Kings Of Leon – Time In Disguise

Оливия

После очередного глотка текилы крики, доносящиеся с дивана, где Трис и Барни дрались за колонку, стали казаться не такими уж и громкими.

– Все хейтеры Битлз козлы!

– Ты включаешь эту гр*баную песню в пятнадцатый раз, Трис!

– Руки убрал!

Раздался очередной писк – и Барни вконец скрутил девушку, так что она могла только лежать у него на коленях и болтать ногами.

– Мы, вообще-то, уехали из клуба не для того, чтобы слушать ваш ор, – напомнил Рой.

Ответ пришел моментально: оба показали ему средний палец, причем Трис умудрилась сделать это с заломленными назад руками. Барни тем временем перебросил колонку Филу, чтобы тот наконец сменил пластинку, потому что «Mr Moonlight» действительно играла уже в пятнадцатый раз.

– Ты отвратителен!

– Знаю, крошка. Поэтому ты меня и любишь.

– Задушила бы. В объятиях.

Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Наверное, я правда перебрала этим вечером. Было уже около трех часов ночи, и мне давно следовало бы быть дома. При мысли, как волнуются родители и что они мне устроят утром, все внутри скручивало в тугой узел, но чем больше я пила, тем быстрее эти мысли исчезали и возвращались все реже и реже.

Но мне не хотелось домой. Впервые, наверное, я делала то, что нужно было мне, а не родителям. Они хотели видеть меня все той же примерной дочкой, которая ни разу не была на дискотеках, а я хотела быть здесь, с теми, кто принял меня – впервые такой, какая я есть.

Трис, Барни, Рой, Фил и другие – все они стали мне друзьями.

А Джей... Сегодня он меня спас. А в его глазах я прочитала то, чего он мне, кажется, говорить не хотел: Стоун собирался отомстить за меня. Не знаю, почему я была в этом так уверена. Может, потому что успела хорошо его узнать?

– Где Стоун?

Я открыла глаза, не в силах бороться с желанием прислушаться к разговору. Оказалось, что Трис и Барни установили временное перемирие и целовались на диване, а Фил возился с колонкой.

– Какой из них тебе нужен? – красноволосая чуть повернула голову, не отрывая губ от щеки бойфренда.

– У тебя брат в глазах двоится, что ли? – фыркнул Рой.

– Троится, – поправил Фил. Колонка наконец заиграла – какой-то рэп, мне незнакомый.

– Ой, да пошли вы...

Парни захохотали и, заметив, что Трис и Барни снова целуются, принялись дружно издавать странные чмокающие звуки. Я поморщилась, но потом не выдержала и прыснула от смеха.

– Видишь, даже ей смешно, – заметил Рой, когда Трис послала ему уничтожающий взгляд.

– Забей, малышка, – Барни обнял ее, и Рой с Филом чуть не задохнулись от нового приступа смеха и улюлюканья.

– Я найду Джея, – вдруг решила я и поднялась с места, стараясь действовать как можно быстрее, пока не передумала.

– Передай ему, что он кретин.

– И говнюк.

– Угу, а еще скажи, что нам нужно десять долларов!

– Может, в обратной последовательности? – усмехнувшись краешком губ, уточнила я.

Рой и Фил улыбнулись. Коул, который, как я думала, давно уснул, сидя на полу, поднял вверх большой палец.

Я в последний раз оглянулась на Трис и Барни. На щеках вспыхнул румянец. Они так открыто целовали друг друга... Так, будто готовы были уединиться прямо здесь. Все же, это выглядело странно. Даже выпитая текила не помогла мне свыкнуться с таким проявлением чувств.

Сначала идти было тяжело, но скоро я немного развеялась. Голова кружилась как после болезни. Но в целом ощущения были приятными. Я словно плыла в невесомом облаке, и оно защищало меня от всего вокруг... Ни проблем, ни сомнений. Будто алкоголь делал из меня совсем другого человека. Или, скорее, высвобождал наружу то, что я слишком долго запирала на замок.

Из клуба мы уехали после полуночи. Джей решил, что можно продолжить веселье и здесь. Правда, хватило нас ненадолго. Сейчас все разошлись по комнатам Логова, а большая часть, наверное, давно спала в обнимку с бутылкой.

Я спустилась по обшарпанной лестнице.

Все вокруг: стены, ступеньки, пол и потолок – затертого серого цвета. Пыль осела на них толстым слоем, и если провести по ним ладонью, на коже останутся темные следы.

Когда лестница осталась позади, я остановилась в нерешительности. Справа был проход в главный зал, так называемый «холл» Логова – Арена. Слева – длинный коридор, уводящий куда-то вглубь здания. Я редко бывала там и тем более не знала, где комната Джея.

У всех здесь были свои комнаты, хотя я бы не назвала это место полноценным домом. Обычная заброшка, которую превратили в убежище. Наверное, такой уютной ее делали те, кто обитал тут.

Чуть поколебавшись, я свернула направо и остановилась там, где кончались стены. Передо мной было абсолютно пустое помещение, освещенное только лунным светом, что пробивался сквозь незастекленные проемы.

Обычно здесь было шумно и людно, но сейчас тишина и пустота невольно пробуждали внутри страх. Кажется, это называется агорафобия.

Вдруг в тишине прозвучал звон бутылки, и я невольно вздрогнула. Пальцы сильнее сжали край стены – и на пол посыпалась штукатурка.

Не знаю почему, но мне вдруг захотелось повернуть назад и вернуться наверх, где сидели Трис и остальные. Мало ли кто бродит тут по ночам...

Но я все-таки вошла. Темнота мешала разглядеть все помещение целиком. Я щурилась и вслушивалась в звуки вокруг. Где-то в здании играла музыка – тихая, едва слышная. Собственное дыхание казалось мне непозволительно громким.

– Что такое? Если эти кретины послали тебя за деньгами, передай им, чтобы шли нахр*н.

Я подпрыгнула на месте: голос, в котором я не сразу узнала Джея, раздался совсем рядом. Обернувшись, я поняла, что это только иллюзия – эхо. Парень сидел на каменном бортике, свесив одну ногу и опершись локтем о колено второй. В руке у него поблескивала стеклянная бутылка.

Лицо в такой темноте рассмотреть было невозможно, но мне почему-то показалось, что оно мрачнее тучи. Наверное, Стоун напился и впал в свое любимое настроение.

– Прости. Не хотела тебе мешать.

Я неловко сложила руки в замок. Жаль, на мне нет толстовки, чтобы спрятать ладони в рукавах.

– Я пойду.

Не знаю, зачем я вообще искала его... Джей ясно дал нам понять, что хочет побыть в одиночестве. Да и какое ему до меня дело?

– Иногда мне кажется, что в этом мире просто не существует средства, которое заставит тебя быть решительнее, мышка.

Его голос застал меня в нескольких шагах от выхода. Я снова развернулась лицом к Джею и, чуть вздернув подбородок, спросила:

– А если мне оно не нужно?

– Собралась всю жизнь мямлить и сдаваться после первой попытки? Думаешь, рядом всегда будет какой-нибудь супергерой, который спасет тебя от злого мира?

Раздражение в его словах заставило меня почувствовать себя еще более растерянной. Я медленно, будто каждый шаг меня заставляли делать под пытками, пересекла холл и подошла к Джею. Чем ближе он был, тем отчетливее проступал его профиль на фоне темного проема в стене.

Правильный нос, пряди волос, упавшие на лоб – все будто нарисованное.

– Почему это тебя так волнует? – спросила я, глядя на него снизу вверх. – Почему ты вмешиваешься во все, что со мной происходит? Я не понимаю. Мы могли бы разойтись в разные стороны уже тысячу раз, но ты не отпустил меня. Чего ты хочешь от меня? Что тебе нужно?

На мгновение его лицо помрачнело еще больше, а потом глаза вдруг вспыхнули и засверкали озорным огоньком. Будто где-то глубоко в его голове решилось сложное уравнение.

Джей спрыгнул на пол и шагнул вперед – так, что у меня перехватило дыхание от этой близости. Я замерла, боясь дышать. Казалось, стоит мне сделать слишком большой вдох – и наши тела соприкоснуться.

А парень усмехнулся. Его глаза изучали мое лицо – должно быть, испуганное и растерянное, – с неподдельным интересом и долей восхищения.

Что такого он увидел во мне? Обычные глаза. Обычная, проблемная кожа. Обычный нос, обычные губы. Я – сама обыденность.

А он... Если Трис была искрой, то Джей – факелом. Он горел сам и заставлял пылать все вокруг себя. И меня тоже.

– А если я скажу, что мне нужна ты?

Если до этого мое сердце замерло в ожидании, то теперь оно выпрыгнуло из груди, забившись неистово, неудержимо. Я смотрела в темные глаза – и верила каждому слову. Джей Стоун обладал способностью гипнотизировать в одно мгновение и отнимать способность сопротивляться.

А я и не хотела сопротивляться.

Джей поднял руку и коснулся моих волос. Потом его пальцы пробежали по моей щеке, остановились на подбородке. Теперь, даже если бы захотела, я не смогла бы опустить голову.

Я тонула в его глазах. Тонула в нем.

– Что если я скажу, что ты мне нравишься... Что я вижу твое лицо, когда закрываю глаза... Что я не могу видеть тебя рядом с другими, потому что хочу, чтобы ты была только рядом со мной...

Мне никогда не говорили таких слов. Но, слыша их, я почему-то думала совсем о другом – о том, что чувствовала сама. Смятение внутри лишь усилилось. Я не могла поймать ни одну мысль, ничего.

И вдруг поняла, что боюсь.

Боюсь, потому что все это время бережно хранила в сердце чувства к Джею, прятала их ото всех – даже от самой себя, потому что их так легко было разбить. Каждая его насмешка, каждый пренебрежительный взгляд были ударом молотка по стеклу. А теперь все открылось и, беззащитное, лежало на поверхности.

Я все еще сомневалась в себе. Он не мог влюбиться в меня... И когда он поймет...

– Ты – только моя, – продолжал Джей, чуть сжимая пальцы у меня на подбородке.

А потом он меня поцеловал.

Это было странное и приятное ощущение. Прикосновение, такое интимное и неожиданное, сводило с ума.

Я застыла, парализованная.

Почему так быстро? Я ведь совсем не умею целоваться... Я даже не знаю, что нужно делать... Но явно не стоять столбом, будто на тебя вылили ведро холодной воды!

Джей отстранился, и я только сейчас поняла, что ему пришлось чуть-чуть присесть, чтобы дотянуться до моих губ.

Уголок его рта дернулся в улыбке, и парень провел языком по нижней губе. Я покраснела так, как не краснела еще никогда в своей жизни.

– Я... Это... Это было ужасно, да? – едва выговаривая слова, спросила я, не зная, куда деть взгляд.

– О да.

Я вздрогнула. Я ожидала такого ответа, но...

– У меня шея затекла, – как ни в чем не бывало продолжал Джей, а потом вдруг подхватил меня за талию и усадил на каменный бортик.

Теперь наши лица были на одном уровне.

– Так гораздо лучше.

Он снова подался вперед, на этот раз куда решительнее, и у меня снова перехватило дыхание. Теперь мое тело откуда-то знало, что делать. Инстинктивно выгнув спину, я прижалась к груди Джея. Мои губы раскрылись навстречу его – и мы вдруг стали одним целым.

Внутри у меня будто взорвался фейерверк эмоций.

Когда язык Джея проник в мой рот, я совсем выпала из реальности. Этот поцелуй медленно высасывал из меня все силы, но одновременно заставлял дрожать от совершенно незнакомого возбуждения.

Еще, еще... Мои губы требовали продолжения. Не помню, когда я вдруг поняла, что мои руки обняли Джея за шею и играют с его волосами, а ноги зажаты между его бедрами.

Мы целовались и целовались, пока в легких не кончался воздух, а потом начинали снова, и каждый раз – как будто впервые.

– Скажи, что я тоже нужен тебе, – хрипло прошептал Джей в перерыве между поцелуями. Его пальцы коснулись моей спины и пробежали по позвоночнику, отчего кожа покрылась мурашками. – Потому что я тобой болен.

– Ты нужен мне, – послушно повторила я.

А потом – как крик сердца:

– Я все время думала о тебе. И боялась, что ты только посмеешься... Будешь издеваться...

Джей открыла глаза, и то, что я увидела в них, на какое-то мгновение напугало меня.

– Маленькая глупая мышка... Я убью любого, кто будет издеваться над тобой.

И я знала, что это правда. Прежняя я содрогнулась бы, но прежней меня уже не существовало. Сознание того, что рядом со мной он – опасный, бескрышный парень-псих, будоражило кровь.

Стоун усмехнулся, будто прочел мои мысли, и помог мне слезть с бортика.

– Поехали со мной, мышка. Я покажу тебе этот город таким, каким ты его никогда не видела.

...

Дом стоял странно притихший. Дверь захлопнулась за мной с оглушительно громким звуком – и в гостиной тотчас же что-то зашуршало. Прогремели шаги на лестнице.

Мама с папой появились в коридоре почти одновременно. Оба растрепанные, оба с безумными, горящими глазами.

– Лив! – мама бросилась ко мне, едва не споткнувшись на ступеньках, и сжала в объятиях.

Я машинально обняла ее в ответ, но взгляд мой был прикован к отцу. Его лицо осунулось и выражало смесь облегчения и суровой решимости. Под глазами легли темные круги. Должно быть, они не спали всю ночь.

Чувство стыда затопило меня. Я всю ночь развлекалась, даже не подумав позвонить или написать им... И мы с Джеем... Мои щеки мучительно покраснели.

Мама отстранилась и отошла. Быстро смахнув слезы, она обернулась на отца. Теперь они оба смотрели на меня так отстраненно, что мне захотелось завопить от отчаяния. Они разочарованы... И я даже не смогу объяснить им все, потому что тогда все станет еще хуже.

– Я звонила тебе всю ночь. Ты не ответила ни на один звонок, не прочитала ни одно сообщение. Мы обзвонили все больницы, всех твоих друзей, но тебя нигде не было, – с каждым словом мама все повышала и повышала голос, и в словах ее слышались истеричные нотки.

Я стояла, опустив голову. На мне все еще была одежда Трис. Я не выглядела больной или покалеченной, значит, родители догадались, что ничего страшного не случилось.

Как объяснить им все? Я не могла рассказать о Стоунах. Не могла рассказать о Джее... Если родители узнают, что я была в клубе, потом целовалась в заброшенном здании с отъявленным бандитом, а потом до утра каталась с ним по городу, они убьют меня на месте.

– Мы ждем объяснений, Оливия, – жесткий голос отца заставил меня вздрогнуть и поднять глаза – уверена, в них были стыд и паника.

– Я... Я была с друзьями.

– С друзьями? С какими-такими друзьями?! – не выдержала мама. – С какими друзьями ты была, раз не могла даже позвонить?! Чья это на тебе одежда?! Где ты была, Оливия?!

Мои губы задрожали, и я невольно замотала головой, будто сумасшедшая. Только не плакать. Нельзя плакать. Надо взять себя в руки... Соберись, Лив!

– Тише, дорогая, – папа подошел к маме и взял ее за плечи. – Оливия нам все объяснит.

Я заставила себя стиснуть зубы, но дрожь не проходила. Что делать... Что говорить... Я не смогу придумать такую ложь, в которую они поверят...

Оставалось одно: выбрать меньшее из зол.

Я спрятала лицо в ладонях, вытерла выступившие на глазах слезы и присела на тумбочку для обуви.

– Надо мной все эти годы издевались в школе, – начала я, стараясь не смотреть на родителей, которые стояли посреди коридора, будто два изваяния. – Я не рассказывала, потому что не хотела, чтобы вы волновались. Вчера две девочки подкараулили меня после школы и испачкали мою одежду. И...

Тут голос мой сорвался, и я замолчала. Осторожно скосив глаза, я увидела, что мама обмякла в руках отца, и на щеках ее снова блестят слезы. Она смотрела на меня так, будто видела впервые. Наверное, она потрясена. Я ведь никогда не говорила... И словом не упоминала о том, как относились ко мне одноклассники...

Почему-то это придало мне сил. Я и раньше справлялась с этим одна. А теперь... Теперь у меня есть Джей. Он больше не позволит никому и близко подойти ко мне.

– Они сделали это, потому что я хотела дать им отпор, – продолжала я. – У меня появились друзья... И подруга. Ты видела ее, мам. Вчера я пошла к ней, потому что не хотела возвращаться домой. Мне было плохо, понимаете? Если бы не Трис, я бы... Я не знаю, что бы я делала.

Чувство отвращения к самой себе больно кольнуло меня. Я ведь врала – безбожно врала. Давила на жалость, чтобы отвлечь их... Это так низко и неправильно, но что еще мне оставалось? Правда уничтожила бы наши с родителями хорошие отношения.

Куда же катится моя жизнь...

– Ох, Лив... – мама убрала руки отца со своих плеч и шагнула ко мне.

С мгновение мы смотрели друг на друга, а потом обнялись – так крепко, что могли бы сломать друг другу кости.

– Ты можешь рассказать мне что-угодно... Почему ты молчала? Мы бы придумали что-нибудь, девочка моя... Твои проблемы – наши проблемы. Пообещай, мне что больше не будешь ничего скрывать. Пообещай, Лив...

Горький привкус во рту помешал мне ответить сразу. Но я зажмурилась и заставила себя выдавить:

– Обещаю, мама. Обещаю.