва дар речи пробился сквозь пелену помешательства.

   — Ты жива... — произносит горячим шёпотом, жадно охватывая меня всю глазами и вздыхает словно с облегчением. — Я потрясён, ничего не понимаю. Это ведь был он? Другого объяснения у меня нет. Цветы... я помню... Как ты выбралась? Он мёртв?

   — Я сбежала, повезло...

   — Да уж, сбегать у тебя отлично получается, и я впервые рад этому, — его взгляд ласкает мою кожу, отчего по мне снова бегут крохотные щекочущие электрические импульсы. Невыносимо хочется просочиться к нему сквозь стекло, только чтобы ощутить всё волшебство его прикосновений.

   — И я разгадала код нижней железной двери, как раз тогда, когда это было очень нужно. Разве он не знал о подземелье? Как так вышло? — только сейчас мне на ум приходит этот вопрос. Рой гладит меня своей улыбкой, и я почти вживую слышу его мысль:

"Молодец, умная девочка, я не сомневался, что ты всё поймёшь..."

   — Он был опасен с детства: творил всякие странные вещи... — теперь выражение лица сменяется на встревоженное. — Дед решил не посвящать сыновей в секрет входа в подземелье. Наоборот, для каждого сына сделал свой отдельный подземный тайник. Я даже пытался их найти. Но мне повезло больше: к моменту моего взросления Уильям уже был не в состоянии рыть подземелья и показал мне семейное тайное место, после пропажи отца. Хотел отвлечь меня.

   — Я вытащу тебя отсюда... Только не отвечай на их вопросы, вообще. Пусть услышат мою правду... 

   — Не глупи, Лести... — то ли вздохнул, то ли прорычал он на выдохе. — Зачем вообще пришла? Они знают... кто ты? — кивает в сторону двери позади меня. — Тебе надо прятаться. Не представляешь, насколько он умён и силён, — злое отчаяние в его голосе сжимает душу внутри меня и вытягивает её наружу. — Боже, так рад видеть тебя, но ты зря подвергла себя опасности.

   — Знают... Я пришла добровольно. У меня есть доказательство твоей невиновности...

   — Нет! — он хлопает рукой по стеклу, и я краем глаза замечаю, как охранник позади него двинулся к нам. — Не давай мне зря надежду. Если б я знал, что ты жива, сам бы сбежал отсюда. А так, только хожу и нарочно нарываюсь на драки. Им надоело уже со мной связываться, — улыбается, и всё во мне тает, как мороженое, от его улыбки и непристойно ласкающего меня взгляда.

   — Кстати... рассчитывала увидеть тебя более побитым и несчастным без меня, — также довольно улыбаюсь, мысленно прикасаясь к нему. Никаких травм с виду, кроме чуть припухшей губы и на том же месте свежерассечённой брови, с ещё влажным покровом на ране.

           Он притягивает к себе взглядом, гипнотизирует, рассказывая глазами, что сделал бы со смной, будь я в его власти. Понимаю, что между нами не просто нити, а фитиль, подожжённый в обе стороны. Несмотря на стекло, искры соприкасающихся взглядов открывают новые законы квантовой физики частиц, и если в нашем мире возможно страстно целоваться глазами, то мы — лучшие исполнители этого трюка.

   — Я и был несчастным — мне было нечего терять, и, видя это в моих глазах, все сторонились. А теперь, с этой идиотской улыбкой, меня точно прикончат, — описываемая улыбка наполняет меня жизнью и энергией, снова чувствую себя пирогом брауни.

   — Тогда не лезь больше в драки и "Не совершай глупостей"... то, что ты мне всё время твердил. Обещаю, ты выберешься отсюда.

   — Лучше обещай, что я найду тебя, когда выберусь. Целой и невредимой... — его взгляд становится более серьёзным.

   — Твоё безопасное место больше не секрет для него, — говорю с грустью и чувством вины, хоть и не я выдала его.

   — Это случилось бы рано или поздно, ведь он тот, кто он есть. Просто найди другое безопасное. 

   — Геллофри, время! — к нему подходят и одевают наручники. И я хочу встать и кричать, молотить руками в стекло, как зверь в западне, но достоинство Стенсонов держит меня под контролем. Я ещё поборюсь, на другом поле битвы.

    — Береги себя...  — одними губами произносит он, отходя задом и еле заметно улыбаясь мне.

          Уже несколько минут сижу в кабинете с треклятым зеркалом и чувствую снова холод и слабость. Не могу отдышаться и прийти в себя, словно без него в атмосфере вообще не остаётся воздуха. Рядом сидит Марджери и проверяет бумаги по обвинению и задержанию Роя. Позади стоит Элен, положив руки мне на плечи. Она уже раз выгнала ледяным тоном заходящего Стрейта, и я понимаю, что мне надо прийти в себя поскорее: второй раз этот трюк не прокатит. И всё же слёзы рвутся наружу, начинаю всхлипывать, стараясь быть хотя бы потише.

    — Элен, я не могу... не могу без него... Мне словно показали воздух, но не дали вдохнуть,— даже голос и дыхание дрожат.

    — Тебе должно было стать легче. Селестия, давай, возьми себя в руки, — произносит она твёрдым тоном управленца, затем добавляет еле слышным шёпотом: — Они захотят прослушать запись при тебе, проследить реакцию. Так что вполне можешь позволить себе расклеиться чуть позже. Дай им что нужно, и мы поскорее уберёмся отсюда.

         Киваю и вытираю слёзы. Уверена, агент видит это через прозрачное стекло, потому что заходит буквально через полминуты.

    — Больше ждать не намерен. Нам правда необходимо столько людей на допросе?  — недовольно задаёт он риторический вопрос, открывая ноутбук и подключая кардридер, мельком глянув на Марджери.

    — Моя клиентка несовершеннолетняя и находится  в тяжёлом состоянии Острого Стрессового Расстройства, со склонностью нанести себе вред. Нам необходим консультирующий её терапевт, — сухо и чётко информирует Стрейта адвокат Стоун, упорно делая вид, что вовсе не на неё смотрел агент во время этого вопроса.

    — Какие отношения вас связывают с Ройситером Геллофри?

Что у Стрейта со Стоун?...

    — Это то, что вас больше всего интересует? Хм. Умеете удивлять, агент Стрейт!... Близкие...

    — Вы тоже, Мисс Стенсон. Насколько близкие? — он нажимает пару кнопок на лэптопе, также просматривает какие-то бумаги и даже не поднимает головы в мою сторону.

     — Достаточно близкие. Переходите к сути, агент, или действие моих нейролептиков закончиться, и я начну истерить, — распарываю воздух голосом, как ледяным мечом.

     — Поразительное преображение: Селестия Стенсон в комнате свиданий и та же Селестия Стенсон на допросе  — два разных человека. Подозреваю, вы гораздо более талантливая актриса, чем ваша мать, — чуть наклоняется он через стол и произносит последнее предложение с тихой угрозой в голосе. Затем возвращает корпус на место и сухо задаёт вопрос, снова не глядя на меня: — Каково имя Охотника?

    — Охотников несколько. Один из них — Марвин, бывший охранник нашей школы. 

    — Марвин Уэйст. Мы нашли его труп. Что-то об этом знаете?

    — Уэйст — зря потраченный, ему подходит... — презрительно хмыкнув, продолжаю уже менее уверенным тоном: — Его убили на моих глазах... и я готова сплясать на его могиле, — голос дрогнул на "могиле", но меня это не беспокоит. Пусть видит, как меня трясёт.

    — Кто? И как? — он снова не сдерживает любопытства и перегибается через весь стол, чтобы нависнуть надо мной. Карие глаза загораются огнём. Я понимаю, о чём он спрашивает.

    — Джейсон Геллофри, перерезав горло, — почему-то мне сложно произнести его имя. —Он вмешался, когда чёртов сукин сын пытался меня изнасиловать.

    — Да! — довольно хлопает по столу агент. — Нужно как можно скорее составить его фоторобот, — Стрейт разве что не искрится восторгом. Значит, он знал имя, но, видимо, не было показаний живого свидетеля и достаточного количества улик.

    — Он — бывший морпех, пропавший без вести на службе. Фамилия редкая, его легко найти в базе военных. Детектив МакЛахлан нашёл о нём данные. Уверена, там есть и фото.

    — Нам нужен фоторобот, составленный лично жертвой, чтобы не было ситуации с подставой. Преступник может использовать чужое имя, а вот с внешностью уже посложнее. И, кстати, для Уэйста тоже нужен фоторобот. Так, что у вас для меня?  — он потирает руки, и меня безумно раздражает этот жест. Достаю Сд-карту и передаю ему в руки.

    — У вас есть ещё вопросы к моей подопечной? Я настаиваю, чтобы вы прослушивали запись без её участия, но, если это невозможно, предупрежу: мы заберём её сразу, как закончится запись, и больше на сегодня никаких вопросов.

    — Сколько дней вы провели в плену? — резко вскидывает голову от экрана агент.

    — Около недели, даже больше... Я потеряла счёт времени... Но после первого пленения и уже второго похищения я смогла сбежать и спрятаться на двое суток. 

    — Как интересно... Когда вас похитили впервые? И как же вы выбрались в первый раз?

    — Впервые меня похитили в четверг, ещё до всеобщего собрания в школе, но Рой спас меня и помешал похитителю, только я не знала этого. Я смогла вернуться домой, а отец нанял детектива. Так как я не пострадала, полицию мы решили не привлекать.

    — Откуда он узнал, что вам требовалось спасение?

    — У него ко мне были тайные чувства, потому в школе он пытался заговорить, а после учёбы тайком следил за мной и часто гулял у моего дома.

    — И вас это не настораживает?

    — Больше нет. Я оценила его целеустремлённость.

    — Как же вы выбрались в первый раз?

    — Обманула Марвина Уэйста, я тогда ещё не знала, что Охотник не один. Разорвала стяжки, которыми была прикована к батарее в старом заброшенном доме на восьмидесятой трассе. И смогла спрятаться, пока он отлучался, а потом сбежала, встретив Капитана Фейрфилд. Она подвезла меня до города. Я была испугана, услышав от неё вскользь, что все разыскивают соучастницу Селестию Стенсон, потому представилась вторым именем. Тем более, она сама призналась, что её племянницу также похитили.

Она не сможет доказать обратное, ведь я слышала её телефонный звонок. Неважно что он был уже после...

    — Как попались во второй?

    — Я поехала навестить мать в больнице. Тогда как раз объявили в розыск Роя. Встретив его в  больнице, я начала убегать и сама села в машину к Джейсону Геллофри, думая что он — просто таксист, но бежавший следом Рой узнал его и прокричал имя. Тогда я увидела их сходство.

    — Кто вас насиловал и сколько раз? Для протокола вашего заявления, — спешит он добавить, словно скрывая неудобство вопроса.

    — Точно не знаю. Первый раз меня охранял Марвин, он измывался надо мной, но боялся насиловать из-за одержимости мной Джейсона. А во второй раз... меня держали в сыром и тёмном месте, и я не видела насильника. Не могу сказать точно. Возможно... это был не один человек.

    — Джейсон Геллофри — родной дядя Ройситера Геллофри, заменивший ему отца после смерти, откуда вам знать, что они не заодно? Вы утверждаете, что и сами подозревали Ройситера Геллофри. Что заставило вас поменять своё мнение?

   — Ради Бога, хватит долбить мне череп повторением их фамилии, мои нервы не железные... я понимаю, о ком речь, — болезненно хмурюсь, как от звука скрежета острого инструмента по ржавому металлу.

    — А как по мне, вы выглядите слишком спокойно и «железно»  для жертвы пленения и нескольких изнасилований. Правда, вы заметно исхудали в отличии от ваших фото...  — он бессовестно окидывает взглядом мою тоненькую фигурку в чёрном платье-футляре с вырезом лодочкой и затем задерживается на лице. Что ж, я и не пыталась сильно спрятать синяк от удара, лишь чуть припудрила.

    — А вы эксперт по изнасилованиям? — переспрашиваю с нескрываемой злостью и отчаянием.

        Часть выреза, скрывающего грудь, но оголяющего плечи, скрадывает пиджак тёмного изумрудного цвета, одетый поверх. Все платья стройной Бар Хаустроф, кроме этого, трикотажного, на мне безнадёжно висели. Преодолеваю желание снять пиджак и показать ему полностью свои руки и ключицы с синяками и ранами. Мне не нужна его жалость.

   — В ночь появления тел Мирабеллы Хоукингс и Молли Дернбиш Рой был со мной, у него дома. Мы не спали, он никуда не выходил, даже в туалет. Вы должны его отпустить!... Я сначала испугалась, услышав новости, но только позже смекнула, что это точно не может быть он. Жаль, что к тому времени в меня уже всадили шприц со снотворным седативом и увезли на машине такси.

    — Сев в машину, вы не заметили поразительного сходства дяди и племянника?

    — Хф, — выдаю возмущённо саркастичный эпитет. — Вы часто смотрите на таксиста, что везёт вас?

    — Ладно. Вы утверждаете, что всю ночь провели вместе и он не покидал дом.. Чем же вы были заняты, коль не спали всю ночь? И кто может это подтвердить?  — он опирается подбородком на свою руку и пальцы теребят бороду. Выглядит это странно, но в глазах пляшут коварные черти.

    — Ты не обязана отвечать на первый вопрос,  — подаёт голос Марджери, всё это время сверлящая взглядом Гидеона и сдувающая слишком длинную чёлку с глаз, чем явно обращает на себя внимание и сильно раздражает Стрейта.

    — Смотрели сериалы, всю ночь... во всех позах. Временной период с  20.00 — 09.14 утра, — в этот момент Марджери Стоун вполне реально давится неясно чем и долгое время пытается прокашляться. — Подтвердить может его бабушка Сицилия Уинстон-Геллофри и сам Джейсон Геллофри. Как позже выяснилось, он подслушивал в соседней комнате и потому узнал нечто такое, чего не мог знать никто, кроме Роя, и подставил его, чтобы я засомневалась в нём.

     — Я очень хотел оставить этот вопрос на десерт, но не могу сдержаться: что вас связывает с Джейсоном Геллофри? Почему он так рьяно и лихорадочно выискивает вас? Почему вас он не убил, Селестия? И где вы прятались от него всё это время? Почему оставил вас наедине с Марвином, причём дважды, если так сильно желал заполучить? И когда вы успели резко изменить отношение к младшему Геллофри? — он разваливается в кресле, словно приготовившись к первоклассному шоу или просмотру боевика.

    — Ничего не связывает, я не была даже с ним знакома. Он просто наметил меня одной из своих жертв и сильно обозлился, когда ему два раза помешали меня похитить. Рой хотел наладить со мной контакт и часто приходил к моему дому, в надежде встретиться или узнать обо мне побольше. Тогда он впервые увидел, как меня спящую выносят из окна дома. Он проследил за Охотником, чтобы найти его логово, но когда слежку заметили, напал на похитителя, и тот скрылся. Тогда я пришла в себя чёрт-те-где и не знала кто мне помог. 

     — Как Джейсон Геллофри вообще узнал о вашем существовании, если вы не были даже знакомы?

    — Рой часто снимал меня в школе, и в ночь возвращения Джейсона случайно оставил смартфон дома. Дядя, скорее всего, залез к нему в галерею и наткнулся на фото и видео меня в школе. Возможно, тогда-то он и стал одержим мной, решив, что я похожа на его бывшую возлюбленную. 

    — Когда было второе похищение?

    — На следующий день Рой уже караулил его у моего дома, но не ожидал того, что Охотник нападёт на отца. Пока он вызывал скорую и проверял дом, меня уже вытаксивали из окна. Они снова подрались, и Охотник ранил Ройситера.

    — Селестия, вы хотите сказать, что Рой Геллофри снимал вас, караулил у дома и преследовал, то есть занимался сталкингом? И вас это не испугало? — он произносит это так, что звучит и впрямь неочень.

    — Смутило, но не испугало... Он защищал меня ценой своего здоровья, а может и жизни.

    — Это правда, что из-за вас в школе жестоко избили младшего Геллофри? А вы были крайне недоброжелательно к нему настроены? — он задаёт вопрос, чуть сузив глаза, но внимательно глядя на меня.

    — Изначально — да... Я тогда была в плену иллюзий о своей особенной голубой крови, что не позволяло мне обратить внимание на такого парня, как Рой,  — бросаю взгляд в сторону Элен.

    — А вы не допускаете мысль, что после публичного унижения и избиения Рой и Джейсон Геллофри обвели вас вокруг пальца, желая отомстить. Где гарантия, что Ройситер Геллофри не является ещё одним Охотником? Что он не был тем, кто насиловал вас в темноте? Вы ведь и сами в нём сомневались. Это отлично дополняет картину. Как уместно он появлялся во время ваших похищений и не смог, что ли, опознать собственного дядю?  Что, если вы — лишь наивная глупышка, которой воспользовались, чтобы запутать следы для ФБР и выгородить злого гения? Сердцеед уже не первый раз использует других людей в своих чёрных замыслах. Мне лишь нужно узнать, кто из Геллофри искомый мною человек, — когда он так это преподносит, даже я начинаю путаться и сомневаться.

    — Нет, я не допускаю подобной мысли и требую освободить Ройситера Геллофри после предоставления вам признания Марвина Уэйста.

    — Как вы записали это признание? И как тело Марвина оказалось в заброшенном старом доме Геллофри, если вы утверждаете, что вас во второй раз держали в другом месте, и так же говорите, что Марвина убили на ваших глазах?

    — Меня наспех одели, завязали глаза и перевезли снова в заброшенный дом, приковали уже наручниками. Оставили на попечение Марвина, там же я слышала, как издевались над Артуром МакЛахланом. По разговорам преступников я поняла, что Джейсон не планирует меня убивать, потому что видит во умершую Амелию Бреннани верит в какой-то ритуал воскрешения души. Вот устройство для записи, оно было у меня на штанах в качестве пояса — выкладываю на стол свой необычный пояс-кнут.

   — Зачем одевать девушку, которую всё время насилуешь, ради перевозки в другое логово? — с сарказмом спрашивает и снова теребит свою бороду агент ФБР. 

   —  Вопрос не по существу. Жертва не обязана знать мотивы социопата, — Стоун снова раздувает свою чёлку, каждые десять секунд. На меня накатывает ощущение, что у них какая-то своя игра, судя по тому, как сильно пытается Стрейт игнорировать моего адвоката, и как она хмыкает на каждый его вопрос.

   — Это очевидно, агент, — с таким же снисходительным сарказмом отвечаю, с презрением глядя ему в коричневые глаза. Марджери самодовольно хмыкает, словно насмехаясь и поддерживая мой настрой, затем пытается скрыть это за кашлем.

Поняла наконец кого он мне напоминает — медведя, неуклюжего, но пытающегося выглядеть грозным...

   — Просветите Мисс Сте... Адвокат Стоун! Вы не могли бы прекратить отвлекать меня от допроса?! — взрывается он после смешка Марджери и очередного сдувания чёлки с глаз. Вся ситуация и его потеря самоконтроля становится комичной, даже я с трудом сдерживаю приподнявшиеся уголки губ и хорошо ощущаю сейчас слабину взбешённого агента. Это мне на руку, пускаю в ход тяжёлую артиллерию:

   — Агент Стрейт, хочу предложить вам кое-что. Мне нужна реальная встреча с Роем. Если вы предложите мне нечто большее и откажетесь от моего участия на прослушивании записи, я смогу вам ответить завтра на все вопросы, без присутствия Адвоката и моего опекуна. Обещаю во всём сотрудничать и дать исчерпывающие ответы по всей информации, которой владею, при условии, что вы так же серьёзно отнесётесь к моему заявлению о невиновности Роя и обеспечите мне соответствующую защиту и сохраните конфиденциальность.

   — Я бы крайне не рекомендовала вам поступать подобным образом. Вы мало знакомы с уловками ФБР: они и невиновного человека могут запутать и засадить за решётку, — еле сдерживает негодование Марджери, сверля взглядом Стрейта и сжимая пишущую ручку. — Я опасаюсь, подобным поведением вы можете только навредить моим попыткам защитить вас и освободить Мистера Геллофри-младшего из-под ареста.

         Теперь точно уверена, что они знакомы, и между ними что-то есть. Это даже раздражает. Не собираюсь участвовать в их жизненной драме, мне и своей хватает.

   — Селестия, подумай, что ты делаешь! — не может скрыть своего возмущения Элен. — Из-за слабости к парню, ты разрушаешь свою жизнь и подвергаешь себя и своё здоровье опасности.

   — Гидеон, я жду вашего решения, пока я в отчаянии, — вижу азарт в его глазах и, быстро взяв бумажку и ручку, пишу мелкими буквами имя. Передаю ему с напутствием: — Это имя должно быть вписано в мои новые временные документы.

   — Смеётесь надо мной, Мисс Стенсон? — недовольно щурит карие глаза агент.

   — Я абсолютно серьёзна. Ещё минута, и я отзову своё предложение, — слегка подрагиваю, широко раскрыв глаза навстречу его изучающему взгляду и выказывая своё отчаяние и волнение. Глаза очень вовремя влажнеют от мысли, что смогу его обнять, своего Роя.

    — Вы ответите на вопросы сегодня, после организованного свидания с Геллофри, без женской группы поддержки. Я прослушаю запись в наушниках несколько раз, и, если у меня останутся вопросы, на которые вы не сможете дать исчерпывающего ответа, я заставлю вас прослушать её вместе со мной и ответить уже с полиграфом... — с ощутимым нажимом настаивает федерал.

   — При таком условии, я потребую ещё одну встречу с Роем, — торгуюсь до последнего.

   — Договорились. Тогда последний вопрос: всё-таки... зачем он вас одел? И зачем оставил с Марвином, если вы — главная его цель?

   — Ваш второй вопрос, агент, уже отвечает на первый. Мужчина-собственник, одержимый одной-единственной девушкой, не оставит её с другим мужчиной голой! И ещё ко второму вопросу: судя по дальнейшему развитию событий и их разговорам, Джейсон поехал в другое своё логово, чтобы привезти мою близкую подругу Фелисити и с её помощью сделать меня более покорной. Для своего ритуала ему необходимо было моё согласие и содействие. Фел была рычагом воздействия, так как одним насилием и болью меня не сломишь.

   — Отчего же, позвольте узнать, вы не страшитесь таких кошмарных вещей? Это само по себе странно, вам не кажется? — он сплетает пальцы в замок и подносит к подбородку, пытливо глядя мне в глаза.

   — За подобные вопросы, агент Стрейт, вас могут засудить феминистки и даже сама Мисс Стенсон. Этим вы принижаете женское достоинство, храбрость, силу воли и терпение, неистребимую силу духа и выносливость женского организма. У меня всё записано, — достаёт из кармана диктофон Марджери и снова с ухмылкой сдувает чёлку с глаз.

         Стрейт резко вскидывается со стула и так громогласно бьёт ладонью по столу, что вздрагивает ноутбук, Элен и Марджери. Только я остаюсь спокойна.

   — Адвокат Стоун, покиньте кабинет допроса! Сейчас же! — гремит голосом, как Зевс, взбешённый федерал.

   — Не имеете права... — упрямо выдвигает вперёд подбородок девушка и, нервничая, чуть закусывает нижнюю губу.

   — Я имею право и полномочия сделать вас продавщицей пончиков, вместо адвокатской карьеры! Тут рассматривается дело особой важности, с конфликтом интересов между армией США и законными правами граждан США, которые и вы и мы отстаиваем!

   — Пожалуйста, оставьте нас, — примирительно, но достаточно твёрдо, во избежание споров, обращаюсь к двум молодым женщинам.

   — Вы ответите на вопрос?! — теперь он направляет свою агрессию на меня.

   — В пятнадцать лет меня... изнасиловали... ж-жестоко... в обычной и... и-извра... извращённой ф-форме... — нервно сглатываю, ухватившись за край стола, —... не единожды... с п-применением...  с п-при-ме-нением... — воздух резко заканчивается, меня колотит и покрывает холодным потом. Кожа на щеках начинает гореть, слёзы брызгают из глаз, словно кровь из огнестрельной раны. Я сжимаю ледяными руками за край стола так сильно, что кости пальцев хрустят. Пытаюсь вдохнуть воздух, но грудную клетку сдавливают и сотрясают спазмы рыданий.

Нет, только не сейчас! Я прошла это! Переборола!... Только не сейчас...

        Боже, дай мне сил! Я думала, что справилась с этим, но рассказывать пережившей подобное Элен и пересказ агенту ФБР являются абсолютно разными сторонами медали.

   — П-по глупости р-решила... не заявлять в полицию, считала...ч-что, придя т-туда, дала сим согласие на с-секс... боялась... огласки и позора д-для семьи. Я...хочу п-подать заявление сейчас... если ещё есть ш-шанс... призвать его к ответственности... Это было даже х-хуже нынешнего... пленения, — наконец поднимаю полные боли, злости и стыда глаза. Весь его грозный облик сменяется на растерянность и удивление. — Я-я с-смогу поднять медицинские д-данные по п-повреждениям и причинённому ущ-щербу... моральному и ф-физич-ческому...  — замолкаю, пытаясь подавить даже тихие всхлипы и рыдания, вздрагивая от напряжения, захватившего все мышцы моей спины.

            Он напрягается. Нервно проводит пятернёй по волосам, затем сцепляет руки в замок у лица, но вскоре опускает их, сцепленные, перед собой на стол и наклоняется ко мне с тяжёлым вздохом. 

    — Селестия, ФБР не занимается бытовыми изнасилованиями... Вы... — он слегка мотает головой, словно запрещая себе что-то, —... только что подожгли меня изнутри... близкий мне человек... —  затихает, глядя в стену с болезненной гримасой от нахлынувших воспоминаний. Я вдруг вижу более глубокую сторону грозного медведя. Справившись с накатившими чувствами ужаса, боли и паники, перестаю трястись, только бросаю взгляд на свои белые пальцы, судорожно сжавшие край стола.

    — Моя сестра покончила с собой... из-за него...  —  продолжает он злым, тихим шёпотом, — не смогла... Я жизнь положу на то, чтобы упечь Сердцееда гнить в тюрьме... — он наконец переводит на меня горящий ненавистью взгляд. — Помогите мне и я помогу вам. Ва не похожи на жертву, стоит отдать вам должное. Я не мог предугадать какой ужасный опыт кроется за этим безразличием. Помогите мне наказать убийцу более чем ста девушек, и я найду метод борьбы с тем, кого вы боитесь.

   — Я... хотела умереть сразу после и ещё долгое время потом... — еле шепчу, понимая, что не справилась. До сих пор не могу пережить и забыть то, что тогда произошло, — но, я его не боюсь! Хочу наказать! — с гневом и отвращением добавляю.

   —  Я должен засадить истинного Охотника, Сердцееда или кто он там. На его счету слишком много смертей, в нескольких штатах...

   — Это точно не может быть Рой. Он совсем молод и не покидал Саванну, — вздыхаю с облегчением.

   — Буду до конца честен, если мы сотрудничаем. Ройситер Геллофри покидал Саванну, когда учился в военном колледже в Вашингтоне. Убийства начались там, и большая их часть произошла как раз в то время, что он находился на обучении. Новобранцы проходили подготовку в разных городах и даже штатах, выполняли несложные задания. Незадолго до этого Джейсона Геллофри признали без вести пропавшим и выплатили семье немалую компенсацию и страховку. Возможно, известие о смерти уже второго члена семьи глубоко ударило по парню. А позже произошёл неприятный инцидент в их учебной части, затем пара несчастных случаев, и через время Геллофри отозвал свои документы из колледжа... — он насторожился, произнося это, словно сам снова задумался о произнесённом, — при очень высоких показателях, заметном отличии в способностях и подготовке от всей остальной группы и превосходных отзывах от управляющих чинов. Он просто ушёл, и никто не отслеживал его перемещения. Известно, что в школу парень вернулся только через полгода после отчисления, и кто-то прикрыл все документы по всем странным делам: исчезли данные и характеристики нескольких учащихся. Армия любит прикрывать свои косяки и своих ребят, считая, что им всё позволено с их уровнем стресса и нагрузки. Я борюсь против этого уже много лет. Армия и граждане США — словно разные лагеря в тихой, но жестокой многолетней войне. Оттуда выходит много морально покалеченных солдат, которым не место на тихих улицах городов рядом с обычными гражданами...

   — Больше не поверю ни одному очерняющему его слову... — отвечаю на выдохе.

   — Он следил за вами, Селестия, снимал на камеру и шаркался возле вашего дома, разве это не должно вас пугать? Откуда такое слепое обожание? Я увидел вас вместе и понял, что вы на всё пойдёте, чтобы его освободить.

   — Вряд ли смогу это вам объяснить...Когда ты всю жизнь никому не нужен; твои проблемы и боль никого не волнуют и некому защитить, тот человек, который готов следить, узнавать тебя и принимать со всеми шрамами и недостатками, со всей внутренней тьмой и на всё пойти ради твоей безопасности — становиться главной и единственной опорой. Только с ним чувствую себя в сохранности, зная, что он готов умереть, защищая меня. Меня не пугает это, а подкупает. Я всю жизнь была ненужной куклой в своём доме, а для него я —  необходимый, как воздух, человек.

   — Так ли это? Многие жёны самых опасных маньяков души в них не чаяли и также не могли поверить в тёмную сторону любимого человека, — с горечью говорит мне Стрейт. —  Пойдёмте, провожу вас в уборную — приведёте себя в порядок, а я пока позвоню, чтобы санкционировать ваше свидание под моим наблюдением.

   — Под вашим наблюдением? — выгибаю недовольно бровь.

   — Официально я должен быть рядом, но могу быть неподалёку, — смирившись с тем, что балом правлю я, вздыхает он. — Хорошо, если ваш Рой действительно не имеет отношения ко всему кошмару, и мы не окажемся по разные стороны баррикад. Я давно охочусь за Джейсоном, но их сходство и некоторые новые факты заставляют меня сомневаться. Вы — умная и сильная девушка, слишком взрослая, для своего возраста. Хочу видеть в вас союзника, а не врага.

         Возвращаюсь в маленькую серую комнату допросов, в ожидании, когда меня вызовут идти к нему. Но дверь открывается, входит охранник и начинает отстёгивать наручники с вошедшего следом Роя. Мне хочется смеяться от осознания бесполезности наручников: я и сама теперь могу их открыть, почти с закрытыми глазами. Хорошо, что я сижу, потому что от счастья конечности отказываются мне подчиняться. С трудом поднимаюсь на дрожащие ноги. Его охреневший взгляд говорит сам за себя. 

   — Без близких контактов, объятий и поцелуев, — заученно сообщает приведший его конвоир.

   — Лишь бы детей не наделали, — отвечает ему в дверях Стрейт, улыбаясь с чертями в глазах. — Мы отойдём покурить, — говорит, уже обращаясь ко мне, и я чувствую огромную благодарность к агенту, похожему накосматого медведя, за то, что он уводит надзирателя с собой. Он ведь не курит, точно знаю. 

        Только внутри ощущение, словно кинжал вставили между рёбер, когда доходит смысл его шутки.

Детей...

   — Ты меня с ума сведёшь! Как ты умудряешься вертеть агентом ФБР, который меня разве только по стенам не размазывал? — подходит ко мне так медленно, топя в вязкой тёплой смоле. Маленькая комнатка превращается в бесконечно длинную и огромную, потому что считаю каждый его шаг и боюсь отцепиться от стола, чтобы не свалиться в обморок. Не могу ничего сказать, только смотрю широко распахнутыми глазами.

   — Ле-е-ести, — так нежно и медленно протягивает моё имя и, вдохнув глубоко, удивлённо продолжает, — никогда не думал, что увижу у тебя такой взгляд... уязвимый, нуждающийся во мне... 

   — Ты внезапно стал моей слабостью, — расстроенно отвечаю, отводя взгляд влево. Это ведь правда, и в этом никакой радости, несмотря на то, как счастлива его видеть. — Что скажешь в ответ?

        Рой наконец оказывается так близко, что комната вообще перестаёт существовать, и я могу чувствовать его близкий притягательный запах, тепло, идущее от тела. Не могу пошевелиться. Плевать на их запреты контактов. Он наклоняется близко к моему уху, с наслаждением втягивает в себя запах волос и шепчет, завораживая меня :

Ты — моя древняя роща,

 Мой зачарованный лес

 там, где я потерялся,

 пропал,

 навсегда исчез.

 Блуждаю в тебе целой стаей

 седых волков

 сбегая от мира людей и всех земных оков.....

( Спасибо за чудесный стих Emma Non)