– Шейла, вставай, – нежно прошептала в ухо кошки Крапинка. Шейла раздраженно пробурчала:

– Ты чего ни свет, ни заря встала?

– Мы уходим, собирайся, – ухмыльнулась в ответ Крапинка и скрылась из виду.

«А что мне собирать?» – с не меньшим раздражением подумала Шейла, еле поднимаясь с подстилки.

Она села и стала прилизывать шерсть, как в «палатку» ворвалась радостная целительница.

– Шейла! Я нашла того, кто поможет тебе добраться до лагеря!

«Здорово! – проворчала про себя серебристая кошка. – Они уже считают, что я не умею ходить! Может, похороны планируют?»

– И кто же этот безумец? – фыркнула она. – Кто тут хочет лишиться глаз?

– Он, – махнула хвостом в сторону Крапинка, указывая на кота в проходе.

– Шейла?

– Рваный?

Они в растерянности смотрели друг на друга, вспоминая те моменты, когда они были вместе. Крапинка исчезла в неизвестном направлении.

Неожиданная волна ярости окатила Шейлу, накрыв с головой. Нет, не злость. Ярость. То, чего она никогда не испытывала. Ярость. Она медленно, как яд, растекалась по венам, парализуя тело. Она добралась до легких и, неожиданно сжав их в свои цепкие объятия, мешала дышать. Она просочилась в мозг, убив там все мысли, как убивает свою дичь охотник. Она растекалась по хрупкому телу, заполнив всю сущность кошки, сводила мышцы до судорог, выворачивала душу наизнанку. К горлу поступила тошнота, как будто в Шейлу закачали кислоты и она, отвергнутая желудком, решила выйти обратно, обжигая пищевод. Голова пошла кругом.

– Шейла? – испуганный голос, как будто доносящийся издалека, вывел её из этого мутного состояния.

Она несколько раз тряхнула головой и сердито посмотрела на Рваного.

– Чего тебе? – и на арену выходит любитель встречных вопросов! Смертельный номер под куполом цирка!

– Ты в порядке? – еще один.

– А не видно? – Шейла, это не похоже на беседу! У кого-то сейчас терпение лопнет!

– А ты как думаешь? – больше похоже на словесную дуэль. Извиняюсь, точнее сказать, вопросную дуэль.

Шейла не ответила. Ей надоело. Она положила голову на лапы, закрыв глаза.

«А я познакомился с кошкой. Она невероятная. Кажется... я по уши влюбился в нее».

Вновь горячая волна ярости накрыла Шейлу. Она медленно лизала душу, обжигая до смерти горячим языком.

«Зато у тебя есть я».

Так неожиданно ярость сменилась злостью, бессильной злостью, и ревностью. Как некстати, внутри где-то проснулся эгоизм, выкрикивая: «Я! Я! Я! Я лучше всех!»

«Я... я не могу так...»

Тоска медленно, покалывая подушечки лап, пробралась в тело Шейлы. Она глодала кости, обдирая мышцы. Она лакала кровь своим до ужаса ледяным языком. Она царапала сердце, оставляя длинные шрамы и отметины. Она заволокла сознание, заглушая истеричные выкрики эгоизма, но вот цинизм не дремлет: «Ты визжишь так, будто тебе ногу оторвали».

И тогда эгоизм заорал на всех благим матом, но цинизм уже о чем-то беседовал с тоской. И краешек сознания, который еще был в своем уме и трезво мыслил, вдруг рявкнул: «Отставить этот цирк для психов!» А сарказм, проходящий мимо, фыркнул: «Так точно, лейтенант Полковник, будет исполнено».

«Чтоб мне провалиться, я начинаю сходить с ума!»

Она моргнула и села. Сломанная лапа, подозрительно вывихнутая в сторону и лежавшая за пределами подстилки, отдалась протестующей болью и пульсирующими толчками. Злобно скрипнув зубами, Шейла все же встала и рявкнула на ошеломненного Рваного:

– Чего встал? Пошли к нашим!

Рваный тут же подскочил и, поставив свое плечо кошке, помог ей дойти до поворота. На углу они столкнулись с Крапинкой. Пока кошка рассказывала, что их все ждут, от Шейлы не укрылось, что целительница напряженно следит за каждым движением её сломанной лапы. Серебристая кошка раздраженно дернула ухом и попросила Крапинку не смотреть на её лапу так, будто прожечь в ней дыру. Целительница смущенно отвела взгляд.

***

Ветер, сильный и холодный, резко дунул в мордочку Шейлы, взъерошив шерсть. Он швырял ей в лицо мокрые от дождя листья и грозился скинуть с холма обратно вниз.

«Только не это, – простонала про  себя кошка. – Да я Родину продам, чтобы не взбираться сюда вновь».

– Чего ты стоишь? Это территория племен! – с радостным возбуждением крикнул Рваный сбегая с высокого холма. Оказывается, занятая своими мыслями, Шейла не заметила, как все убежали, оставив её одну. Кошка спохватилась и бросилась за ними, пытаясь догнать.

Они мчались по пустоши. Холодное зимнее солнце слабо припекало полосатую спину кошки. Ветер свистел в ушах. Грубая шерстка пожухшей желтой травы приятно охлаждала лапы. Восторг захлестнул Шейлу, она с удвоенной силой поскакала вперед, подставляя мордочку ветру, позволяя трепать свою серебристую шерсть. Адреналин проснулся в крови и забурлил, пытаясь разбудить чувства. Рядом, выбиваясь из сил, бежал Рваный. Но вскоре он остался позади, а Шейла рванулась догонять (и даже обгонять) остальных. Она неслась, не касаясь лапами земли и не чувствуя боли в сломанной лапе. Сзади раздался возмущенный вопль Крапинки.

И все было бы хорошо, если бы не раздавшийся угрожающий голос:

– Племя Теней? Бродяги? Что вы здесь делаете?