Рождение ребенка — великое чудо, сотворенное женщиной. Материнство открывает перед ней неведанные ранее грани души и дарует ей возможность беззаветно любить. В тот самый момент, когда мать впервые видит своего ребенка, касается его, прижимает к себе, ее мир меняется навсегда. Отныне ее сердце бьется в другой груди, а смысл ее существования сосредотачивается в новом человеке...

Как можно отказаться от своего ребенка?! Как можно отдать его чужим людям?! Полина отчаянно пыталась вспомнить хотя бы что-то из своего детства, что указывало бы на усыновление ее брата: фраза, слово, разговор родителей, когда они думали, что Поли их не слышит... Ничего. Родители никогда не давали ей усомниться в том, что Кирилл их сын. Они поровну делили свою любовь между детьми, и Полина знала, что бы ни случилось, ради Кирилла ее мать и отец готовы на все. Единственное...

— Мама никогда прямо не говорила, что родила Кирюшу, — вдруг осознала Полина. — Конечно, она называла его сыном и любила ничуть не меньше меня... Но мне она рассказывала, как мучалась со мной от токсикоза, как папа забирал нас с ней из роддома на черной «Волге». А про Кирюшу — ни слова.

— Почему ты отказалась от сына?! — прорычал Вадим, подлетел к Виолетте и схватил ее за плечи. Полине даже показалось, что он хочет ударить мать, но нет... Вадим никогда бы этого не сделал.

— Я... я не знала, как мне быть. Я думала, что не справлюсь с таким ребенком... — пробормотала Виолетта.

— Подожди! Я ничего не понимаю! Если ты отказалась от Кирилла из-за его особенностей, тогда вся история с тем, что Вадим столкнул коляску с ним с лестницы, — выдумка?! — Полина ужаснулась этой мысли, ведь если так, то Виолетта была насквозь лживой дрянью, а она все же надеялась, что в мачехе осталось хотя бы крупица честности...

— Нет... не совсем так... — Виолетта подалась к Полине, но Вадим только крепче сжал ее плечи, отчего она непроизвольно застонала— Вадик, мне больно, пусти, пожалуйста...

Вадим разжал руку и едва не оттолкнул от себя мать. Виолетта пошатнулась, но смогла устоять на ногах.

— Я расскажу вам все! Дайте мне минуту... дайте перевести дыхание...

Она села на кровать. У нее дрожали руки, и, чтобы унять эту дрожь, она скомкала и крепко сжала край покрывала. Полина невольно почувствовала к ней жалость. И хотя ей совершенно не хотелось испытывать к мачехе сочувствие, она ничего не смогла с собой поделать. Черт возьми! Полина по-настоящему привязалась к Виолетте, поэтому было так больно, поэтому она так сильно злилась.

Виолетта, словно услышав Полинины мысли, подняла на нее полный отчаяния взгляд, но Поли отвернулась. Волна разочарования в этой женщине унесла жалость в самый дальний угол Полининого сердца, а вот злость никуда не делать. На туалетном столике стояла дорогая хрустальная ваза, когда-то подаренная кем-то из важных державинских друзей. Полина знала, как Виолетта дорожит ею. Она представила, как смахнет вазу со столика, и звук бьющегося богемского хрусталя станет аккомпанементом ее разбившихся надежд. И как она могла допустить мысль, что Виолетта может стать ей близким человеком?!

— Говори, — приказала Полина, и мачеха начала свой рассказ.

***

Вторая беременность Виолетты протекала тяжело. Ее мучали токсикоз, постоянная слабость и головокружение. Врачи неоднократно предупреждали об угрозе выкидыша, и Виолетта, при том что ненавидела больницы, сама настаивала на стационаре. Она не могла потерять ребенка, ведь на этот раз носила под сердцем сына Виктора. О том, что это мальчик, будущие родители узнали сразу, как только стало возможно определить пол. В отличие от первого раза, в эту беременность у Виолетты брали куда больше анализов, но никто и словом не обмолвился, что у ребенка с большой долей вероятности есть врожденная патология. Доктора в один голос твердили, что с ее сыном все в порядке. Даже когда Виталик родился, Виолетте ничего не сказали, а сама она так и не поняла, что малыш нездоров. Она почти не видела его. И мать, и дитя были очень слабы, поэтому Виталик почти все время находился в специальном боксе, в то время как Виолетта долгое время лежала в реанимации.

Виктор Викторович объяснил супруге, что боится сглаза, поэтому, когда пришло время забирать Виолетту и новорожденного из роддома, не было ни охапок цветов, ни гроздьев воздушных шаров. Державин ограничился изысканной бриллиантовой подвеской для жены и модной коляской для сына. Виолетте это все было неважно. Единственное, о чем она могла думать, — это ребенок, кровь и плоть Державина, его законный наследник. Теперь все должно было измениться, ведь на этот раз она оправдала надежды мужа.

Прошло несколько лет после их свадьбы, а Виолетта все равно не чувствовала себя в доме настоящей хозяйкой. Ее не покидало чувство, что она — жалкая самозванка. По этой же причине Виолетта прощала все, что творил Державин. Муж ей изменял, но разве имела она право ставить это ему в укор? В адюльтере Виктора была виновата исключительно она сама, ведь так муж боролся с болью от ее предательства. Державин угрожал ей силой, а иногда мог и поднять на нее руку, но ведь делал он это лишь потому, что она была плохой женой... Отныне же муж изменится, Виолетта свято в это верила и лелеяла в душе надежду на счастливую семейную жизнь...

Виктор почти не отходил от сына и даже Виолетту подпускал к нему, только чтобы она покормила малыша. Другую мать такое могло бы задеть, но Виолетта радовалась, что смогла в этот раз угодить любимому мужчине, ведь даже Вадим не так сильно, как раньше, нервировал Державина. Когда Виолетте вдруг стало плохо и ее увезла скорая, она не волновалась, что оставляет на мужа двоих детей. В ее глазах Виктор превратился в любящего отца, а значит, обоим мальчикам с ним будет хорошо и совершенно безопасно. Потом долгие годы она будет корить себя за это...

Когда Державин рассказал о несчастье, произошедшем с их младшим сыном, Виолетта не поверила. Разве мог Вадим так поступить с собственным братом?! Но это случилось. Дома были только двое, конечно же, Виктор не мог... Муж часто твердил, что из Вадима не выйдет ничего путного, но Виолетта всегда гнала от себя эти мысли, а теперь пришлось признать правоту Виктора.

— Если бы я раньше тебе поверила... Если бы... Господи, за что ты так со мной?! — взвыла Виолетта. Она попыталась подняться с больничной койки, но Державин не позволил ей.

— Не вставай! Тебе нельзя! Врачи запретили...

— Да, но наш сын! Он здесь?! Я хочу его увидеть!

— Дорогая, я же сказал, наш мальчик на операции. Доктора делают все, что могут, но мы должны быть готовы...

Спустя два часа Виолетте сообщили, что ребенок выжил, но навсегда останется калекой. Он не сможет ходить, не сможет сам справляться с простыми, естественными нуждами, но самое страшное — совершенно точно будет отставать в развитии.

***

— Я не знала, что делать! Как быть! Мой любимый мальчик... Если бы от меня хоть что-то зависело... Виктор воспользовался моим состоянием — теперь я это понимаю, но тогда искренне верила, будто он идет на страшную жертву ради меня! Он убедил меня, что так будет лучше для всех и в первую очередь для Виталика, потому что мы не сможем обеспечить ему должный уход. Виктор рассказал о центре, которым заведовала твоя мама. — Виолетта бросила быстрый взгляд на Полину, но тут же отвернулась. — В нем заботились об особенных детишках, и им там было по-настоящему хорошо... лучше, чем дома. Тогда это был небольшой семейный центр, ты, Поли, этого не помнишь, но в то время там могли содержаться только пять ребятишек, на большее не хватало финансирования, а после того, как Наталья Серебрякова приняла моего сына, центр превратился в современный интернат с полным штатом специалистов. Поэтому нельзя сказать, что мы отказались от нашего мальчика, мы были с ним и, кроме того, помогли другим детям...

Полине хотелось крикнуть, чтобы Виолетта прекратила оправдываться, ведь никакие деньги не заменят ребенку материнского тепла. Они с Державиным фактически содержали интернат, но это была лишь попытка заглушить муки совести. Однако слова встали в горле, как рыбья кость, и Полина продолжила молча глотать слезы, оплакивая Кирилла, Вадима и каждого брошенного ребенка...

— Поли... — Виолетта протянула к ней руку, но Вадим загородил Полину собой, словно боясь, что мать запачкает ее, если коснется.

— Как ты могла?! Ты твердила, что я убил брата! Ты звала меня убийцей, зная, что Виталик жив! А когда меня выписали из клиники, когда я вернулся к вам и жил под одной крышей с братом, ты продолжала врать! Как ты могла спокойно спать, когда два твоих сына рядом, но не знают, кто они друг другу?! Ты позволила накачать собственного ребенка успокоительными! Как ты могла?!

Полина вспомнила тот вечер, когда Кирилла одурманили лекарствами. Тогда она думала, что за этим стоит лишь холодный расчет на то, что так брат не станет привлекать к себе ненужное внимание важных людей.

— Но, Вадик! Поли! Это было ради Виталика! Точнее, уже Кирюши... Вы же знаете, как ему тяжело при большом скоплении народа, а тогда он легко перенес праздник... Я бы никогда не позволила дать Кириллу что-нибудь вредное, а те лекарства я принимала сама, пусть и в меньшей дозе... Это все было ради него!

— Ты ничего не делала ни ради него, ни ради меня, ни ради Поли! — с презрением бросил Вадим. — Вся твоя жизнь — одно сплошное «я». Ты отняла у меня отца, заменив его чудовищем, отняла брата, а теперь еще и отбираешь нашу с Поли дочь!

— Вадим, послушай...

— Я столько лет жил с мыслью, что я — убийца! Я считал, что не имею права на счастье, не могу быть любимым. Если бы не Полина...

— Сынок, я знаю, что совершила страшную ошибку! И не одну. Ты даже не представляешь, как я раскаиваюсь! И знаешь, я тоже благодарна Полине за тебя... и за твоего брата. Дорогой мой, я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы были счастливы! Поли не даст соврать, я уже написала доверенность на вас, вы сможете забрать малышку из больницы.

— Это правда?! — Вадим повернулся к Полине, и она кивнула.

— Вот видишь, я сделала это ради вас! — воскликнула Виолетта.

— Это ничего не меняет, — заскрежетал зубами Вадим. — Никогда тебя не прощу. Ты мне больше не мать! Ненавижу тебя!

— Сынок! — Виолетта упала перед ним на колени, но он от нее отвернулся.

— Полина, идем, мне нужно увидеть брата. Прямо сейчас!

Полина чувствовала, что сейчас совсем не время для этой встречи: у них на руках компромат на Державина, который нужно как можно скорее передать Игорю. К тому же Вадим слишком взвинчен, Кирилл не поймет причины, ведь ему пока ничего не скажут... Такой непростой разговор должен быть деликатным...

— Вадим, пожалуйста, давай это отложим... Хотя бы до вечера. Кириллу нужно будет все объяснить спокойно, а сейчас ни ты, ни я этого не сможем.

— Я просто хочу его увидеть... Ты права, мне нужно подумать над тем, как все ему рассказать, но я не выдержу до вечера. Мне нужно своими глазами увидеть, что мой брат жив!

— Тогда идем! Идем скорее к нему! —кивнула Полина.

Кирилл слышал крики, поэтому очень разволновался. Марина, как обычно, пыталась его успокоить, но на этот раз он не хотел ее слушать, ведь узнал голос Вадима.

— Он все время твердил, что должен тебе помочь, — сказала медсестра, едва сдерживая слезы, глядя на то, как нежно Вадим обнимает Кирилла.

— Ты все слышала, да? — спросила Полина. Она поняла это сразу, как увидела Марину.

— Только обрывки фраз, но... это правда? Кирюша и Вадим братья?

— Да-а... бра-атья! — радостно воскликнул Кирилл. — Я ра-ад, что у меня есть бра-ат. И сестра-а.

— Я ничего не понимаю. Как так вышло? — Марина перевела взгляд с Полины на Вадима.

— Это долгая история, — ответил он. — Поговорим вечером, а сейчас нам пора.

— Не уходи-и... — простонал Кирилл и крепче прижался к Вадиму.

— Дружок, я не могу сейчас остаться, но обещаю, что сегодня вернусь и мы обо всем поговорим. — Вадим аккуратно высвободился из объятий, присел на корточки перед Кириллом и посмотрел ему в глаза.

— А По-оли? Она оста-анется со мно-ой?

— Кирюша, мне нужно уйти с Вадимом, но мы вернемся и тогда будем проводить вместе столько времени, сколько получится. Подожди до вечера.

— Че-естно?

— Клянусь, — улыбнулась Полина и обняла Кирилла. — Ты — мой братик и всегда им будешь.

— Поли! — изменившимся тоном сказал Вадим, глядя на телефон. — У меня пять пропущенных от Игоря и сообщение.

— Что? — заволновалась Полина и не без причины.

— Державин обо всем узнал и едет сюда... Черт! Он написал это двадцать минут назад, я забыл включить звук мобильного.

— Тогда нам нужно бежать. Немедленно!

— Где доверенность в больницу?

— В моей комнате. Сейчас возьму...

— Ребята, я могу быть полезна? — спросила встревоженная Марина.

— Просто будь с Кириллом. И... попробуй подготовить его к тому, что теперь он — дядя, — просияла Полина.

***

Она еще раз прочла заветную доверенность и протянула ее Вадиму. Он должен был сам убедиться, что она действительна, в конце концов, у него куда больше опыта в работе с документами. Эти несколько секунд, за которые он пробежал глазами бумагу, показались Полине вечностью. Вдруг он скажет, что доверенность не имеет никакой юридической значимости, и они не смогут забрать из больницы дочь? А Полина не могла больше ждать. Ее сердце переполняла материнская любовь к ребенку, которого она никогда не видела, и, если ей в этом откажут, оно не выдержит. Но Вадим кивнул и вернул ей доверенность. Словно гора спала с плеч! Полина спрятала документ в свой рюкзак вместе с паспортом.

— И это тоже. — Вадим вынул из папки Державина бумаги и дал их Полине. — У тебя есть какие-нибудь ненужные бумаги, чтобы вложить в папку?

— Зачем? — спросила Полина, но догадалась: — Обманка?

— Хочу подстраховаться.

Полина нашла в столе свои школьные конспекты и, сложив их в стопку, убрала в папку. Если не присматриваться, не догадаешься, что бумаги подменили.

Они уже выходили из комнаты, когда услышали шум подъезжающей машины. Вадим бросился к окну, а Полина осталась стоять на пороге спальни, желая оттянуть неизбежное.

— Державин?.. — спросила она, хотя и так знала ответ.

У Вадима на лице все было написано, он будто вмиг постарел, моментально осунулся.

— Он вошел в дом, но это еще не конец, — решительно сказал Вадим. — Дай рюкзак.

Полина отдала рюкзак, и Вадим выбросил его со всеми документами в открытое окно.

— Что ты... — Полина метнулась к подоконнику, но Вадим схватил ее за руку и развернул к себе.

— Тш... У нас есть папка, забыла?

— Обманка! — Полина нервно засмеялась. Как бы ей хотелось, чтобы это сработало, вот только в глубине души она отчего-то не верила, что у них получится.

— Он без охраны, думает, что справится сам... Хм... Наверняка попробует нас задержать, но я его как-нибудь отвлеку... Как только будет возможность — беги!

— Я тебя не оставлю! — испугалась Полина.

— Поли... — В глазах Вадима читалась твердая уверенность. — Делай как я говорю. Что бы ни случилось, думай о нашей дочери. Ты ей нужна!

— Но и ты тоже! Мы оба!

— Знаю, и я не собираюсь рисковать собой впустую, но сейчас у нас нет времени! Прошу, не спорь!

— Хорошо...

— Нужно идти, он уже наверняка поднимается! — Вадим взял Полину за руку и повел за собой, но стоило им выйти в коридор, как они наткнулись на перепуганную Виолетту.

Вся в слезах она бросилась к сыну:

— Он здесь! Он вернулся!

— Знаю, мама, и мы спешим. — Вадим попытался отстранить Виолетту, но она не двинулась с места, преграждая им путь.

— Идите в мою комнату! Уберите обратно папку! Скажете, что ничего не знаете! Я его задержу!

— Кого ты собираешься задержать, любовь моя?! — Державин только что поднялся по лестнице и, словно огромный темный хищник, готовый в любую секунду броситься на жертву, стоял в начале коридора. Он расправил плечи и упер руки в бока, загородив собой проход, давая понять, что никому от него не уйти. Полине даже привиделось, что на долю секунды в глазах отчима промелькнул настоящий дьявольский огонь.

— Ты опоздал. Все кончено, — громко сказал Вадим, стараясь быть спокойным, но голос его дрогнул.

Полина чувствовала, как он боится отца, ведь сама боялась Державина не меньше.

— Ты прав. Все кончено, — ухмыльнулся Державин и достал из-под пиджака пистолет. — С ва́ми кончено.

— Нет! Виктор, нет! — Виолетта вышла вперед и закрыла собой Полину и Вадима. — Они наши дети! Что бы между нами ни происходило, подумай обо всем хорошем, что было! Вспомни, как они делали то, что ты им приказывал! Да, они оступились, но все можно исправить!

— Исправить?! Что?! У твоего выродка мои бумаги, и он с превеликим удовольствием засадит меня в тюрьму! Он спелся с этой крысой, Игорем... Но с ним я разберусь позже. Ярослав уже занимается этим вопросом...

— Но ты же не убьешь своего сына?.. — с надеждой в голосе спросила Виолетта.

— Он с радостью в меня выстрелит, — не глядя на мать, с ледяным спокойствием ответил Вадим. — Твой муж меня ненавидит. Если он сотворил такое с родным сыном, что говорить обо мне? Да, Виктор Викторович, мы знаем про Кирилла. Или теперь следует звать его Виталиком?

— Какой ты проныра, ну надо же! Браво! — Державин похлопал ладонью по руке с пистолетом, пародируя аплодисменты, и устремил дуло Вадиму в лоб. — Я не врал, когда говорил, что это ты виноват в том, что случилось с братом. Из-за тебя я так хотел своего сына, мне нужен был наследник, который оттеснит тебя, наследник, рядом с которым ты поймешь, какое ты ничтожество. Был шанс, что мой сын родится нормальным. Я до последнего не верил в его болезнь. Мне следовало настоять на аборте, когда врачи сказали, что ничего не вышло, но я, как дурак, надеялся, что они ошибаются. Ты ведь ничего не помнишь про тот день? Так?

— Нет, — ответил Вадим.

— Виталик орал постоянно. Он толком не ел, не спал и мне не давал. Я сходил с ума, а ты... Ты, крысеныш, чувствовал все и вел себя тише воды, ниже травы. Когда я отходил от сына и ты думал, что я не вижу, ты являлся к брату, ворковал с ним... Не помню, сколько времени я не спал на тот момент, но, когда вроде бы в доме стало тихо и я смог прилечь, этому сосунку опять что-то не понравилось. Он так разорался, что я не вытерпел, переложил его в коляску и пустил с лестницы... Да! Я сделал это сам! Намеренно! А потом обвинил во всем тебя, потому что, если бы не ты, ничего этого не было бы... Мне нужно было уморить тебя в детстве. Отправить на тот свет вслед за твоим папашей!

— Что?!.. Это тоже ты?! — От страшной догадки Виолетта пошатнулась и едва не потеряла сознание, но Вадим подхватил ее.

— Я должен был обезопасить нашу семью. Не хватало только, чтобы ты снова с ним спуталась или, еще чего лучше, рассказала, что у вас ребенок.

— Я тебя ненавижу, — прошипела Виолетта. — Ты самый мерзкий, самый отвратительный человек, какого я знала... Ты испортил жизнь моим детям! Ты покалечил Кирилла! Ты убил человека, который действительно меня любил! Знаешь, дорогой, ты со всей своей властью, со своими деньгами и мизинца его не стоишь! Если бы он был отцом Кирилла, то любил бы его! Кирюша несчастный, но не потому что он такой, а потому, что его родной отец — ты!

— Сама выбрала меня. — Державин перевел прицел с Вадима на Виолетту, но она не дрогнула и сделала еще шаг в его сторону.

Вадим хотел остановить мать, но она отдернула руку и вплотную подошла к мужу.

— Стреляй... Давай... — прошептала она и закрыла глаза. Ее губы раскрылись, но не в улыбке. Это был оскал хищницы.

— С радостью...

В этот момент из комнаты Кирилла послышался шум, и под грозный крик Марины открылась дверь. Медсестра не смогла удержать парня, и он выкатился в кресле в коридор.

— Простите, он услышал свое имя и... — запинаясь сказала Марина, но, увидев пистолет, замолчала.

— Ма-ама?! — опешил Кирилл, увидев Виолетту в слезах перед целящимся в нее Державиным.

— Сейчас твоя мама отправиться в другой мир, — нараспев произнес Державин, не сводя глаз с жены.

Не сознавая, что делает, повинуясь какому-то инстинкту, точно зная, что сейчас случится, Полина бросилась к брату.

— Поли, назад! — крикнул Вадим.

Но она опустилась на колени перед братом, обхватила его лицо ладонями и повернула к себе.

— Кирилл, смотри на меня! Слышишь?! Только на меня!

— Но ма-ама...

— Кирилл, слушай сестру! — приказала Виолетта.

— Ох, какое самопожертвование! Уже не время для материнских чувств, не находишь? — Державин поднес дуло пистолета ко лбу Виолетты. Как матерый уличный котяра, он играл со своей жертвой. Страдания жены доставляли ему чуть ли не физическое удовольствие. Вот только одного Державин не учел...

— Не обижа-ай ма-аму! — взвыл Кирилл и с силой нажал на рычаг своего кресла.

Физиотерапия не была бесполезна. Кресло резко рвануло, Полина отскочила в сторону/увернулась от него, а Державин не успел. Он попятился к лестнице и оказался на ее верхней ступени. Грузное тело не смогло удержать равновесия, и все же Державин попытался прицелиться хотя бы в кого-нибудь и, перед тем как покатиться вниз, выстелил.

Полину оглушило, и на сотую долю секунды она подумала, что отчим убил ее. Грудь пронзила сильная боль, но через мгновение она пропала.

— Кирилл! — Полина бросилась к брату.

Он плакал, закрывал уши руками и, раскачиваясь в кресле, что-то бормотал. Подбежал Вадим, привлек к себе Кирилла, обнял его и стал успокаивать. Чувствуя себя лишней, Полина отошла от них и только тогда увидела Виолетту. Мачеха склонилась над лежащей на полу Мариной и руками зажимала рану на ее груди:

— Полина, скорую!

Но было поздно. В непонимающих, широко раскрытых глазах Марины погасла жизнь. Пуля попала точно в сердце. Она умерла сразу. Полина опустилась на пол рядом с ней и все равно попыталась нащупать пульс.

— Она умерла... Он... убил ее. — Полина и не старалась сдерживаться, она больше не могла казаться сильной и в голос разрыдалась.

— Мари-ина! — разрыдался Кирилл.

— Уведите Кирюшу! Не давайте ему ее видеть, — распорядилась Виолетта. — Я проверю Виктора.

— Нет, мама. Это вы оставайтесь с Кириллом. Спущусь я, — сказал Вадим.

— Вадик, это опасно! Если Виктор несильно пострадал? Он же вооружен!

— Я сам разберусь, я — мужчина. А вы будьте с Кириллом.

Вадим вышел на лестницу и увидел внизу распластавшееся тело Державина. По его неестественно вывернутой шее он сразу понял, что чудовище мертво. Вадим не почувствовал ничего, кроме удивительной легкости. Человек, годами мучавший его и мать, теперь превратился в заплывший жиром, поломанный труп. Теперь он никому не сможет причинить зла. Он получил по заслугам. Но гад успел даже перед смертью совершить страшное — отнял жизнь у доброй, невинной девушки...

Вадим стал медленно спускаться, пристально глядя на того, кого когда-то считал своим отцом. Когда он наконец оказался внизу и склонился над телом, чтобы проверить пульс, услышал шум в прихожей. В следующее мгновение в гостиной возник Игорь, посмотрел на распростертое тело Державина у подножия лестницы и приказал Вадиму отойти.

— Не прикасайся к нему. Я сам... — Игорь встал на одно колено и приложил два пальца к шее Державина. — Мертв.

— Он застрелил Марину, — устало сказал Вадим.

— А остальные?

— С ними все в порядке, но Марина... Попала под пулю...

— Ясно. Вадим, сейчас не время расклеиваться, слышишь? — Игорь поднялся и взял Вадима за плечи. — Еще ничего не кончено. Эта папка?

— Это... — Вадим посмотрел на папку, набитую школьными конспектами, и только сейчас понял, что все это время она была у него в руках. — Нет. Здесь не те бумаги, мы все переложили в Полинин рюкзак... Мало ли...

— Отлично придумано. А где документы?

— Я выбросил их в окно. Еще у нас есть расписка от Виолетты, она доверяет нам с Поли забрать дочь из больницы.

— Очень хорошо. Тогда поступим так: папку оставь мне, а документы отдай моему помощнику. — Игорь кивнул в сторону прихожей. Вадим обернулся и увидел широкоплечего мужчину в черном. — Берите с Полиной мою машину, езжайте за ребенком, а потом на пару дней скройтесь где-нибудь подальше от Москвы. Вот вам средства на несколько дней. — Игорь достал бумажник и дал Вадиму приличную сумму наличными. — Картами не платите. Мобильные не включайте ближайшие два дня.

— Почему мы должны уехать?

— Пока будут вестись задержания, вам лучше никому не показываться. Все пройдет быстро, вам ничего не угрожает, но всем будет лучше, если в это горячее время вас не будет видно, — ответил Игорь.

— А как же Кирилл? А мама?

— Я за ними присмотрю. А сейчас не теряйте времени. С минуты на минуту здесь будет Ярослав...

— Он знает про тебя! Державин сказал, что Яр собирается с тобой разобраться!

— Очень хорошо. У меня с ним свои счеты.

***

— Что с этой машиной? — взволнованно спросила Полина после очередного неприятного толчка.

— Не знаю... Когда набираю скорость, она как-то странно отдает, — ответил Вадим.

— Может, позвонить Игорю и спросить?

— Поли, ты же знаешь, нельзя! Он не просто так просил нас отключить телефоны на пару дней. И ему сейчас не до нас...

— Хорошо... Я переживаю, как там Кирилл. И Виолетта...

— С ними все будет в порядке. В доме полиция, они под защитой.

— Да, но я о другом... Как Кириллу пережить потерю Марины? Я сама не могу поверить, что ее больше нет! — Полина снова заплакала, тогда Вадим взял ее за руку и крепко сжал.

— Поли, нам нельзя сейчас расклеиваться. Только подумай, разве заплаканной девушке отдадут ребенка?

— Ты прав, — вытирая лицо рукавом, сказала Полина. — Нам долго еще?

— Нет, минут десять.

До больницы они доехали за семь, но Полине они показались вечностью. Вадим не сразу нашел место для парковки, и Полина, не выдержав, попросила выпустить ее на воздух. От мысли, что сейчас она увидит дочь, у нее подкашивались колени. Все ужасы этого дня отступили перед предстоящей встречей.

— А если они не отдадут нам Арину?! — Полина ухватилась за Вадима, как только он ее догнал.

— Отдадут! Как иначе?! Только нам придется говорить, что она наша сестра, помнишь?

— Угу...

— И для них она Виола. Виола Державина. Мы с тобой забираем ее домой, чтобы избежать ненужного внимания журналистов.

— Да, да, да! Я все это помню, но что, если нам не поверят?! Если решат проверить или... или просто не отдадут?!

— Тогда мы попросим связаться с моей матерью, и она все подтвердит. Теперь она не станет разлучать нас с дочерью.

В регистратуре их направили в кабинет к заведующему детским отделением — такой деликатный вопрос решили оставить на его усмотрение. И снова длинный белый коридор, ожидание под дверью, и вот Полину и Вадима пригласили войти.

Сухопарый мужчина слегка за пятьдесят, с аккуратными усиками и чересчур длинными бакенбардами больше напоминал юриста, чем детского врача. Возможно, так показалось Полине из-за того, с какой тщательностью он вчитывался в расписку Виолетты.

— Забрать ребенка из больницы по доверенности? Это же не товар получить в пункте доставки! — поморщился врач и швырнул бумагу на стол.

У Полины перехватило дыхание — сейчас он откажет, и что тогда? Так долго ждать, чтобы снова уйти ни с чем?!

— Понимаю, как все это выглядит, — начал спасать положение Вадим, — но мы вам объяснили, журналисты прознали, что родители собираются забирать Виолу, и планируют устроить им засаду. Моя мама сейчас не в том состоянии... ну вы понимаете.

— Да, я слышал, у нее были осложнения, но меня не вводили в курс дела, я наблюдаю вашу сестру не с самого рождения.

— Ну вот... Если нужно, давайте я позвоню маме? — предложил Вадим и полез в карман за телефоном.

— Не нужно, — остановил его врач. — Зачем тревожить родителей, если они так распорядились. Думаю, это им не понравится, а я не хочу проблем.

— Спасибо! — с излишней горячностью ответил Вадим.

— У вас, я надеюсь, есть детская автомобильная переноска? И вообще вы умеете обращаться с детьми?

— Да, я помогала маме с братом, — ответила Полина. — Кирилл... он не такой, как все.

— Младенец и взрослый ребенок — не одно и то же, — строго сказал врач.

— Все будет в порядке. Мы знаем, как вести себя с малышкой, — вмешался Вадим.

— Хорошо. В таком случае по коридору до конца и направо. Анастасия Юрьевна подготовит девочку, а потом распишитесь в регистратуре.

***

Виолетту просили не выходить из комнаты, но, когда Кирилл уснул после дозы успокоительного, она ослушалась приказа. Она слышала, как к дому подъехала машина и кто-то вошел внутрь. Ей нужно было убедиться, что все в порядке, что им с Кириллом не угрожает опасность. Тихо пройдя по коридору, она выглянула с лестницы и увидела внизу Игоря и Ярослава, а чуть поодаль двух вооруженных спецназовцев — людей Игоря. Для Ярослава игра была закончена.

— Мы тебя заждались, — довольно заявил Игорь. — Готов провести в тюрьме следующие пару десятков лет? Обещаю, что тебя не спасут все деньги мира.

— Какой ты самонадеянный, — усмехнулся Ярослав, игнорируя мужчин, обступивших его с обеих сторон. — Но на деле ты такой смельчак только потому, что тебя прикрывают твои люди, а давай один на один?

— Это не дуэль, кретин. Это правосудие, — прорычал Игорь.

— Да ладно! Я же знаю, что ты меня ненавидишь из-за этой девчонки. Думаешь, я не знал, что она с тобой спит?

— Я бы с радостью покончил с тобой из-за того, что ты с ней сделал, но вместо этого ты получишь прибавку к сроку за то, что подсадил ее на наркотики. Вадим и Полина дадут показания против тебя.

— Вадим и Полина? Кстати, а где они?

При упоминании детей у Виолетты сильнее забилось сердце. Ей было страшно от одного того, что Ярослав о них говорит, но она была готова на все, чтобы защитить сына и... дочь.

— Не твоего ума дело, где они, — огрызнулся Игорь.

— Вот как странно... На дороге я разъехался с машиной чертовски похожей на твою, но за рулем был Вад, а рядом очень похожая на Полину девчонка. Только не говори, что они уехали на твоей машине! Вот умора! — Ярослав рассмеялся, словно сказал нечто смешное. Его смех был на грани истерики, по щекам покатились слезы.

Виолетте это не понравилось, у нее появилась какая-то нехорошая догадка... Грудь сдавило от тревоги за детей.

— У тебя есть повод смеяться, гад? — поинтересовался Игорь.

— Забавно вышло, ха-ха... Ой, все, не могу!.. — Ярослав замолчал, вдохнул, выдохнул, выпрямился и вмиг стал прежним, — надменно-серьезным, самоуверенным мерзавцем. — Когда Виктор, да будет земля ему пухом, сказал, что ты засланный казачок, я решил с тобой разделаться. В твоей машине бомба, она сдетонирует на определенной скорости.

Виолетта хотела бы думать, что ослышалась. Ее дети ехали в заминированной машине! Это неправда! Это не могло быть правдой после всего, что они пережили.

— Если честно, с твоей любовью погонять я был уверен, что ты подорвешься, не добравшись до особняка. Как у тебя это вышло, а? — с издевкой спросил Ярослав.

— Что?! — Игорь схватил его за грудки. — Ты врешь, мерзавец!

Подбежали спецназовцы и попытались оттащить его от Ярослава.

— Это неправда! Да?! Неправда! — Виолетта выбежала на лестницу и, перешагивая через две ступени, бросилась вниз. Единственным ее желанием было схватить Ярослава и вытрясти из него признание в том, что ее детям ничего не угрожает. — Игорь, ты же сюда доехал, так?!

— Черт, Виолетта... — Игорь поймал ее у подножия лестницы и не дал наброситься на Ярослава. — Я ехал небыстро... Ждал подмогу, поэтому и приехал так поздно.

— Тогда чего ты ждешь?! Звони моему сыну! Срочно звони им!

***

Полина вытерла вспотевшие ладони о джинсы. Никогда в жизни она так не волновалась.

— Сколько еще ждать, Вадим? Почему так долго?

— Поли, ее готовят. Сама подумай, малышку нужно одеть, запеленать...

— А вдруг они передумали?! Я не переживу, если мне не отдадут дочь!

— Тш... Сестру, прошу, не забывай...

— Да-да, но что, если...

Полина не договорила. Из-за двери послышался детский плач, и она поняла, что это ее дочь. Удивительное чувство просто знать, что это твой ребенок. На пороге появилась молоденькая медсестра с крошечным розовым свертком. Этот сверток продолжал плакать, но, как только оказался на руках у Полины, затих.

— Она... такая красивая, — прошептала Полина, боясь напугать малышку, если заговорит громче.

Крошка широко раскрыла небесно-голубые глаза, посмотрела на нее и вдруг улыбнулась.

— Кажется, это в первый раз, — сказала медсестра.

— Что в первый раз? — не понял Вадим.

— Она научилась улыбаться. До этого ваша сестренка только спала, ела и плакала, а теперь улыбается...

Никогда Полина не чувствовала такой огромной, всепоглощающей любви. Она стала легонько укачивать дочь, и та закрыла глаза, собираясь задремать. Если бы можно было остановить этот момент...

— Поли, нам пора! — позвал Вадим и, обняв ее за плечи, повел к регистратуре.

Они подписали все необходимые документы, забрали приготовленную врачами сумку для малышки и наконец вышли из роддома. Как истинный отец семейства, Вадим открыл Полине заднюю дверь машины: детской переноски у них, конечно, не было, а сзади ехать безопаснее.

— Давай заедем в «Детский мир», — предложила Полина, сев в машину.

— Не сейчас, Поли. Надо ехать. Я знаю небольшой гостевой дом на Каширском шоссе. Доберемся, устроимся, вы будете отдыхать, а я куплю все, что нужно.

— Но переноска...

— Придется тебе держать Арину на руках всю дорогу. Обещаю, это единственный раз, когда мы так едем.

Полина откинула кружевное покрывало с лица дочери и поцеловала ее маленький курносый носик. А ведь еще год назад она и подумать не могла, что станет мамой... А сейчас познала неведанные ранее грани души, открытые ей материнством. В тот самый момент, когда она впервые увидела своего ребенка, коснулась его, прижала к себе, ее мир изменился навсегда. Отныне ее сердце стало биться в другой груди, а смысл существования сосредоточился в новом человеке... Полина улыбнулась, закрыла глаза и откинулась на сиденье. Несмотря ни на что, сейчас она чувствовала себя абсолютно счастливой.

Спустя тридцать минут машина выехала за пределы Москвы, еще через восемнадцать скорость перевалила за восемьдесят пять километров в час. Взрыв.