– Не упадешь с этих штуковин? – Спросил я, когда мы направились по тропинке обратно к зданию театра. Слава, идущий впереди меня, оглянулся.

– Разве птицы могут упасть, взмахивая своими крыльями? – Спросил он. Я внутренне удивился такому странному ответу, но вслух сказал:

– Зачем, кстати, они? Эти ходули? Вы все будете на них на представлении?

Мы остановились перед лестницами, ведущими на крыльцо. Я хотел было помочь Славе спуститься, но он умело взобрался вверх и остановился возле дверей, глядя на меня. Как много спеси. Так и хочется ее сбить.

– «Так разве нельзя сказать, что этот очищающий бог как бы выполаскивает душу человека и вызволяет ее из плена всякого рода зол?». – С достоинством спросил у меня Слава, когда я поднялся к нему и широко открыл обе створки дверей, чтобы он мог пройти.

– Значит, ты играешь бога? – Продолжил спрашивать я, когда мы оказались в холле. Ходули глухо застучали по доскам. – Кого именно?

– Я тот, кто покровительствует четырем вещам, и в каждой из вещей очищает дух. – Слава вскинул руку над головой. Складки белоснежной тоги вились вокруг его тела и ног, очерчивая молодое, жилистое тело. – Музыкой, пророчеством, врачеванием и меткой стрелой, враз обрывающей жалкую жизнь слабого. Имя мне Аполлон. Страшитесь и трепещите, ибо я приду, чтобы очистить умы.

– Хм! – Я открыл перед ним следующие двери, впуская в коридор. – Аполлон значит. Кажется, у греков он был покровителем искусств? А эти ходули, это вроде метафоры, что боги выше людей?

– Ты знаком с рассуждениями мудрецов. – Ответил все с тем же апломбом Слава. – Это достойно любого мужа.

– Но ведь любая религия – произведение человеческого ума. А значит, человек выше любого бога, которого сотворил. – Я не мог сдержать улыбки, ведя этот странный разговор. – В таком случае, это я должен стоять перед тобой на ходулях, потому что я твой создатель.

Слава остановился перед самым входом в зал. Посмотрел на меня сверху вниз. Из-под сведенных грозно вместе бровей блистали искрами темные глаза. Он действительно в этот момент показался мне разгневанным античным божеством, который может поразить молнией, стрелой или просто повелением своей руки.

– Все находится во власти богов. – Наконец, изрек Аполлон. Качнулся на своих ходулях и продолжил путь. – А мудрецы – друзья богов!

– Слава, тебя только и ждем! – Всплеснула руками Света. – Невежливо заставлять себя ждать! Через два дня у вас уже премьера, времени на исправления очень мало.

– ... Но у друзей все общее. – Перекрыл ее слова голос Славы, который внезапно окреп, расширился, величаво расправил крылья и будто заполнил собой весь зал. Актер даже не взобрался, а взлетел на сцену и встал, развернувшись ко мне с победоносной улыбкой. – Из этого я заключаю, что все на свете принадлежит мудрецам!

Я засмеялся и поаплодировал этому небольшому выступлению, разыгранному для одного меня. Слава задержал на мне взгляд, а затем отвлекся на Свету, которая потянула его за ткань длинной туники, поворачивая к декорациям. Ко мне же навстречу, спрыгнув со сцены, бежала Нина.

– Ужас, я думала, закончу еще часа два назад! – Сокрушалась Света, когда мы ехали на трамвае обратно домой. – Эти актеры – такой шебутной народ.

– Да уж. – Всю дорогу назад я только и делал, что обкатывал в мыслях произошедший странный разговор по античным мотивам. – Что это за пьеса? Кто автор?

– Да кто-то местный у них написал. – Света играла с Ниной в ниточки, усадив ее к себе на колени. Между их пальцами получались разные фигуры: звезда, квадрат, треугольник. – Что-то очень новаторское и, по больше части, бессмысленное.

– Если бессмысленное, зачем ты тогда им помогаешь?

Трамвай остановился и впустил в себе еще людей. Меня прижало к сидящей жене и дочери. Кто-то больно провел сумкой по спине, потом извинился.

– Хотя бы где-то востребованы мои картины. – Пожала плечами Света, не поднимая на меня взгляд. – Надоели школьные выставки. Хочется чего-то серьезного, большого.

– И ты выбрала сомнительную постановку о богах? – Я скептически поджал губы. – Сходила бы в «Перекресток», как я тебе советовал. Они открылись недавно, руксостав еще молодой. Тебе бы пошли навстречу.

Света ничего не ответила, углубившись в игру с Ниной. Путь нам предстоял неблизкий: после трамвая мы еще полчаса добирались до дома на автобусе. К этому моменту Нина, утомленная долгим днем и недавними впечатлениями, заснула. На этот раз мы сидели со Светой уже вдвоем на сиденье.

– Ты что, снова курила? – Потянув ее запах, спросил я.

– С чего ты взял? – Спросила она, отвлекшись от изучения улицы за окном. – В театре почти все курят. Одежда просто пропиталась запахом дыма.

– Ты дала обещание, ты помнишь? – Я поправил на спящей дочери ее куртку. – Что бросишь.

– Я и бросила. – Света раздраженно взглянула на меня. – Повторяю еще раз: в театре все курят. Я провела там почти весь вечер. Даже волосы пропахли!..

По ее глазам я видел, что она врет. Но выяснять и доказывать почему-то не хотелось. Хотелось поесть, принять душ, а затем лечь спать. И там, накрывшись одеялом, снова вспоминать белые складки туники, проволочный венок в рыжеватых волосах, и сведенные вместе темные брови.

Платон. Собрание сочинений в 4 т.: Т. 1 /Общ. ред. А. Ф. Лосева и др.; Авт. вступит. статьи А. Ф. Лосев; Примеч. А. А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. – М.: Мысль, 1994. – С. 634-635.

Несколько измененное высказывание Диогена о религии