Я собрал кое-какие пособия по организации детского досуга, достал из шкафа заготовки для отрядного уголка: режим, расписание смены, листы для списка детей, фотографии с космонавтами и ракетами – ведь тема смены была посвящена стыковке двух кораблей «Союз-4» и «Союз-5» в космосе. Переложил все это на стол, оглянулся вокруг, ища, что еще забыл. На отряд у меня еще будет двое вожатых, скорее всего, студенты из пединститута, они тоже что-то да приготовят.

На душе было очень тоскливо. Почти каждую ночь я засыпал с мыслями, что вот завтра точно с ним увижусь. В итоге, виделся я только со своими воспитанниками, коллегами и вожатыми. А еще со Светой и Ниной. Ничего нового. Быт и рутина, знакомые мне уже почти семь лет...

Кто-то оглушительно засвистел под окнами, и я мгновенно подошел к подоконнику. Увидел во внутреннем дворе группку молодых людей. Это были старшие, они выпустились на днях из школы и теперь праздновали начало взрослой жизни. Конечно, подобное правилами не запрещалось, и я уже был готов отойти обратно к столу, как вдруг увидел в руках одного из них бутылку. Парни пускали ее по кругу, прикладываясь к горлышку, вели себя развязно и пьяно. Громко смеялись и обменивались скабрезностями.

Я мигом спустился к ним.

– Что, ребята, празднуем? – Спросил я, подойдя ближе к беседке, где заседала пьяная компания.

– О-о, Сергей Викторович! – Поднялся один из них, Тютцев. – Какая встреча!

За его спиной остальные пытались поспешно спрятать початую бутылку, но руки у многих не слушались. Когда послышался стук стекла и несколько из них рассмеялись, предводитель компании забеспокоился.

– Что это там у вас? – Спросил я внешне равнодушно.

– Да ничего, Сергей Викторович! – Тютцев сделал шаг в ту же сторону, куда двинулся я, загораживая спиной остальных. – Так, сидим, отдыхаем. Обсуждаем планы на... э-э... планы на поступление.

– Ребят, у вас бутылка упала. – Обратился я к тем двум, что сидели ближе всех ко мне. – Поднимите.

Они переглянулись, но полезли выполнять поручение. Я протянул руку.

– Дайте сюда.

– Да это сидр обычный, Сергей Викторович! – Сразу взвился Тютцев. Широко улыбнулся, перехватив бутылку. Спрятал за спину.

– Отлично, от этой жары ужасно пить хочется. – Я все еще протягивал руку. – Бутылку сюда. Быстро.

Молодые люди стихли. Тютцев отошел от меня на пару шагов вглубь беседки.

– А если не дам? – Пьяно растягивая слова, спросил он.

Я поставил ногу на ступени, собираясь подняться к ним. Услышал, как кто-то шепнул предводителю: «Да отдай ты ее. Все равно спалились уже».

– А если не дашь, – я оказался под навесом крыши, – то я прямо сейчас всю вашу честную братию сдам товарищу Рыбниковой на промывание желудка. Поставит вам клизму, запихает по самый желудок вот такой толстенный резиновый шланг и будете как миленькие лежать, перетекать с кровати в тазик.

Тютцев сглотнул. Оказаться в самый разгар их маленького праздника в медсанчасти, да еще и с такими перспективами, совершенно не хотелось. Потупив взгляд, он сдался и протянул мне бутылку.

– Что сказать надо? – Спросил я перед тем, как пригубить напиток.

– Извините, товарищ Бронников.

– Громче, я не расслышал.

– Извините, товарищ Бронников! – Тютцев вскинул на меня взгляд, в котором колыхнулось юношеское самолюбие.

Я попробовал то, что было в бутылке. Это был какой-то дешевый портвейн, не имею ни малейшего представления, где им его удалось достать. Очевидно, никто из ребят не ожидал, что я задержусь настолько поздно у себя, поэтому и выползли во внутренний двор, не чувствуя опасности.

– Марш в корпус. – Скомандовал я, обведя всех напряженным взглядом. Бросил вдогонку. – И не дышите там на Веронику Николаевну! А то сдуете с ног своим амбре.

Я дождался, пока их голоса стихнут за углом, затем сжал бутылку и вернулся к себе в кабинет. Завтра выходной, послезавтра – уже новая работа. Можно немного промочить горло.

Прибрав остатки методичек и книг на столе, я развалился на стуле, не удосужившись даже достать себе кружку. Сделал пару глотков, морщась от дешевого алкоголя. Хорошо, что его здесь немного – много бы я не осилил. Портвейн отдавал какими-то приторными, душными духами и почему-то мелком от тараканов. Сделав еще глоток, я икнул, поморщившись и прижав руку к губам. Не представляю, что сейчас творится в молодых желудках тех парней. Мой отказывается переваривать это.

Я встал, чтобы вылить остатки портвейна в раковину и выбросить бутылку, и тут до меня донесся очень знакомый шелест подошв и одежды по земле. Не став прислушиваться, я бросился в коридор и кинулся во внутренний двор. Там была очередная драка.