Стою тихонечко на крыльце его дома и пытаюсь открыть чёртов дверной замок. Надеюсь, Миссис Уинстон-Геллофри спит хорошо. Руки дрожат, внутреннее волнение так трясёт мою оболочку, что уже минут пять не могу открыть один единственный замок. Спину начинает колоть неприятными иголочками, словно кто-то наблюдает за мной. Оборачиваюсь резко, но не вижу никакого шевеления. В доме напротив нет света. Надеюсь, никто меня здесь не увидит в первом часу ночи. 

          Замок поддаётся стараниям и тихонько проворачивается. Ощущение наблюдателя проходит, едва захожу в дом. Зато внутри всё играет и трепещет от мысли, что он там, в постели. В такое время ему больше негде быть. Поднимаюсь очень медленно. Я как-то не запомнила, есть ли на этой лестнице скрипучие ступеньки.

          Во мне растёт сомнение в том, что поступаю верно, ведь вломилась в чужой дом. На основании чего? Того, что хочу его видеть? Но нам просто необходимо поговорить. Вполне же веское оправдание. Комната погружена во мрак, лишь белая пустая постель виднеется. Где его носит? Неужели в подземелье? 

Больше туда не сунусь...

          Прикрываю дверь в комнату, открываю окно и ложусь в его постель. Забавно: прямо у его окна стоит дерево, вот откуда привычка лазать по деревьям. Представляю, как мальчишкой Рой сбегал из комнаты, просто перелезая на дерево и спускаясь. У него такая щемяще красивая мальчишеская улыбка. Когда успела её увидеть уже и не вспомню. Зато очень ясно помню блестящие влажные искры в его глазах, когда сказала что притворялась. Всё больше чувствую себя мерзкой тварью. Вспоминаю его спину и маленькую татуировку. Что значат эти буквы? U.S.N.S...

         Внезапно охватывает спазм спинных мышц, и словно льдом по коже. Слышу шаги... Боже! Я ведь чувствовала, что за мной наблюдают. Мне не показалось!... Эти медленные тяжёлые шаги по лестнице! От них скрипят некоторые ступени. Как он меня выследил?! Я, словно змея, быстро и бесшумно соскальзываю с кровати и залезаю под неё, в узкий лаз меж двух чемоданов. Это идеально: чемоданы скроют меня. 

Откуда знаю, что это именно он, Охотник?!... Чувствую... Все волоски на теле дыбом...

               Видимо, я не закрыла за собой. Почему-то решила, что дверь сама защёлкнет замок. В этом тихом городе у многих вообще никогда входные двери не закрывались. Раньше...  Сдвигаю чемоданы друг к другу, скрывая зазор. Сама, прижавшись к стене, поджимаю чуть ноги и беззвучно начинаю повторять молитву, ту часть, что знаю...

 ... И если я пойду долиной смертной тени, не убоюсь я зла, ибо Ты со мной, Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня, Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена...

            Самое опасное для меня сейчас — это любой неосторожный звук. Он заходит в комнату, замирает посередине. Затем подходит к окну и после садится на кровать. Следом укладывается на неё полностью и начинает принюхиваться, словно охотничий пёс. Боюсь дышать, зато тахикардия бесстрашно разрывает моё сердце. По коже, не то, что мурашки, а просто тарантулы начинают бегать.

 Почему он всё время оказывается возле меня? Или... возле каждого из домов Роя... 

   — Селе-е-е-сти-и-я... — слышу негромкий вибрирующий опасностью шёпот. Ощущаю, как меня покрывает гусиная кожа. Глаза так широко раскрыты, что глазные яблоки должны выпасть наружу. — Теперь я знаю твой запах... — этот хрипловатый тембр... похож на... 

         Он так резко встаёт, что чуть не делаю мокрыми свои единственные чёрные штаны. Пугающий ночной монстр закрывает за собой дверь, а по мне и правда что-то ползёт, прямо по шее, но не могу пошевелиться. Вдруг пол подо мной скрипнет, что тогда? 

          Не успеваю отдышаться, как в комнату влетает кто-то ещё. Быстро, но с более лёгкими и тихими шагами. 

   — Кто здесь? 

Так же тихо... И так же знакомо... Это же Рой! Почему не шевелюсь?... 

          Тело начинает наполняться природными опиатами, пьяня меня и лишая воли. "Хочу к нему" — кричит оно, но я замираю. Он некоторое время стоит у окна. Затем вздыхает и ложится на постель. Готова поклясться, что не дышу уже несколько минут. Даже не моргаю! Но мысли не дают покоя: 

Как они разминулись? На лестнице? Все остальные двери закрыты, я проверила. Он вошёл почти сразу. Если это Рой сейчас... Голос его...

  Но тот голос... тоже...

           Со стороны стены, за кровать вниз опускается рука с небольшим острым предметом. Предмет утыкается мне в плечо, затем в шею, и рядом один из пальцев проводит по коже медленно. Затем скрывающие меня чемоданы выползают наружу и открывают мне проход. 

   — Вылезай! — он зол. Но, может быть, от того, что не узнал меня пока.

           Понимаю, что бесполезно прикидываться подкроватным шлангом и, расслабившись, медленно выскальзываю из-под кровати. Меня уже заполняет необъяснимое чувство сладкого предвкушения. Глупая улыбка от собственной шутки и радости его видеть не сходит с лица. Все мысли летят к чертям в полумраке небольшой комнаты. Даже если это он убийца, Бог выполнил своё обещание — перед смертью хотя бы увижу своего Роя. 

           Он резко хватает меня за локоть и разворачивает спиной к себе. Подносит нож к шее и шепчет позади, прямо в ухо. Я же, как нимфоманка, вся расплавляюсь от его присутствия, кожа начинает нагреваться, будто на сковороде. Не могу разобрать его слов от накрывшей пьянящей эйфории, только дышу быстрее и тяжелее. 

   — Слишком тихо, не могу разобрать слов... 

   — Что ты здесь делаешь, чёрт тебя подери?! — звучит раздражённо. 

            В замешательстве что ответить. Не знаю, что можно и нужно говорить, а чего — нельзя. Совсем растерялась, поплыла. Разве не ясно, что здесь делаю? Пытаюсь повернуться к нему, но он лишь крепче сжимает моё левое предплечье над локтем и правой рукой прижимает острие. 

   — Почему ты здесь, Селестия?! Ты... та, что назвала меня чудовищем и обещала пристрелить при следующей встрече? И что за маскарад? Он следит за тобой, ты никого не обманула своим новым образом. Или это ты его привела? Что вы оба делаете у меня в доме?! Зачем заманила его сюда, отвечай?! Как узнала адрес?

          Мне плевать на лезвие. Он не позволяет развернуться полностью, но поворачиваю шею и голову к нему, позволяя царапать свою кожу. Плевать на гордость и опасность, рядом с ним я оживаю.

   — Ро-ой... я искала тебя... 

           Дотягиваюсь до его лица, и мир начинает меркнуть вокруг меня. Странно... Он небритый и слегка колючий... А я, с этой мыслью, кажется, теряю сознание. Чувствую, как нечто тёплое и нежное, как сама энергия жизни, подхватывает меня под руки и под колени и несёт сквозь воздух и пространство. 

   — Ле-е-е-сти... Да что с тобой?! Ты лёгкая, как ветка сухого дерева. Ты не ешь совсем? Или ранена? Где ты была всё это время? — голос сменяется с агрессивного на взволнованный, это так приятно и важно для меня.

Беспокоится, значит небезразлична ему...

             Чувствую под собой мягкую кровать, и силыпостепенно возвращаются. Рой наклоняется надо мной, мои пальцы хватают его и притягивают ближе. 

   — Прости, прекрасная, я больше не играю в эти игры. Если тебе нужна моя помощь и защита — ты можешь остаться здесь... — меня охватывает солёное разочарование, но ни звука не могу произнести. Чувства распирают грудную клетку и не дают прийти в себя, а слабость сковывает всё тело, будто та упаковочная плёнка на тренировке. Так боялась, что не увижу его, но мне не приходило в голову, что он откажется целовать меня... От этого так тяжело в груди, щёки покрываются беззвучными реками.

 Что я натворила? Как уговорить его?... 

   — Пожалуйста... — выдавливаю из груди жалобный хриплый скрип на грани писка ... и выдыхаю его имя, — Рой...

   — Ты голодна? Может, воды? Что произошло? — голос выдаёт волнение. 

           Снова тяну его к себе и, хвала Небесам, он наконец поддаётся. Тяжело вздыхает, прикасается к губам, ложится рядом и обвивает меня обеими руками; целует страстно, начиная так же тяжело хватать воздух в перерывах. Сдался, мой, — приходит ко мне успокоение.

Это не может быть он! Или у меня шизофрения и параноидальное расстройство личности!.. Или у него... диссоциативное... Неважно. Всё неважно...

         Тону в его кровати, в белой приятной простыни и в заливающей меня горячей крови, в его поцелуях и оживляющих прикосновениях. Трясущимися руками пытаюсь снять штаны с необычным поясом, расстегнуть донизу верхнюю рубашку... Вспоминаю: стоит незаметно достать и спрятать то, что у меня в волосах. Вынимаю опасную штуку и прячу под кровать. Снова тянусь руками к нему, повторяя про себя его имя.

Про себя ли?... 

          Все части тела пузырятся плавящимся сахаром. Кусаю его горячую приятную кожу с пьянящим запахом. Голову окутывает невесомым блаженством, в то время как внизу живота плотный комок пульсирует растекающейся энергией и начинает по всему организму распространять импульсы напряжения. 

        Жарко. Неясно, от кого из нас идёт этот жар. В комнате с открытым настежь окном, в прохладный конец октября, так горячо вдвоём, что кажется мы оба светимся красным. Он помогает освободить мои руки от рубашки и тут же покрывает их поцелуями, полностью, не упуская ни одного сантиметра кожи. Овобождаю ноги от штанов и обнимаю ими его торс. С нетерпением и удовольствием в кончиках пальцев расстёгиваю его рубашку, снимаю футболку, затем свою майку вместе с лифом. Чувствую, как движется его рука по моему животу, переходя к боку, затем по бедру, слегка сжимая, щипая меня и впиваясь пальцами. Затем эта же рука передвигается внутрь бедра, прикасается к пульсирующему средоточию нервных волокон, и его губы закрывают мой рот, обрывая чувствительный всхлип. 

   — Когда скажешь мне правду? — шепчет мне в губы. 

   — Я скажу тебе всё, что ты захочешь...

Даже сделаю всё, что захочешь...

Ничего вокруг не существует в этот момент, пока он рядом...

   — Хочу правду... — говорит совершенно серьёзным тоном, на доли секунды замерев, прежде чем снова меня поцеловать.

   — Хочу тебя... 

          Моя сбывшаяся мечта погружает в меня свои пальцы, продолжая и снаружи дразнить. Его язык и губы исследуют сгиб шеи справа, а обнажённая грудь, соприкасаясь с моей, вызывает удовольствие, разливающееся по всему телу. Вот оно наивысшее наслаждение — чувствовать его так близко, прижиматься к нему. Бег крови по венам становится реактивным и слишком быстро доводит меня до оглушительного взрыва. Стараюсь изо всех сил сдержать стоны, кусаю его плечо, хоть и понимаю, что ему больно. Только моё естество всё ещё вздрагивает в волнах эйфории, и с каждой следующей не могу сдержать звуков громкого дыхания, похожего на стоны. Как же обидно, что не сдержалась! 

   — Что скажешь, принцесса? — вопрошает тихо. 

А что нужно сказать? Разум отключился полностью, я заблудилась в ощущениях...

   — Хочу тебя, ещё больше, по-настоящему! — громко шепчу, не отпуская его. Откуда во мне снова столько сил? 

   — Не устала так активно притворяться? — сарказм с раздражением и обидой.

Вот оно! То, что он хочет слышать!... 

   — Прости-и-и меня... Я тогда не притворялась. С тобой... впервые в жизни не притворялась и просто съезжаю с катушек, когда ты рядом! Это полностью захватывает меня и лишает рассудка. Пожалуйста, не останавливайся, Рой... Все эти дни только о тебе думала... Что ещё ты хочешь слышать? Я искала тебя... и уже приходила сюда...

   — Искала меня? — спрашивает недоверчиво, снова овладевая моими губами. Он прижимается чуть плотнее, и я чувствую его пульсирующее желание. Пытаюсь дотянуться и поскорее освободить его от лишней одежды внизу. 

   — Это у тебя Стокгольмский синдром, принцесса... — шепчет мне в ложбинку шеи посередине, — ... это — не по-настоящему...

    Плевать, что за диагноз, я живу только в его руках...

   — Плевать...  у тебя тогда — Лимский... — отвечаю с придыханием. 

   — Я влип гораздо раньше... — замерев, еле слышно отвечает моя слабость.

Как привязать его к себе? Не расставаться вовсе... Только с ним теперь чувствую себя в безопасности...

          Нас накрывает с головой. Он больше не медлит, врывается в меня резко. Инстинктивно сжимаюсь, но боли нет, после первого оргазма, только растущее напряжение, только это невыносимое щекотание: в животе, в пояснице, внутри меня всей и даже в руках и ногах. Он двигается быстро, не останавливаясь, слегка покусывая меня за плечи и шею, жадно исследуя пальцами тело, целуя в губы, плечи и грудь. Сгораю от такого количества горячих ощущений и, успев глотнуть чуть воздуха, страстно отвечаю на поцелуи, пока вожу ладонями по его чудесной спине, также впиваясь пальцами. Я осторожна: не хочу его поцарапать. 

Ройситер. Как же нездорово меня замкнуло на тебе... Так боялась, что не встречу тебя больше... 

          И вот внутри распускается огромный огненный цветок. Хочу, чтобы это не заканчивалось. Это удивительное чувство наслаждения, сносящее волной цунами всю рассредоточенную нервную деятельность и превращающее нервные импульсы в месиво затопляющей эйфории, кажется таким естественным рядом с ним.

Словно я не пыталась все эти три года ощутить хотя бы его отголосок, хотя бы намёк на нечто волшебное в процессе секса...

            Они ведь старались.... те, что были до него. По крайней мере некоторые очень старались. Я не распутна и очень переборчива, но многим давала шанс, в надежде познать истинные радости интима. И то простое удовольствие, что сама доставляла себе в моменты острой необходимости, невозможно сравнить с тем, что происходит со мной сейчас. С ним. 

            Возвращаясь  к реальности, понимаю, что он больно сжимает мои плечи, зарывшись лицом в шею и тяжело дыша.

   — Рой, полегче, — зову его с улыбкой. — Мои плечи... 

   — Прости, золотая, — он долго и сладко целует меня, а после произносит странно виноватым тоном: — Ты меня сейчас похоронишь... 

   — Я догадалась, что тебе было так же хорошо, как и мне, — с хитрой улыбкой отвечаю ему. 

   — Ты понимаешь, что это значит? — он так серьёзен, что с трудом сдерживаюсь от смеха и злой шутки.

   — Боже, черноглазый! Ты в каком веке живёшь? Это ничего не значит. Я просто зайду в аптеку и куплю экстренный контрацептив, — тихонько смеюсь, пока глажу пальцами его щеку. 

Твою мать! Он самый умный и красивый из всех знакомых мне парней... Где были мои глаза и мозги раньше?... 

   — Такое бывает? — совершенно искренне удивляется.

   — Гормональный препарат, который не позволяет произойти незапланированной беременности, если выпить не позднее чем через двадцать часов после полового акта.

   — Это у нас с тобой был половой акт? — он легонько кусает меня за ухо, смеясь.

   —  Просто выражаюсь научным термином... — оправдываюсь, улыбаясь щекотливым нервным импульсам.

   — Он наверняка очень вредит организму...  — снова становится  более серьёзным.

   — Да, вредит, но если не чаще раза в год, то можно.

   — Я снова облажался с защитой. 

   — В следующий раз накупим целую сотню, — улыбаюсь и предвкушаю несколько десятков чудеснейших ночей. 

   — Всё намного хуже, — он закрывает лицо рукой и беззвучно смеётся. — Они есть у меня прямо здесь... Рядом... В столе. Я забыл обо всём на свете, идиот!

          Мысль, что в спальне у него запас презервативов, больно колет в спину. Почему не нашла их в прошлый раз, когда рылась в столе? И значит... здесь были другие девушки... 

    — Что ты сделала с собой? —  спрашивает с недовольством и сожалением, и я понимаю, что часть уличного освещения из окна позволяет меня рассмотреть.

   — Не нравится? — слегка расстраиваюсь и принимаюсь поправлять свои короткие волосы, чтобы прикрыть уши. Рой сразу же отводит мою руку. 

   — Я говорю о твоём теле. Ты почти в два раза меньше, хотя куда уж меньше! Что происходит, Лести?! До чего ты себя довела? И как он тебя выследил, если я и сам с трудом тебя узнал? — проводит рукой по моим рёбрам и животу.

   — Кстати, а как ты меня узнал? Ещё и в темноте... — удивляюсь я. 

   — По запаху. Для меня было странно смотреть, как незнакомая мне девушка ковыряется в замке моего дома после полуночи. Я только повернул за угол улицы и, заметив тебя издалека, притаился. Когда ты вошла внутрь, я увидел, как прямо из-за моего дома вышла тень покрупнее и, повозившись с замком, вошла следом. Это странно: у нас ведь и воровать нечего. Только когда зашёл в комнату, я почуял твой запах и увидел открытое окно. Понял, что это ты была здесь, а за тобой зашёл этот второй и спугнул тебя. Он наверняка вылез в окно, решив, что и ты слезла туда. 

   — А как узнал, что я под кроватью? — продолжаю осторожно любопытствовать.

   — Понял: здесь больше негде прятаться. А ты — слишком принцесса, чтобы лазать по деревьям... и не зря же ты сюда забралась... Ещё услышал стук твоего сердца, когда лёг на кровать. 

   — Ни хрена себе, у тебя слух... — даже не могу скрыть своего удивления. Не похоже, что он шутит...

              Я промолчала о том, что Охотник, вообще-то, вышел в коридор... И услышать сердцебиение, не прикасаясь напрямую к объекту сложновато. Они должны были столкнуться, там же негде разминуться. Остальные комнаты закрыты. Что, если у него раздвоение личности? Он вблизи не такой худой, как мне казалось... Добавить плотный военный комбинезон... Вожу рукой по плечам и рукам и пытаюсь вспомнить. 

Нет, не может быть!... 

             Тоже достаточно широкие плечи и сильные руки. Просто не такие, как у наших школьных качков-футболистов. Он выше меня, как и Охотник. Как это можно проверить? И про старый дом и подземные тайники знал лишь он... Телефон на дереве можно было прикрепить, и самому пойти, залезть в дом, снимая себя же на камеру. 

Насколько опасно мне рядом с ним?... Вспоминая всё, что сказал Артур... Последний важный вопрос, который у меня остаётся...

              Он снова начинает целовать меня и так чарующе дышать теплом в чувствительную кожу шеи, что ни о чём мыслить уже не представляется возможным. Руки скользят по коже... 

Он часто оказывается там же, где и Охотник... 

              Боже, как же сладко и приятно... Теряю силу воли от его прикосновений. Он целует и нежно облизывает всю мою грудь, от ключиц до живота. Почему чувствую себя так, будто до него никто не пытался меня завести и удовлетворить?

   — Во мне распускаются цветы от твоих ласк... — говорю, вкладывая  всё своё искреннее блаженство в каждое слово.

   — А во мне наоборот... появляется ненасытный монстр... Этот твой препарат, он как действует: на один раз или на некоторое время? — та самая хитрая хулиганистая улыбка, что запала мне глубоко в память... и блестящие чёрные глаза... даже в полутьме вижу его, такого сексуального и опасного.

    — Некоторое время. Чуть меньше суток, — шепчу, отлично понимая о чём он. Только вот слово «монстр» напрягает. — Что означает твоя татуировка? 

   — United states navi seals. По глупости согласился, когда поступил в военный колледж. Не хочу даже вспоминать. Там кое-что произошло... Я понял, что не забуду этого и не могу там находиться, — замирает, вспоминая что-то... затем вздыхает и спускается к моим ногам, целуя и лаская всеми возможными способами каждый дюйм. 

              Я купаюсь в блаженстве, изредка вздрагивая и хватая воздух ртом, как рыба на песке, когда совсем не могу сдерживаться. Кое-что произошло... Пытаюсь уловить эту мысль... но его руки и язык, скользящие по моей коже, не дают трезво мыслить... 

   — Селе-е-е-сти-и-я, ты сводишь меня с ума... — хриплый шёпот пугает, но он входит в меня... и мир снова перестаёт существовать... 

            Время перестаёт существовать. Лишь раз до рассвета он даёт мне поесть и раз отпускает в уборную по природной нужде и, придя следом, забирает меня оттуда и снова приносит в кровать. Разговаривать нет сил. Ни на что нет сил, только бы успевать дышать иногда... 

            Просыпаюсь от звонка Артура. Время около десяти утра. Роя рядом нет, но слышны звуки снизу, с кухни. 

   — Стенсон! Срочно покинуть город! Ты видела последние газеты? У меня плохие новости: я был в том тайнике, что ты обнаружила: там две мёртвые девушки и ДНК твоего Роя под ногтями одной из жертв... Причём кровь с наркотиками. Он балуется чем-то тяжёлым. Героин и один из обезболивающих препаратов, что действует на психику и давно запрещён в США. Пока не определили какой точно, их несколько видов на чёрном рынке. В заброшенном доме тоже его следы и кровь какой-то взрослой женщины и волосы более юной. Их ДНК нет в базе. Постой-ка... Включи новости. 

   — Тут нет телевизора, — говорю похолодевшим голосом. 

Только не это!... Нет-нет-нет...

    — Мирабелла Хоукингс, тебе о чём-то говорит? Он подвесил её на крыше церкви в твоём районе с надписью: «я убью всех, кого ты знаешь». Наверное, лучше тебе не видеть. Полиция объявила твоего парня в розыск, скорее всего, он оставил следов на взрослой, когда она вырывалась. 

   — Я не уеду... Как же мама? Без неё никуда... — еле выдавливаю из себя слова, так тихо, как могу. Съёживаюсь вся в комок внутренней боли. Нахожу своё бельё и штаны... 

Одеться... Закрыться... Спрятаться... Сбежать...

               Мирабелла... Они ведь улетели с Фел во Францию... В горле начинает першить, на шее затягивается удавка ужаса. Он не мог! Он ведь был со мной ночью... 

С часу ночи... 

    — Они нашли ещё одну девушку в гробу из досок, в болотах реки, ближе к побережью. Стейси Вилморт. На доске написано: «слишком длинный язык». Девчонка из твоей школы. Замаскируйся и едь в больницу. Я уже на пути туда. Заберём твою мать и уедем на машине. Держись подальше от Геллофри! Я не нашёл его военную характеристику, но зато нашёл характеристику его отца, деда и дяди, довольно сомнительные. Деда подозревали в жестоком обращении с детьми. Его мёртвую мать нашли не в том месте, где деревья обрушили дом. Слишком много тайн для одной семьи,  — он делает глубокий вдох, чтобы продолжить. — Селестия! Слышишь меня?! Езжай в больницу, я подготовлю бумаги, чтобы забрать твою мать из-под охраны шерифа и жду тебя там. Когда вы будете в безопасности, я смогу вернуться и разобраться с ним. Кто имитатор, я уже, кажется, вычислил. Девяносто пять процентов. Идиот оставляет инициалы на жертвах М.К. Мелкая сошка и в тебе не заинтересован. 

            Меня начинает мелко трясти. «Кое-что произошло». Психологическая травма запускает процесс психопатии и асоциального поведения, навязчивых маниакальных идей либо процесс неприятия и раздвоения личности. «Дедушка умер при странных обстоятельствах»... Похитить и убить нескольких девушек для прикрытия, чтобы меня запугать...

            Одеваюсь, сама того не осознавая. Стейси, возможно, та девушка со школы, что плохо отзывалась обо мне, и это знал только он...  Элла Мэннинг настраивала тихонь против нашей королевской компании. Сандру я даже не помню. Может, она обсуждала меня за спиной? Но как же те, первые девушки, с других школ? «Любовная связь с одержимостью» — напоминает мне гадкая газетёнка... 

           Обуваю свои тяжелые чёрные берцы и обнаруживаю, что там не хватает ножниц. Тихонечко вылезаю в открытое окно и спускаюсь по дереву, слегка оцарапав руку.

             Пробежав полгорода, ничего не видя перед собой, вламываюсь в квартиру Кел. Без ключей, взломав замок отмычкой. Хватаюсь за рюкзак. Его блокнот — там миллион рисунков меня и рисунки подземелья, но не только. Я нахожу ещё один рисунок, который не поняла сначала. Это план нахождения дома, восьмидесятой трассы и за ней на пустом месте, где наброски деревьев, стоит знак вопроса. Тот тайник, что он закапывал и маскировал. А ещё примерная карта местности Саванны и знаки вопроса в нескольких местах, некоторые перечёркнуты.

             Он не бросился прямо на машину, когда увидел меня за рулём, просто стоял и загораживал выезд. Он узнал меня!... Кто ещё мог знать, что не закрываю окно в ванной, кроме того, кто каждую ночь следил, сидя на дереве... Боже... Мне нужна лишь одна вещь, на всякий случай.

"Обман" 

Цепкие руки ветра схватили

И раздирая сонный туман

Предчувствия диким волком взвыли, 

По следам моим рыщет гадкий обман!

 Мне только миг, залечить свою рану. 

Плоть моя ноет, еле ноги несу, 

Что же я делаю?! Убегать я не стану!

 Неизбежное встречу лицом к лицу.

 Солнечный свет в росинках искрится, 

Теперь разорвался порочный капкан. 

Верю себе! И всё ужасное испарится, Я победила, жестокий обман

 (08.06.17г.) Анна Кай (спасибо за разрешение использовать стих)

             Слёзы текут рекой. Даже нет смысла обращать на них внимания. Моё тело против трезвого разума. Достаю клеевой пистолет и упаковку с лезвиями. Ломаю одно надвое, на две длинные тонкие части, отрезаю по краям тонкую полоску, делая её части одинаковыми. После, полностью покрываю нижнюю неострую часть клеем с двух сторон-плоскостей и все тонкие края, кроме заточенного. Даю высохнуть. Затем, очень тонкой линией клея закрываю верхнюю режущую часть. При случае, от неё легко можно будет избавиться и обнажить лезвие. Я совершенно сбрендила, поступая так, как делают уголовники в тюрьмах. Но я точно знаю, что так легко не сдамся тому, кто на меня объявил охоту. Кем бы он ни был! 

             Теперь только нужно спрятать мягкое, запакованное в силиконе, лезвие в рот, между нижними жевательными зубами и щекой. Оно держится там плотно и если не выскочит и не попадёт на язык, я его не проглочу. Порезать тоже не должно, зафиксированное. Вторую полоску режу на несколько более мелких деталей и приклеиваю к своим двум чёрным ногтям на левой руке. Безымянный и мизинец. Под ногтём, но так, чтобы острие легко-гнущегося лезвия на полмиллиметра выходило за край ногтя. Даю высохнуть, проверяю. И закрашиваю само лезвие внутри тем же чёрным лаком, чтобы не бросалось в глаза своим металлическим блеском. Я не безоружна! Прячу кастет с когтями в ботинок. 

 ВНИМАНИЕ! Не повторять в реальной жизни! Это всего лишь действие отчаявшегося персонажа! 

             Собираю в рюкзак всё самое необходимое и, написав записку Келли, ухожу, захлопнув дверь. Я повидаюсь с мамой. А дальше у меня свои планы... 

             Такси до больницы. Меня всю трясёт, внутри разверзлась война. Весь мир  переворачивается. 

Как я не распознала в нём психопата? Все детали были налицо...