Рваноухий, пригладив усы, выскочил из лагеря. В голове до сих пор крутилась Шейла: какой она бывает воинственной, неустрашимой, а самое главное – нежной.

«Все! Выбрось ее из головы! Она предала тебя!»

Он уже давно понял, что она ушла из племени, уведя за собой котят. Ненависть и тоска снова переполнили кота, он зло скрипнул зубами и впился когтями в перья дрозда, вдруг вспорхнувшего с земли. Птица стала биться в лапах охотника, но Рваноухий прикончил ее одним укусом.

В подсознании опять всплыл образ этой кошки, которую он безуспешно пытался сделать своим врагом. Кот зло впился когтями в землю, но опустив глаза он увидел тушку, которую он искромсал в порыве ярости.

«Ну вот и сходил на охоту! Кто это теперь будет есть?»

– Все переживаешь из-за Шейлы, друг? – Рваноухий даже не обернулся на голос брата. Штормохват дружески боднул его в бок и грузно вздохнул: – Не раздувай из блохи барсука, – а потом понизил голос. – Я ж тоже был по уши влюблен в нее. Может эта твоя... как ее... Карамель найдется.

– Я бы и не влюбился в нее, если бы не котята, – прошептал Рваноухий, смаргивая слезы. – Она увела от меня моих котят и даже весточки не оставила! А Каремель... – он сладко вздохнул, представив, как они вдвоем бегают ночью по лесу, а потом обнимаются и смотрят на звезды. – Я до сих пор ее люблю, но не представляю, где она может находиться...

– Что это? – Штормохват навострил уши, посмотрев в сторону, Рваноухий тоже прислушался, направив обрывки ушей в то же направление. В морозном воздухе послышался тихий писк, и братья, одновременно сорвавшись с места, устремились туда, откуда он шел. Штормохват вскочил на дерево и заглянул в дупло, испуганно ахнув.

– Что там? – нетерпеливо переминался с лапы на лапу Рваноухий, стоя на снегу.

– Тут котята... – пролепетал Штормохват. – Твои котята...

– Что? – рявкнул Рваноухий, взбираясь на дерево. Он посмотрел в дупло и увидел три крохотных комочка. И, действительно, это были Пепелинка, Иголочка и Медянка. Последняя спала, свернувшись клубочком, а ее сестры жалобно мяукали:

– Мама, мама!

– Где ты?

– Мама, я есть хочу!

– Мама? Мама, ты где?

– Тссс, малышки, – прошептал Рваноухий. – Мамы рядом нет, за то есть я.

Пепелинка обернулась, ее синие, как два осколка, глаза прояснились и она завопила:

– Папа! Ты снова рядом!

– Мы вернулись к тебе! – подхватила Иголочка.

– Пап, не сердись на маму, – вдруг прошептала Медянка. – Она просто хотела нас от бродяг спасти, а потом исчезла.

– Ой, а мы познакомились с кошкой, ее зовут Толстушка! – вдруг затараторила Иголочка.

– Болтушка, балда! – шлепнула ее Пепелинка. – Ее зовут Болтушка!

– Ее зовут Веснушка! – подключилась к спору Медянка.

– Что ж она за мать-то такая?! – вдруг сорвался Рваноухий, зло оскалив зубы. – Сначала увела их из племени, где они были в безопасности, а потом бросила одних ночью в мороз? Она что, хочет, чтобы с ними произошло тоже самое, что и с Пш... – он осекся и замолчал. – Прости, я не хотел...

Штормохват отвернулся, пряча слезы.

– Не напоминай про Пшеницу. Я и так смотрю на Иголочку, а вижу свою умершую сестру, – признался он.

Рваноухий прижался к брату.

– Я часто вижу ее и слышу, как она зовет нас... – сипло продолжил белый кот. Он повернулся к брату и сверкнул голубыми глазами. – Она не дает нас в обиду. Она оберегает нас, слышишь? Она не даст умереть ни тебе, ни мне, ни твоим деткам. Она скучает. Она подскажет им верный путь.

***

– А потом она ушла, бросив котят одних. Я покормил их пойманым на охоте дроздом. Им вполне понравилось мясо, – завершил Рваноухий.

Темнозвезд несколько раз задумчиво кивнул, а Чистогрив, прищурив глаза, вдруг спросил:

– Котята не такие большие, чтобы съесть целого дрозда. Куда ты дел остатки птицы?

Рваноухий смутился, опустил голову и едва слышно прошептал:

– Я... Я... Я...

– Он же переживает! – вступился за брата Штормохват. – От него сбежала подруга, бросив на произвол судьбы котят, которые на лапах-то едва стоять научились! Он... случайно искромсал ее... птицу эту... дрозда...

Кремогривка весело фыркнула, прижимая к животу двух котят, которых недавно принес ей Темнозвезд, сказав, что нашел их в лесу. «Две Тени» издали ехидный смешок, а Белохвостка и Вранокрыл одновременно шикнули на них. Две сестры уже стали поднимать шерсть на загривках, как Ломохвостка вдруг вышла вперед.

– Я могу стать приемной матерью для твоих дочерей, – сказала она.

Щукозуб подался вперед, открывая рот, но Ломохвостка взмахом хвоста приказала ему молчать и оставаться на месте.

– Да, Щукозуб. Наши котята выросли и стали оруженосцами, – она кивнула на одного бурого, одного белрго и одного рыжего с полосками котят, которые кучкой сидели в толпе. – Материнский инстинкт говорит мне, что я должна их воспитать. Кому, как не тебе знать, что такое котенок, которого унизили и бросили на произвол судьбы?

Щукозуб нахмурился, но не проронил ни слова. Рваноухий вспомнил историю Вранокрыла о том, как в пору Голых Деревьев маленького Щучонка выставили бродяги и бросили умирать. С тех пор Щукозуб никогда и когтем котенка не тронет.

Ломохвостка продолжила, понизив голос:

– Если вы вышлете этих котят прочь, то я уйду вместе с ними.