До взрыва на Онуэко остались считанные дни. В первый день лета (согласно всемирному времени, точкой отсчёта которого является слитый воедино материк на планете Земля) должны погибнуть невинные жители Плантэис, элитная онуэковская гвардия и продажные старейшины.

Но а пока...

Исаия черкал за столом будущее. Рисовал дивные реки, дворцы, построенные Галактической системой, флаги различных государств; рисовал счастье, достаток, долгую жизнь народа каждого государства...

Зло мечтало о добре.

С утра приходила Саталия. Выспавшаяся, красивая, но чуть грустная. Спрашивала его ласково, гладя по алым волосам:

– И никак по-другому нельзя поступить?

Исаия молча качал головой и снова утыкался в рисование. Леди восхищалась его рисунками: они были полны реалистичности, объёма и утончённости, каждый миллиметр холста рассказывал целую историю.

Она тяжело вздохнула и удалилась из кабинета, оставив на столе молочный чай и букет сирени в вазе.

К часу дня пожаловал Айден КилимТиеса. Повзрослевший, слегка взъерошенный, но такой же горящий жаждой справедливости. От него пахло привокзальной пылью, хлоркой, а его кожа пропиталась дождём. Исаия мельком на него поднял взгляд и еле нашёл в себе силы не улыбнуться – Айден пришёл к нему в спешке и почему-то в странной пижаме со звёздочками. Одни лишь берцы и накинутый сверху плащ говорил о том, что парнишка не выжил из ума.

Он манерно поклонился Сайе и развалился на кресле перед ним. Чёрный кожаный плащ повесил на спинке. Отхлебнул молочный чай, потрогал лепестки сирени и с неприязнью сморщился, как волчонок, от запаха земных цветов.

Исаия молча рисовал. Руки дрожали.

– Я поговорил с Ноктюрном, – всё же разбавил тишину, как чай молоком, рычащим голосом повстанец, – результатов никаких. Прости.

Графит надломился. На лице девушки из рисунка появилась каракуля. Он рисовал будущую королеву Райдифаер. Ему она напоминала Сату.

Иса хмыкнул. Поднял взгляд на Айдена и спокойно произнёс:

– Родина для него всегда будет одна – близкие.

Хозяин кабинета как-то странно улыбнулся, совсем отрешённо и смиренно. Отложил бумагу с карандашом и скрестил руки в замок.

– Осуждать его не решусь, – продолжил де Хелл, – каким бы сказочным существом Нокт не являлся, он – олицетворение простого счастья. Знаешь, когда человек отдалён от политики, не стремится к чему-то слишком огромному, необъятному – достаточно дома, семьи, спокойствия и, главное, жизни. Жизнь, мой дорогой Айден, ценная штука для простых существ. Вот представь, ты – семьянин. У тебя любящая жена, дети... И тут война. Что уж там, революция! Косят головы друг другу направо и налево! Ты о государстве будешь думать или о семье своей, а?! О чём ты будешь думать, Айден?!

Заорал вдруг де Хелл, что артерии на шее стали похожи на струны скрипки, которые находились на пределе. Юноша с непониманием застыл на бледном лице Исаии.

– Сайа... у меня нет семьи. Её убили. Моих товарищей, мою планету... мой дом. Почему Ноктюрн это не понимает?.. Он мне предложил сбежать, бросить войну. Почему он потерял ровно столько же, сколько я, но нет в нём ничего того, что испытываю я!

Айден тоже повысил голос. Но это был не гнев, скорее усталость, мольба, чтобы его услышали.

Исаия рвано вздохнул.

– Ему появилось что терять, друг мой. Он обрёл новую семью. Люди хотят жить. Даже одноклеточная амёба стремится выжить изо всех сил. Война – это сломленные души, уничтожение семейных ценностей и потеря контроля над ситуацией. Всё в руках дядек в погонах. Айден, ты этот дядька. И я. Сегодня решу сбросить бомбу на окрестности Онуэко, а завтра целые семьи будут лежать в руинах. Мы – это будущее всего мира, но также мы – чья-то могила. Ноктюрн это понимает. Не думай, что он не видит дальше своего носа.

Исаия сорвал один цветочек из букета сирени. Попался пятилистный. Грустно повертел его в руках и отложил на стол.

– А что если Андрей сломается? Мы с тобой обговорили весь план. Вдруг мой брат ему помешает...

Айден сжался, испуганно посмотрел на Исаию, надеясь, что тот улыбнётся и предложит какой-нибудь гениальный план. Но мужчина напротив лишь покачал головой и снова взял в руки пятилистник.

– Это уже не в моих силах предотвратить. Давай будем верить, что выхватим из всего куста сирени тот самый пятилистный.

КилимТиеса развёл руки по сторонам, сорвался с кресла и ударил по столу.

– Какая ещё нахрен вера?! Это мне Исаия говорит?! Я честно пытался вразумить Ноктюрна, он не слышит! Говори быстро, что ты от меня скрываешь?!

Исаия нервно цокнул и закатил глаза. Сжал в кулак пятилистник и уставился в иллюминатор, повернувшись на кресле спиной к Айдену. Безграничный космос приветствовал Исаию слабым сиянием Земли. В вакууме бесконечной тьмы не видно было звёзд, только реликтовое излучение опоясывало дальние уголки вселенной, напоминая Исаии, что всему есть начало. И злу, и добру... И его неисчерпаемой боли. Наверняка его боль была похожа на этот дисковидный свет, алеющий на горизонте. Его боль – это всё, что осталось от его любви к прекрасному, как красное свечение осталось от Большого взрыва.

– Нет плана. Либо Андрей дойдет до конца, либо Ноктюрн возьмёт верх. Здесь два исхода. Две родины столкнулись, как сближаются галактики. Одна обязательно поглотит другую. Ту, что окажется меньше.

– Где гарантия, что Андрей не окажется галактикой поменьше? – глубоко задышал Айден, стараясь успокоиться и не разорвать эти рисунки, разбросанные на столе. На них было светлое будущее, которое может не произойти.

– Ну, смотри. Сейчас мир разделится как раз на два полюса: те, кто будет воевать за свою правду, и те, кто будет от войны бежать. Давай рассмотрим каждую сторону.

Исаия вглядывался в космос. Космос смотрел на него. Он беседовал с ним. Айден лишь думал, что ведёт диалог с де Хеллом. Иса продолжил:

– Те, кто пойдут воевать... Психологический портрет их прост: ими движут злость, предательство и отчаяние. Да и надежда, поди. Андрей – классический пример данному описанию. Потому народ за ним пойдёт, он преследует простые цели: защитить то, чего у него отняли. Родину. Она у него огромная, больше, чем Земля. И защитить её сложнее, ибо тут не обойдётся одним свержением диктатуры Марсиэлов. Красс нашёл свою особенную родину – весь мир. Он желает вернуть справедливость в каждый дом, вернуть достоинство каждого народа, защитить честь униженных и оскорблённых. Настоящий герой. А за Империю будет воевать наша драгоценная Бабочка, породившая злых воинов. Серьёзные противники. Да и смертоносная армия Хезера не останется без внимания. Все политические гиганты Империи восстанут и будут руководить военными действиями. Кроули всего лишь часть системы, даже скорее украшение системы...

КилимТиеса кивнул, хоть Исаия это и не видел. Да и ему не нужно было мнение юноши, Сайа улыбался космосу. Так горько и с сожалением.

– А есть другой берег реки: те, кто будут бежать от войны. Это не их война, она им ни к чему: их всё в Империи устраивало. Или, по крайней мере, их жизнь не была на волоске. Это обычные люди, другие расы, которые ужились с законами Империи, примирились... Это дети, что из-за затяжной революции не смогут ходить в школы; это старики, что умрут прямо в своей кровати, пока снаряд разнесёт их дома; это жизни, что загадывали спокойную старость. И Андрей с их точки зрения уже не герой.

– И чё? Классно им было жить, пока другие гнили в болотах после расстрела? А про Трущобы Онуэко вообще молчу. Там буквально ходят живые мертвецы. Я годами собирал все сведения о преступлениях Империи! Да там столько крови, что хватит заполнить самый большой кратер!

Исаия его проигнорировал, продолжая говорить в пустоту:

– Есть две родины: та, что несёт в себе политический и культурно-духовный характер, и та, что призвана дарить любовь – близкие. Я бы хотел совместить обе, но жизнь – сложная штука, и один ключ не откроет два замка.

Он широко улыбнулся.

– Подумай, милый мой, какой замок ты хочешь открыть?

Айден уже не нашёлся в словах, поняв, что Исаия говорит не с ним.

Но тот вдруг развернулся обратно к нему и продолжил как не в чём ни бывало:

– У Андрея нет гарантии, что он не окажется галактикой поменьше. И Ноктюрн не стопроцентно сможет забрать его тело. Скажи, тебе больно, что твой любимый брат выбрал не тебя?

Вопрос застал врасплох. КилимТиеса опустил голову, смотря на свои берцы. Он почувствовал страшную тяжесть, от которой всё тело хотелось сломаться и сложиться костями в ряд. Если бы Айден хоть на секунду поднял голову, то непременно бы увидел злобную улыбку на лице Исаии. Тот внимательно смотрел на потухшего вмиг КилимТиеса. Исаия любил слабости других, ибо это давало ему лишний раз почувствовать себя иным. Чужеродным. Ни одна слабость не способна была проесть его мозг – он хладнокровно оценивал ситуацию. Прекрасно видел точку зрения Ноктюрна, осознавал собственные риски и до дрожи хотел прикоснуться к будущему, которое так старательно вырисовывал на бумаге. Исаия был уверен в своей всесильности, пряча худое тело за толстыми кожаными плащами, скрывая безграничную любовь к Саталии ото всех и мимикрируя под бесстрашную сволочь. Но даже сволочь иногда плачет.

Как и Айден хотел рыдать навзрыд, вспоминая разговор с братом этой ночью.

На Онуэко ночью шёл дождь. Пугающие тени скользили по деревьям и убегали вниз по тропинкам парка. Холодные капли дождя неприветливо встречали хлёсткими ударами по лицу незваного гостя, притаившегося у забора в жилой комплекс многоэтажного здания, где волочил своё существование Алекси Грин. Парень смотрел на окно двадцать шестого этажа, из которого горел тёплый свет.

На входе сидел за своей будкой охранник комплекса. Завидев неизвестного, быстро идущего к лифту, сразу его остановил, но ненадолго. Айден приветливо ему показал фальшивый документ, что он брат соседа Алекси, и был пропущен. Он нетерпеливо продолжил путь.

Когда чёрная дверь в квартиру была прямо перед ним, парень долго колебался. Он помнил, что предыдущий разговор с Ноктюрном не увенчался успехом. Скорее, крахом и разочарованием. Но надежда теплилась в промокшей до нитки груди.

Он постучал. Никто сразу открывать не торопился. КилимТиеса успел на мгновение подумать вновь о попытке бегства, однако было поздно: дверь отворил Ноктюрн. Он был в клетчатой расстёгнутой рубашке, такие же штаны и махровые тапочки. Из гостиной доносился смех до боли знакомого человека, что у Айдена от неожиданности пошла дрожь по телу – это был точно смех Бенджамина.

Улыбка с лица Ноктюрна тут же пропала. Густые Андреевские брови свелись к переносице и грозно всмотрелись в незваного гостя. Айден уже собирался молча уходить, как вдруг брат резко его обнял до хруста костей и забасил тем же Андреевским голосом:

– Братец! Давно не виделись! Как ты? Как там...эти, планы твои? Ну чего встал? Пошли-пошли! У нас как раз пирог в духовке и чай вкусный есть. Ты представляешь, его Алекси достал прямо из бабушкиных запасов! Я сам не знал, что у людей бывают бабушки. БабУшка?.. Или бабушка? Алекси-и-и-и! Я забыл опять! Бабу...

– БАбубшка! Ноктюрн, кто там?

Айдена силой затащили внутрь, ибо он просто забыл как ходить. В его февральском взгляде, источающем лютый холод, проблеснули капли апрельского тепла, но тут же погасли, когда юноша увидел в зале Алекси с недовольными поджатыми губами и в точно такой же одежде что и Ноктюрн! Бенджамин неловко помахал своему лидеру. КилимТиеса за плечом Ноктюрна в немом жесте развел руки, мол, ты вообще тут что забыл? Бенджамин ему с той же неловкостью прожестикулировал, указывая пальцем на Алекси: «Это мой брат!».

Ноктюрн с лучезарной улыбкой пошёл на кухню, пролепетав вслед:

– У нас сегодня сходка братьев! Айден, какое счастье!..

На чёрные взъерошенные волосы юноши упало тёплое полотенце. Алекси ему сказал, бесшумно подойдя сзади:

– Ты весь мокрый. Переоденься. И ноги помой. Фу, носки ещё воняют...

Он потащил смущённого юношу в ванну. Заставил его мыть ноги, положить одежду стираться. Грин дал ему свою старую пижаму и всё же, чтобы не выглядеть совсем грубым, тихо спросил:

– Тебе чай с эквалисом или ежевикой?

Айден смущённо выбрал первое. Забота, улыбки, доброе отношение... Ему казалось это чуждым. Да и неуместным! Он думал, что его встретят со страхом в глазах, ведь он – народный заступник, рецидивист и провокатор! Да и с последней встречи с Ноктюрном Айдену было очевидно, что его брат не позволил бы ещё раз подвергнуть Грина опасности... А от Айдена насквозь разило этой самой опасностью.

Когда он вышел в гостиную в нелепой пижаме со звёздочками, все обернулись и явно по-доброму оценили вид революционера. Бенджамин подозвал к себе и предложил с ними играть в настольную игру. Айден молча принимал их затеи и потакал, изучая их, как что-то новое и необычное. Алекси принёс чай, мятные пряники и кусочек пирога каждому. Всё выглядело по-семейному мило.

Но через час, когда молодые люли наигрались и каждый уселся заниматься своими делами, юноша подал голос:

– А сегодня какой-то праздник?..

Все переглянулись. Ноктюрн с теплотой посмотрел на строгого Алекси и с улыбкой ответил:

– Видишь ли, братец, я и Алекси видимся очень редко. Так что каждое мгновение вместе – праздник.

Айден задумчиво кивнул. И тут же выпалил:

– Ноктюрн, мы можем поговорить наедине?

Нокт сжал руку Алекси и отрицательно покачал головой. Алекси прочистил горло и, слегка тревожась, высказал то, что так давно рвалось из него:

– Мы будем разговаривать вместе. Нам тоже есть что обсудить с тобой, Айден.

Юноша сразу поднялся с пола, отряхнулся и сел напротив них на кресло.

– Хорошо, начинайте первые.

Милый и сжатый вид парня пропал. Он вновь приобрёл грозный и мрачный настрой, несмотря на пижаму.

– Как раз по поводу наших нечастых встреч... Ты ведь Глава группировки. Ты можешь... не нагружать Андрея? Он почти каждый день на каких-то твоих поручениях, а когда ты отстаёшь, он уже бежит к Хезеру выполнять его приказы... – сказал Ноктюрн. Бенджамин разговора не слышал, он мыл на кухне посуду и пел незамысловатые песни с незамысловатым пошлым смыслом. На Онуэко технологии не приветствовались, довольствовались старыми методами ведения быта.

Айден хмыкнул. Нервно потёр нос и уставился исподлобья на парочку.

– Это вы так за него волнуетесь? Ну да, ага... Слушайте, – Айден с дрожью в руках, которая появлялась от разрывающей изнутри злости, указал на окно, откуда на них глядела ночь, – мир на пороге войны, а вы тут уселись в семью играть! Алекси, с твоей кровью ты чуть ли не обязан быть в Совете, но вместо этого просиживаешь штаны, хотя ты на многое мог бы повлиять на своей любимой планете, но нахрен тебе это надо, да? Проще жалеть себя, ждать героя! А когда он появился, то теперь он тебе мешает наслаждаться своей эгоистичной счастливой жизнью! Андрей выполняет воинский долг перед родиной, как я могу его «не нагружать», когда он буквально за штурвалом всей операции?

Ноктюрн поднялся с дивана и встал ближе к Айдену. Его тело напряглось. Он был готов драться за Алекси и защищать его даже от брата.

– Зачем ты пришёл?

КилимТиеса поднялся вслед за ним, но руки спрятал за спину, выражая свое превосходство и нежелание драться – Ноктюрн не его калибра.

– А я уже думал, не спросите, – парень вяло улыбнулся, – Ноктюрн, я скучаю по тебе как по брату. Дорожу тобой. И я понимаю твоё желание создать счастливую жизнь с...Алекси. Но реалии мира немного другие. Скоро на Онуэко будут взрывы. Прошу уезжать с нами на базу, мы защитим тебя и Алекси. Когда всё закончится... – Айден как-то грустно посмотрел сквозь брата, – ты и он начнёте свою счастливую жизнь. Но а пока поможешь Андрею, твоя сила понадобится при обороне Онуэко.

Ноктюрн виновато опустил глаза.

– Я знаю о планах операции. Всё-таки за жизнью Андрея я слежу. И тебя вижу его глазами постоянно. Ты злой, свирепый и уставший. Айден, Марафлай не вернуть, нам надо жить дальше... Месть не сделает тебя счастливее. К тому же, против Бессмертной армии даже ваш план с Андреем провалится. Это оружие Марафлай. Ты хочешь сражаться с тем, что осталось от твоей родины? И была ли это родиной? Помнишь, нам говорили духи леса, что Марафлай напрямую связана со Вселенной. Она знала её замыслы. И знала, что её дети погибнут, будут полыхать в огне и умирать! Никого из нас Марафлай не предупредила о гибели. Это был её собственный спектакль, она ждала своей смерти... И знаешь, что забавно? Это всё было спланировано, чтобы выпустить на свет Зло. Зло с красным глазом во имя Вселенной хочет просто растоптать человечество, обратить в хаос долго строящийся порядок! Ты потакаешь дьяволу, Айден. Он пользуется твоими чувствами, шепчет тебе сладкие речи, что якобы создаст идеальный мир. Его не будет. Никогда не будет! Но обычные люди как-то живут! Примиряются и с законами Империи, и с капризами Императора! А те, кого застрелили в болотах Онуэко, сами нарекли себя на смерть... По крайней мере, никогда не было, чтобы Империя стреляла по гражданским. Только по вооруженным дебоширам. А как по-твоему сохранить власть и порядок?! Ты сам избиваешь своих ребят, да ты такой же, только обёртка другая, суть та же! Диктатор и террорист в одном лице. Что ты от меня хочешь?! От моей семьи?! Чтобы я с тобой Алекси оставил?! Да он с вами чуть не умер три года назад!

Айден сдержал внутри страшное желание заткнуть Ноктюрна кулаком и смиренно выдохнул.

– Мы построим новый мир...Лучше, чем Империя. Давай хотя бы ты не будешь отрицать масштабный человеческий национализм. Исаия обещает равноправие. И если тебе интересно, он мне показывал свой политический план будущего, там нет никакого уничтожения человечества!

Ноктюрн злорадно усмехнулся, что сильно противоречило его обычному поведению.

– И ты ему веришь? Айден, братец, я знаю, что ты собираешься сделать. Мы с тобой – последнее, что осталось от Марафлай по-настоящему. Мы – её дети. И ты собираешься умереть. Совершить месть, да? Отдашь последние силы для сверхмощного взрыва. Я говорю, я знаю ваш ужасный план! Я всё знаю! Айден, все умрут. Столько умрёт! Пожалуйста, остановись. Исаия – вот истинное зло. Он хочет, чтобы вы плясали под его дудку. Мне поверь, нет никакого светлого будущего рядом с ним!

Злость накрыла Айдена. Ему хотелось истошно завопить, как обиженный ребёнок, что старший брат неправ, что он не верит в него, не видит его стараний. И последней каплей стали слова Нокта:

– Я не хочу твоей смерти. Мне ты тоже дорог. Я не хочу, чтобы они использовали тебя. Как живой динамит! Надо же... истребить последних марафлаевцев! Пошли с нами. Мы улетим отсюда далеко. Мы продолжим род, нам нельзя погибать.

Ноктюрн уверенно протянул ему руку. Андреевские скулы в тенях тёплого освещения обрамлялись в угрюмое выражение лица. Он был серьёзен.

– Какой род?.. Марафлай погибла, не пытайся манипулировать моими тёплыми чувствами к планете. Я не мщу. Раньше хотел отомстить, теперь мной движет справедливость! Я восхищён уже не тобой, брат! Раньше думал, мудрее тебя не найду, но оказалось, он есть! Андрей Красс! Он отрёкся от Империи во имя всех, кто пал от её когтистых лап! Но ты прав, – Айден отошёл в сторону, гневно натягивая на себя кожаный плащ поверх пижамы, – я должен продолжить дело Марафлай. Мне дарована страшная сила, и раз ей могу спасти космос от нацизма, то с удовольствием погибну! Спрашиваю тебя последний раз: ты готов пойти со мной? Может, после войны всё не сразу станет прекрасным, но я обещаю, что не позволю твоей семье, – парень быстро перевёл внимание на Алекси и в эту же секунду вернулся к Ноктюрну, – погибнуть.

Повисла тишина на одну секунду, которая показалась Айдену целой вечностью. Ноги тряслись от страха потерять брата. Уйти без него. Потерять кумира и того, кто был ему всем. Этими трясущимися ногами покинуть его дом, стирая с лица слёзы.

– Нет. Уходи.

Лаконично и ясно ответил Ноктюрн. Слова прозвучали строго и уверенно, но в ушах Айдена отдавались ударами колоколов до самого утра. Даже сейчас, сидя напротив Исаии и попивая его молочный чай, он слышал тяжёлый голос Ноктюрна.

Стиснув зубы, КилимТиеса гордо поправил воротник и гаркнул командорским голосом в сторону кухни:

– Бенджамин, собирайся, мы уходим!

Высокая тень рыжеволосого мужчины показалась в дверном проёме. Он явно никуда не спешил, что озадачило Айдена, но в глазах юноши продолжал гореть огонь и вера в друга.

– Я не могу, Айден. Прости меня, но я остаюсь.

Осознание двойного предательства ударило по голове, стремясь перекрыть все сосуды и отключить мозг, лишь бы не чувствовать вкус мерзкой горькой правды. Рык Айдена прошёлся по залу как будто столпом огня:

– Это как понимать, солдат?!

Алекси и Ноктюрн переглянулись, а Бенджамин уже более уверенно продолжил, сжимая кулаки.

– Как уже сказал Ноктюрн, он знает наш план. Скоро начнутся боевые действия на Онуэко... И я пообещал ему приглядеть за братом. Короче говоря, я и Алекси завтра уезжаем на дальнюю планету.

В ушах словно заложило. Айден отказывался это слышать. Его верный друг, хороший товарищ и просто храбрый боец вдруг подло сбежал с поля боя, прикрываясь братскими узами. Юношеское сердце такого вынести не могло. КилимТиеса оскалился и наставил чёрный револьвер на бывшего друга.

– По закону группировки за отказ подчинению Главы следует смерть. Бенджамин, я убью тебя нахрен.

Ноктюрн уже хотел было заступиться, но Бенджамин остановил его жестом руки и продолжил исповедь:

– Когда я узнал о плане, меня настиг ужас. Честно, мне не за что воевать. Я пошёл за тобой, потому что хотел расправы над имперскими солдатами, мне и в голову не приходило, что ты готов вот настолько глубоко зарыть себя в могилу. И не только себя. Я горел свободой и твоими либеральными идеями, но на крови храм не построишь. Взорвать Имперский корабль и ещё миллиард жизней на нём у меня не укладывается в голове. Это конченое безумие, на которое ты идёшь, следуя за монстром. Убивай. Я лучше подумаю о жизни своих близких, чем буду думать о будущей смерти всех тех, кто не виноват.

Васильковые глаза Айдена будто вспыхнули яростью такой силы, что мог бы взорвать целую планету. Но огонь потушили слёзы.

Бросив пистолет в карман плаща, юноша поспешно вышел из квартиры, проклиная Вселенную, что она позволила человеческому разуму предавать близких.

Исаия прервал тяжёлый поток воспоминаний Айдена тихим и осторожным голосом.

– Это было ожидаемо. Тебе принести ещё чаю?

КилимТиеса кивнул и стал внимательнее рассматривать рисунки Исаии. Тот щелкнул пальцем и заказал у программы чай с шоколадным десертом. Айден любил шоколад. Горько усмехнувшись, юноша пробубнил:

– У тебя тепло.

Наевшись десерта, Айден молча наблюдал за кропотливым трудом Исаии – он продолжал очерчивать карандашом будущее. Парень после дождя и рыдания всю ночь в каюте корабля чувствовал себя ужасно, потому не заметил, как уснул на кресле напротив Исаии. Сайа хитро на него посмотрел, когда КилимТиеса задремал в смешной пижамке со звёздочками.

Из де Хелла вырвалась мысль, глядя на него с улыбкой:

– Ты маленький принц, проложивший взрывом своей сверхновой путь к счастью.

С несвойственной нежностью он накрыл юношу пледом и снова взглянул в иллюминатор, любуясь Землёй.

«Храни его, Вселенная. Он верит в меня и в будущее, которое не сможет увидеть»

К позднему вечеру КилимТиеса пробудился от шума. Дверь в кабинет де Хелла кто-то настойчиво постучал. Исаия оторвался от монотонного рисования и нажал на кнопку. Титановая дверь медленно открылась. Айден, лежащий на кресле спиной к выходу, осторожно подсмотрел, кто же пожаловал к Нему.

И ужаснулся!

Да даже не так. Паника охватила всё тело!

Ноги обледенели. Руки рефлекторно потянулись за револьвером в кармане плаща, висящего на спинке кресла. Нельзя, чтобы этот монстр притронулся к Исаии!

Дуло револьвера уставилось на высокий силуэт мужчины в военной форме рекрута. Казалось, его худые скулы были обтянуты одной кожей, глаза с безжизненной пеленой заметались по комнате, изучая кожаные дорогие кресла, дубовый стол и многочисленные книжные полки с архивами. Он был неказист, за фуражкой торчали седые волосы, хотя сам незнакомец выглядел не старым и был вполне подтянут. Только от него пахло смертью. Разило формалином и сероводородом, слегка закружилась голова от запаха гниющих яблок. Как будто мертвец в военной форме! Исаия чуть привстал со стола, сам немного пребывая в оцепенении от вида солдата. Желтоватая кожа рекрута блеснула при свете космоса. Он сделал широкий шаг внутрь и вслед за ним последовал Эйл, одетый в чёрную мантию и чёрные перчатки, которые он нервно поправлял на руках. Айден смело опустил револьвер, завидев Даниелса. Зеленые глаза строго оглядели присутствующих.

– Присаживайся, – дал команду учёный. Солдат без вопросов сел на кресло рядом с Айденом. Юноша весь сжался при виде того, кто даже изредка дышал. Он успел заметить, что за рукавами незнакомца виднелись синеющие вены и желтоватые подушечки пальцев.

Исаия с широкой улыбкой рассматривал гостя, пока Эйл безучастно проследовал за солдатом и встал у его плеча. Немым жестом он поздоровался с Айденом.

– Айден, – обратился Сайа к сжавшемуся, как котенок, парнишке, – хочу представить тебе Смертную армию. Этот мужчина рядом с тобой один из них. Без души, без чувств и своего мнения – истинное порождение науки. Ноктюрн уверил тебя, что у нас нет шансов перед Бессмертной армией? Тогда пусть полюбуется на нашего друга.

Солдат пустым взглядом уставился на Айдена. КилимТиеса видел смерть воочию, знал её повадки и игры, но живую смерть видел впервые. И неужели это творение рук одного учёного, тенью застывшего у плеча безмолвного монстра?

– Дорогой друг, – холодный тон Эйла заставил Айдена встрепенуться, – мне стоило огромных усилий создать собственную Бабочку. Но, думаю, Шелкопряд ей больше к лицу.

Исаия довольно засмеялся, не стесняясь изучающего взгляда незнакомца. Это было поразительным, что мёртвый солдат, ничему до этого не уделяющий внимания, вдруг белыми вытаращенными глазами засмотрелся на смех де Хелла. И засмеялся в ответ. Сдавленный хохот из еле работающих связок пробирал до дрожи.

Эйл аккуратно коснулся плеча солдата и наклонился к нему ближе, отдавая вновь приказ:

– Скажи, сколько в этой комнате человек?

Айден был уверен, что эта туша в человеческом обличии еле понимает происходящее, но мертвец спокойно ответил:

– Четыре.

Иса от радости аж хлопнул в ладоши.

– Это потрясающе!

Айден же выгнул бровь и рыкнул:

– Нас трое!

– Вы в этом уверены?

Низкий баритон Джо раздался у его уха. КилимТиеса тут же обернулся. Чёрный силуэт в костюме-троечке с интересом на него глядел.

– Когда ты вошел?.. – пробубнил Айден и недовольно отвернулся.

– Теряете бдительность, – всё также самодовольно отозвался Джо.

Повстанец хмыкнул и, желая куда-то излить резко появившуюся злость, схватил солдата за запястье и дёрнул на себя. Тот послушно поддался и пустыми глазами посмотрел на Айдена.

– Да он дохляк! Андрей и другие копии в сто раз живее его и смекалистее!

Эйл медленно подошел к столу, пока юноша распинался, и взял карандаш. Сдержанно кивнул на его заявление и тут же сделал замах рукой. Карандаш оказался воткнут прямо в грудину солдату. КилимТиеса сморщился от брызнувшей на него крови. Послушное тело приняло удар без боя.

– А нам и не нужно живого солдата. Мёртвый отлично справится со своей работой.

Эйл завороженно посмотрел в эти пустые глаза. Влюблённо, помешано и дико. Такой взгляд мог быть только у безумного рода Даниелсов, всегда врачи и никогда герои. Айден, как вполне осведомлённый о власти Империи террорист, знал многое об отце Эйла – Венедикте Даниелсе. Надменный, лживый и злобный мужчина с изысканным нюхом на научные открытия в самых разных областях. Таким же чудился и Эйл – только вместо надменности в нём жило безразличие. Он не замечал ничего вокруг, когда дело касалось его любви к науке.

Солдат, смотря на Эйла, быстро вынул из себя карандаш и аккуратно положил его на стол. В этот момент его мёртвые глаза будто ожили – засверкали алым оттенком.

– По приказу Исаии де Хелла я создал копию Бабочки. Я все эти годы изучал её внутренности, пытался разгадать её принцип действия... И это дало плоды. Перед нами одна из копий Шелкопряда – неубиваемое тело, служащее своему господину. Спросите, как я создал Шелкопряда? Тут будет объяснить тяжелее, но если без деталей: немного одолжил внутренности Бабочки, правда, только те, которые она позволила, попытался на её основе найти аналогичные материалы, и, самое главное, без чего ни один учёный не добился моего результата – я качал кровь Исаии в течение этих лет и использовал как альтернативную энергию для осуществления главной функции Шелкопряда – создание копий.

Казалось, он проговорил на одном дыхании, а может, и вовсе не дышал, как и его драгоценное создание напротив. Эйл был весьма доволен, впечатлён своей работой. Исаия разделял его восторг, указав пальцем на красные глаза твари.

– Они светятся моей энергией. Я отдал свое здоровье и силы, чтобы Эйл добился результата. Поэтому я стал так слаб, – он простодушно развёл руками и в эту же секунд хлопнул в ладоши, – что ж, мои дорогие соучастники зла, теперь настало время действовать. Захват Онуэко повлечёт за собой бурные восстания по всей Империи, мы подтолкнём всю власть на сражения с Шелкопрядом, а сами...

Исаия оголил улыбку с клыками и чуть наклонил голову вбок.

– Уничтожим Главный Имперский корабль.

Все, казалось, были воодушевлены, только Айден возразил:

– Из всех нас за штурвал корабля может сесть лишь Андрей. Ноктюрн продолжает быть для нас угрозой. Неужели мы будем надеяться на удачу, господин де Хелл?

Исаия промолчал, опустив взгляд на свои рисунки; Эйл побледнел и умерил пыл, лишь услышав имя друга. Казалось, из научной эйфории его мог вывести только Андрей и наверняка Джо, который, к слову, замечал любую грусть на лице Эйла и сразу же старался это исправить. Как и сейчас. Его голос прозвучал строго и властно, пока весь кабинет погрузился в мимолётную тишину:

– Чем дорожит Ноктюрн? Нам нужно лишь убить его близких, подстроив так, как будто это была Империя. И вот он уже вместе с Андреем спасает наши ценности.

Исаия был рад, что это озвучили без его участия. Теперь осталось изобразить искреннее удивление от кровожадной идеи Вагнера и пожать ему руку, ведь его план будет приведён в исполнение.