Пятничный вечер спустя пару дней после Дня открытых дверей был по-настоящему летний. Пока я ехал на трамвае от своей работы до детского сада, чуть ли не ртом ловил залетающий через приоткрытое окно теплый воздух. Людей было много, почти все вытащили из шкафов легкие куртки, летние платья и костюмы. Все казались свежими, радостными, воодушевленными – конечно, наконец можно было избавиться от надоевших пальто и плащей.

Двери с хлопком открылись, когда трамвай добрался до нужной мне остановки. Я спустился, затем перебежал дорогу, оглядываясь на притормаживающие автомобили. Пахло разогретой на солнце пылью, горячими камнями мостовой. Запах, вызывающий щемящую тоску по далеким детским временам.

Детский сад «Солнышко» находился на пересечении улиц Старых Большевиков и Шефской. Небольшое двухэтажное здание в окружении молодой еще зелени в конце рабочего дня было переполнено: шумящими детьми, родителями, воспитателями. Я приоткрыл калитку, пропуская выходящих маму с сыном. Мальчик смешно косолапил, прижимая к груди плюшевого мишку.

Не успел я сделать и пары шагов по вычищенной дорожке, как услышал сбоку:

– Папа! – И увидел приближающийся ко мне с веранды красный бант.

– Девочка, ты чья? – Спросил я в шутку, опускаясь перед ней и подхватывая на руки. Нина счастливо рассмеялась, откинув голову и заглянув в небо сощуренными глазами.

– Папочка, это же я, ты чего? – Она прижалась ко мне, защекотав кончиками банта.

– А как тебя зовут? – Мы с ней направились в сторону веранды, на которой ее группа играла в Гуси-Лебеди.

– Нина. – Она все еще обнимала меня за шею. В теплом шерстяном платье ей было жарко, но Света всегда боится, что она простудится. А на мои возражения о том, что мы в детском доме устраиваем круглый год зарядку на улице и обтираемся снегом зимой, только хмурится и упрямо поджимает губы.

– А фамилия у тебя какая?

– Бронникова. – Она сделала особый акцент на «р», потому что совсем недавно ей удалось, наконец, начать правильно произносить этот звук.

– А лет тебе сколько?

– Вот столько. – Она показала на пальцах.

Мы подошли к веранде, где была сложена ее куртка и еще сидела кукла, с которой Нина отказалась сегодня расстаться дома. Я кивнул воспитательнице, Нэлли Аркадьевне, которая стояла неподалеку, наблюдая за игрой детей.

– Мне не видно, Нин, сосчитай и скажи. – Я поставил дочку на ноги. Взял куртку, куклу.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть. – Сосчитала Нина собственные пальцы. – Шесть!

– Вот умница. – Я протянул ей куклу. – Поехали скорее, мама нас заждалась, наверное.

Обычно Нину с детского сада забирала Света, но сегодня у нее была примерка декораций для театра самодеятельности «Красный Урал», поэтому мы договорились, что я вместе с дочкой заедем за ней, и уже оттуда поедем все вместе домой.

Это были декорации для какого-то спектакля-фантазии на античную тему. Света ездила в театр после работы чуть ли не каждый день, а дома было не пройти промеж раскрытых энциклопедий по греческому искусству, листков с набросками, альбомами. Я уже молчу о мастерской, которую она организовала с разрешения управдома на цокольном этаже. В общем, она душой и телом жила в своем творчестве. Абсолютно безвозмездном, к тому же.

Театр располагался в старой даче, которая стояла на берегу Исети. Место было крайне живописное, если бы не здание, явно требующее ремонта, и не сложности с тем, чтобы добраться до него сквозь заросли акации и черемухи. Тем не менее, у театра, насколько я знал по рассказам Светы, была своя публика, и даже весьма многочисленная, поэтому силами творческого коллектива он держался худо-бедно на плаву. Сам я в этом театре ни разу не был, и ни одной вещи в нем не смотрел.

Под восхищенные возгласы Нины о том, «какой огромадный домина», мы приблизились к театру. Вероятно, в прежнее время это была чья-то усадьба: здесь собирались выпить чаю на веранде и обсудить благотворительность, стоящую на костях рабочего класса. На втором этаже был балкон, стоящий на двух чугунных лапах. Вокруг театра были люди, в большинстве своем, молодежь.

Я узнал у кого-то из местных, где отыскать художницу. Мне указали зайти внутрь и найти сцену в центральном холле. Когда оказались внутри, сразу погрузились в щедрый запах нагревшейся за день древесины, сценического грима и сигарет. Группа молодых людей репетировала танец на первом этаже возле закрытого гардероба. Все были в белых туниках поверх простой одежды.