Полюбить её — просто. Нет на свете вещи легче, чем влюбиться в красавицу Каллисту. Вы бы только взглянули на неё и всё сразу поняли!

У неё мягкие воздушные волосы. Напоминают облако — настолько они пушистые. Витале не мог насмотреться на эти волосы. Он представлял, какие они на ощупь: мягкие, гладкие. Воображал, как будет брать расчёску, которая будет их не сдирать от своих жёстких зубиков, а нежно и заботливо гладить. Витале мечтал о том, чтобы потом плести из этих длинных до спины волос косички. Хотел вставать рано утром и рвать самые красивые цветы на лужайке, а потом вставлять их аккуратно в волосы и делать комплименты. Витале наслаждался мыслью о том, как каждый день он с упоением будет расчёсывать эти волшебные волосы и ласково спрашивать, какую причёску Каллиста хочет сегодня…

Её ручки такие нежные-нежные. Пальчики маленькие и тощие, но не до костей. Крохотные ноготочки, но видно, как за ними бережно ухаживают. Шершавая, морщинистая и отколупывающаяся кожа, которая, по логике, не привлекает, но Витале такое по вкусу. Он пребывал в немом восхищении, когда представлял, как брал её руку в свою и проводил пальчиком по многочисленным складкам и линиям на ладони этой красавицы. Ему нравилось думать об ощущении прикосновения к каждой ямочке и изгибу на руке, каждой крупице кожи, которая хочет отвалиться. Он представлял, как будет держать её ручку по ночам, когда Каллисте будет страшно. Воображал, что будет держать её в страстном танце, сплетая пальцы в единое целое. Мечтал, как холодными ночами будет прижимать её руки к своему сердцу, чтобы согреть её…

А глаза излучают невероятную нежность. Они всегда были какими-то по-своему мягкими. Взгляд у Каллисты всегда был спокойный, удовлетворённый. И это чувство усилили не только маленькая и округлая форма глаз, но и их цвет. Ведь зелёный такой удивительный цвет! Он загадочен, приманивает к себе и заставляет неотрывно смотреть. А в случае с Каллистой он ещё и необычен. Это не простой зелёный: он затемнён, как будто полностью чёрные глаза, но всё же есть проблески зелёного, напоминающего морское дно. А какие у Каллисты реснички! Крохотные, закрученные, но какие-то по-своему уникальные. Витале думал о том, как бы глядеть в эти глаза, произнося клятву в любви. Воображал, как просыпается утром, а перед его взором — её чудные глаза…

А веснушки! А как же веснушки! Это подарок природы, который Каллиста с гордостью носит. Они покрывают всё её лицо: нет ни одного свободного участка кожи. Но тем оно и лучше. Её как будто в детстве много целовало солнышко. Они были неровными и круглыми, большими и крохотными, но все они имели рыжий цвет. Причём такой рыжий, который идеально сочетается с её кожей. Как же Витале хотел сосчитать все эти созвездия…

Каллиста обычно не появлялась в городе. Но когда она гуляла, все млели от её красоты. Витале не был исключением. Какой походкой она шла! Она ходила не в туфлях, а в летних босоножках. Подошва громко стучала по асфальту. Формально, Каллиста ходила в чём-то на подобии пляжных тапочек, но она делала это так, будто это были туфли. С самым высоким каблуком. Настолько элегантно и притягательно она ходила, заманивая к себе взоры. И это было так легко, а не властно, как можно подумать. Каллиста не ходила — она парила, мягко наступала на землю, но делала это красиво, совсем не запинаясь и не шкрябая ногами.

Во всём чувствовался мягкий и лёгкий нрав Каллисты, если обобщать. И эта простота покорила сердце Витале. Даже не покорила, а захватила и держит в плену. Но он не против такого заключения. Заключения, в котором сердце радостно бьётся. Заключения, при котором в груди тепло. Заключения, от которого дыхание останавливается.

Не подумайте: Витале не влюбился исключительно во внешность. Он любил также и её добрый характер. Каллиста была мягкой и великодушной. Она с удивительной нежностью относилась к зверькам. Увидит белочку — побежит покупать орешки, чтобы её накормить. Каждый раз появляясь в городе, Каллиста всегда наполняла птичьи кормушки, даже если это была не зима.

Она была добра также и к людям. Каллиста всегда старалась помогать пожилым людям, если они нуждались в ней. Однажды на улице в городе играл музыкант. Их обычно обходят стороной — это нормальное поведение, но Каллиста не ленилась, не торопилась, а с восхищённым видом слушала его, и, когда он закончил, она похлопала и кинула в чехол от гитары деньги. Вот ведь добрая душа, а!

Каллиста словно лучик света в этом тёмном и мрачном мире. И Витале ценил её за это.

Однако в городе она появлялась не часто, что наталкивало на мысли о том, где она жила. Неужели где-то в глуши, в лесу, далеко от человеческой цивилизации? Но почему? И где она работала, откуда брала деньги?

Несмотря на простую натуру, Каллиста всё ещё была загадочной личностью. И это только сильнее привлекало.

Витале решил проследить за ней, как только она появится вновь в городе. Ради интереса, а также желания вновь взглянуть на неё и услышать из её уст добродушное хихиканье.

Когда его не слишком хитроумный план, заключающийся в том, чтобы делать вид, что он просто гуляет или идёт по своим делам, а ни в коем случае не следует за Каллистой по пятам, прошёл успешно, Витале выяснил странную вещь: объект его обожания пропала в лесу. Ну, то есть, она шла по тропинке, заложив руки за спину и напевая себе что-то под нос, а Витале держался как-то поодаль, следя за её фигурой и медленно передвигаясь. Каллиста прошла в глубь леса, что была темнющей-темнющей из-за скопления деревьев, и пропала. Буквально. Витале просто не смог её найти. В отчаянии он даже звал её по имени, боясь за то, что она потерялась, но ему никто не ответил.

Единственное, что он обнаружил — озеро. Оно было большим, здоровым и казалось относительно глубоким. Оно походило на чрезвычайно спокойное и умиротворённое место: ни звука, ни ряби, ни души. Здесь точно не ступала нога человека: ни единой соринки мусора как около, так и в самом озере не было. Про чистоту сказано не просто так: вода не только была насыщенного голубовато-синего цвета, а буквально была прозрачной и через два метра, и через три, и через шесть…

Да и атмосфера, сам воздух были какими-то волшебными. Ни одного постороннего запаха: ни бензина от машины, ни дыма или чего-либо ещё.

Это удивительное место казалось совершенно далёким от цивилизации, не тронутое ею ни в одном месте.

В любом случае, Витале вернулся домой крайне огорчённым. Он действительно переживал за Каллисту, потому что она просто пропала в лесу. Это пугало и наводило на страшные мысли. Что если с ней что-то случилось? Что если она в опасности? Что если ей нужна помощь? Должен ли был Витале продолжить поиски? Нужно ли было ему обращаться в полицию? А с другой стороны: зачем? Каллиста ведь даже вроде не прописана нигде, насколько помнил и знал Витале. Но что тогда нужно делать ему? Развесить объявления о том, что она пропала? Но ведь у него даже нет её фотографий, если об этом задуматься. К тому же, она крайне редко появлялась в городе: никто не будет по-настоящему волноваться за её благополучие.

Витале, окружённый этими вопросами и мыслями, погрузился в беспокойный сон: всю ночь он ворочался, что-то бормотал и несколько раз подскакивал, но потом опять засыпал с той же тревогой.

Примечательно то, что он в своём беспокойстве совершенно забыл о том, что Каллиста, бывает, пропадает аж на несколько месяцев, и для неё — это абсолютно нормальное поведение. Но вся эта ситуация с тем, что Каллиста как будто испарилась в чаще леса, довольно пугала Витале. Не тем фактом, что она исчезла, а тем фактом, что она не вернулась. Не дай Бог, что-то могло случиться. Ничего более во всей сложившейся ситуации его так не пугало и не удивляло. Витале переживал за Каллисту, за её благополучие и состояние здоровья. Всё остальное — вопросы второстепенные.

Но через месяц эта удивительная девушка вернулась в город. За это время Витале настолько сильно испереживался, что ему уже не хватало никаких моральных сил думать о ней. Он не забыл о ней, частенько вспоминал, но более не зацикливался, хотя там, глубоко в душе, всё также нервничал и боялся худшего.

И вот она вновь здесь. Будто ничего не было. Удивительно то, что именно такая тревога сподвигла Витале сделать первый шаг к прямому знакомству с Каллистой. Завидя её копну светлых волос, её фигуру, заметив её походку, Витале бросился к ней со всех ног. Он бросил все свои дела, забыл, о чём думал и что хотел сделать. Витале рванул к ней, врезавшись в неё и обхватив её хрупкое тело руками.

Каллиста испуганно вздохнула на это и инстинктивно попыталась вырваться. Витале не мог её судить: она явно шла по своим делам, как вдруг в неё врезается незнакомец, который ещё и обнимает её. Со стороны это определённо казалось странным. И как бы разум Витале не говорил о том, что это неправильно так подходить к человеку, он всё ещё не отпускал. Его тоже не стоит винить: он так долго её не видел с того случая! Разлука многое может сделать с человеком.

Когда Каллиста перестала сопротивляться объятиями, она сдавленно и неловко пробормотала:

— Может, отпустите? — она издала нервный смешок. — Пожалуйста?

Витале будто кипятком облили, и он тут же отпрянул, резко отпустив. Теперь он видел, насколько это, конечно, было странно и как-то даже пугающе.

— И-извините, — заикаясь, проговорил он, сгорая от стыда.

Лицо его всё смутилось, порозовело, залилось краской. Сердце бешено колотилось, отбивало какой-то ритм, как на барабанах, фальшивя, заставляя грудь беспокойно сжиматься. Витале сделал глубокий судорожный вздох, чтобы успокоиться и опустил взгляд под ноги. Он не знал, сколько он, полностью смущённый всей ситуацией, так простоял, но его из какого-то подобия транса вывела рука, что осторожно легла на плечо. Она была такая худая, маленькая, со слегка шероховатой кожей…

Витале поднял глаза на милое личико, покрытое и усеянное рыжими веснушками. Каллиста осторожно положила руку на его плечо, мягко сдавливая, будто приводя этим нежным действием в чувство, но при этом не прикладывая полную силу, чтобы не навредить. Витале мог бесконечно восхищаться, с какой аккуратностью и ответственностью она подходила к подобным делам.

— С Вами всё хорошо? — тихо спросила Каллиста, не убирая руки.

Голос её был сладкий, красивый и мелодичный. Он звучал скромно, стеснительно, и такой тембр явно предполагал своё использование именно в таком ключе: тихом и спокойном. Но голос в данный момент излучал также и какое-то беспокойство, тревогу, переживание. А зелёные глаза, что обычно светились радостью, как-то померкли, сменившись жалостливым взглядом.

Витале удивляло, как Каллиста могла проявлять подобную заботу к совершенно незнакомым людям, и вместе с тем понял, что более не хотел видеть такого беспокойного выражения лица. Не хотел больше слышать тихий, слегка неуверенный и напуганный голос, не хотел больше смотреть в эти полные печали глаза, не хотел больше видеть тоненьких и крохотных губ, что сжимаются крепко-крепко в какую-то длинную линию при волнении.

— Да, — Витале сглотнул и вместе со слюнями запихнул в себя как можно глубже чувство смущения, пытаясь прийти в себя и более не беспокоить Каллисту по пустякам. — Всё хорошо. Правда, — уверил он больше себя, чем её.

Каллиста убрала руку.

— Точно-точно? —  спросила тоненьким голосом она, чтобы убедиться.

— Да, я просто… — Витале попытался собраться с мыслями.

В голове было мутно. В голове был беспорядок. В голове был бардак. В голове был непроглядный туман. В голове было сложно что-либо найти. Все мысли смешались между собой, образуя какой-то вязкий комок, напоминающий чем-то запутанный клубок ниток.

Витале не знал, почему у него вдруг всё вылетело из головы. Всё стало таким незначительным и неважным под этим заботливым взглядом. Но через какое-то время он всё же нашёл слова:

— Я просто беспокоился о тебе.

Витале хотел взять её руки в свои, мягко держать их, но он тут же вспомнил о крайне неловком объятии, и опустил их по бокам безвольно болтаться.

Каллиста, как ни странно, заметила это действие и сама потянулась к его рукам. Витале слабо протянул их и вот — он чувствуют ту самую шершавую кожу. Он отстранённым взглядом посмотрел на скреплённые руки и задумался о том, что это было то, чего он так хотел. Он ведь мечтал держать её руки прямо вот так…

— Почему? — перебила его поток мыслей и образов Каллиста.

Она выглядела удивлённой и слегка любопытной. Губки вытянулись в какую-то маленькую еле видную трубочку, а глаза широко распахнулись.

— Что «почему»? — совершенно растерялся Витале.

— Почему ты беспокоился обо мне?

— Потому что… — язык его совершенно не слушался, но он сделал усилие над собой. — потому что я видел, как ты заходила в лес, а потом пропала на месяц.

Каллиста пару раз моргнула и даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрыла, передумав. Она встала в ступор, была застигнута врасплох — это было видно. Ей потребовалось некоторое время, чтобы ответить, но Витале терпеливо ждал.

Изначально он думал, что она будет смеяться над ним. Каллиста ведь довольно часто пропадает, а само его объяснение звучало как-то глупо.

Но она не засмеялась. Она пару раз моргнула, а потом её лицо озарилось улыбкой. Нежной и умиротворённой.

— Не волнуйся в следующий раз, — она положила ладонь на его щёку, слегка погладив её, отчего щёки Витале снова стали румяными. — Я живу в лесу. Нечего боятся.

Теперь её голос, пусть и всё ещё тихий, был спокойный. Так говорили люди, которые были уверены в том, что они говорят. Причём уверены не до зазнайства, а, скорее, просто верили самим себе, верили в то, что говорят.

Почему-то ни разу в голову Витале не пришла мысль, что, возможно, Каллиста жила в лесу. Ни разу. Теперь это звучало более логично, но это всё было каким-то… неправильным? Какая-то интуиция подсказывала Витале, что что-то не так. Однако он быстро смёл все свои сомнения в сторону: зачем Каллисте врать? Казалось, она даже не способна на это.

— Это рядом с озером, — продолжила она. — забавно, что о нём так мало знают.

Витале тут же вспомнил то невероятно красивое озеро, что было чистое-чистое, а вода не только отражала, но и была абсолютно прозрачной. Он вспомнил абсолютную тишину и спокойствие.

— А я там был, — улыбнулся Витале.

— Был? — удивилась Каллиста.

— Да, но я не видел никакого дома.

Следующие слова, произнесённые Каллистой, звучали как-то нервно и беспокойно, с каким-то оттенком неуверенности:

— Я… живу чуть дальше… — бормотала она. — но не далеко.

— А где тогда? — допытывался Витале.

— Давай я тебе просто покажу! — выпалила она неестественно для неё громким голосом, в котором слышалось какое-то подобие истерики.

Каллиста тут же прикрыла рот рукой, удивлённая собственным всплеском. Она стеснительно пробормотала:

— Прости.

— Ничего, — улыбнулся Витале. — а действительно можно прийти?

Неловкость и смущение медленно, но уверенно покидали его организм, позволяя ему свободно дышать. Он чувствовал себя более радостным, нежели чем он изначально встретился с Каллистой. А нотки его души радостно плясали от осознания того, что он наконец заговорил с ней, с объектом своего обожания, за которым он наблюдал раньше лишь издалека.

— Можно, — улыбнулась по-милому Каллиста. — только позже. Давай вечером сегодня? Встретимся у озера, — она собралась уходить, но вдруг опомнилась. — Кстати, а как тебя зовут?

— Витале, — улыбался он вместе с ней.

Витале, очевидно, переживал. Его можно было сейчас назвать нервным человеком. Ещё бы ему не волноваться: неожиданно для самого себя он не только пообщался с Каллистой, но и был, фактически, приглашён в её дом! Это будоражило его, и он беспокойно расхаживал по комнате в своём доме, заложив руки за спину и очень нервничая. Он переживал не только за эту встречу. В первую очередь, он хотел воспроизвести на Каллисту хорошее впечатление. Удивить. Только вот что такого можно было сделать, чтобы её глаза удивлённо, но с ноткой радости вспыхнули?

В конце концов, после долгих размышлений Витале остановился на шашлыках. Да, это, возможно, не очень удивит Каллисту, но у них будет пикник. Это представлялось в его голове очень и очень красиво: безмолвное голубое озеро, тихие задушевные разговоры, вкусное свежо жареное мясо с золотистой коркой, что хрустит на зубах.

Это казалось самым идеальным и самым романтичным вариантом, так что на нём Витале и остановился.

Идя к озеру, у него были: разобранный мангал, шпажки, уголь, жидкость для разведения костров и, естественно, сама еда.

Пройдя недолгий путь по тропе к озеру, Витале разложил мангал, положил шампуры, подкинул немного угля и в мангал, и под. Он насадил мясо на железные палки, уложив их обратно. Из кармана Витале вытащил коробок, а оттуда спички, которыми он щёлкнул по картонной коробке. Кончик тут же загорелся от лёгкой искры и начал гореть красивым пламенем: маленьким, неторопливым. Огонёк извивался в каком-то медленном танце, переливаясь оттенками красного, оранжевого и жёлтого.

Витале поднёс спичку к углям и накиданным веткам. Тут же он вытащил жидкость для розжига и беспорядочно разлил её по чёрным камням. Огонь зашипел, словно обозлённая змея, и медленный танец стал диким танго.

Витале медленно переворачивал из стороны в сторону шашлыки, от которых шёл тёплый и ароматный пар. Глазами он пытался найти в далеке дом Каллисты. Он посчитал, что, возможно, в той ситуации недостаточно хорошо разглядел всё, так что теперь прищуренным взглядом он внимательно всматривался в каждое деревцо и кустик. Но дома нигде не было видно. Всё же, наверное, Каллиста не просто так сказала, что он немного дальше? Да, наверное, так и есть. А как иначе?

Витале насвистывал песню и дрыгал ногой, представляя искры в глазах Каллисты и её раскрытый на полуфразе рот. Представил, как она подбегает к нему и бросается на шею, обвив её руками. Представляет, как она легонечко прикасается к его кончику носа губами. Представляет, как Каллиста хвалит его, говорит, что молодец…

В своих раздумьях и фантазиях Витале и не заметил, как неосторожно поставленная бутылка с жидкостью для розжига и, к тому же, не закрытая крышкой, вдруг упала. Он тут же вышел из своеобразного транса, обеспокоенно понимая, что это он случайно толкнул бутылку, а теперь она катилась, разливаясь по пути, прямо в озеро. Витале попытался её поймать, но она уже была в воде, выбрасывая туда свои остатки.

Он закусил губу, глядя на эту печальную картину. Витале не был уверен, сколько отходов от жидкости для розжига, но ему всё равно было противно. Ему было стыдно, ведь до него вода была кристально чистой, а тут пришёл он и… Витале перевёл дыхание и осторожно поднял бутылку, полностью вылившую своё содержимое в озеро. Вина кольнула сердце, но это чувство ушло также быстро, как и пришло, когда Витале услышал бульканье.

Из воды высунула голову Каллиста, внимательно во всё всматриваясь. Взгляд казался безумным и остановился на Витале. Она подплыла к нему, а его сердце учащённо билось. Витале, увидев девушку, на радостях предложил ей руку помощи. Каллиста сжала его ладонь и оперлась на неё, взбираясь на берег.

Она была вся мокрая. Волосы, обычно такие мягкие и воздушные, теперь были жёсткими и в какой-то степени казались чересчур острыми. Вода стекала по её телу. Купальник плотно сидел, пропитавшись и прилипнув.

— Привет, — улыбнулся Витале, всё ещё держа пустую бутылку в руке.

Каллиста с каким-то прищуром уставилась на бутылку, но в ответ лишь глухо пробормотала:

— Привет.

— А я тут… — Витале неловко почесал затылок, указывая взглядом и головой на мангал и огонь, горевший мясным дымом. — решил мясо пожарить. Пикник устроить.

Глаза Каллисты раскрылись удивлённо:

— Ты это сделал? — тихо спросила она.

— Я, — кивнул Витале.

Каллиста отстранённо смотрела в сторону, размышляя о чём-то своём. Она вздохнула и прикусила губу. Задумчивое, хмурое и в какой-то степени разочарованное лицо заменились на тёплую улыбку, не заставляющую подозревать в чём-либо человека.

— К чёрту мясо, — улыбнулась Каллиста и взяла его руку, отводя его немного в сторону. — Давай поплаваем?

Это была странная смена темы, также как и сам вопрос, но Витале, опьянённый тем, что он может провести время с Каллистой таким образом, совершенно не заметил ничего необычного: ни смены настроения, ни странной реакции. И уж тем более ему было абсолютно всё равно, что у него не было плавок.

Они медленно вошли в воду. Каллиста, будто вода и была её домом, элегантно нырнула и бесшумно проплыла несколько метров, пока не показалась её макушка. Она хитро улыбалась, сверкала глазами, делала жесты — Каллиста подзывала к себе. Витале улыбнулся ей в ответ и поплыл навстречу, правда, не ныряя под воду, как она. Медленно он подплыл к ней, и они оказались на середине большого озера. Каллиста взяла Витале за руки и подтянула слегка к себе. Они улыбались друг другу и молчали, будто понимая друг друга без слов. В этот момент Витале заметил, что его ногу что-то щекочет. Что-то склизкое и длинное. Он нахмурился, пытаясь понять.

Каллиста засмеялась:

— Всё хорошо, это всего лишь водоросли, — успокоила она. — Их здесь довольно много, — она подняла руку, показывая растение, что безвольно свисало с её пальцев. — Видишь? — Каллиста опустила руку в воду.

— Да, — кивнул Витале, вполне убеждённый. — просто… водоросли.

Однако он не мог избавиться от беспокойства. Он чувствовал, как водоросли будто пытаются связать его тело, ведь они буквально обвивали его, сжимая крепко-крепко. Водоросли не могли быть разумными существами, так что Витале вновь сосредоточился на Каллисте, убеждая себя в своём выводе.

— Так, где же ты живёшь? — спросил Витале, обернувшись к ней, и вдруг совершенно замер.

Тело Каллисты приобрело какой-то болотный оттенок зелёного. Он не был тёмным или светлым, скорее, блеклым. Волосы, бывшие некогда светлого и желтоватого цвета, вдруг абсолютно потемнели и стали ближе к зелёному оттенку. Они, раньше являющимися пушистыми, теперь казались очень даже густыми. Глаза её так и остались зелёными, но теперь сверкали как-то необычно, каким-то магическим способом, придавая им ещё больший шарм. Губы, которые на самом деле никогда не красили, приобрели тёмно-зелёную окраску.

Витале от испуга открыл рот и не смог закрыть.

Агуане. Хранительница озера.

— Я живу здесь, — улыбнулась Каллиста, проводя руками по воде.

Обычно добрая улыбка теперь казалась жуткой. Каллиста будто сказала это с какой-то насмешкой и таинственностью. Она словно знала что-то ещё, что-то совершенно непостижимое для своего спутника.

Витале начал дрыгать и дёргать ногами, чтобы высводиться из плена водорослей. Он болезненно понимал, что его ждёт, если он не выберется отсюда. Он испортил воду озера. Он разозлил этим поступком агуане. И теперь это что-то вроде мести. За порчу её дома. Хранительница озера просто так не прощает такие вещи.

Витале действительно пытался освободиться, но водоросли, склизкие и противные, лишь сильнее с каждым разом сжимали его тело. Он двигал ногами в разные стороны, но растения тут же возвращали их в исходное положение. А затем он ощутил, как водоросли обматывают его руки, погружая их воду. Впрочем, ситуация была аналогичной: несмотря на сопротивление, растения оказались сильнее.

Каллиста приблизилась и нависла над ним. Витале мечтал ранее о таком. Раньше он хотел, чтобы Каллиста наклонилась к нему именно так, чтобы поцеловать его в губы.

Сейчас это не казалось отвратительным (неважно, сколько на Каллисте оттенков зелёного — прекрасной внешности это не убавляет), но это казалось чем-то страшным. Будто для Витале это будет не романтический чмок в губы, а грубый, но страстный поцелуй, несущий смерть. Что-то пагубное. Что-то убийственное.

Витале мотнул головой в сторону, не смотря на Каллисту. Она легонько засмеялась. Её смех теперь казался жутким. Он был звонким, каким-то детским, но сейчас ни хихиканье, ни смех не умиляли Витале, как раньше. Теперь страх ползал, словно вредитель или жук, по его организму, не давая даже вздохнуть. Горло и губы пересохли. Пульс чётко ощущался по всему телу, быстро отбивая свой ритм.

— Что, испугался?

Очень. Очень и очень сильно. Витале быстро страшно, как никогда. Это женское личико было прекрасным, но оно несло смерть. Это была маска. Маска, скрывающая истинные мотивы. И это пугало. До жути. До дрожи. До сумасшествия. До безумного стука сердца. До судорожного вздоха.

А Каллисте всё равно. Она лишь посмеивалась. И Витале снова передёрнуло от этого смеха.

Внезапно всё тело Витале опустилось под воду. Лишь одно лицо осталось на воздухе. Он быстро и беспорядочно делал вздохи, стараясь успокоиться. Интересно, а был ли смысл? Он не сбежит — Витале упустил эту возможность. Это конец — хочет он признавать это или нет. И есть ли смысл быть спокойным перед смертью?

Каллиста положила ладонь на его щёку. В другой ситуации, в другой момент, он был бы счастлив и рад подобному жесту. Сейчас это лишь заставляло его нервно сглотнуть.

Каллиста улыбнулась, задумчиво и удовлетворённо проводя ладонью по щеке. Она слегка сминала её, ласкала пальцами. Она игралась с ним. Она понимала, что победителем выйдет она, а потому издевалась над ним. Впрочем, не ему жаловаться: Витале мог просто прийти сюда без чего-либо. Без этого тупого мангала. Но нет! Он же хотел романтики! И что получил в итоге?

Её подарок за все его старания — смерть.

Отвратительная  мучительная смерть.

Каллиста снова хихикнула. Она прикоснулась своими тёмно-зелёно-болотными губами к его носу. Чмок. Лёгкий поцелуй. Она улыбнулась:

— Это то, о чём ты мечтал?

Да. Это занимало его мысли на протяжении нескольких месяцев.

— Это то, о чём-то ты мечтал, когда загрязнял мой дом?

Да, если быть честным. Витале действительно отвлёкся именно на мысли о Каллисте, не обратил внимания и пнул открытую бутылку. И теперь вот она — расплата за эту жидкость, которую он мог просто не брать с собой. Он мог вообще всё это не устраивать. Витале не только не подвергся бы смерти, он жил бы в блаженном неведении, никогда не догадавшись, что Каллиста может быть агуане.

У него не было бы и половины проблем, коих сейчас появляется всё больше и больше.

— Наслаждайся своей мечтой, Витале, — сказала сладким и нежным голосом Каллиста, опуская аккуратно его голову под воду.

Витале сделал последний вздох и закрыл глаза. Он задержал дыхание. Он глупо надеялся и слепо верил, что хватка водорослей ослабиться, но ничего не происходило. Он понимал, что две-три минуты (неважно) — и он умрёт. Тихо, не имея возможности кричать. Умрёт глухим, не имея возможности в последний раз что-либо услышать. Умрёт слепым, не открывая глаз.

Он. Умрёт.

А всё из-за какой-то глупой бутылки.