– Видишь, товарищ, заря поднимается,

Вновь за работу народ принимается,

Там, где труднее и круче в пути,

Гайдар шагает впереди.

Автобус неспешно катил по асфальтированной дороге. Навстречу проносились автомобили, грузовики, изредка – мотоциклисты и велосипедисты. Пару раз мы обогнали воз, запряженный лошадью, уж не знаю, кто решил отправиться такой загруженной дорогой, не щадя свою скотину.

– Гайдар шагает впереди.

Я стоял промеж рядов, зажимая нужные струны на гитарном грифе. Крепкий бой аккордов держал ребят вокруг в тонусе, заставлял слова песни чеканными монетами отлетать от зубов. Кто-то из воспитанников с улыбкой смотрел на меня, кто-то отвлекался на окно. Кто-то вообще отлынивал от песни, только изредка шевеля губами и изображая причастность делу. На шеях у всех алели галстуки, волосы были растрепаны, пусть с утра многие крутили себе прически накануне поездки.

Первая смена – всегда самая ответственная. Легкая нервозность, селящаяся в теле, когда едешь открывать летний сезон с детьми, знакома каждому педагогу. Сколько бы опыта ни было за плечами, через что бы вы ни прошли. Первая смена всегда особенная.

В этот раз для нервозности у меня было вдвое больше причин. Во-первых, я все еще слышал, как испуганно выдохнула Света, приняв меня, полупьяного, почти что на пороге квартиры позавчера.

«Сережа, ты что, пил??».

Да, товарищу Бронникову явно не хватило той пары глотков портвейна, которые он сделал, еще наполовину не помня себя от метавшейся внутри бури. Поэтому товарищ Бронников задержался в пути, зайдя в пивную и опрокинув там еще два стакана пенного. Это он таким образом пытался заглушить совесть, но пиво оказалось таким же паршивым, как и он сам, и своей прямой функции исполнять отказалось.

Субботу я провел, словно между молотом и наковальней. Молотом были мои убеждения и мораль, то, что я кропотливо из себя вылепливал все это время, оглядываясь на общество. Молотом были все запреты, все убеждения соответствовать, не выделяться, быть, как все, пусть я и проклят с рождения этой болезнью. На наковальне лежал Слава, смотрел на меня темными от страсти глазами, звал жадными, разбитыми губами, запрокидывал голову в неге. Я падал на него, сгребал в руках, и поверх меня в очередной раз пришибало молотом, неподъемным, раскаленным докрасна. Ожоги от этой пытки оставались на душе грязными проталинами, и мне казалось, каждый сможет их разглядеть, если присмотрится повнимательнее.

Обычно в минуту такого безумия на выручку приходила работа. Я брал на себя все обязательства, помогал каждому, кого видел, бросался с головой в концерты, общественную деятельность, коллективные творческие дела. Но в пионерлагере работы у воспитателей было вдвое меньше, ведь помимо нас были еще и вожатые, и руководители кружков, поэтому так просто отделаться от своих грязных мыслей и, что еще ужаснее, от грязных фантазий мне не обещалось.

Пионерлагерь «Лесная сказка» был довольно большим. По территории располагалось восемь корпусов для отрядов, одно здание было административным, вмещавшим столовую, библиотеку и актовый зал. Еще одно здание на самой окраине было баней. Справа, если спуститься, был выход к дикой уральской речке, почти никогда не прогревавшейся настолько, чтобы можно было допустить детей до плавания больше, чем на 5-10 минут.

Возле самого входа на территорию было еще одно здание: в нем обыкновенно проводились занятия кружков, а внизу была санчасть. Справа было большое спортивное поле с трибунами, на котором проходили и все остальные массовые праздники. Я знал это место настолько хорошо, что мог представить его в мыслях до мельчайших деталей.

В этом году мало, что изменилось. Подкрасили памятники, стоящие вдоль центральной дорожки, смазали качели, провели обработку всех помещений. Но у гипсового горниста, стоящего последним в ряду памятников, все так же не было руки, а постамент напротив него, где раньше стояла пионерка с барабаном, все так же пустовал.

Автобусы с детьми в лагере уже встречали вожатые – их отправили в лагерь на день раньше, чтобы успели попривыкнуть к новому месту и организовать встречу. Ближе к окончанию нашего пути воспитанники завалили нас вопросами о том, что будет с ними работать, как их зовут, как будет называться отряд. Дети всегда любят отдыхать летом в лагере, даже самые педагогически запущенные.

После встречи и распределения на отряды мы разместили свои вещи в корпусе. Я вел отряд своих подростков, от педагогического института распределили еще двух вожаток-студенток. «Плохо, что не мальчишки, – подумалось мне, пока я наблюдал за тем, как они пытаются организовать детей в холле, чтобы провести игру на знакомство, – мальчиков лучше слушают».

Затем мы придумывали варианты названия отряда, сочиняли девиз, крепили атрибутику на футболки и майки ребят. Корпуса были холодные, еще не успели основательно прогреться, да и солнце в сосновом бору было пока не таким уж и палящим. В июне у нас часто бывают перебои с хорошей погодой. Нужно будет достать шерстяные одеяла.

После была торжественная линейка и открытие смены. Затем – обед, продолжение знакомства и сплочения отряда, тихий час. Во время тихого часа я получил возможность познакомиться с вожатыми ближе: их звали Аня и Настя, обе учились на третьем курсе педагогического института. Настю я, кажется, видел на наших курсах в детском доме, но Аня была мне незнакома. Девчонки были довольно бойкими и жизнерадостными, это не могло не обнадеживать. Детей не боялись и были нацелены на то, чтобы успешно с ними работать всю смену. Что ж, это похвально.

Текст пионерской песни «Гайдар шагает впереди» С. Гребенникова, Н. Добронравова