Ну вот. И что теперь? Я доползаю до перекрытия вентканала огромным винтом в квадратной раме. Подсвечиваю его экраном. Он не работает, но о том, чтобы пролезть между лопастей, не может быть и речи, из-за  размера просвета. Слишком мал даже для очень худой девушки. Попытки как-то надавить на раму с нескольких сторон не приводят к успеху. 

           Я, и так обессиленная от всех приключений и переживаний, напуганная и уставшая, начинаю психовать. Внимательно осматриваю и ощупываю все стены и потолок вокруг. Ничего. Он ведь сказал «три выхода»! Какой смысл закрывать выход препятствием, да ещё и винтом, что не крутится и не даёт движения воздуху? Возможно, винт подключен к той же электролинии что и свет в подземном тайнике... И включается тогда, когда включен свет. Это разумно и экономно, но всё равно не даёт мне ответа, как пролезть дальше. Я представляю, что теперь придётся ползти всё расстояние обратно, а потом выходить наружу через дом, в котором может лежать труп или ещё хуже — всё ещё выжидать Охотник. 

           Лицо и челюсть начинает сводить, предвещая начало нервно-истерического приступа. Дышать становится сложнее, от злости ударяю кулаком по лопасти. Она звякнула и чуть отклонилась от удара. Неужели всё так просто? Берусь за основание одной из трёх лопастей и начинаю отгибать его от себя.  Лопасть сделана из тонкого металлического листа и поддаётся легко. Эврика! Отгибаю две из них и пролезаю, затем повернувшись, пригибаю обе в обратное положение! Повезло, что перед уходом отключила свет! 

             Сразу за винтом, квадратный туннель ощутимо меняет угол в сторону подъёма к поверхности. Здесь более влажно и скользко, и приходится прикладывать больше усилий, чтобы взбираться по подъёму вверх, даже при том, что угол  небольшой. Впереди уже маячит свет. Вскоре я утыкаюсь в жалюзийную решетку, за которой виднеется лес. Уже по привычке замираю и прислушиваюсь: ничего подозрительного. Аккуратно откидываю решетку, которая оказывается дверцей, и вылезаю наружу. 

             Время 14:32. Встаю наконец во весь рост и оборачиваюсь. Дверца выходит из огромного валуна и  прикрыта высокой травой и кустом. Удачно и незаметно со стороны. Кто-то сильно постарался. Очень обрадовалась,  услышав недалеко шум трассы. Выйдя к дороге, убеждаюсь, что это восьмидесятая. Но, не зная на каком расстоянии я от города и от брошенной машины, слегка теряюсь. Куда идти? Внезапно слышится шум движения машины и, завидев её красный цвет, в одну секунду моё нервное тело ныряет обратно в гущу леса и прижимается к земле. 

            Не хватало ещё второй раз на Миранду нарваться! Что я ей скажу? «Что решила пешком вернуться к бывшему парню, затерявшемуся в лесах с моей лучшей подругой?» Я тихо усмехаюсь, и это слегка снимает напряжение. 

           Перехожу через парквэй (дорога среди лесов или деревьев) на другую сторону и начинаю двигаться вдоль дороги: в обратную сторону от Саванны. Нельзя бросать машину Келли там в лесу. Мимо проехавшая машина начинает тормозить. Выглянувший пожилой мужчина спрашивает, не нужна ли мне помощь. Отвечаю, что отбилась от группы туристов и мне просто нужно знать: «какая это миля от Саванны?». Ответом мне: «третья с половиной» и предложение подвезти куда надо. 

           Моя артистичная натура изображает дебильно-радостную улыбку и заявляет, что это именно то место, которое мне нужно, и сразу же скрываюсь в деревьях. Дожидаюсь, когда он поедет дальше, и тихо двигаюсь дальше в сторону оставленной машины. Как бы ни было велико искушение согласиться на подвоз, уже раз усвоила урок и, к тому же, не желаю привлекать чьё-либо внимание к пятой с половиной миле от города.

           С моей стороны, как мне видится, я верно поступаю, передвигаясь не по той же стороне, что и дом с машиной, а напротив, через дорогу в зарослях. Так смогу заранее увидеть — ошивается ли кто-то у Форда или нет. 

           Я двигаюсь размеренно и достаточно тихо, всё время глядя налево и высматривая признаки съезда. Именно это и спасает меня, то что была очень тихой. В какой-то момент слышу лёгкий хлопок справа от себя, примерно в двадцати ярдах, и моментально припадаю к земле, за небольшой холмик у дерева. Это в городе в своей чёрной одежде я могу легко слиться с массой других людей или зданий. А здесь, на природе, чёрный  только привлекает внимание. Слегка выглянув, леденею всеми капиллярами организма.

           Там стоит среднего телосложения человек, весь в серо-зелёном военном комбинезоне и с маской на всю голову. Он что-то присыпает землей и ветками и притаптывает, перекладывает поверх камни. Я знаю, что почти на месте, что дом где-то совсем недалеко, а значит и машина. Только вот он наверняка её видел!  И я также хорошо понимаю, что он будет двигаться обратно к дому, раз уж нашёл такое хорошее заброшенное убежище. И проходя, обязательно меня заметит.

           Значит, небольшой шанс есть, только если сорвусь прямо сейчас, пока между нами есть хотя бы эти двадцать с лишним ярдов, и побегу прямо в сторону Форда, быстро найду ключи и уеду. Даже если бы я сейчас пыталась отползти назад и затаиться — потом уже не будет шанса, он, ясное дело, будет ждать владельца прямо у машины. А я могу выдать себя случайным звуком при отползании назад. Если встану и побегу — будет небольшая фора и шанс. Но, с другой стороны, он увидит меня, новую прическу, одежду и начнёт охотиться уже за этим образом, как за свидетелем, даже если не признает во мне свою цель номер один. Меня начинает мелко трясти. Любое шевеление привлечёт его внимание. На чаше весов перевешивает именно тот вариант, который для меня наиболее сложен и страшен. Очень сложно себя заставить. Хочу спрятаться и пересидеть опасность. Но разумом понимаю, насколько это провальный план.

Господи, я дрянная девчонка, но ты всё же дал мне шанс там, в подземелье, встретить ещё раз родных, не отбирай его сейчас! Дай мне хоть какую-то подсказку или помощь!... 

           Буквально сразу после своего обращения к небесам, слышу грохот крупной движущейся машины и прижимаю голову к земле. Включив камеру смартфона, ею выглядываю в его сторону. Человек в маске глядит в сторону дороги, на звук, и затем отворачивается и берётся за большой камень-валун.

 Вот он мой шанс! Звук машины скроет треск веток и моего побега, пока он отвернулся...

            Крепко зажмуриваюсь, но в следующий момент открываю глаза и бегу через дорогу, позади проехавшего грузовика. Уже перебежав её, вижу, как он обернулся, бросил камень и бежит в мою сторону. Оказавшись в зарослях, выхватываю взглядом машину впереди, в двенадцати ярдах, и лечу к дереву, у которого закопала ключи. Выскребаю их прямо с землёй в руку и в два прыжка оказываюсь у машины. Он бежит наперерез, сразу в сторону машины, и потому оказывается слишком близко, когда я уже вставила ключи и завела Форд. 

            Собой загородив дорогу на выезд, Охотник стоит в четырёх ярдах от машины и смотрит прямо на меня! Понимаю, что не смогу выехать в тот же просвет, где заехала, и потому резко даю по газам и, свернув правее, объезжаю преступника и двигаюсь дальше по лесу, между деревьев.

        Расширившиеся от ужаса глаза только и успевают выхватывать проезды между стволами, а в боковом зеркале вижу, как он нагоняет машину. Наконец замечаю просвет на дорогу и ещё больше вдавливаю педаль газа несчастного авто. Выехав на дорогу, уже набираю приличную скорость и позволяю слезам отчаяния вырваться на волю. Рыдаю громко, пока никто не видит, вытирая слёзы рукавом и матерясь. Неважно, узнал он во мне Селестию или нет, преступник запомнил меня и откроет охоту. А ещё он теперь знает эту машину, и Кел угрожает опасность. 

Но я улизнула, мать его!...

       Бросаю машину на окраине города, у реки, и беру такси к дому Келли. Все нервы взвинчены до предела. В машине такси подпрыгиваю как умалишённая, почувствовав вибрацию телефона. Взяв трубку, прошу Артура перезвонить через десять минут: не в состоянии ни слушать, ни говорить сейчас. На этот раз сама бросаюсь ей в объятия со слезами, как только Кел открывает двери. 

   — Господи-и-и, Келли! Прости меня! Прости! Не знаю, что делать. Я возмещу тебе расходы... когда-нибудь точно. Так боюсь потерять ещё тебя. Я совсем одна, и он теперь знает, как выгляжу! Я чуть не попалась! Он был в четырёх ярдах от меня и бежал за машиной... — задыхаюсь от потока слов и слёз. — Не могу тебе её вернуть, иначе тебе грозит опасность! Что я натворила? Кел, ради Бога, прости, я не подумала, как это может быть опасно — светить твою машину! —  рыдаю и не могу успокоиться. Она обнимает меня. Сердце болит, будто его зашивают цыганской иглой и стягивают нитками. 

— Тия, милая, плевать на машину, я продам её. Главное, что ты жива. Дурочка! В каком мире ты живёшь, если думаешь, что для меня кусок металла с мотором дороже человеческой жизни?! Забудь о машине. 

— Нельзя её продавать. Не сейчас! Она стоит на окраине города. Её нельзя забирать и как-либо светить — ты подставишь себя под удар. Остаётся верить, что он не узнает по номеру владельца. Он опасен! Я с трудом вырвалась. Боже, я совсем не готова... Мне надо повидать маму и отца... 

— Ох, Тия... Даже не знаю, как тебе это сказать. Думаю, тебе всё же надо к матери, — девушка вручает мне газету с сочувствующим видом.

                «Проклятье Стенсонов или крах семьи королевы подиумов Таэлии Сизли»

«После появления в Саванне серийного убийцы под кличкой Охотник, семейство Сизли-Стенсон терпит крушение, как безнадёжно старый, прогнивший корабль. Полиция до сих пор не может определить характер отношений между Охотником и дочерью Стенсонов — будь то преступная связь соучастников или любовная связь с нестабильной психической одержимостью, но Селестия Стенсон стала просто проклятием Саванны. Её дурная слава была известна на весь район ещё до начала трагических событий. На данный момент маньяк продолжает похищать и убивать молодых девушек, требуя выдать ему вышеупомянутую юную особу. Что бы ни было между этими двумя, продолжают пропадать старшеклассницы и страдать их близкие!

 Сама же Таэлия Сизли не в состоянии прокомментировать ситуацию. Она настолько не справляется со стрессом, что уже дважды пыталась совершить суицид и помещена в психиатрическую клинику в невменяемом состоянии. Конечно же, не исключено, что это пиар-ход, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Слухи о том, что Охотник угрожал ей так и не подтвердились. А отец семейства, Бродерик Стенсон, после нападения психопата и получения  травм, едва придя в себя, спешно покинул и город, и свою семью. Его примеру последовал и младший ребёнок Стенсонов — Дуэйн Стенсон. По слухам, только Селестия Стенсон, хладнокровная садистка и психологический тиран, всё ещё в черте города и помогает Охотнику находить новых жертв. По сведениям других источников она является Имитатором Охотника, чем приводит его в бешенство. Принцесса элитной школы унаследовала психические расстройства матери и неясным пока способом содействует ужасным преступлениям против людей и общества. Многие семьи обещают немалое вознаграждение за поимку Охотника и его помощницы. Весь город готов сплотиться перед лицом жестокости и несправедливости от богатых и избалованных приезжих из Лос-Анжелеса!»

— Я не удивлена. Жалкая газетёнка, — пытаюсь скрыть эмоции и дёргающийся у глаза нерв.

       Звонок Артура прерывает мои размышления. 

— Как ты, девочка? — его голос странный, сочувствующий, как будто он знает, что уже прочла этот бред. Но меня не трогает бульварная пресса. 

Я заставлю себя, в мыслях должны быть только способы выживания...

— Если вопрос в том «жива ли ещё», то — «да»! 

— По сегодняшним свежим сведениям, он пытался напасть на девушку, но она сумела убежать и дать полиции его примерное описание. Высокий, худощавый, что странно, применил тряпку с хлороформом. Знал её имя и адрес, напал возле дома. Она дезориентировала его газовым баллоном и шокером. Вслед он начал угрожать, что всё равно её выловит, но теперь пострадает и её семья. То ли я ошибся в его психологическом портрете, то ли у нас появился имитатор. 

— Это не он! Он выше моего роста, но не худощавый, а скорее, крепкий и опасный. Он солдат... — Я описываю свои приключения Артуру, за что получаю выговор и оскорбления в недалёком уме. 

   — Я собираюсь ему сдаться. Если скажешь свой номер, уведомлю когда наступит время. Может...  захочешь помочь. Я остановлю его любой ценой. 

   — Не смей этого делать! Сейчас тебе желательно не появляться на улице вовсе. Кукла, у тебя же есть мозги, включи их! Ты права в том, что он откроет охоту на тебя, неважно Стенсон ты или нет. Но твоё описание вычеркнуло ещё двух подозреваемых из моего списка. Я поеду туда и обследую всё, наверняка он маскировал один из своих подземных тайников. Сиди тихо, как мышка в норке.

   — Только нельзя сообщать полиции. Иначе они прочешут всё и найдут дом, который им не следует видеть. Я планирую устроить Охотнику ловушку. 

   — Стенсон, ты в своём уме?! Какая ловушка! Он голыми руками убивает людей и расчленяет, — от волнения и угрозы в его голосе меня чуть не выворачивает желудочным соком. В глазах на секунду темнеет, но вскоре проходит. Я продолжаю слушать и обрабатывать информацию. — Стоило давно задуматься об имитаторе, уж слишком разные все убийства. 

   — И если подумать, он слишком много всего успевает. Слишком часто пропадают девушки, и он калечит и выставляет тела на обозрение, чтобы их нашли. Как будто Охотник не получает удовольствие от процесса, а просто преследует какое-то количество. Он просто не признает, что не всех убивает он! Ему на руку имитатор, даже самый бестолковый. Всё больше паники и желания выдать ему «мерзкую дочь Сизли-Стенсонов»,  — размышляю вслух, решив, что мои мысли тоже могут пригодиться Артуру.

   — Имитатором вполне может быть твой парень — Геллофри. Либо он и есть Охотник с раздвоением личности. Все следы ведут к нему. Он пытается конкурировать с Охотником либо им же и является. Высокий, худощавый. И я нигде не могу найти его уже несколько дней, даже чтобы просто поговорить. Не попадайся ему на глаза, возможно, они с тобой играют! А Фордом я сам займусь. Номер пришлю позже. Не лезь на рожон!

 Я тоже не могу найти его несколько дней, только не верю, что он причастен к этому!... 

           Мир вокруг меня превратился в бесконечную страшную сказку и непрерывный квест на выживание. Присаживаюсь на диван и пытаюсь сообразить, что делать дальше. 

   — Так где ты собираешься сегодня ночевать? У этих ребят с тренировки по самообороне?

   — Да, — коротко отвечаю. Сейчас проще соврать, чтобы не выслушивать нотаций.

             Мои планы иные, но я отвечаю так, чтобы успокоить... кого?... в моих мыслях появляется слово «подруга», но имею ли я право так её называть? И кто вообще может захотеть дружбы со сной? Гляжу на блондинку с волосами до плеч и большой цветной татуировкой на плече. Не видела её ранее. Всегда прикрытые плечи на работе, чересчур милый образ. Я никогда не понимала смысла рисовать что-либо на своём теле и, даже любуясь рисунками на чужом, точно знала, меня такое не прельщает. 

   — Что она означает? — слегка касаюсь пальцем голого, в одной домашней майке, плеча. 

   — О, это? Да ничего. Просто понравилась картинка, и я решила, что тоже хочу. Импульсивная ошибка молодости. Я часто совершаю ошибки, не подумав, и с годами это не меняется, — она мило, чуть виновато улыбнулась. 

   — Я — тоже импульсивная ошибка? — гляжу внимательно в её глаза. Там сразу же появляется огорчённое возмущение.

   — Ты что говоришь, дурочка?! Неужели, если бы у тебя был шанс кого-то спасти, помочь избежать угрозы, ты осталась бы в стороне? Это — точно не ошибка! Я понимаю, что рискую, но другого выбора нет. На чём будет держаться мир, если не останется людей, желающих искренне и безвозмездно помочь, людей, которым можно верить? — она говорит так пламенно, что я устыжаюсь своего эгоизма.

          Я — из тех людей, кто остался бы в стороне, спокойно, без зазрения совести. Так на чём же держится мир? Только на таких как она, выходит... И таких, как Нэнси, Артур, Макс... хотя насчёт Макса не уверена... Ройситер...

Это не я живу в мире добрых наивных идиотов, это чистые, самоотверженные, гуманные люди живут рядом с эгоистичными монстрами... 

           Хочу прилечь отдохнуть и подумать о дальнейших планах, но отключаюсь, едва горизонтальное положение сменяет вертикальное.

           На тренировку по выживанию я опоздала, но группа всё ещё отрабатывает захваты и освобождение от них. Они правы: во второй раз у меня выходит лучше. А может, сыграл роль сегодняшний инцидент. В этот раз манёвры со мной отрабатывает Макс, а не Мэт. Стараюсь не замечать его сверкающих взглядов на себя.

   — Мне нравится, как ты сегодня справляешься, Эмма! — поднимаясь, улыбается мне парень. Затем неожиданно снова берёт меня в захват за шею сзади, когда отхожу  уступить место следующей девушке. И шепчет на ухо. — И сама ты мне очень нравишься. Я смогу тебя защитить.

         В зале насмешливо ухают и свистят, уже предполагая, что именно он говорит мне на ухо. Я наконец изворачиваюсь, ударив его сильнее, чем следовало, и возвращаюсь к остальным. Бесят эти улыбки остальных участников и его подтаявший взгляд. 

        Вроде бы, чего ещё желать? Широкоплечий, мускулистый, загорелый, с модной стрижкой и красивыми серо-голубыми глазами... И да, я хорошо понимаю, что он красив, даже несмотря на свой уродский чёрный туннель в ухе и татуировки. Парень, кажется, серьёзно запал, и мне бы польстило это... месяц назад.

        Сейчас же, не затрагивает ни один мельчайший нейрон в моём нервно-разгромленном организме. Там — только усталость, слабость и страх. Внутри мелькает образ с пронзительными чёрными глазами, всего на доли секунды, и тело теряет рассудок и управление.

        Никакого контроля... Почему-то тошнит, и всё плывёт перед глазами. Как же я устала... Никому нельзя верить. Только один человек, имея полную власть и преимущество надо мной, не причинил мне никакого вреда. Кровь начинает кипеть и расплавлять меня изнутри, а слабость подкашивает ноги, из глаз текут горячие слёзы, дыхание пережимает. Мне просто физически больно, когда думаю, что не увижу его больше... Не на кого рассчитывать...

Что за вид душевного садо-мазохизма ты привнёс в мою жизнь, Рой?!...

   — Ей плохо! — слышится где-то на краю сознания, за огромным барханом чёрного песка.

Я в пустыне... Синяя ночь, черные холмы и барханы... и даже нет луны и звёзд...

   — Эмма! Эй... что с тобой?!

          Меня приводят в чувство. Снова обморок? Два — ноль, не в мою пользу. Постепенно всё вокруг проясняется. Вода оказывается в горле как нельзя кстати. Сколько времени я не пила и не ела? Как вышло так, что забыла о еде и естественных потребностях?

   — Ты реально нас очень испугала, принцесса... — говорит Макс, низко наклонившись надо мной.

            Почему так близко? Тошнит от этого, не хочу, чтобы ко мне прикасались. Начинаю понимать, что моя голова у него на коленях, пытаюсь отодвинуться.

   — Тише, приди в себя, полежи. Я сразу и не заметил, насколько ты вымотана и исхудала. Ты что, не ешь ничего? — недовольным родительским тоном спрашивает парень.

   — Не твоё дело, — тихо, но грубо отвечаю.

   — Хочу, чтобы было моё, — говорит он шёпотом, глядя мне в глаза.

              И мне впервые жаль. Жаль парня, влюбившегося в меня — я того не стою. И теперь мне интересен только один человек. К чёрту других...

   — Тебе не на что рассчитывать, — негромко с сожалением отвечаю и неуверенно встаю, чтобы побыстрее избавиться от неприятного телесного контакта.

             Меня почти силком кормят и заставляют отдохнуть. Когда все приступают к заданию по освобождению от пут, я подхожу к ним и всем своим упрямым видом показываю, что уже готова продолжать и игнорирую уговоры этого не делать. Нас рассаживают по креслам и приковывают наручниками к подлокотникам. Руки и ноги. Рядом лежит вилка и часы с таймером. Дотягиваюсь до вилки и пытаюсь взломать наручники, как показывала Нэнси. Выходит быстрее, чем у остальных.

           Меня снова пристёгивают, только руки, и дают железку от канцелярской прищепки, точно такую же, как те две, что я пришила к себе. Улыбаюсь. Получается довольно быстро: Уже уяснила, где расположено слабое место наручников. Задание усложняют и рассказывают нам про блокировку наручников через специальное отверстие. Теперь их почти невозможно снять, но если знать, что делать, это просто займёт чуть больше времени. 

Я очень хочу жить...

            Снова опережаю остальных, потому что чувствовать себя беспомощной и обездвиженной для меня хуже смерти. Затем руки за спиной. Это очень сложно: никто не справляется ни за пять, ни за десять минут, и больше всех раздосадована я. Затем нас заматывают упаковочной плёнкой, и мы учимся выбираться. После по плану разминка и растяжка суставов и связок. Далее учимся задерживать дыхание и снова уворачиваться от захватов и ударов. В перерывах меня заставляют пить воду. 

   — У нас с ребятами небольшой подарок для вас всех, — говорит Нэн с красивой улыбкой.

          Нэнси, Мэт и Макс подходят ко всем и надевают на шею кулончики на цепочке в виде длинного ключа и сразу же демонстрируют возможности подарка: верхняя часть ключика отвинчивается, и из продолговатой трубки ключа вынимается крепкое длинное шило, около пяти сантиметров длиной; а сверхпрочная цепочка из надёжного сплава, создана таким образом, чтобы ею можно было перетирать любые путы, вместо шнурков. В замочке есть короткий крепкий крючок, чтобы открывать блокировку наручников.

           Когда все расходятся, Макс не даёт мне уйти. Берёт меня аккуратно за плечо.

   — Постой, принцесса. У меня для тебя есть кое-что, — голос мягкий и осторожный. Вижу, как одна из девушек оглядывается на нас. Поворачиваюсь к нему.

            Свет гасят. Максимилиан снимает с моего пальца кольцо с черепом и надевает вместо него похожее, только вокруг черепа наплавлен венок из роз. Парень откручивает череп от основания кольца, и там прячется острый шип. Ещё один полезный подарочек.

   — С шипом будь очень осторожна, на нём яд-паралитик. Хватит всего на один раз. Он не убьёт, только лишит человека двигательной активности. На плюс-минус полчаса.

   — Не буду благодарить, я не об этом просила. По-твоему, это то, что мне нужно? Или как-то символично для меня? Макс, ты вообще сильно ошибаешься на мой счёт, — хладнокровно говорю ему. Только колец мне от него не хватало.

   — Отмычки я тебе тоже сделал. Смотри, вот так раскладывается, так отсоединяется. Здесь всего две пока, но, при достаточной сноровке, тебе других и не понадобится. Вот это — рычажок. Я взял с собой учебный английский замок, видишь, он прозрачный... Сейчас всё объясню...

          Как здорово придумано. Во флакончике от помады внутри закреплены три разные железки и лишь одна отдалённо напоминает ключ. Держатся внутри надёжно, но достаются свободно. Кто додумается открывать чужую помаду?

   — Не надо, сразу перейду к делу. Уже знакома с этим, — отбираю замок и пытаюсь повторить всё, что видела в ютубе. 

              Хоть и ожидала провала, вскоре у меня получается его открыть. Сижу на мягком мате и играюсь с прозрачным учебным замком и ещё одним стандартным, пока не начинает получаться вскрыть за минуту или менее. Затем достаю булавку и, сделав из неё подобие отмычки, начинаю учиться заново. Пришлось взять ещё одну булавку — сделать рычажок. Несмотря на клише в фильмах и сериалах, одной булавки недостаточно, чтобы вскрыть замок, зато с двумя всё лишь немного сложнее, чем с отмычкой. Пробую также невидимкой. Это и правда оказывается легко, если приловчиться.

   — Есть ещё другие замки, с сувальдным механизмом, гораздо сложнее. Вот эта вторая отмычка для него, но у меня пока нет такого, чтобы показать тебе. Там нужно видеть устройство замка изнутри. Я достану его для тебя и покажу в следующий раз.

           Красивый мускулистый парень, с русыми волосами и серо-серебристыми глазами, сидит слишком близко ко мне, в полутьме закрытого зала для занятий. Освещение отключено после закрытия, и лишь свет уличных фонарей из верхних, под потолком, окон освещает залу, немного больше, чем смогла бы осветить полная луна. Несмотря на достаточно интимную обстановку и его блестящие глаза, ни один мускул во мне не дрогнет, даже теперь, когда уже не занята замками и отмычками. Он тянется ко мне губами, и я отодвигаюсь.

   — Не стоит...

   — Тебе не нужно быть сильной и неприступной, одной со всем справляться...

   — А совсем недавно ты злобно твердил, что ни на кого нельзя полагаться: ни на полицию, ни на Бога, ни на парня...

   — Мне было трудно принять мысль, что ты с ним заодно, но я всё равно хотел научить тебя выбираться из любого беспомощного состояния, — мягким тембром пытается уговорить меня.

   — Я благодарна, — говорю сухо, несмотря на то, что правда благодарна.

           Он берёт меня за запястье, нежно гладит его пальцем, но я ничего не чувствую, кроме прикосновения к себе. Мне ни приятно, ни противно, мне никак. Словно замёрзла изнутри, окаменела. Пытаюсь понять, вести с собой диалог...

          Что не так? У него такие же тёплые руки! Его взгляд такой же обожающий! Красивые серые глаза...

Не такой же. Мне нужны только чёрные глаза, которые топят меня в горячей смоле. Мне не нужны тёплые  накачанные руки. Я хочу те руки, которые оживляют меня...     

         Давай же, поддайся. Дай ему шанс. Тебе нужно снять стресс, а он станет верным защитником. Тебе нужен хоть кто-то, способный тебя защитить...

Мне нужен только тот, кто заставляет меня хотеть жить, и тогда сама способна себя защитить...

           Парень словно читает мои мысли. Снова придвигается ко мне, всё так же не отпуская мою руку, наклоняется и легко целует. Не двигаюсь. Мне это не нужно. Не буду отталкивать, но и поощрять не собираюсь: у меня просто нет сил шевелиться. Он — огромный и крепкий: если пожелает — сможет взять меня силой. Мне даже не страшно. Всё равно. Самое страшное ещё впереди, а я уже словно мёртвая. Смертельно уставшая.

   — Позволь мне быть рядом. Будь моей, Селестия, и я за тебя оторву голову любому психу.

   — Макс, я благодарна тебе за помощь...

   — Да не видно твоей благодарности! — он выходит из себя, подрывается с места и отходит, выкручивая своё запястье от напряжения. Затем ударяет кулаком в стену. Громко, но я рада, что даже не вздрогнула.

   — У меня нет сил ни на что. Если решишь изнасиловать меня — я даже не смогу сопротивляться и в полицию не пойду, ясное дело... — меня тошнит от такой возможности, но проговаривая её, словно смиряюсь с ней. Не знаю, на что он способен. Я — жертва. Сейчас, я самая настоящая смирившаяся, слабая жертва: ничего не могу и не хочу делать, начинаю сдаваться. Какая разница, если всё равно попаду в лапы к психу, который так просто меня не убьёт, а будет долго мучить и калечить...

   — Твою мать! — он поворачивается и в два шага оказывается внизу возле меня. Берёт за руки.

   — Это с тобой сделали?! Кто? Скажи! Тебя... будто сломали. Я помню тебя совершенно другой. Зачем ты это сказала? Я не из таких. Но знаешь, это отвратительно...  Ты произнесла это, и я задумался. Ты же выглядишь сдавшейся, лёгкой добычей...  И мне хочется это сделать, — закрывает глаза с тяжёлым вздохом. — Тошнит от самого себя, но я правда теперь думаю об этом... Ты — идиотка! Надо думать перед тем, как что-то говоришь! — распаляется и так импульсивный и эмоциональный наставник по самообороне.

            Снова отходит и начинает наматывать нервные круги по залу. Когда парень наконец движется ко мне быстрыми уверенными шагами, я напрягаюсь, но не сдвигаюсь с места.

   — Я не буду ничего с тобой делать, не бойся. Не так. Ты будешь моей, по-настоящему. Я всегда добиваюсь чего хочу. 

Я тоже так думала... Глупая самоуверенность...

   — Запрещаю тебе сдаваться ему... и вообще обстоятельствам. Бери себя в руки и борись за жизнь до конца, за то, чего хочешь. Ясно? Не дам тебе сломаться. И я завоюю тебя, хочешь ты того или нет. О тебе больше некому позаботиться, — его полные уверенности речи... как же банально это звучит, но от того не менее грустно.

   — Спасибо..... Ты мог бы меня отвезти к...  Кели...сон? — я чуть не сказала  имя Келли, но вовремя спохватилась и оно прозвучало как Элисон.

    — Ты можешь остаться здесь ночевать. Уже полночь. Я буду рядом, но не притронусь к тебе. Мы все, наверное, склонны к насилию, когда чего-то слишком хотим. Ты открыла мне глаза на тёмную сторону меня... но мне нужно не просто твоё тело.

   — Подруга. .. Она не уснёт и напридумывает себе ужасов. Мне нужно вернуться.

   — Тогда идём.

         Я называю адрес магазинчика хозтоваров в Саванна Гарденс, недалеко от дома Геллофри.

   — Сегодня другой район... И ты никогда не называешь точный адрес, так ведь? — задумчиво роняет парень.

   — Так безопаснее, — тихо отвечаю, надеясь, что он не рассердился от моего недоверия.

    — Завтра жду тебя, — вздыхает и отворачивается лицом к дороге.

          Он уезжает, не глядя куда уйду. Разумный малый. Понимает, что не выдам своего точного местонахождения. Теперь я — жертва. И я же — хладнокровный монстр...