Корявый в ступоре уставился на свою бывшую.

– К-керосиновая? Ты же умерла!

Керосиновая хрипло рассмеялась. Кошка-«собака» все так же в недоумении смотрела на рыжего пришельца.

– Корявый, кто это? – пропищала она, прячась за спину кота.

– Это моя бывшая, Джесси, – ласково сказал он, – не бойся, она не причинит нам зла.

«Ты действительно так думаешь?» – презрительно подумала Керосиновая и стремительно прыгнула. Все произошло очень быстро: Корявый не успел обернуться, как Керосиновая сбила его с лап и впилась клыками в горло. Это даже дракой нельзя было назвать: действуя по-волчьи, без особых ритуалов, Керосиновая набросилась на врага и спустила с него шкуру. Он даже не вскрикнул. Его глаза оставались такими же изумленными, просто его взгляд потух, а тело обмякло.

Испуганный вздох пролетел по рядам воителей Небесного племени. Те, которые стояли ближе всех к Керосиновой зашипели и подняли дыбом шерсть. Некоторые сорвались с места и бросились к распростертому телу черного кота. Кудрешерстка вдруг выскочила из рядов воителей и закрыла собой Джесси. Все ее жилистое тело трепетало от ужаса; она часто зажмуривала глаза и со страхом глядела вниз на Керосиновую; шерсть топорщилась во все стороны. Она рисковала жизнью ради едва знакомой кошки, и это делало ее перекосившееся лицо лишь прекраснее и одухотвореннее.

Сама же Керосиновая стояла и с интересом обнюхивала только что убитого ею Корявого. Вдруг она вскинула голову, а ее пристальные сощуренные глаза замерли на двух крохотных силуэтах. Ее губы непроизвольно искривились в презрительной усмешке, она едва слышно процедила:

– Так вот где прячет свое сердце ложь и предательство в Небесном племени, – и тут уголки ее губ поднялись еще выше, с хищным оскалом Керосиновая вдруг сделала выпад вперед, в сторону Джесси, но тут же перенесла свой вес на другую сторону. Кудрешерстка рванулась на защиту бывшей домашней, но Керосиновая своим маневром только отвлекла ее от настоящей своей цели.

О, она-то была знатаком в таких делах. По глазам она могла прочесть все мысли соперника, словно это было отражение в воде, в ее голове все это происходило на подсознательном уровне, она не задумывалась над этим, не проводила особых ритуалов, но боевая тактика у нее была проста: читай мысли соперника – делай все ему на перекор. За долю секунды, что она сделала выпад в сторону Джесси, она смогла узнать то, о чем думает Кудрешерстка: она пойдет на нее прямо. И тогда кошка перенесла свой вес с одной стороны на другую, отскочила в сторону и кинулась сбоку на "сестру", которая немного не поняла, куда делась ее соперница.

Кудрешерстка была сбита с ног. Они с Керосиновой покатились по речной гальке, беспощадно рвя друг другу шкуры, как два заклятых врага. Никто не мешал им, если какой-нибудь смельчак все-таки пытался помешать ходу драки, ему приходилось иметь дело с Орлоглазом. Глашатай бросался на перерез коту, низко рыча, и сбивал его с лап, валя на землю и не забывая жадно пожирать глазами двух своих дерущихся дочерей.

Керосиновая сильным ударом лап отшвырнула от себя надоедливую кошку, и та отлетела от противницы на несколько хвостов, покатилась по берегу и оказалась в реке, подняв кучу брызг. Ее длинная шерсть потяжелела, лапы увязли в прибрежном иле, кошка пошла ко дну. «Это мой шанс!» – поняла Керосиновая и бросилась к тонущей "сестре". Та подняла глаза, в них Керосиновая увидела все невысказанные слова, раскаяние, нежность, панику, любовь, грусть, боязнь воды, облегчение, спокойствие, ласку и страх смерти. В них смешалось все. Они были такими глубокими-глубокими, словно два озера, словно два осколка неба, словно васильковые поля, словно...

– Помоги! – пробулькала утопленица.

И сначала Керосиновая хотела ей помочь: вытащить ее из воды, выходить, забыть все, что было, и никогда больше не расставаться. Но потом у нее в голове что-то перещелкнуло, она вспомнила, как много боли причинила ей эта кошка. Керосиновая оскалилась, глухо зарычала, подскочила к Кудрешерстке – и окунула ее с головой в воду. Кошка забилась под ее лапой, пузырьки воздуха вылетели из ее раскрытой пасти, она отчаяно попыталась вдохнуть, но тут же закашлялась, а потом ее глаза превратились в два синих осколка льда.

– Я сочла за гордость иметь такую сестру, как ты, – нежно прошептал ей на ухо грустный голос сестры, – и я всегда гордилась тобой, моя милая старшая сестричка. Мы с мамой будем ждать тебя... вечно...

– Что ты творишь, Керосиновая? – в ужасе завизжала Быстрая.

***

Луна пролила полосу серебристого сияния на спину рыжей кошки. Кончики ее ушей были напряжены, хвост беспокойно покачивался из стороны в сторону. Подушечки на лапах, привыкшие к мягкой пружинистой земле, не к твердому шершавому покрытию Гремящей тропы, были истерты в кровь. Глаза напуганы, уши прижаты к затылку. Керосиновая прошла мимо своего погорельского Гнезда, в котором проводила свои дни в заточении, ее неимоверно потянуло на могилу Снежногривки. Кошка пролезла под забором и прошыгнула под куст остролиста. Притоптаный холмик уже опал и чуть-чуть порос травой во время оттепели. Керосиновой до боли захотелось раскопать эту чертову землю и вытащить свою дочь, свое дитя, живое, свободное и радостное, на солнце, ближе к свету. Чтобы у нее вновь сияли глаза, не болезнью и смертью, а счастьем и любовью. Чтобы вновь увидеть ее белозубую улыбку. Чтобы опять быть счастливой. Керосиновая чуть-чуть посидела над могилой дочери и пошла дальше.

В клубке запахов ничего нельзя было разобрать: Двуногие, их Чудища, их ручные песики, их домашние киски, их ядовитые резиновые лапы с ужасным запахом, их яркие шкуры – все смешалось в один комок и распутываться не хотело. И все же, среди этого бардака кошке удалось найти один единственный запах: тот, который ее интересовал. Она, обшаривая носом землю, с опаской подошла к Большим Гнездам Двуногих. Повернув за угол, кошка столкнулась нос к носу с незнакомым котишкой. Он был полностью белым, на вид не больше пяти лун. Его синие глаза ярко сияли в темноте. Котик испуганно отскочил, а потом зашипел на самозванку. «Интересно, – подумалось Керосиновой, – что этот котенок здесь делает один посреди ночи?»

– Что ты здесь делаешь, крошка? – участливо спросила Керосиновая мягким тоном. – И где твоя мамочка?

Похоже, для котенка этот вопрос показался оскорблением, потому как он ощерился и поднял свою нежную младенческую шерстку. Его синие глаза-искры вспыхнули возмущением, метая молнии. Он закричал:

– Я тебе не котенок! Я уже две луны обучаюсь у Когтистой! А ты нарушила границу, мерзкая Лунная шпионка и воровка дичи! Стой и не двигайся! – и закричал еще громче: – НАРУШИТЕЛЬ НА НАШЕЙ ТЕРРИТОРИИ!!!

Послышался приближающийся топот лап, котенок обернулся к своим соплеменникам, а Керосиновая шарахнулась в темный сгусток теней, моля, чтобы лунный свет не отражался на ее грязных белых лапках и не высвечивал их. И вовремя. Из-за угла показались несколько темных силуэтов. Самый крайний из них пробасил, выступая вперед:

– Чего ты кричишь, Облако? – в темноте сверкнули его желтые глаза, жадно впившиеся в то место, где несколько мгновений назад стояла Керосиновая. – Где нарушитель?

– Да вот же он, Кирпичник! – махнув лапой в ту же сторону, куда смотрел Кирпичник, котик обернулся и... не застал свою жертву.

– Что? – раздался женский голос.

– Она только что была здесь! – завопил Облако и несколько раз обежал то место, где пару мгновений назад смирно стояла нарушительница.

– Подойди сюда, Облако, – сказал все тот же женский голос.

Облако как-будто не услышал этой фразы, все так же продолжая бегать по кругу, охать да причитать.

– Облако, – угрожающе выступил вперед до сих пор молчавший огромный белоснежный котище, – тебя подозвала к себе Когтистая. Тебе надо повиноваться?

– Да, пап, – съежился котенок, опустив хвостик и головку.

– Я не слышу! – рявкнул кот.

– Так точно, оте... – пискнул было котенок, но тут же замолчал.

Огромный белый котище набросился на Облако и, прижав его к земле, впился когтями в плечи. Глаза Керосиновой расширились от ужаса. «Что ты творишь?» – захотелось крикнуть ей. Но она заставила себя заткнуться, чтобы не попасть по горячую лапу, и продолжала в безмолвном отчаянии следить за неравным поединком. Когтистая сидела, холодно сверкая голубыми глазами, а Кирпичник подался всем телом вперед, словно боясь что-нибудь пропустить. «Моральный ублюдок!» – грязно выругалась на него Керосиновая, но не проронила ни слова.

Тем временем белоснежный котище впился зубами в правую щеку своего беспомощного сынишки, и, судя по отчаянному крику, удар пришелся прямо в глаз. Кот резко вскинул голову, разжав зубы, и котенок, взлетев высоко в воздух, шлепнулся на асфальт. Он лежал на боку, раскидав лапы в стороны, один его глаз был закрыт, а правый... отсутствовал! Напоминанием о том, что он вообще когда-то здесь был, служила только пустая глазница. Ухо было изодрано в клочья, все его лицо было залито кровью. Тело его обмякло, он тихо всхлипывал, не в силах подняться. Изо рта медленно потекла струйка крови, а из горла Керосиновой вырвался беззвучный крик.

– Ну, давай, защищайся! – подливал масла в огонь огромный котище.

Но котенок уже не слышал его. Дикая ярость забурлила в венах Керосиновой, но она заставила тебя удержаться от того, чтобы вцепиться в ненавистную рожу.

– И запомни, – с презрением прошипел на ухо Облаку котище, – я тебе не отец, а Куцехвост.

И тут Керосиновая не выдержала и шагнула к телу котенка, выступая из тени, а потом все головы повернулись к ней. Неистовое пламя плясало в ее глазах, а разум затуманился воспоминаниями о том далеком дне, когда Снежногривка задохнулась в пожаре. И голос ее прозвучал, словно издалека.

– Что вы делаете? Он всего лишь котенок!

– А ты вообще кто? – зарычал Кирпичник. – Какое тебе дело до этого ничтожества?

– Я пришла, потому что хочу сделать предложение вашей предводительнице, – ласково промурлыкала Керосиновая ему на ухо. Когтистая ощетинилась и оскалила зубы. Похоже, Кирпичник был ее другом.

– С чего такая уверенность, что она захочет тебя выслушать? – скептически хмыкнул Куцехвост.

– О, поверьте мне, она ни за что не сможет от этого отказаться, – все тем же сладким голоском продолжала кошка.

– И что же такое ты хочешь ей рассказать? – с неприязнью буркнула Когтистая, пожирая глазами Кирпичника.

– Хм-м... – протянула Керосиновая, игриво пощекотив Кирпичника кончиком хвоста. – Это я скажу только вашей предводительнице.

– Хорошо, мы отведем тебя к Льдине, – хмуро ответил Куцехвост.

Кирпичник раскрыл пасть, не сводя сияющих глаз с Керосиновой. Влюбился? Ха, конечно нет! Одурманен сладкими речами незнакомой кошки, которая заигрывает с ним. И не пара они с Когтистой, совсем не пара. После предательства Корявого Керосиновая днями и ночами мечтала лишь об одном: причинить кому-то боль, чтобы кому-то было так же больно, как и ей. И у нее это вышло. На глазах Когтистой блестели слезы, она крепко сжала зубы, чтобы не разрыдаться. «О, давай, детка, – думала Керосиновая, – плачь, чтобы я поняла, что цель достигнута! Да, крошка, я сделаю так, чтобы тебе было еще больней!» Керосиновая встала одновременно с Кирпичником, они пошли бок о бок вслед за Куцехвостом, который нес Облако, их шерсть смешалась. Керосиновая слышала, как позади от злости скрипит зубами Когтистая, от этого еще больше развеселилась и прижалась щекой к щеке Кирпичника. Его шерсть оказазалась пушистой и мягкой, а нежный запах напоминал хвойный лес. Позади раздалось шипение Когтистой:

– Помяни мое слово: когда-нибудь я убью тебя, дикарка.

---------------------

От автора: фу-ух, я дописала! Это самая длинная глава, в ней 1733 слова, надеюсь не сбавлять, а только набирать объем!

Люблю Керосиновую, у кого-нибудь бывало такое же желание, как у нее (причинить кому-нибудь такую же боль, какую причинили вам)? И как она сказала: «Я хочу сделать вашей предводительнице предложение!» хдд 💍💐💒
Тип, выходи за меня, Льдина! И Льдина такая: «Фак?!»

А еще я заболела :<