Приехав домой, я надела рабочую одежду, спросила у родителей разрешение на то, чтобы взять машину, и, вооружившись перчатками, ведром и тяпкой, поехала на кладбище. Навестить моего Мира и убрать на могиле. Вдруг там все заросло.

Я решила хотя бы попытаться забыть о том, что произошло сегодня у Кащея. Этот его разговор по телефону, который, вроде, мне почудился. Хотя сама я в это не верю. Не могло мне все показаться.

Иду по изученному наизусть маршруту, стараясь выкинуть из головы все лишнее. Всегда, когда я захожу на кладбище, дышать становится труднее. Начинают душить слёзы и, наверное, сама атмосфера. Продвигаясь вперёд, смотрю по сторонам и вижу могилы людей, которых я знала с детства. Это слишком грустно. На душе становится тяжело.

Дойдя до нужного места, я просто впадаю в шок. Могилы почти не видно. Она вся в траве. И нет надгробной плиты, на который должно быть написано все, что нужно, и ограждения. Как стоял с самого начала деревянный крест, как положено, так и стоит. Насколько знаю я, и памятник и ограду ставят через полгода или год после похорон. А прошло уже два года. Возмущение накрыло меня волной, и я подумала, что надо будет высказать все по этому поводу Элеоноре Андреевне, матери Мира. Надев перчатки, я начала злобно выдергивать траву.

Снова нет настроения. Из чувств - только раздраженность. А, нет. Ещё и непонимание происходящего.

Когда половина работы была сделана, я услышала шорох позади себя. А потом справа к могиле подошёл пожилой мужчина. Широкие спортивные затасканные штаны, левый тапок слегка порван, длинная и такая же широкая, как нижняя одежда, клетчатая футболка, на которой красовались дырки в некоторых местах. Сложив руки сзади, он посмотрел на меня.

- Милочка, - хриплым голосом позвал мужчина, - что ж делаешь? Зачем ты это место чистишь?

- Здравствуйте, дедушка. А как же не чистить? Здесь мой парень похоронен, только вот не пойму, почему ещё не поставили все нужное, - я встала с корточек и пожала плечами, посмотрев на старика.

- Нет, дочка, ты что-то путаешь, - удивленно взглянув на меня, произнёс медленно дедушка, сведя брови, - никто здесь не лежит.

- Как это, не лежит? - нервно удыбнулась я.

- А вот так, моя хорошая. Я это кладбище знаю, как свои пять пальцев. И каждую могилу знаю. А здесь никого нет. Ни разу сюда никто не приходил, ты только.

- Ладно. Я, наверное... Спасибо, дедушка, - промямлила я и, собрав весь инвентарь, быстро ушла.

Когда я села в машину, меня всю трясло. Что же происходит? Такого просто не может быть. Минут десять я просидела в автомобиле, обдумывая все. Но ни к чему определенному так и не пришла, потому что мыслей было слишком много, и они путались, создавая нечто непонятное. Наконец опомнившись, завожу машину и еду в дом Мельниковых.

Дверь передо мной открывается сразу, как только я собираюсь нажать на звонок, будто Элеонора Андреевна ждала моего прихода.

- Здравствуйте, - говорю я.

Женщина высокомерно смотрит на меня, как и всегда, кивает положительно, однако впускает в дом без слов. Закрывает дверь и идёт передо мной, указывая, в какой комнате нам нужно присесть. Блондинистое каре и челка идеально уложены. Красивое бардовое платье так же идеально смотрится на теле этой женщины. Она садится на диван так, как подобает сидеть настоящим приличным светским дамам, и устремляет свой взгляд на меня, не выражая на лице никаких эмоций. В доме, обустроенном в черно-золотых тонах, нет больше никого. Младший сын, скорее всего, гуляет. А Эдуард Станиславович, отец Мирона, на работе. Присаживаюсь на диван напротив.

С самого начала нашего знакомства я не нравилась Элеоноре Андреевне, затем наступил совсем короткий период, в который она меня вроде как полюбила, но после смерти Мирона женщина вновь с ещё большей силой возненавидела меня, обвиняя в гибели её сына.

- Не хочешь выпить чашечку чая? - предлагает она, потому что по правилами этикета, которыми она жила, так было принято.

Решаю опустить все ненужные слова.

- Нет, спасибо, - вежливо отказываюсь я, - Элеонора Андреевна, а вам не стыдно, что могила вашего сына в непонятном состоянии?

Лицо женщины на секунду становится испуганным, но потом к ней будто подкатила ярость.

- А ты ездила туда? Неужели, - говорит она, увиливая от ответа и снова выставляя меня плохой, якобы я не навещала Мирона ни разу за все два года.

- Как вы объясните то, что там нет плиты и ограждения? Вы же приличная женщина, и деньги у вас есть. Пора было поставить все ещё год назад. Что происходит? Это все-таки ваш сын. Не могли же вы забросить его могилу.

- Я же говорила, что ты была с моим мальчиком только из-за денег, - делает она недовольное лицо и явно считает, что снова победила, но на вопросы так и не отвечает.

- Вы ответите на мои вопросы? Или так и будете игнорировать? Почему какой-то пожилой мужчина сказал мне, что там никто не похоронен? Почему? Элеонора Андреевна, скажите мне правду, прошу вас, - начинаю умолять я, смотря на женщину, как на источник всех ответов.

- Какой такой мужчина? А, точно, - наигранно опомнилась она, - Я поняла. И ты что, поверила ему? Да, он же сумасшедший. Умом давно тронулся.

- Ну, не знаю, - недоверчиво протягиваю я, - почему нет ограды и плиты? - напористо спрашиваю снова.

- Да, не может такого быть. Я недавно ходила на кладбище и все там было, - говорила деловито она.

- Вы за дуру меня держите? - спрашиваю, делая недовольно-раздраженное лицо, зная, что так оно и есть, - Элеонора Андреевна, скажите мне правду.

- Я уже сказала. Не понимаю, о чем речь. Может, ты перепутала могилу? Вполне вероятно, ты ведь приходила туда раза два, - этой женщине будто было в кайф доводить меня.

- Скажите правду, - крикнула я и неожиданно для самой себя ударила ладонью по стеклянному столу, стоящему между двумя диванчиками, на которых мы сидели.

Глаза светской дамы расширились, она будто испугалась меня, моего состояния, но потом сказала:

- Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.

- Мирон жив? - истошно крикнула я.

- Милая моя, если бы Мирон был жив, он точно не был бы с тобой, потому что ты ему, как я уже говорила, совершенно не подходишь.

- Да, вы что, издеваетесь? - слишком громко говорю я, - Элеонора Андреевна, он любил меня, а я люблю его до сих пор. Как вы не поймете этого? Если бы мне нужны были ваши деньги, приходила бы я к вам после его смерти? - закричала я, снова плача, - Знайте, - сказала я и встала с места после долгого молчания, - я докопаюсь до правды, чего бы мне это не стоило. Сойду с ума или умру - все равно. Я узнаю истину, потому что здесь что-то нечисто. И уж точно то, что в этом замешаны вы. До свидания, - со всей злобой и яростью сказала я и ушла из этого дома, а женщина с испуганными глазами так и осталась сидеть на месте.

Приехав домой, думаю о том, что нужно рассказать обо всем накипевшем родителям. Они выслушают, поймут, подскажут, помогут. Очень хочу излить душу, но потом понимаю, что не стоит этого делать. Во всем сначала нужно разобраться самой. Поэтому, просидев с родными до восьми часов вечера, отправляюсь в свою комнату.

Ложусь на кровать. Я сильно устала. Голова "кипит". Все слишком сложно для меня. Но что-то здесь и вправду нечисто. Нужно в этом разобраться, но не сейчас, не сегодня, и уж точно не завтра. Выпрямляю руку, и так получается, что она ложится на тумбочку у кровати. Чувствую под ладонью что-то непонятное, а, подняв голову и посмотрев, что там лежит, удивляюсь. Беру листок в руку и понимаю, что это письмо. Письмо от моего ангела. Неужели он объявился. Значит, это не шутка. Разворачиваю бумагу и начинаю судорожно читать содержимое текста.

"Здравствуй, любимая.

Не буду спрашивать, как твои дела, потому что сам знаю, что все хреново.

Говорить много я тоже не буду.

Скажу только, что все лежит у тебя на ладони, просто нужно обратить на это внимание.

Поверь, я знаю о каждом твоём шаге и слове. Я до сих пор рядом и никуда не пропадал.

Я дико зол. Из-за Миши. Ревность убивает. Но это твоё дело, и пока что я не буду мешать.

Скоро все наладится. Скоро все будет хорошо.

Я всегда любил тебя при жизни. Люблю сейчас и буду любить. Вечно.

Твой ангел-хранитель в шлеме".

Почему-то из-за этого письма меня посетило бешенство. Хочется порвать его, но я понимаю, что делать этого нельзя.

- На ладони, мать твою, на ладони? - начинаю говорить вслух, - Как же уже все задолбали говорить о том, что всё, сука, будет хорошо. Бесит, - крикнула я, - пока что не буду мешать? Пока что? - я вскочила с кровати и начала расхаживать по комнате туда и обратно с письмом в руке, - Ревность его убивает, - жестикулировала я руками, разговаривая с пустотой, - знаешь о каждом шаге и слове, значит? - крикнула я, - Камер что ли нарасставил везде? Хорошо. Раз ты ревнуешь меня к Мише, тогда вот тебе.

Говорю это я и беру в руки телефон, набирая номер своего парня.

- Мишенька, - будто пропеваю я, - может, увидимся?

- Воу, Мишенька, увидимся? Что с тобой?

- Не беси меня.

- Малышка, - умехается парень, - когда ты сказала, что не сможешь сегодня, у меня появились другие планы. Поэтому теперь не могу я. Прости.

- Чем ты занят? - спросила я, удивившись.

- Твою мать, тварь, куда ты бежишь? - закричал в трубку Миша, - А, Юлиана, друг новую игру купил. Не могу оторваться, прости.

- Ладно, жаль, а то я хотела предложить тебе кое-что получше новых игрушек.

- Что?

- Ну, себя, например, но раз ты занят... - вздохнула я.

- Стой, что ты сказала? - переспросил удивленно алкаш.

- До завтра, Миш, - сказала я и сбросила вызов.

Немного подумав, я решила сегодня уже полностью добить своё физическое состояние, избавиться хоть на немного от своих мыслей и всего, что происходит, и расслабиться.

- Знаешь о каждом шаге, да? Тогда я поехала в клуб, - крикнула я в пустоту и начала собираться.