—Ч-Чонгук, — пока прозрачные слезы пачкают блузку, Лиса кладет ладошки на широкие плечи, пытается оттянуть его, но ничего не выходит, он слишком неконтролируемый в данный момент. А Лиса вовсе не за Сехана беспокоится, она не хочет, чтобы у Чонгука возникли проблемы из-за нее, поэтому его необходимо успокоить. — Хватит, Чонгук, — говорит громче, чем раньше, но парень останавливаться не собирается. Чон всего на секунду отвлекается от цели, словно хищник от добычи, и сильно отталкивает ее от себя правой рукой.

Лиса тут же падает на твердый пол и ударяется головой. Громкий звук раздается эхом, пока Чонгук пачкает руки в багровой крови по прежнему ни от чего не отвлекаясь.       

В здание влетают запыханные Дженни и Тэхен, которым понадобилось не слишком много времени, чтобы понять куда делся Чонгук, когда они не нашли его в доме. Девушка не знала что Чонгук собирается делать, но точно не ожидала увидеть здесь и Сехана, кровь которого текла по полу тонкими струями.

Тэхен бежит к другу, а Дженни к Лисе, лежавшей без сознания.

— Нет! — брюнетка быстро реагирует и начинает несильно хлопать девушку по щекам, приподняв голову. Она не знает что здесь случилось, но времени на расспрашивание нет. — Лиса, очнись! — но Лиса ее не слышит...

*час назад*

Дженни из дома Лисы ушла достаточно давно, оставив рядом с младшей надежду, внимание, простое желание жить в этом мире. В мире, полном ярости, безжалостности, грусти... но ведь мир не всегда такой, иногда ты просто смотришь на небо, задрав высоко голову, следишь за огромными белыми облаками, которые хотела бы нарисовать, и просто мечтаешь. Обычным людям многого не надо, только любовь, забота, близкие рядом, и именно в тот момент, когда близкого рядом нет, жизнь становится вновь той злобной, печальной штукой, что бесконечное количество боли приносит.

А у Лисы сейчас есть Дженни и она больше ничему и никому не позволит нарушить ту связь, что у них есть. Брюнетка действительно чувствует себя по-другому после разговора с девушкой, ей хотя бы дышать легче стало, потому что она сама этого захотела. Вся кухня наполнена запахом свежих фруктов, половину которых Лиса, наверное, уже слопала, да и с таким аппетитом, которого никогда не было. Пальцы сильно горят из-за апельсинового сока, попавшего на них, когда она чистила фрукт от твердой кожицы, но лицо у нее все равно довольное, живое.

Наевшись фруктами, брюнетка ни с того ни с сего идет в сторону отдельной комнаты для гардероба, а по дороге стягивает свою ужасно теплую толстовку, которая позже встречается с глянцевым полом. Лиса не знает что конкретно говорит ей идти именно туда, и так же не понимает зачем именно это делает, но идти не перестает. Она резко распахивает деревянные двери и включает не очень приятный глазам свет. Вместе с люстрой, висящей на потолке включается и подсветка, помогающая лучше разглядеть каждую полочку. Давно же Лиса сюда не заглядывала, вещи, наверное, уже и пылью все покрылись. Те лаковые черные лодочки в углу комнатки так точно искупались в пыли.

Гардероб этот не слишком большой, но и маленьким назвать его ни у кого не получится. Лиса идет к небольшому шкафу, заметив там свою любимую блузку сиреневого оттенка, почти полупрозрачную. Она медленно снимает вещь с вешалки и осторожно, будто ткань порвется только из-за того, что ее держат, надевает. Лиса подходит к зеркалу в полный рост и просовывает тонкие ручки в рукава блузки. Ткань чувствуется на коже как будто на нее села бабочка, крохотная и самая красивая бабочка, которая только может существовать. Застегивая молочные пуговицы девушка смотрит на них через отражение, но грубые синяки на шее отвлекают. Плакать сейчас Лиса не хочет, поэтому она набирает много воздуха в легкие, и приоткрывая рот, выдыхает его обратно. Это совершенно не помогает, но она притворяется своему отражению, что она уже намного спокойнее. Брюнетка трясет головой в разные стороны, чтобы стряхнуть оттуда абсолютно все мысли и меняет свои мешковатые штаны на черные, подчеркивающие стройные ножки, джинсы.

Она даже не понимала для чего одевается и почему вообще захотела вдруг выглядеть красиво, а не быть похожей на мешок с картошкой. Но осмотрев себя с головы до ног поняла, что она хочет выйти на улицу. Лиса хочет посмотреть на вечерний Сеул, по которому любят гулять парочки, дети... кто-то любит гулять в одиночку с наушниками в ушах. Все люди разные. У них у всех разные вкусы, взгляды, мнения, и это поистине красиво. Лиса скучает по людям, по любви. Скучает по жизни, по поцелуям. Скучает по воздуху, по объятиям. Она безумно скучает по своему любимому. Скучает.

Лиса вновь крутит головой и идет в прихожую, но до нее не доходит. Она замирает словно статуя в середине зала, неотрывно смотря в злые темные глаза злого темного человека. Девушка громко глотает слюну и почти что тянется ладонью к сердцу, чтобы проверить частоту сердцебиения, но сдерживает себя от этого.       

Он ни капли не изменился, все такой же прогнивший как снаружи, так и внутри. Сидит с широко раздвинутыми ногами и с приподнятой вверх рукой, разглядывает свои блестящие швейцарские часы. Анализируя все что происходит сейчас, Лиса не понимает как могла быть такой слепой в прошлом. Но теперь ее глаза открыты настолько широко, насколько это только возможно, так что она видит все и даже больше.

—Что ты здесь делаешь? — опускает тон голоса с каждым новым словом и смотрит на парня с приплюснутыми бледными губами. Ту атмосферу, которую оставила Дженни после себя, Сехан умудрился убрать в считанные секунды. Лиса уже ничего не хочет, один взгляд на него и Лиса действительно уже ничего не хочет.      

 Сехан не торопится убирать глаза с часов, но все же делает это и смотрит на девочку, которой злость не к лицу. Он думал, что попасть в дом к своей бывшей будет тяжелее, но ошибался, стоило всего-то пройти через охранников, которые без замешательства его пропустили и открыть и без этого открытую дверь. Лиса настолько замечталась, что забыла закрыть ее за Дженни, а охранникам про Сехана нельзя было ничего говорить, иначе это дойдет до отца, а она не хочет ни во что втягивать и так занятого Дао.

—Какая ты негостеприимная, — наигранно опускает уголки губ вниз, располагаясь на диване удобнее.

— Убирайся из моего дома, — уверенным низким тоном произносит Лиса и показывает рукой на входную дверь. Она не желает видеть его в стенах помещения, которого домом называет. С тех пор, как он так же неожиданно появился в ее комнате, брюнетка туда не заходила. Любое воспоминание с ним приносит только боль и слабость. Из-за него все пошло не так. Из-за него она потеряла того, кого любит. Из-за него сломана так скамейка и испорчена та цепочка. Сехан не должен вызывать страх, он должен вызывать жалость, потому что хочет добиться своих целей путем манипуляции, угроз... всем чем угодно, только не правдой.

—Ты так осмелела, мне это нравится, — ухмыляется, вставая с дивана и медленно подходит к ней. Да, на словах она смелая, но коленки-то трясутся. Но Сехан пришел не для того, чтобы ей навредить, он пришел узнать кое-что. Кое-что крайне важное.

—Я тебя не боюсь, — Лиса не сдается. Даже когда он находится так близко, она не сдается. Она чувствует резкий запах одеколона, которым он пользуется литрами каждый день, но она не чувствует его силу. Да, может у него сильные руки, но самая значимая сила живет внутри, над ребрами. Сехан в этом месте слишком слаб, потому что ни один человек на этом белом свете не показал как выглядит эта сила, и даже не сказал, что она существует. Но теперь уже поздно. Он навсегда останется гневным, бесчувственным чудовищем, потому что ничего другого не заслуживает. — Это мой дом, и я говорю тебе уйти, — повторяет крутящиеся в голове слова, почти вскрикивает. Сехан не имеет права быть здесь, смотреть на нее, говорить с ней, подходить так близко. Он ни на что не имеет право. Но сам он думает по-другому.

—Посмотри на себя, — подходит вплотную, но Лиса не отходит, потому что так покажет свою слабость, она смотрит прямо в глаза, задрав вверх голову. Сехан ведет глазами от ног к лицу, осматривая ее. Он знает намного больше, чем думает Лиса, но Лиса тоже знает больше, чем думает он. — Думаешь красивая одежда помогла тебе выглядеть лучше? — с дьявольской улыбкой задирает указательным пальцем тонкую ткань блузки, но девушка вниз не смотрит, глаза пропитанные ненавистью к нему показывает и останавливаться не желает. — Неужели ты до сих пор так убиваешься по моему драгоценному другу? — задает вопрос, но ответ знает. Лицо Лисы становится острее, скулы выделяются лучше, а ровные брови поднимаются вверх. У нее нет и капли желания сейчас стоять перед ним и слушать какую-то непонятную чушь, у нее есть желание бросить его к голодным акулам, но Лиса не уверена, что они будут есть такое гнилое мясо. — Забудь о нем, дорогая, ты ему не нужна. Посмотри что он сделал с твоей прекрасной шеей, — она бесится с каждого слова, потому что он не должен говорить о Чонгуке ничего. Она бесится из-за того, что позволяет ему это. А Сехан кладет пальцы правой руки поверх еще видных синяков и нажимает на них, не сильно, но нажимает. — Зачем ты бегаешь за моим врагом, будучи беременной от меня? — девушка широко открывает глаза, а губы начинают вырисовывать в воздухе полное непонимание, и она в помещении не одна такая. Но если Лиса не понимает откуда тот узнал что она беременна, то Чонгук, стоящий за стеной, не понимает вообще ничего.

Одним вопросом Сехан доказал ей как она слаба, потому что осталось совсем немного и она упадет на пол от сильного давления на тело. Девушка шепчет тихое «нет», потому что ребенок не от него. Она вновь бесится. Как он только посмел подумать, что это его ребенок? Как он только посмел сказать об этом вслух?       

Чонгук уже давно не дышит, именно с того момента как зашел, с того момента как услышал голос Лисы, говорящий, что она не боится того, кто перед ней. Он никогда за стеной не прятался, как сейчас, но у него как будто нет выбора. Весь мир ему словно кричит оставаться там, подождать еще немного. И он ждет, оставляя вопросы там, где их взял.

Лиса резко приходит в себя и бежит к телефону, лежащему на прозрачном столике, хочет позвонить охране, потому что больше выхода у нее нет. Но брюнетка не успевает ничего набрать, как телефон летит на глянцевый пол, а предплечье сильно сжимает широкая ладонь.

— Нет-нет, никакой охраны, только я и ты, — все так же дьявольски улыбается, уверен, что ему никто и ничто не помешает ни сегодня, ни когда-либо еще. — Мне нужен мой наследник, я не позволю тебе больше пытаться видеться с Чоном, — Сехан уверен, что ребенок от него, потому что он его хочет.

—Отпусти меня! — кричит Лиса, даже понимая то, что охрана ее услышать не сможет. Она дико зла и не хочет больше слышать из уст Сехана о ее ребенке. Девушка тянет к себе руку, но он сжимает ее крепче. — Это не твой ребенок. Был бы твоим, я давно убила бы и себя и его, потому что мне не нужен ребенок от насильника.     

  Тишина. Эта тишина звучит сразу для троих.

Она звучит для Лисы. Она даже не представляет какая она сильная. Даже понятия не имеет что происходит с людьми, пережившими подобное. Сколько они мучают себя, сколько ненавидят, сколько вредят. Лиса тоже все это время не конфеткой в блестящей обертке была, но именно ее внутренняя сила говорила ей идти дальше, исправлять дальше, помогать дальше. Нельзя стоять и убивать себя, особенно если с тобой есть чудо под сердцем. Она это чудо бережет, она с ним каждую ночь разговаривает. Оно совсем крохотное, но уже самое ценное, ради которого Лиса дышит. Даже сейчас.

Она звучит для Чонгука. Чон изменяет себе. Все время без Лисы он изменяет себе. Он превратился из железного главы в пластиковое нечто. Он потерял вместе с Лисой себя самого. Он убеждал себя что ненавидит ее всеми возможными способами, но в итоге получил только ненависть к себе из-за всего того, что сотворил за все время без нее. Его любимую изнасиловал лживый ублюдок, и он единственный, кому дал слово Чонгук той ночью. Единственный, кто ушел из его дома довольный проделанной работой. Эта тишина дарит слепому зрение. Чонгук наконец-таки видит.

Она звучит для Сехана. Сехана, которому приходит конец. Так какого это потратить всю жизнь на бег за первое место во всем, а в итоге остаться ни с чем? Какого это предать того, кто ради тебя разбился бы о скалы? Какого это делать вид, что все идет как надо, когда с каждым днем провалов все больше и больше? Какого это посвятить всю свою жизнь тому, чего ты просто не заслуживаешь? Давай, Сехан, ты знаешь как ответить на каждый заданный вопрос. Вперед, сделай это. Но он не сделает. Он не ответит и он не признает.

— Он, блять, мой. Не смей отрицать этого, — кричит и тут же валит девушку на диван.

—Не трогай меня! — кричит в ответ и бьет кулачками по груди нависающего над ней парня. Она не позволит больше прикасаться к себе. Она сыта этим чудовищем по горло. Она больше не хочет.    

   Чонгук тоже больше не хочет, поэтому он входит в зал и резким движением дергает Сехана, который через секунду оказывается на полу.

— Ты что, блять, вытворяешь, ублюдок?

Таким злым Чонгук не был даже в ту ночь. Его красные глаза направленны прямо в чужие, в которых тоже кровавое месиво увидеть можно, но Сехан и не подозревает, что в этом месиве только его кровь. Чонгук сил не жалеет, наоборот, он такой щедрый впервые. Голый кулак встречается с очерченным подбородком, со скулами, с висками, со всем лицом Сехана, который даже не успевает сообразить что происходит и почему тут Чон. Может он не был бы против сказать что-нибудь, но Чонгук ему не разрешает, бьет двумя кулаками, не давая даже секунду подышать. Самому себе в том числе. Ему неприятно марать руки в крови этого ничтожного человека, но ему приятно наблюдать как каменные костяшки стирают его лицо, убирают здоровый цвет кожи и довольное выражение.

Лиса резко встает с места и еле держась на ногах идет к парню, который дает волю своему гневу. Она не имеет и понятия как он здесь оказался, зачем пришел, но эти вопросы сейчас просто ничтожно малы. Чонгуку бьет Сехана с невероятной скоростью и злостью. Лиса понимает, что если он так продолжит и дальше, то он просто убьет его, а этого допускать нельзя.

*сейчас*

Дженни продолжает хлопать ладонями по пухлым щекам, но ничего не помогает. Она срывается на плачь, потому что не знает что надо делать, как помочь Лисе..

— Чон, прекрати, тебе это не нужно сейчас, — кричит другу Тэхен и оттаскивает от не двигающегося Сехана подальше. — Мы разберемся с ним, но не сейчас. Я обещаю мы разберемся с ним, — твердит главе, чтобы он пришел в себя. Для него сейчас не должно быть важно что случится с Мином, важно что происходит с Лисой, которую держит упавшая коленками на пол Дженни

—Она не открывает глаза... нужно ехать в больницу, — обессиленно шепчет Дженни и поднимает мокрые глаза на парней. — Ребенок... он...     

  Чонгуку не верится, что она беременна, до сих пор не верится. До сих пор многое не понимает, но пытается, правда. Но все происходит слишком быстро, слишком резко. Все становится труднее. Особенно, когда все же понимает, что именно он толкнул ее минуту назад и именно из-за него она сейчас без сознания.

—Быстрее, блять, Чонгук, заводи машину, — окончательно приводит друга в чувства Тэхен, взяв девушку на руки и показывая головой на выход. Чон больше не медлит, он втыкает ключи в машину и сразу же как в нее садятся Тэхен с Лисой на руках и Дженни, набирает огромную скорость, потому что медлить нельзя. Шины машины оставляют во дворе черные жирные следы, а все они оставляют в доме окровавленного Сехана. Тэхен надеется, что живого, а Чонгук надеется, что мертвого.

— Он ее изнасиловал... и хотел сделать это сейчас, — негромко озвучивает мысли, но все находящиеся в машине, кроме Лисы, его слышат. Тэхен переводит взгляд на Дженни, прикрывающую губы от ужаса, а из глаз льется новый поток горячих слез, которых блондин так не выносит. Лиса об этом не говорила ей, не смогла.

Эти десять минут по дороге в больницу каждый занят своими мыслями, поэтому в салоне тихо. Слышен только звук мотора, периодическое хныканье и нервное постукивание пальцев Чонгука по кожаному рулю. Он дико переживает за эту девушку, волосы которой поглаживает плачущая сестра. Девушку, которая лежит в чужих руках без сознания. Девушку, которая носит его ребенка. Девушку, которую он любит до безумия. До своего безумия.       

Чонгук о Сехане сейчас не помнит, вообще о прошлом в голове мало что есть. Он просто хочет быстрее доехать до больницы и услышать от врачей, что с Лисой все хорошо. Иначе он лично пустит себя в мясорубку за то, что сделал сейчас и делал в прошлом.

Приехав на место, Чонгук тут же выключает мотор машины, и быстрыми шагами отходит машину, чтобы взять из рук друга девушку. Лиса потеряла много веса, это заметно даже по лицу, которое он так тщательно разглядывает идя в больницу, несмотря на скорость. Любимые алые губы уже и узнать сложно, они стали потрескавшимися искусанными, бледными. А кожа словно стала прозрачнее, особенно в районе верхних век, где можно увидеть тонкие синие вены.

Внутри здания Тэхен что-то говорит одной из медсестер и указывает пальцем на Чона с брюнеткой на руках. Немного пухлая женщина зовет какого-то мужчину и он говорит положить девушку на носилку на колесах. А парень это еле как делает, потому что отпускать ее не хочется. Особенно такую бледную, худую, беспомощную. Такую его. Чонгук не понимает что за ураган внутри бушует, но понимает, что до безумия разнести здесь хочет. Голыми кулаками стены все разбить, превратить здание в хлам. Все так и будет, если хотя бы что-то пойдет не так.

Все трое следуют за мужчиной до палаты, дальше пройти не разрешает никому. Снова тишина. Недолгая. Потому что после нее в палатку вбегают еще трое медсестер, и Чон от этого сильно бесится. Зачем там столько людей? Что с ней делают? Он резко встает и начинает ходить туда-сюда. За ним встает Дженни на лице которой нет сухого места и толкает его в спину со всей агрессией что у нее есть. Она понимает как брат чувствует себя, но этого недостаточно, потому что он ещё даже половины всего не понимает.

—Зачем я ходила к ней домой? Хочешь спросить об этом еще раз? М? — поднимает голос, совершенно забыв в каком месте они все сейчас находятся. Потому что сил терпеть больше нет. На улице уже ночь, поэтому в больнице только дежурные врачи. — Чонгук, ты такой слепой, — твердит, когда парень поворачивается измученным лицом и облокачивается на холодную стену спиной, медленно закрывая глаза. — Посмотри на то, что происходит вокруг... Твой псевдодруг угрожал Лисе твоей расправой, расправой ее отца, он держал ее в страхе все это время. Да и еще, оказывается, изнасиловал, но она, блять, молчала, понимаешь? Молчала, потому что боялась за тебя, за нас всех, — бьет ладонями в каменную грудь и выплескивает все что в ней живет, брат это заслужил. Она продолжает плакать и бить, даже при том, что у нее до сих пор болит запястье, которое нечаянно сильно схватил Тэхен.А Чонгука стоит смирно и принимает каждый удар слабой девушки, которая думает, что синяки на нем оставляет. — Она носит под сердцем твоего ребенка, Чонгук, — переходит на шепот, задержав ладонь на сердце брата. Встречается с его глазами и изучает эту бездну. — Я бы сошла с ума... Быть беременной от того, кто называет тебя шлюхой и душит тебя на следующий день, — Дженни наблюдает за лицом Чонгука, видит как он сжимает его, чувствуя дикую боль, вовсе нет от ее недоударов, а от своих действий в прошлом, своих слов в прошлом. Чонгук невероятно сильный, так пусть вспоминает, так пусть терпит. — Быть беременной от того, кто не выслушал тебя и выкинул как непонятно что... — голос почти стирается, когда парень притягивает ее к себе с просьбой прекратить, и сильно обнимает. Он просит никогда в жизни больше об этом не напоминать, потому что он сам прекрасно все помнит. Это то, что произносить вслух никому нельзя. — Теперь молись. Молись за здоровье той, кто ради тебя отдал бы жизнь, и того, кому она позволила расти под сердцем, не смотря на твои действия.

Прошептав последние слова, Дженни обнимает в ответ, пачкая слезами и растекшейся тушью теперь и рубашку брата. Тэхен смотрит на них, изучает каждое движение, а на лице появляется еле заметная улыбка, потому что смотрит он на свою семью. Они могут ругаться, кидаться необдуманными словами, но они все семья, которой у Тэхена почти что не было.

***

Глаза сильно раздражает белый свет большого помещения. Далеко в коридоре Лиса видит человека в белом халате и больше никого. Она не понимает где находится и что здесь делает, поэтому идет в направлении того человека. На виски словно кто-то грубо давит пальцами, а в животе пусто, будто она ничего не ела последнюю неделю.

Дойти до человека в халате оказывается намного сложнее, потому что она все идет и идет, но он ближе не становится. Лиса моргает и человек этот вовсе исчезает, а после слышит сзади себя:

— Лиса?

Брюнетка тут же поворачивается и видит незнакомое лицо мужчины средних лет с фонендоскопом на шее и с ручкой в левом верхнем кармане больничного халата.

— Да. Да, это я, — легонько улыбается, радуется, что ее имя знают.

Мужчина кладет правую ладонь на хрупкое плечо, а Лиса поднимает взгляд на глаза незнакомца и видит абсолютно ничего не говорящие зрачки на каменном лице.

— Мне жаль говорить вам об этом, но вы потеряли сегодня ребёнка.

Лиса сразу же хватается за живот, который стал значительно меньше, чем был. Он стал совсем впалым, она замечает это только сейчас. Глаза начинают бегать по белому помещению, ищут непонятно чего, но не находят даже того мужчину, с которым она только что разговаривала.

— Нет... я... нет! — шепчет в бреду девушка и роняет горькие-горькие слезы. — Чонгук! — кричит имя любимого, надеется на то, что он сейчас придет. Но никого здесь нет, только она сама. Лиса падает на пол, больно ударяясь коленками, испытывая нечеловеческую боль под сердцем. Она продолжает громко плакать, зарывая пальцы в темные волосы и сильно оттягивая их. — Чонгук, пожалуйста! Помоги мне...

— Лиса?

Резко замолкает, не веря собственным ушам, и ждет когда может услышать это еще раз. Тем голосом, по которому так скучает.

— Лиса!      

 Резко белый свет исчезает, ему на смену приходит темнота, которая испаряется, стоит только разделить намертво склеянные между собой веки. Ей это удается, правда с большим трудом, но удается. Все вокруг слишком расплывчатое, но она чувствует пластиковую маску, покрывающую нос и губы. Она чувствует руку, сжимающую ее собственную.

Полностью распахнув глаза она видит как Чонгук поднимает ее руку и, сжимая своими двумя, касается их губами. Совсем легко, то что почувствовать почти нереально, но Лиса всеми клетками тела чувствует.

— Р-ребенок... — обессиленно шепчет и тянется рукой к животу. Дотронувшись, понимает, что он такой же как и прежде, совсем небольшой, но он есть.

Лиса плакала в живую, не во сне... или что бы там ни было, а Чонгук знатно перепугался, поглаживая пальцами нежную ручку. Он ждал этого момента всю ночь. Ждал ее голос, движение губ, приоткрытых век и глубоких шоколадных зрачков. Чонгук скучал.

— Тише. С ним все хорошо, малыш, он с тобой, — успокаивает Лису своим низким приятным голосом. Но она мало что понимает. Брюнетка потеряла сознание достаточно надолго, поэтому нужно время на восстановление. Ей сложно поверить, что ее Чонгук настолько близко, что он называет ее так, что он держит ее за руку... — Я с тобой, — ...что он шепчет такие слова.

Чонгук сидит так целую ночь, не сводит с нее глаз. Врачи насчет нее толком ничего не сказали, только то, что вскоре все будет хорошо, и с ней, и с ребенком. Его единственного пропустили в палату, узнав, что он отец ребенка, а Дженни оставили спать в коридоре на плече Тэхена. Чон заметил как слезы начали сворачиваться и задрожали темные реснички, поэтому начал звать ее. И у него получилось. Она пришла к нему. Они пришли к нему.

 Как бы Чонгук не хотел остаться с Лисой наедине, но он обещал позвать врачей сразу же, как она будет дергать пальцами, потому что это первое, что делают, когда приходят в себя. Он коротко целует ее в лоб и нажимает на красную кнопку около постели. Трое врачей через пару секунд вваливаются в палату, выгоняя из нее Чонгука, которого в коридоре встречают только что вставшие из-за шума Тэхен и Дженни.

—Она очнулась, — все что успевает сказать, перед тем как его начинает душить сестра радостными объятиями. — Теперь все будет хорошо, — шепчет ей, положив подбородок на голову и с улыбкой смотрит на друга сзади неё