Вы когда-нибудь задумывались, что чувствует бабочка, только что появившаяся на свет? Ученые твердят, что она помнит свою прежнюю жизнь гусеницей. Что же происходит, когда она просыпается совершенно иной? Мы можем только гадать, фантазируя о чудесном превращении, но бабочка — всего лишь насекомое, которое вряд ли обладает осознанием себя в мире. Человек — другое дело...

Яркий солнечный свет пробивался сквозь полупрозрачную занавеску и падал на кровать, не давая Полине вновь заснуть. Прошлым вечером Виктор Викторович специально раздвинул шторы, чтобы солнце на рассвете ее разбудило. Это было своего рода наказание, ведь сон давал забытье, которого Полина не заслужила. Пусть бодрствует! Пусть сознает свое ничтожество! Пусть терзается тем, что все потеряла!.. И тем не менее Державин просчитался. Даже во сне Полина не находила успокоения, так какая разница, что это — очередной кошмар или жестокая реальность? Шел третий день, как Полина пришла в себя. Все случилось так быстро... Теперь ей казалось, что прошлых месяцев и не было вовсе, а скоротечное счастье рядом с Вадимом — лишь иллюзия.

— Поли... — Дверь в палату приоткрылась, и на пороге показалась Виолетта, как всегда, одетая с иголочки. В белоснежном деловом костюме и узких лодочках на высоченной шпильке она скорее походила на гостью модного ресторана, но никак не на посетительницу в больнице. — Не спишь уже? Тебе бы... — Она замолчала, увидев, что Полина щурится от яркого солнца. — Как так?! Они забыли зашторить окна?! Сейчас... подожди...

Виолетта бросила на кресло в углу палаты свою сумочку и пальто в цвет костюму, резво подошла к окну и задернула одну штору. Полина с облегчением закрыла глаза.

— Так лучше, правда? Если хочешь, поспи. Еще совсем рано. Ты, наверное, давно так мучаешься? Где же кнопка вызова медсестры?.. — Виолетта стала озираться в поисках заветного устройства.

— Твой муж забрал ее вчера вечером после того, как открыл шторы. Он хотел, чтобы я проснулась на рассвете и думала о своем поведении, — равнодушно произнесла Полина.

— Ох, Поли... Если бы я знала, что Виктор вчера тебя навещал... Потерпи, через пару-тройку дней тебя выпишут, а дома я не дам тебя в обиду!

Полина не могла поверить Виолетте. Эти три дня мачеха была рядом, заботилась о ней, как о настоящей дочери, твердила, что не даст в обиду и защитит от мужа. Но разве можно так сильно измениться за каких-то несколько месяцев? И все же именно Виолетта помогла Полине осознать страшную реальность ее новой жизни.

— Меня не выпишут так скоро, и ты это знаешь, но мне все равно. У меня больше ничего не осталось.

— Это неправда! Пусть вы с Вадимом больше не сможете быть вместе и... ты не стала матерью, но у тебя есть Кирилл. Он с ума сходил от разлуки с тобой. Как жестоко ты поступила, бросив его! Поли, твой брат ждет не дождется, когда ты вернешься. Я сказала ему, что к выходным ты будешь дома!

— К выходным? А какой сегодня день?

— Вторник. Так что, если не получится раньше, то в пятницу ты точно уедешь домой. Капельницы уже сегодня снимут. Днем придет физиотерапевт, потому что тебе разрешат вставать.

— Да? И я смогу выйти из палаты? — с надеждой спросила Полина.

— Поли... мы же с тобой это обсуждали... — вздохнула Виолетта.

— Нет! Не обсуждали! Говорила ты! Точнее, указывала! Но она моя дочь! — Полина попыталась подняться, но медицинские путы — две капельницы, провода подключенной аппаратуры и бинты — не позволили пошевелиться.

— Поли! — Виолетта подскочила к ней и, положив ладонь ей на лоб, постаралась успокоить. — Ты же поранишься! Или швы разойдутся!

— Пожалуйста, позволь мне выйти! Я должна увидеть мою доченьку!

— Полина, детка! Так будет только тяжелее. И потом... ее тут нет. Это родильное отделение. Здесь только детские боксы...

Полина вдруг стала задыхаться, палата превратилась в сплошной вакуум, грудную клетку сдавило, а перед глазами все поплыло. С трудом она сделала болезненный вдох, и в следующее мгновение раздался душераздирающий крик. Полина не сразу поняла, что кричит она сама... Перепуганная Виолетта потянулась к кнопке вызова медсестры, забыв, что ее нет. Тогда она вскочила, чтобы позвать на помощь, но в палату уже вбежали два медика.

— Что с ней?! — обратился один из них к Виолетте.

— Кажется, истерика. Сделайте что-нибудь!

— Сейчас.

Полине ввели что-то в капельницу, и она сразу почувствовала, как теряет связь с реальностью. Последнее, о чем она успела подумать, прежде чем отключилась, — на этот раз не будет кошмаров.

Виолетта не соврала, пообещав Кириллу, что к выходным его сестра вернется домой. В пятницу, в обед, Полину выписали. Всеми документами занималась Виолетта, а Державин даже не приехал. Но, чтобы не оставлять Полину без присмотра, Виолетта попросила ее врача остаться в палате, пока сама подписывала бумаги. В отличие от прошлого доктора, которого нашли приемные родители, Тимофей Дмитриевич Полине понравился. Ему было под шестьдесят, чуть старше Полининого отца, если бы тот был жив, а еще у него были такие же добрые глаза. Он не скрывал своего сочувствия к Полине, что дало ей слабую надежду...

— Тимофей Дмитриевич, прошу вас... Я хочу увидеть дочь! Мне не позволили этого сделать, но ведь я имею право! — взмолилась Полина. Она едва не упала перед ним на колени, но мужчина удержал ее.

— Полина, прошу вас! Вы должны быть сильной! Я искренне вам сочувствую, но так даже лучше! Вам нужно забыть девочку, а если увидите ее, то не сможете! — твердо сказал Тимофей Дмитриевич.

— Я не забуду! Я не могу! Как я могу забыть своего ребенка?! Столько месяцев я ее чувствовала! Я носила ее под сердцем!

— Но, Полина, у вас больше нет дочери! Чем раньше вы смиритесь, тем проще будет начать новую жизнь. Как мне сказал Виктор Викторович, он позаботился о вашем будущем. Вскоре вы уедете учиться за границу, там получите хорошее образование, потом построите карьеру. У вас еще будут дети. А теперь одевайтесь. Я буду за дверью, пока ваше мачеха не вернется.

Одежда, которую принесла Виолетта, оказалась Полине велика. Джинсы, до беременности сидевшие точно по фигуре, теперь висели на бедрах, а джемпер больше напоминал бесформенный балахон. Полина с трудом могла одеваться сама, но не хотела, чтобы ей помогала мачеха. Несмотря на то, что доктора фактически сотворили чудо, Полина с трудом держалась, когда действие обезболивающих ослабевало, и с ужасом думала о скорой их отмене. Когда Полина дрожащими руками застегнула ремень, в палату вошла Виолетта.

Увидев падчерицу в таком состоянии, она тяжело вздохнула, однако воздержалась от комментариев, чем снова удивила Полину. Еще накануне она рассуждала о том, что Поли следует обновить гардероб и начать серьезно относиться к имиджу, ведь в университете, куда ее отправят, нужно произвести хорошее впечатление. Сейчас же Виолетта только улыбнулась и протянула Полине руку, чтобы она могла на нее опереться.

Учитывая положение семьи Державиных и интерес к ним журналистов, главный врач позволил Виолетте припарковаться на стоянке сотрудников у заднего входа больницы. Тимофей Дмитриевич вызвался проводить Полину до машины и даже помог ей сесть в нее. Возможно, так он пытался хотя бы немного загладить вину за участие во всем этом. И все же Полина на него не сердилась. Власть и деньги делают свое дело, они могут подчинить практически любого... А может быть, дело в клятве Гиппократа, которую давал Тимофей Дмитриевич. Откажи он Державиным, они бы все равно нашли врача, который помог бы все обставить, однако промедление могло стать роковым. Когда Виолетта села за руль и машина тронулась, Полина на прощанье улыбнулась врачу.

Сначала она не обратила внимания на странное молчание мачехи. Слишком устала, чтобы размышлять над поведением Виолетты, но, когда они проехали нужный поворот, насторожилась:

— Куда мы едем?

— У вас не будет другого шанса поговорить, — сухо ответила Виолетта.

— «У вас»? — переспросила Полина, боясь поверить ложной надежде.

— Виктор поступил слишком жестоко. Так нельзя... Но я не могу ему противоречить, ты же понимаешь? И все же я считаю, что после всего произошедшего вам нужно попрощаться по-человечески. Знаю, Вадим корит себя за то, что позвонил нам, но ты должна понимать, иначе бы погибли вы обе. Он поступил правильно, независимо от последствий. Понимаешь?

— Я не сержусь на Вадима, — искренне ответила Полина. — Я знаю, вы последние люди на Земле, к кому бы он обратился...

Дни в больнице были наполнены лишь болью, одиночеством и страхом. Это время было похоже на то, когда Полина потеряла маму, только теперь она чувствовала себя одной во всем мире. Даже мысль о любимом Кирюше не могла придать ей сил. Но Полина не думала ни в чем винить Вадима. Через что он прошел, когда позвонил отцу?.. Слабый человек никогда бы так не поступил, напротив, Вадим пожертвовал их будущим во имя жизни ее и дочери.

— Я видела сына лишь раз... — сказала Виолетта. — Ты была без сознания, тебя только перевезли в Москву, и мы не знали, получится ли спасти вас с малышкой... Виктор выгнал его. Моему мужу хотелось наказать Вадима неведением, но я ему позвонила, как только врач сказал, что угроза миновала. И знаешь, что сказал мне мой сын?! Мой собственный сын! Он сказал, что ненавидит меня!

— А чего ты ждала? — устало спросила Полина. — Державин терпеть Вадима не может, потому что он ему не родной, но ты?

— Ты знаешь, почему я так отношусь к нему!

— Потому что считала, что Вадим виноват в несчастном случае с Виталиком?! Это не делает тебя хорошей матерью и не оправдывает твоих поступков. Ты ошибалась, потому что Вадим этого не делал. Мы знаем правду. Твоего младшего ребенка столкнул с лестницы Державин. Он специально обвинил Вадима...

— Прекрати! — Виолетта ударила по тормозам, и, если бы не ремни безопасности, они с Полиной влетели бы в приборную панель. Сзади стали сигналить другие машины, кто-то высунулся в окно и прокричал нецензурщину. — Черт возьми! Поли!

— Извини, я не должна была все это говорить, когда ты за рулем...

— Ты вообще не должна была все это говорить! Ты влюблена в моего сына, и это делает тебя слепой... Пройдет время, ты его забудешь, тогда мы снова поговорим. Ты поймешь мою боль и не станешь винить в том, как я отношусь к Вадиму. А сейчас давай молча доедем до места. Он будет ждать в парке. Дам вам минут двадцать и домой...

Полина промолчала. Она боялась, что, разозлив Виолетту, упустит шанс увидеть Вадима. И все же собиралась открыть мачехе глаза на правду. Ей больше нечего было терять. Уверенность в вине Державина оставалась бездоказательной, но это неважно, ведь должны быть способы вывести отчима на чистую воду.

Вадим не поверил, когда позвонила мать и пообещала устроить встречу с Полиной. Он чувствовал, что это очередная западня, ведь все не могло быть так просто... Слова Виолетты постоянно крутились в голове: «Я не знаю, когда у тебя будет возможность увидеть Поли в другой раз... Если вообще она появится. Отец отправляет ее за границу и до окончания университета не позволит вернуться, а тебе не даст уехать. Это конец, Вадим!»

Вадим узнал машину Виолетты издалека, когда она притормозила на светофоре. И даже тогда он еще не до конца поверил, что увидит Полину. Последний раз он видел ее в Калуге, на ужасной каталке по пути в операционную. Отслоение плаценты — страшный вердикт, поставивший крест на их будущем. Требовалось срочное кесарево, но без специального оборудования для жизнеобеспечения ребенка это стало бы равносильно аборту. Необходимые боксы для недоношенных были в Москве, и ребенка нужно было поместить туда сразу после рождения, хотя была большая вероятность, что малышка не перенесет дорогу.

— Что я могу сделать?! Скажите, прошу! — рыдал Вадим, ухватив за руку врача, спешащего на операцию.

— Если бы был медицинский вертолет, чтобы девочку доставить в Москву... Но мы, к сожалению, не олигархи, — на ходу ответил врач. — Сейчас наша главная забота — роженица. Вы же понимаете? Верьте! Молитесь! Чудеса порой случаются...

У Вадима не укладывалось в голове, как так легко доктора поставили крест на его дочери. Он знал, что Полина не перенесет, если ее потеряет, и не понимал, как сможет справиться с этим сам. Тогда Вадим принят решение, за которое теперь не мог себя простить, — он позвонил отцу.

Ждать, пока Виолетта найдет место на стоянке у парка, было выше его сил, и Вадим стал протискиваться через припаркованные у обочины машины. Он видел, что мать его заметила, но специально вывернула в другую сторону. Она, не стесняясь, заняла место для инвалидов и вышла из машины.

— У вас двадцать минут. Далеко не отходить. Держаться на виду, — распорядилась Виолетта, словно говорила не со своим сыном, а с каким-то слугой. Ничего нового. Только теперь это Вадима совершенно не трогало.

— Считаешь, мы сбежим? — усмехнулся он и открыл Полине дверцу машины.

— Не хочу, чтобы вы влипли в еще большие неприятности! — раздраженно сказала Виолетта и, взглянув на падчерицу, вздохнула. — Следи за Поли, она еще слаба.

Вадим поддерживал Полину, пока вел к лавочке, но совершенно не чувствовал тяжести ее веса. Она так сильно исхудала, что если бы он не знал, то решил бы — это ребенок повис на его руке. Вадиму казалось, малейшее неосторожное движение причинит ей боль и оставит синяк на болезненно бледной коже. Он даже не решился ее поцеловать, хотя столько дней мечтал вновь почувствовать вкус ее губ.

— Держись за меня! Я помогу... — сказал он, не зная, как аккуратнее усадить Полину, но она отпустила его руку и опустилась на лавочку. Это больно кольнуло. Неужели Поли не хочет, чтобы он ее касался? Вадим присел на корточки напротив нее. Хотя бы так, ведь, встав перед Поли на колени прямо в парке, он бы только ее смутил.

Вадим не знал, какие подобрать слова, чтобы вымолить ее прощение. С того самого момента, как у него отняли Полину и дочь, он все время думал, что скажет, когда они встретятся, но каждый раз в его мыслях Полина не желала его извинений. Вадим не мог найти в себе силы даже просто посмотреть ей в глаза. Однако молчание убивало их обоих...

— Поли... — наконец заговорил Вадим и поднял взгляд.

— Тш... Не надо, — прошептала Полина, и по ее щеке покатилась слеза. — То, что с нами сделали, — ужасно. Мне так больно... И тебе тоже. Я знаю. Но ты ни в чем не виноват. Ты поступил правильно.

— Так значит... ты сможешь меня простить? — нерешительно спросил Вадим.

— Ты спас жизнь нашему ребенку, разве я могу в чем-то тебя винить?!

— Но я отдал Арину Державину и Виолетте.

— У тебя не было выбора. Я все знаю. Твоя мать рассказала мне. Если бы ты не позвонил отцу, то наша Арина... Даже сказать боюсь. Знаешь, а я ведь ее даже не видела. Мне не разрешили. Сначала я думала, что она со мной в одном отделении, но оказалось, что эти боксы в другом корпусе, и мне не дали туда пойти. Все твердят, что так будет легче забыть... Но разве можно забыть своего ребенка?! Я ведь ее полюбила еще когда она была во мне!

— Полина! — Вадим поднялся и, отбросив все страхи, крепко ее обнял.

Она спрятала лицо у него на груди, позволяя горьким рыданиям выйти наружу.

— Поли, не надо... прошу тебя... Поли... Не плачь, прошу тебя. Еще не все потеряно. Я и в этот раз смогу тебя вытащить.

— Вадим... — Полина покачала головой. — Державин меня куда-то отсылает. Я не думаю, что мне позволят вернуться. Скорее всего, он приставит ко мне охрану. Но это ерунда. Ты же знаешь этого человека, он пойдет на все лишь бы подчинить другого своей воле! Наша дочь у него, и, только выполняя его приказы, мы сможем не дать ему сделать что-нибудь нехорошее.

— Именно потому, что наша дочь у него, я не собираюсь сдаваться. Я не хочу, чтобы он воспитывал Арину, не хочу, чтобы она звала папой его, а не меня. Отец думал, что связал мне руки. Он запретил мне общаться с Денисом и ребятами, вернул на прежнюю работу в мэрии, чтобы я был под присмотром, но только одного он не учел! Так он дал мне шанс сблизиться с его врагом, чтобы объединиться против него.

— О чем ты? — не поняла Полина.

— Первое время, когда все случилось, я был таким потерянным, мне казалось, моя жизнь кончилась. А потом, когда я... — Вадим запнулся, не решаясь рассказать Полине, как низко он опустился.

Державин нашел его на улице пьяным и грязным, притащил в его старую квартиру, отмыл... Не сам, конечно, заставил подручных выполнить всю грязную работу, а после заявил, что возвращает его в мэрию.

— Когда ты что? — спросила Полина, и Вадим сообразил, что молчит уже долго.

— Когда я вернулся в мэрию и столкнулся там с Игорем, понял, что это мой шанс.

— Но ты ему не доверял!

— Да... Но о доверии речь и не шла. По твоим рассказам я понял, что Игорь обожает разного рода сделки, если это сулит ему выгоду перед отцом... Державиным.

— И ты поговорил с ним?

— Скажем так, я предложил ему свою душу: сказал, что пойду на все, лишь бы разрушить карьеру отца и лишить его неприкосновенности, если в обмен Игорь пообещает, что вернет мне вас с Ариной.

— И?.. Он согласился? — нетерпеливо спросила Полина, и Вадим почувствовал, как огонек надежды разгорается в разбитом сердце его девочки.

— Да!

— И что нам... — Полина вдруг замолчала и взволновано посмотрела через плечо Вадима.

Он обернулся и увидел приближающуюся Виолетту.

— Черт, мама...

— Вадим, — торопливо зашептала Полина, — я не знаю, когда меня отправят за границу, но точно до того, как нашу дочь выпишут. Пока я в доме, могу быть полезна! Игорь может связаться со мной, как раньше. Передай, что я буду проверять тот цветочный горшок после каждого его визита... Все! Она близко.

— Полина, я люблю тебя!

— И я тебя.

— Нам пора, — сказала Виолетта, подойдя к ним и глядя на падчерицу.

— Я провожу Поли. — Вадим протянул руку, чтобы помочь Полине встать, но Виолетта чуть ли не оттолкнула его.

— У вас было двадцать минут. Если бы ты следил за временем, тогда мог бы проводить ее. Вы слишком заболтались, так что уходи. Я сама.

— Виолетта, пожалуйста, мне еще тяжело ходить самой, — попросила Полина.

— Я тебе помогу, а Вадиму надо идти. — Мачеха чуть наклонилась и перешла на шепот: — Напоминаю, что здесь мы все рискуем.

— Хорошо... Вадим, тебе лучше уйти. Дальше мы сами.

— Но, Поли!..

— Иди. Пожалуйста, иди скорее. Это как пластырь. Давай быстро оторвем?

— Если ты так хочешь...

Вадим понимал, что Полина права. Долгое прощание слишком мучительно, но ведь они расставались не навсегда, и эта мысль придала ему сил. Он развернулся и быстрым шагом направился прочь. Однако, как Орфей, он не выдержал и все-таки обернулся. Виолетта усаживала Полину в машину, и если бы он не знал свою бесчувственную мать, то подумал бы, что эта женщина действительно старается оберегать падчерицу.

Всего через каких-то полчаса перед ними раскрылись ворота особняка Державиных. Виолетта специально медленно проехала по гравийной дорожке, показывая Полине, как она решила переделать сад:

— Здесь теперь будут чайные розы, а там дальше — кустовые. А вот тут мы соорудим живую арку!..

Только Полине все это было безразлично. Единственное, что ее занимало, — встреча с братом. В течение месяцев разлуки она старалась заглушить в себе чувство вины из-за того, что покинула Кирилла, но теперь, когда вот-вот его увидит, не могла заставить совесть замолчать.

Как только машина остановилась, Полина не стала дожидаться, пока Виолетта ей поможет, и вышла из машины сама. От слишком резкого движения ей стало больно, но она постаралась не подать виду, хотя Виолетта все поняла.

— Я же сказала, что помогу! Куда торопишься?!

— Хочу видеть Кирилла!

— Он никуда от тебя не денется. Пока ты была в парке, я попросила Марину спуститься с ним в гостиную. Виктор сегодня будет в мэрии допоздна, так что... — Виолетта улыбнулась и кивнула в сторону входной двери, приглашая Полину.

Так трудно было поверить, что Виолетта искренна. Полина слишком хорошо помнила, какой всегда была ее мачеха. Но ведь люди могут меняться? Или нет? Или это не более чем желание получить отпущение своих прошлых грехов? Вместо благодарности Полина почувствовала такую злость на Виолетту, что не сдержалась:

— Чтобы ты ни делала, как бы ни старалась, это не оправдает того, как ты обращалась с Вадимом! Ты отобрала нашу дочь, и это навсегда останется на твоей совести! Ты потакала Державину, а значит, и ты виновата в том зле, что он творит.

Виолетта замерла, сраженная Полиниными словами, жестокими, но правдивыми. Как рыба, выброшенная на сушу, она ловила ртом воздух. Полине даже показалось, что мачеха расплачется, но в ней самой не осталось ни капли сочувствия — все хорошее и доброе, когда-то наполняющее ее сердце, теперь могло принадлежать только самым близким, которых у нее отняли. Оставив Виолетту у входа, Полина вошла в дом.

Кирилл сидел в гостиной и о чем-то рассказывал Марине, сопровождая речь бурной жестикуляцией. Он даже не заметил Полину, и она тихо подошла к нему со спины.

— Кирюша, помнишь, я говорила, что сегодня тебя ждет большой сюрприз? — широко улыбаясь, спросила Марина, стараясь не выдать, что этот самый сюрприз сейчас позади него.

— Да! Да! Хочу сюрпри-из! Хочу! — Кирилл захлопал в ладоши и обернулся, то ли заметив, то ли почувствовав сестру. — По-оли!

— Кирюша, милый! — Полина обошла его кресло и хотела опуститься перед ним на корточки, но почувствовала боль и поморщилась.

— Тебе бо-ольно?! — испугался Кирилл и взволнованно посмотрел на Марину, зная, что медсестра всегда поможет, если что-то болит.

— Все в порядке. — Держась за живот, Полина выпрямилась, и Марина усадила ее на диван. — Это ерунда. Немного болит, но ничего страшного. Просто нельзя резко наклоняться.

— Ты почему уе... уехала? — спросил Кирилл, и на его глаза навернулись слезы. — Я тебя ждал, ждал...

— Знаю... Я очень скучала по тебе. Прости, что так исчезла, но мне пришлось! — Полина тоже расплакалась. Глядя на брата, она не могла поверить, что решилась его оставить. Как она могла?! Но... — Мне правда пришлось, у меня не было другого выбора. Я бы никогда не уехала от тебя, если бы не знала, что с тобой Марина. Она же так хорошо о тебе заботилась. Нам с ней очень повезло. — Полина улыбнулась сквозь слезы и с благодарностью посмотрела на девушку.

— Знаю, ты удивишься, но мне очень помогала Виолетта, — призналась Марина. — Видимо, на нее повлияло то, что она потеряла тебя и Вадима. Она стала такой внимательной к Кириллу... Кстати, где она?

— Виолетта?.. — Полина только сейчас сообразила, что мачеха не вернулась в дом. — Она... кажется, на улице. Не знаю, почему ее еще нет.

— По-оли... ты бо-ольше не уедешь? Не уезжай бо-ольше! — жалобно проговорил Кирилл, глядя на сестру полными слез глазами, и у нее сжалось сердце.

— Кирюшенька, мне бы очень хотелось... — начала Полина и запнулась, не зная, как сказать, что вскоре ее отправят за границу без обратного билета.

— Не уезжа-ай! Поли! Не на-адо...

Боль в животе еще не прошла, но Полина поднялась с дивана, чтобы приласкать Кирилла. Она подошла к нему и нежно погладила его по голове, а потом хотела поцеловать в щеку, но Кирилл ее крепко обнял.

— Что происходит? — послышался холодный голос Виолетты.

— Кирюша растрогался от встречи с сестрой, — ответила Марина.

— Пожа-алуйста, ма... — протянул Кирилл и посмотрел на Виолетту.

Не веря своим ушам, Полина отступила от брата и зло воззрилась на мачеху.

— Ма?.. Я уже отвыкла от того, что вы заставляете нас называть вас «мама» и «папа».

— Кирилл зовет меня так не потому, что я его заставляю. Тебе может это не нравиться, но твой брат ко мне расположен... в отличие от тебя, — с расстановкой сказала Виолетта.

— Расположен только потому, что не понимает происходящего вокруг. Он слишком добрый, слишком чистый, чтобы понять зло вашего мира, — процедила Полина и шагнула к Виолетте. Она заметила, что глаза мачехи были красными, значит, она действительно плакала, но снова ни грамма сочувствия к этой женщине не испытала. — Кирюша верит в лучшее и готов полюбить каждого, кто будет с ним ласков...

— Хватит! — прервала ее Виолетта и метнула грозный взгляд в Марину. — А ты смотри, чтобы Поли не настраивала Кирилла против родителей, поняла?

— Да, — послушно ответила Марина.

— Я к себе. Мигрень разыгралась. Тебе же, — Виолетта посмотрела на Полину, — советую больше времени проводить с братом, пока есть такая возможность.

— Что она имела в виду? — шепотом спросила Марина, когда Виолетта отошла на достаточное расстояние, чтобы их не слышать.

— Они отправляют меня за границу. Там я буду учиться в каком-то университете, получу престижное образование... но вернуться мне не позволят. — Полина снова не сдержала слез. — Я даже не видела дочку... Мне не дали ее увидеть, не дали...

До позднего вечера Полина оставалась с Кириллом и Мариной в гостиной. Виолетта не спустилась к ужину, и Светлана подала им легкие закуски, а потом угостила мороженым. Вроде бы тихий, уютный вечер, но, словно лезвие гильотины, над всеми нависало горькое осознание скорой разлуки. В стенах особняка Державиных слабая надежда на свободу, которую Вадим сумел зародить в Полининой душе, растаяла, как снежинка. Следуя словам Виолетты, Полина решила, что теперь будет каждую свободную минуту проводить с братом. Она помогла Марине его уложить, а потом еще долго сидела у кровати, нашептывая спящему Кириллу, как сильно его любит и как будет тосковать в разлуке.

Полина ушла от Кирилла далеко за полночь, но ей совершенно не хотелось спать. Она медленно прошла мимо своей комнаты и остановилась у двери в спальню Вадима. И пусть комнату переделали сразу после его изгнания, Полине захотелось зайти внутрь, чтобы вспомнить ночи, которые они с Вадимом проводили вместе. Она осторожно повернула ручку и приоткрыла дверь...

Даже в темноте Полина поняла, что здесь что-то не так. Конечно, она понимала, что после ее побега не было смысла оставлять тут кушетку, медицинское оборудование и то ужасное кресло для осмотра, но все же... Она нащупала выключатель и, когда свет зажегся, не поверила своим глазам. Хорошо знакомая ей комната превратилась в бледно-розовое царство Барби: кукольный домик, детское трюмо с маленьким бархатным пуфиком, детская кроватка в форме сердца, а на стене большими, мягкими, расшитыми пайетками буквами написано «Виола».

Полине стало душно, словно она оказалась внутри бисквитного пирожного, липкого, приторно сладкого, обмазанного розовым кремом. Она повернулась к двери, но дорогу ей преградило самое настоящее чудовище. Виктор Викторович поднабрал в весе за последние месяцы, стал еще более грузным и массивным. К тому же он наверняка выпил. Его омерзительная физиономия раскраснелась, а шея пошла пятнами. Удивительно, что Полина не услышала, как он вернулся, как поднялся на второй этаж, прошел по коридору...

— Нравится? — усмехнулся он. — На мой взгляд, перебор с розовым, но Ви отказалась от дизайнеров и занималась детской сама.

— Отвратительно, — поморщилась Полина.

Это место могло свести с ума кого угодно, что же говорить о маленькой девочке? Неужели ее дочь заставят жить в этом розовом дурдоме?

— В любом случае решать не тебе. Ви нравится. Она хочет, чтобы Виола с младенчества чувствовала себя настоящей принцессой.

— Виола?

— Да. Наша дочь. Это имя очень ей подходит. Кстати, сегодня я ее навещал. Малышка на удивление крепкая. Врач сказал, что еще месяц, и мы сможем ее забрать домой. А знаешь, что это значит? Что через месяц тебя здесь не будет.

Виктор Викторович шагнул в комнату, и Полина попятилась. Все последние дни в больнице она думала о том, что теперь не будет его бояться, но сейчас почувствовала себя букашкой, которую вот-вот раздавят. Державин явно наслаждался ее страхом, он замахнулся на Полину, и она закрылась руками, ожидая удара, который так и не последовал. Отчим только рассмеялся, в очередной раз доказав, что главный здесь он.

Полина опустила руки и выпрямилась, ей стало противно от собственного страха. Она дала обещание самой себе быть храброй и теперь его нарушила, спасовав перед Державиным.

— Я не боюсь тебя, — произнесла она, но сама услышала, как жалко это прозвучало.

— Да что ты? А стоило бы, — покачал головой Державин. — Вы все в моих руках, ваши жизни принадлежат мне. Я могу сломать каждого из вас, а могу дать отличную жизнь. Ты — кретинка, раз решила пойти против меня. Бестолочь, как и этот выродок, с которым ты спелась!

Полина хотела возмутиться, но краем глаза заметила какое-то движение в дверном проеме. Судьба давала ей шанс, оставалось только правильно разыграть карты.

— Я знаю правду, Виктор Викторович, — негромко, но четко произнесла Полина.

Виолетта должна была услышать все.

— Какую правду? Ты о чем? — Снова отвратительная, самоуверенная ухмылка, которую так хотелось навсегда стереть с его лица.

— О Виталике. Не Вадим его столкнул с лестницы. Это был ты!

— Чушь! — прошипел Виктор Викторович.

— Ты говорил, что ребенок мог уснуть только в коляске, поэтому ты прикатил ее в свою спальню. Но Виталик спал в кроватке. Вадим это помнит, потому что по ночам приходил к брату, он любил его и хотел быть рядом, но ты не разрешал.

— Вадим ненормальный!

— Нет, это ты ненормальный! Ты переложил своего новорожденного сына из кроватки в коляску и спустил с лестницы, а во всем обвинил Вадима. Но ведь пятилетний мальчик вряд ли стал бы перекладывать ребенка из кроватки в коляску, а потом катить ее на лестницу, не так ли? Куда проще придумать, что твой ребенок уже был в ней, а Вадим просто выкатил коляску. И кто здесь ненормальный?! Ты ненавидел Вадима с самого рождения, потому что он тебе не родной, хотя и родного ребенка ты не пощадил! Что же ты за человек?! Как ты мог?!

— Тебя это не касается! У тебя нет никаких доказательств! Твое слово против моего! Даже Виолетта поверила мне!

— Так это правда?! — Виолетта стояла на пороге комнаты.

Ее лицо исказила гримаса боли, а глаза горели самой настоящей яростью. В эту минуту исчезли все иллюзии, и она осталась лицом к лицу с тем злом, которое не желала видеть долгие годы. Все, во что она верила, все, чем оправдывала свою нелюбовь к сыну, превратилось в прах. Сбросив с себя кокон обмана, Виолетта превратилась из пассивной, беспомощной куколки в бабочку — редкую, хищную бабочку.