Когда она открыла глаза, то вспомнила все и сразу. Это место. Этих людей вокруг. Собственные длительные сеансы, на которые попала к Сергею Тимофеевичу сразу же на следующий день после того, как прибежала домой. Рэма, запертого в комнату с прозрачными стенами. Испуганный персонал, который боялся зайти к нему. Собственное молчание, когда Сергей Тимофеевич рассказал ей о том, как Рэм искалечил и сжег людей, брошенных за ними в погоню. Это окружение, люди в смирительных рубашках, вымученные лица, ремни – она не могла ничего этого выносить, она боялась, что, если скажет, что это все она, ее запрут так же, как Рэма, и никогда не выпустят. Она вспомнила свои кошмары, от которых просыпалась, крича во все горло, посреди ночи.

А потом... Потом на ее лоб опустилась целебная прохлада. Ледяное забвение, утолившее муки перекошенного сердца. Мгла, закутавшая силуэт агонизирующих людей вокруг. Морозные узоры, которые вначале исказили, а затем и вовсе стерли ее прошлое, заменив другим, менее травмирующим. Лицо Рэма с застывшими в них отблесками пламени, пропало. Остались беспричинные слезы и депрессия, своеобразные остаточные рефлексы, фантомные боли вырезанной матки, постылость и тоска, одиночество и отчуждение. Забытье.

Рита осмотрела себя. Она была одета в чужую одежду на голое тело. Выбравшись из-под трех одеял, девушка поежилась. Отыскала свой телефон. Третье января. Выходит, она пролежала здесь несколько дней кряду.

Вокруг было тихо. Окно было занавешено толстым шерстяным покрывалом. Слегка отодвинув его, девушка сощурилась. За окном валился снег. Прижимая руки к гудящей голове, девушка надела пуховик и ботинки, осторожно спустилась вниз. Там шуршали вениками Фиксер и Глот. Бирка кухарила у плит. Со стороны бывшего бассейна слышались голоса Рэма и Ника. Девушка планировала незамеченной проскользнуть на улицу и отправиться домой, к маме, восвояси. Ее тошнило от этого места. Но ее заметил Фиксер.

- Маришка! – Он ухватил ее за руку, когда она открывала дверь. – Наконец-то ты пришла в себя! Мы уж думали, плохо дело.

- Да-да, – ответила девушка. – Пусти меня. Мне нужно домой.

- Домой? – Фиксер удивленно обернулся, уступив место Рэму. Тот втащил ее обратно в зал и, взгромоздив на руки, понес к лестнице.

- Не нужно, Рэм, – сказала она, совсем по-иному взглянув на него сквозь тонны всплывших воспоминаний. – Я просто хочу домой.

- Конечно, – ответил парень, поднимаясь с ней наверх. – Скоро поедем. Нужно прибрать тут все до конца.

- Нет, не туда, – сказала уверенно она. Ей показалось, что вся прошлая жизнь, случившаяся с ней до новогодней ночи, была не с ней, с какой-то другой Ритой, маленькой, слабой, беззащитной и потому противной. – Я хочу к себе домой. К маме.

Он серьезно посмотрел на нее. Остановился и поставил ее на ноги.

- Я все вспомнила, – сказала девушка, поправляя на плечах чужую футболку. – Этот лагерь. Тебя. Марата. Сергея Тимофеевича. Всю эту экспериментальную программу. Скрипатрум.

Он молчал, все еще изучая ее лицо.

- Я не хочу во всем этом участвовать, – наконец произнесла она. – Я хочу домой.

Возвращаться домой, к своей комнате, к пыльным книгам на полке, к окну, на котором она высидела, пожалуй, несколько лет подряд, если вычесть недолгие моменты ее отлучек в универ, было похоже на надевание старой одежды. Прежняя жизнь пахла пылью и старыми простынями, отстраненным стерильным порошком и кондиционером для белья «Нежность», от которого сохли пальцы и перехватывало дыхание. Но Рите некуда было больше пойти. Постылые разговоры с мамой, которая поняла все и сразу с первого взгляда на пороге, пресный вкус чая из пожелтевшего заварника с отколотым концом носика, молчаливые вечера за книгами, изжеванными вдоль и поперек в прежние годы – рутина иного толка опустилась на ее плечи и погребла под собой.

Рита продолжала автоматически ходить на работу, но не присутствовала там. Она даже подумывала о том, чтобы сменить место работы, но размышления, что никто ее больше никуда не возьмет, и придется переживать длительные месяцы ожидания с редкими отказами о найме, пресекали ее желание изменить свою жизнь на корню.

На второй месяц своего расставания Рита стала тосковать по Рэму. Тайком от собственных воспоминаний, она заходила на его страницу ВКонтакте и тщательно исследовала стену, надеясь найти хотя бы какие-нибудь признаки активности. Она иссасывала пальцы в надежде в своих попытках определить, что он тоже тоскует, что тоже страдает, что тоже прижимается пылающим лбом к ледяному стеклу, в исступленном приступе подросткового оргазма. Но его страница была пуста. Телефон молчал. Тоска перерождалась в бессильную ярость, в отчуждение, в упадок, в слезы, а затем зарывалась в землю, наподобие куколки майского жука, до первых проталин на снегу, до весны.

Ее стал преследовать один навязчивый сон. В этом сне она находила себя в разрушенном большом доме, как будто бы в раскулаченном особняке дворян. В нем, посреди разорванных полиэтиленовых пленок и мусора, мелькал силуэт девочки в маленьком оранжевом платье. Рита вначале пугалась его и старалась найти выход из особняка, ей казалось, эта девочка – белая Таня, и сейчас она предстанет перед ней во всей своей замогильной красоте, с оттянутой челюстью и валящимися на пол кишками, изъеденными мухами.

Но потом что-то изменилось. Однажды, когда Рита в очередной раз бросилась на поиски выхода и попыталась открыть глухую дверь, она остановила себя. Глубоко вздохнула. Обернулась навстречу шорохам. Рванула свои губы в улыбке, надеясь, что этот оскал отпугнет призрака. И отправилась искать девочку.

Выглядывая то тут, то там, чумазая, как черт, девочка смеялась и звала ее. Маленькое оранжевое платье на ней едва прикрывало детские трусики. Рита шла вслед призраку, размышляя о том, что могло случиться с ней в этом доме. Неужели это маленькое подростковое тельце вначале истерзал зверь, а затем оставил здесь, с подломленными коленками и кровавыми разводами на внутренней части бедер? Неужели ее волосы и платье растащили вороны для птенцов, одиноко ютящихся в гнездах, а глаза выели бродячие собаки? Вместо того, чтобы принести лекарство, преданный полуволк Балто сгрыз остатки мяса с ее лодыжек и пропал, заметая хвостом следы?

Оранжевая девочка все смеялась и вела за собой. Осмелев, Рита стала звать ее, просить остановиться и рассказать, что случилось с ней и кто виноват. Девочка вновь оглянулась, но на этот раз с застывшей на лице маской ледяного ужаса. Рита отпрянула, но за руку ее вдруг схватило что-то острое и горячее. Она попыталась зажмурить глаза, но лишь сощурилась от чересчур яркого света.

За спиной хлопнула очередная дверь. Рита вздрогнула, оглянувшись. В этой комнате, почти до потолка заваленной зловонными пакетами с мусором, она еще никогда не была. Она стала ходить по неверному настилу, проваливаясь в банановые объедки, скрученные пивные банки и вымокшую в жиже и паразитах бумагу. Ей казалось, она должна найти девочку, может быть, ее тело все еще где-то здесь, под этими завалами. Тогда останется только перетащить ее на улицу и упокоить в прохладной, целебной, чистой земле...

- Маришка, Маришка, – раздалось за спиной шипение. Рита выронила из рук мусор, боясь оглянуться. – Маришка-трусишка. Маришка, Маришка.

Запах преющего и разлагающегося мусора внезапно стал невыносим. Часто сглатывая, девушка стала медленно поворачиваться.

- Не бойся меня, пожалуйста. – Притворно-ласково заговорила она, надеясь, что это успокоит призрака. – Я хочу тебе помочь. Не надо меня бояться.

Девочка в самом деле стояла прямо за ней. У нее были раскрашены губы. В ее теле, и в лице, и в позе, которую она заняла, в выпяченном округлом детском животике все было какое-то недетское, чересчур взрослое, гипертрофированное.

- Ты где-то здесь? Ты умерла? – выдохнула Рита, глядя на нее.

У девочки были страшные глаза. Белесые, желтоватые, обведенные мягким советским карандашом. Она присела, как будто бы собираясь пописать, и поманила к себе Риту. Та тоже медленно опустилась.

- Это ты. – Пахнула на нее мусорным запахом девочка. У нее был низкий, шелестящий, шипучий голос.

- Что? – тоже шепотом спросила Рита. – Что я?

Призрак неловко вспрыгнула на нее. Изогнулась на ее теле, как кошка. Приблизила свое лицо и жирные от помады губы.

- Это ты умерла, – произнесла она перед тем, как поцеловать ее. – Это ты, а не я.

Рита поднималась и срывала с себя оранжевое тельце. Она падала и снова оказывалась на ногах, стараясь отделаться от этих рук, от ног, от всего тела, которое пахло разложением, венерическими болезнями, по которому скакали вши и муравьи. Она кричала и проклинала призрака, ударяясь о стены, старалась найти выход. И просыпалась.

Наступила разбитая весна. Василий Федорович раздобыл к очередному великосветскому ужину настоящую, свежую, чрезвычайно дорогую землянику. Рита не удержалась и попробовала одну, самую маленькую, самую сморщенную ягодку. Ягодка была кислая и твердая.

На этот раз фонд возрождения русской духовности и нравственности принимал целую семью из десяти человек во главе с директором нефтеперерабатывающего завода из центрального округа. Кроме высокого мужчины в солидных очках была его стройная и моложавая супруга, двое братьев с женами и четверо отпрысков. Весь этот цирк необходимо было развлекать и потчевать самыми изысканными блюдами с самого утра и до глухой ночи.

Рита уже давно познакомилась с феноменом богатеньких детишек. Как правило, первое, о чем они спрашивали, это пароль от Wi-Fi, чтобы сидеть на Facebook и Instagram, пока идет экскурсия. Потом они изъявляли желание кушать окрошку без кваса, есть бородинский хлеб без изюма, и пить стаканами газировку без пузырьков. Они отказывались от хлеба, а когда родители спрашивали, почему они едят без него, то честно заявляли, что им не предлагали. Они бросали на пол салфетки и вилки, с издевательскими гримасами следя за тем, как Рита их собирает. Они уморительно хохотали, когда звон приборов по кафелю раздавался повторно, как только девушка скрывалась на кухне.

Очередные малолетние гости были лучшими из помета. Они носились друг за другом, гремели стульями и отказывались от еды, пока родители вели возвышенные беседы. Коронным угощением было мороженое с россыпью земляники. Но когда гости расправились с мясом и отдышались после очередного приема пищи, то решили все вместе пройти и прогуляться по замечательным прохладным залам фонда.

- Илюшенька, Матвей, давайте с нами, – сказала самая молодая из жен, поправляя рубашку поверх шестимесячного живота.

- Нет! – говорили отпрыски, ныряя под стол. – Там скучно! Мы устали!

- Софья, и ты с ними? – спрашивала вторая жена, шлепая блестящими и пухлыми от филлеров губами.

- Можно, я тоже здесь останусь? – Светлая, аки ангелочек, Софья была чуть постарше. Все умилялись и гладили ее по головке.

- Ну, Измаил тогда тоже с вами, – ответил один из мужей, поднимаясь и подтягивая сползшие с пивного живота брюки.

- Маргарита, приберите тут все! – величественно гаркнул Василий Федорович, удаляясь вместе с персонами в холл. – Мы пока нагуляем аппетит!

Рита глубоко вздохнула. Она надеялась, что, когда все отвалятся от стола, она быстро соберет грязную посуду и сможет хотя бы немного отдохнуть. Ноги ныли и чесались от усталости. Сунув приготовленные вазочки с мороженым в морозильник, она вышла в столовую с подносом. Нужно было прибрать грязную посуду и подготовить стол для чаепития. Дети верещали, бегая вокруг стула. Они пару раз толкнули ее в порывах игры. Она едва не рассыпала тарелки по полу.

- Пожалуйста, осторожнее. – Притворно, как всегда, улыбнулась Рита. – Мне нужно все убрать.

- Так убирай, – сказал Матвей, хохоча на стуле. Он ударил ладошкой спину пробегавшего мимо Ильи. – Ляпа!

- Могли бы помочь, вообще-то, - заметила женщина-сторож, вызванная для помощи Рите. Визгливая и шумная ребятня ее тоже напрягала.

- Могли бы и помочь, - передразнил ее слова Илья и скорчил гримасу. Дети восторженно захохотали.

- Вы помощниками растете или как? – Анастасия Геннадьевна, видимо, решила преподать воспитательный урок. – Кто маме с папой потом будет помогать?

- Послушайте, женщина, - серьезно сказал Измаил, который до этого играл в планшет. – Наши мамы и папы не нуждаются в помощи. Все за них делает прислуга.

- Да, - ответила Софья, деловито поправив на шее белоснежный воротничок. – Домработница. Мы лучше заплатим. Зато за нас все сделают быстро и качественно.

- Да вы же сами ничему не научитесь! – Женщина-сторож задохнулась от такой наглости. – Мои внуки, знаете ли, так себя не ведут со старшими. Старших надо уважать и помогать им!

- Нельзя уважать человека только потому, что он стар, – возразил Измаил. – И лучше бы вы учили своих детей деньги зарабатывать, а не прислужничать. – И он посмотрел на Риту, до этого застывшую с подносом в руках.

У нее перехватило дыхание от злости. Она часто заморгала, стараясь собраться с мыслями и ответить так, чтобы поставить этих мальцов на место, чтобы вместить во фразе столько физической силы, которая вышибла бы из них всю напыщенность, вседозволенность, наглость. Она даже не сразу поняла, что ее зовет Василий Федорович.

- Маргарита! – Она вздрогнула от испуга, внезапно осознав, что в столовую просунулась голова руководителя фонда. – Вы слышите? Дайте чаю с мороженым нам в холл.

- Да, конечно! – И она скрылась на кухне.

- Вот гаденыши! – Возмущалась вполголоса сторож, разливая чай, пока Рита извлекала из морозильника мороженое. – Да моя б воля, живо бы ремнем из них всю дурь выбила! Зарабатывать деньги, видите ли!.. Нельзя уважать человека за старость!.. А за что тогда уважать? За кошелек? За машину? Ой... - Она бросила на блюдца кружек по два куска рафинада и оперлась о край стола. – Ну и поганцы, вот поганцы!..

- Да Вы успокойтесь, - пыталась отшутиться Рита, расставляя угощение на подносе. – Вот еще. Из-за них еще и расстраиваться.

Взгромоздив чай и мороженое на поднос, она вышла в столовую. В холле за столом Василия Федоровича, кроме него самого, сидел глава нефтеперерабатывающего семейства и один брат с женой. Услужливо улыбаясь, Рита поставила перед ними чашки с чаем и мороженое. Но как только оказалась на кухне, вновь услышала свое имя.

Выходя к ним из шумной столовой, девушка увидела уже знакомое выражение лица Василия Федоровича. Уперев кулак в бок, он сидел вполоборота и сурово глядел на нее. Перед ним стояла запотевшая вазочка с мороженым. Гости, застыв, тоже смотрели на нее.

- Рита, подойдите сюда, – повелел руководитель. Испытывая страшную усталость и досаду, девушка приблизилась.

- Это что? – он указал на вазочку.

- Мороженое с земляникой.

- Да Вы попробуйте эту землянику отковырять, попробуйте! – Он стукнул о каменные, замерзшие ягоды и бросил ложку на стол. Та, отскочив от столешницы, упала на пол. – Маргарита, ягоды должны быть свежими! Вы представляете, сколько они стоят? Испортили все! Теперь такое только в ведро.

- Извините, Василий Федорович. – Она наклонилась, чтобы поднять ложку.

- Да брось ты эту ложку! – закричал вдруг руководитель. – Быстро неси новое мороженое! И чтобы ягоды были свежие! А эту парашу вообще со стола убери!

У нее закружилась голова, когда она склонилась над столом, чтобы забрать ледяные вазы. Услышала, как испуганно пискнула нефтеперерабатывающая жена: «Извините». Обратный путь словно проваливался в вате. Она прошла сквозь столовую, в которой носящиеся дети едва не сбили ее с ног. В руках у нее клокотало и взрывалось пузырями растаявшее мороженое, в котором плавали раскисшие ягоды.

Она отработала до самого конца обеда, то есть, до половины одиннадцатого вечера. Ни слезинки не выкатилось у нее из глаз, чему она сама не раз удивлялась, моя посуду, растаскивая очередные порции угощения и скалясь гостям. Прежняя Рита уже давно закрылась бы в туалете и извела всю туалетную бумагу на свои слезы.

Когда, наконец, стих гомон гостей, и за Василием Федоровичем тяжело бухнулась дверь, Рита услышала цокот каблуков Рахили Сергеевны, пересекавшей столовую. Девушка напряглась, зная, о чем будет вестись следующий разговор.

- Анастасия Геннадьевна, - услышала она ласковое обращение администратора. – Можно, мы пошепчемся с Риточкой пару минут?

- Да, конечно, Рахиль Сергеевна.

Рита не обернулась к ней, продолжая мыть посуду.

- Маргарита. – Спустя несколько минут напряженного молчания, сказала женщина-администратор. – Отвлекись, пожалуйста.

Рита опустила губку в раковину и закрыла кран. Обернулась и слегка оперлась руками о край мойки. Ступни и колени ужасно ныли. Женщина улыбалась, сияющими глазами глядя на нее. На лице у нее была кроткая, тихая улыбка.

- Как ты? – спросила она, следка дотронувшись до ее плеча. – После мороженого-то, а?

- Нормально, – ответила девушка.

- Я думала, опять расплачешься. – Женщина рассмеялась, приложив руку к высокой груди. Рита напряженно смотрела в ее переносицу, не улыбаясь. Администратор тоже посерьезнела. – Василий Федорович снова ругался. Насилу успокоила его. Знаешь ли, ягоды эти, чуть ли не по десять долларов двести грамм стоят. Представляешь, сколько ему пришлось заплатить за них? Они же ведь не какие-то, а зарубежные. Да и гостям еще неприятно было. Такое отношение... - Она поглядела в сторону. – Придется мне за эти ягоды с тебя, Риточка, вычесть. – Женщина протянула ей деньги. – Вот. Это пятьсот рублей. Двести я вычла за ягоды. Но в целом обед хороший получился, ты молодец. Завтра с утра приходи, с утра японская делегация приедет. Может быть, пригодится твой английский. – И она, подмигнув, исчезла за занавеской.

Рита окаменела. Рука, в которых были деньги, сжалась в кулак. Она продолжала смотреть в то место, где только что стояла женщина-администратор. Сердце подпрыгнуло и заколотилось не в груди, а где-то в горле. На уши опустился сплошной гул. Скомканные банкноты в ее руках затрепетали и медленно окрасились в оранжевый цвет.

Она слышала, как Рахиль Сергеевна прощается со сторожем и как закрывается за ней дверь. Потом транс с нее спал, и она торопливо задула на руку, стараясь спасти деньги. Но от них мало, что осталось. Бросив горелую бумагу в ведро, она полила туда немного воды, затем поправила волосы, повернулась к раковине и продолжила свое занятие.

Ночью ей снился Рэм. Как будто бы он ждал ее после работы, и как только она вышла, сразу же прижал, забросил на себя и задушил острыми, похожими на звериные, поцелуями. Она прижималась к нему со слезами на глазах и шептала, как скучает, как хочет его, как любит его, как ненавидит весь этот мир, как хочет, чтобы и он, и все эти люди выгорели дотла. Она готова была объять все темное и отдаться всему мраку, которые стояли за его плечами. Рита захлебывалась своими желаниями, пока, наконец, не проснулась под утро от мелодии будильника, все еще помня кровавый вкус поцелуев Рэма.

- Ну что, какие сегодня у вас на работе планы?

Рита не сразу рассказала матери, какой именно работой она занимается. Ей казалось, мать накинется на нее, когда узнает, что она – девочка на побегушках. Но мама отнеслась снисходительно, видимо, решив, что в качестве первой работы сгодится и такая должность.

Рита сидела напротив нее за столом и колупала кашу. Думать о работе совершенно не хотелось. У нее было чувство, что она школьница, и что сегодня прогуляет уроки. Поэтому она вздохнула:

- Рахиль Сергеевна говорила, что приедут какие-то японцы. Наверное, нужно будет экскурсию провести.

- Ух, ты, как здорово! – сразу же озарилась улыбкой мама. – Вот видишь, не зря учила языки. Я же говорила, что с языками тебе все дороги открыты.

- Угу...

Они помолчали, отпивая кофе.

- А все-таки, губишь ты себя на этой работе, – горько сказала вдруг мама. – Ты же такая успешная была в школе и в университете, на одни пятерки училась, все само тебе в руки шло. Что случилось-то? Почему ты теперь никак устроиться не можешь нормально? Ума не приложу...

Рита смотрела в сторону, в окно. На улице все блестело льдом: растаявший снег за ночь вновь схватился, превратился в обманчивую блестящую поверхность. По такой только ступишь - и сразу окажешься на спине.

- Я думала, что если тебе все дам, то ты потом сама, как птичка, возьмешь и полетишь, – продолжала сокрушаться мама. – Что не так, Риточка? Чем тебе помочь?

Рита вгляделась в мамино лицо. Как ей удалось стать успешной? Что она делала? Может быть, просто обтягивала свою фигуру соблазнительными офисными костюмами?

- Не называй меня Риточкой, – сказала девушка, поднимаясь. – Ненавижу это имя.

Еще издали она увидела машину Рахили Сергеевны. Да и сама администратор встретила ее на пороге.

- Ну, что, как там японцы? – спросила девушка, разматывая шарф. Женщина ее остановила.

- С японцами все хорошо. – В ее глазах вновь плясали искры. Что за женщина! Не женщина, а одно сплошное шампанское! Вначале танцуешь и веселишься все ночь напролет. Затем блюешь в туалете, выворачивая наружу все свои желания, мечты, кишки и здоровый сон. – Я вот что подумала: а давай-ка мы с тобой, Риточка, накормим их блинами. А? Как тебе идея?

Рита остановилась на полпути до кабинета, изумленно глядя на администратора.

- Это ничего, что их много, – сразу же заверила ее женщина. – Не будем делать обед. Просто в качестве легкого фуршета. Василия Федоровича не будет, но он одобрил. Такими блинами накормим, да чтоб с семгой, с икрой, объедение!

И, пока Рита продолжала безмолвствовать, женщина побежала в свой угол и вернулась оттуда с деньгами.

- Вот, держи. Купишь яйца, молоко, семги, икры, муки. Ну, и воды с салфетками, на всякий случай. А я пока их встречу, проведу, все покажу тут. – Она застыла перед ней, все еще улыбаясь. – Что-то не так, Риточка? Все хорошо?

- Я так больше не могу, – сказала едва слышно Рита. Женщина напротив нахмурилась, видимо, не расслышав, и ей пришлось повторить громче. – Я не хочу больше так. Мне все это надоело. Я больше не хочу так работать.

Между ними воцарилось гулкое молчание. Рита протянула деньги обратно и отважилась взглянуть в лицо администратору. То было пунцовое от злости.

- Что ж, очень хорошо, – сказала она, тряхнув волосами. – Иди отсюда тогда. – И, видя, что девушка колеблется, сама опешив от собственных слов, повторила настойчивее, все сильнее сводя брови. – Иди-иди, не нужны мне такие работники. Я тебе остаток зарплаты вышлю на карту. – И последнее. - Уходи!

От ее взвизга Рита слегка присела, а потом бросилась в кабинет, поспешно схватила свои вещи и оказалась на улице, будто бы спасаясь от землетрясения. Она побежала опрометью вдоль дороги, стараясь поскорее слиться с прохожими, боясь, что Рахиль Сергеевна вот-вот догонит ее, и заставит вернуться к этим блинам, к картошке с селедкой, и вообще больше никогда не выпустит обратно, закует ее в кандалы, посадит на воду и хлеб. Ей и останется только что вылизывать пол на кухне, а потом удавиться, повиснув на собственных волосах, когда они отрастут до нужной длины.

Она пришла в себя в автобусе. В руках были ее сбитые туфли, колготки, расческа и заколки. Краснея от стыда, что некуда деть все это богатство, Рита так и сидела с ними, трясясь от остановки к остановке. Затем увидела знакомый кинотеатр и вышла там.

Итак, все кончено. Нет больше работы. Нет больше гостей, еды и собственных немых истерик над раковиной. Нет десяти тысяч, которые были ее единственным заработком на протяжении почти что года. Ее колотило на промозглом ветру. Под ноги скатились омерзительные туфли без каблука. Подняв их, Рита оглядела потрескавшуюся подошву, вспоминая собственные мозоли на ногах, которые сейчас онемели к любым прикосновениям, пусть даже иголкой, раскаленным углем, да хоть чем. Приблизилась к урне на остановке. Первым полетели заколки. За ними расческа, туфли, колготки. Ей хотелось избавиться от всего, что напоминало бы ей об этой работе. На мгновение мелькнула мысль, что неплохо было бы все это поджечь, но зажигалки не было под рукой. Постояв над остатками своего кокона, Рита шатнулась в сторону и направилась в сторону кинотеатра. Ей нужно было успокоиться.

Была премьера какого-то цветного фильма про супергероев. В зале было полно народу. Пересчитывая сдачу с билета на крайнем кресле в девятом ряду, Рита размышляла о том, как ей жить дальше. Возможно, все же стоит попросить маму о помощи. Может быть, у нее в издательстве будет какое-нибудь местечко. Ей казалось, что любая работа теперь будет ей в радость, если не будет связана с готовкой.

В зале стали понемногу гаснуть лампы. Загрохотали первые трейлеры. Люди вокруг Риты устраивались поудобнее, все еще радостно переговариваясь и хрустя попкорном. Кто-то говорил по телефону. Подростки на передних рядах шумели и перебрасывались скомканной бумажкой. Кажется, одна из местных школ пришла на премьерный сеанс. Кто-то постоянно бился ногами в спинку кресла, на котором сидела Рита. Но девушка, поглощенная своими мыслями, почти не замечала гвалта и гомона вокруг.

Первые кадры фильма озарили зал мертвенным синеватым светом. Девушка старалась сосредоточить свои мысли на сюжете, но постоянно возвращалась к Рахили Сергеевне. Нет, она все правильно сделала. Сегодня был тот самый день, когда она поняла, что не может этого терпеть. Это все не ее. Она не может так работать всю жизнь. Это унизительная работа.

Ей показалось, что вибрирует телефон. Похолодев от ужаса, она разблокировала экран, думая, что звонит администратор и что придется возвращаться обратно для того, чтобы отработать пресловутые две недели с момента подачи заявления об увольнении. Но экран был пуст. Никто ничего не писал. Рита с облегчением перевела дух, пряча телефон в кармане. В этот момент она почувствовала на себе взгляд соседей.

- Извините, – шепотом сказала девушка им, вежливо улыбаясь. – Уже убираю.

Но парень и девушка рядом не перестали смотреть. Рита еще раз улыбнулась, а затем перевела взгляд на экран. Подростки на следующем от нее ряду тоже зашевелились, а потом обернулись, и стали смотреть на нее.

«Что? Что такое?». Рита оглядела себя, боясь, что в порыве эмоций забыла застегнуть кофту, или у нее сильно распушились волосы. Убедившись, что все в порядке, она вновь подняла глаза и вздрогнула, увидев, что глаза уже целого ряда впереди тоже устремлены на нее. А за ними оборачивались и застывали следующие, за этими другие, третьи...

На колонках взвыл оркестр. Рита вздрогнула и обернулась, думая, что, может быть, происходит что-то там, дальше, в глубине зала. Двое детей, а рядом с ними молодые родители, парочка, которая до этого обнималась, еще какие-то люди, студенты в очках, мужчины, женщины, подростки – все, кто был рядами выше, тоже смотрели на нее. Их глаза блестели и щурились, когда вспышки света озаряли полумрак, но все, все до единого, продолжали смотреть на нее.

Рита поднялась и упала на стену, споткнувшись во тьме. Прилипла к ней, с ужасом глядя на многоликое существо, застывшее в зале. Оно молча следило за ней, пока рядом грохотал очередной блокбастер. Кто-то даже ел чипсы, не отрывая от нее взгляда. Прижимая к груди пуховик, девушка стала медленно пробираться к выходу. Волна за волной ее обдавал ужас, когда она видела, как они следят за ней глазами. Хотелось отвернуться и закрыться руками, перестать существовать здесь и сейчас, только бы скрыться от их внимания, но они продолжали смотреть ничего не выражающими лицами, опустошенными глазами, отстраненными масками, как утопленники, выглянувшие из-под наката воды. «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца», - почему-то всплыло и забилось в висках. Рита перешла на бег, пока не вытолкнула себя наружу, в будничный свет и привычный говор людей.

Она закричала, когда кто-то схватил ее за руку.

- Отпусти! Отпусти!! – завизжала девушка, ударяя преследователя по плечам и лицу.

- Маришка, ты чего?

Она застыла с занесенной рукой, с перекошенным ртом глядя на Рэма в капюшоне.

- Рэм, Господи!.. – Она порывисто прижалась к нему. – Это ты!.. – Ее сбивчивое дыхание смешалось со смехом. – Прости меня!.. Прости!..

Они обменялись сухими, опаляющими поцелуями. Потом отстранились, все еще держась за руки, впиваясь друг в друга глазами. Рита и хотела было что-то сказать, но ничего не приходило в голову. Мысли разлетались наподобие слоев высохшей штукатурки. У нее было чувство, как будто бы она снова во сне, и что, стоит ей пошевелиться, Рэм пойдет рябью и исчезнет.

- Что ты здесь делал? – наконец спросила она, когда мимо них прошла контролерша. Рэм оглянулся на женщину, сбросил с головы капюшон. Они вышли в холл.

- Ничего особенного, – ответил он. – А ты чего здесь? Выходной дали?

Она повела плечом и смущенно засмеялась.

- Нет, на самом деле я... Я уволилась буквально полчаса назад.

Он немного изменился за это время. Как будто бы стал старше. Скулы и подбородок вычерчивали клинообразный изгиб. У нее заныло в животе, когда она встретилась с ним взглядом.

- Наконец-то, Маришка, поздравляю, – сказал Рэм. – Есть идеи, куда податься дальше?

Они стояли рядом, но была какая-то неловкость. Как будто бы за эти два месяца расшатались и выпали шестеренки, в которых они раньше совпадали. Рэм, видимо, тоже испытывал это чувство. Он предложил отметить счастливое освобождение в местном кафе. Девушка с радостью согласилась.

- Ну, и что? Как там тот лагерь? Вы его восстанавливаете? – спрашивала Рита чуть позже, когда первый алкогольный коктейль дал в голову. Они сидели, отгородившись почти от всего зала высокими спинками кресел. Рэм достал телефон.

- Вот, гляди. - Он протянул ей гаджет через стол. – Полистай там дальше.

- Ого. Вы многое успели, да? – Она рассматривала довольные лица молодых людей и тех, кто немного постарше, рядом с обновленными дверьми и крыльцами. Потом был восстановленный клуб с новой сценой. Поднятая и подправленная люстра, светящаяся электричеством. Смеющийся Ник, с сияющим лицом указывающий на унитазы. – Неужели никто не интересовался, чем вы там занимаетесь? – Она вернула ему телефон.

- Мы работаем над этим, – серьезно признался Рэм. Помолчал, гоняя по тарелке маринованную шляпку гриба. Потом, как будто бы очнувшись, засмеялся и поднял на Риту глаза. – Мы во всех направлениях работаем. Как компьютер. Во все стороны.

Рита улыбнулась, глядя на него, но ничего не сказала.

- Ты всегда можешь вернуться, Маришка, - Рэм вдруг схватил ее за руки и вгляделся блестящими, лихорадочными глазами. Девушка вздрогнула и вначале попыталась вырвать у него свою руку. Но потом навалилась какая-то ватная усталость и лень. Она рассмеялась и качнула головой.

- Может быть, и вернусь. Я теперь вольный человек. Куда хочу – туда иду. – Она высвободила у него одну руку, чтобы отпить еще из бокала.

- Ты еще не решила, чем будешь заниматься?

Рита покачала головой, жуя разваливающийся на куски от соевого соуса ролл.

- Не знаю. Может, маму попрошу. Она говорила, что поможет, если что. – Рита осушила бокал до конца и звонко стукнула им о столешницу. – Почему ты мне не писал все это время?

Рэм удивленно вскинул брови.

- Разве ты ждала?

- Конечно.

Они уставились друг другу в глаза. Мимо прошла официантка с подносом, уставленным дымящейся едой. Взвыли и затянули саксофоны в колонках в углу зала. Из-за входной двери тянуло сигаретным дымом.

- Я думал, тебе нужно время, чтобы... - Рэм нахмурился. – Чтобы собраться с мыслями, прийти в себя.

- Прости меня. – Все сильнее ощущая опьянение, Рита скользнула взглядом по своему пустому бокалу. – За то время. Которое ты провел... там. Я видела тебя. Мне было так страшно. Я боялась, что они тоже засунут меня туда. Поэтому я ничего не говорила, и соглашалась со всеми. Я тебя предала.

Она снова подняла на него взгляд. Рэм зачесал на затылок пряди светлых волос, навалился на столешницу, практически перевешиваясь через нее к Рите.

- Все нормально, Маришка, – наконец сказал он. – Это был мой выбор. Так было правильно. – И, помолчав, совсем другим голосом спросил. – Тебе еще взять? У тебя ведь кончилось...

- Да, можно. – Она глубоко вздохнула, выпрямляясь. – Еще бокальчик, и я, наверное, домой. С мамой нужно поговорить.

Конечно, домой после бокальчика она не пошла. И разговор с мамой был перенесен. И вообще все это отчуждение между ними было сломлено вновь, скомкано, разорвано, выпотрошено, забыто. Закрывая глаза, Рита вновь видела знакомый потолок над головой, с двумя желтыми пятнами в углу от потекшей крыши. И где-то между этими пятнами, одним, похожим на слоника, и вторым, как чертополох, она вновь увидела чумазое детское личико со взрослыми, пошло вытянутыми в трубочку, губами.

Рита и сама не знала, почему согласилась поехать с Рэмом в тот лагерь снова. Что-то внутри говорило, что ей нужно было там оказаться вновь. Увидеть все новыми глазами, переосмыслить, сломить что-то внутри, что уже успело пустить корни и превратиться в неодолимый, разросшийся комплекс. Поэтому, когда парень засобирался утром после звонка Фиксера, она не стала отказываться от поездки. Ей даже подумалось, что необходима пауза от работы, чтобы остыть, восстановиться, отдохнуть.

- Здорово, Маришка, ты снова с нами! – искренне обрадовался водитель, когда она садилась в кабину китайского грузовичка. – Нам всем тебя очень не хватало!

- Ладно тебе! – Она рассмеялась, испытывая давно забытое чувство уверенности в себе. – Скажешь тоже.

- Что, как там обстановка? – спросил Рэм, защелкивая на Рите ремень безопасности. – Все в поряде?

- Да нормально. – Грузовичок неторопливо выехал на дорогу. – Ник че-то нервует с утра.

- Ничего, сейчас его успокоим.

- А что с ним случилось? – спросила Рита, отвлекшись от улицы за окном.

- У него сегодня крайне ответственное мероприятие, – отозвался Рэм, когда они проехали под мостом. – Это тебе не кассирш обольщать. Дела гораздо важнее.

Рита не стала расспрашивать. Решила, что все равно узнает, какая теперь разница. Поэтому она, пожав плечами, стала набирать смс маме, прося не волноваться и говоря, что не знает, когда вернется сегодня: рано, поздно, или на следующий день.

В сторону «Талоса» появилась небольшая дорожка. По ней китайский грузовичок, пыхтя, подобрался ко все той же заколоченной будке. Рита вздрогнула, когда из-за нее показалось двое мужчин в синих куртках. Она не привыкла думать, что здесь обитает кто-то еще. Мужчины, раздвинув заржавелую решетку, широко улыбались и махали грузовичку рукавицами.

- Ничего себе, какие они приветливые, – выдохнула Рита, когда они въехали на территорию бывшего лагеря. Никто из парней не отозвался.

Грузовичок остановился у корпуса со столовой. Сбоку на расчищенной площадке еще стояло несколько автомобилей. Машина развернулась и подъехала к крыльцу задом, как если бы обслуживала супермаркет. Из корпуса показалось несколько молодых людей во главе с Биркой. Удивительно постройневшая, та верховодила работниками.

- Бирка! – Рита выпрыгнула из кабины. – Ничего себе, ты совсем как раньше! Даже лучше! Обалденно выглядишь!

Они обнялись.

- Вот, учитесь, балбесы, как нужно меня приветствовать! – смеясь, грудным голосом сказала Бирка Рэму и Фиксеру. – Ты куда пропала? Зализывала ожоги?

- Нужно было собраться с мыслями. – Они вошли в корпус и стали держать двери, пока трое парней в наспех наброшенных куртках заносили коробки с провизией. Еще двое ковырялись в щитке в глубине холла. Что-то бахнуло и затрещали искры. Работники, рассыпавшись по полу, загоготали. Фиксер бросился к ним.

- Бирка, Ника не видела? – спросил Рэм, выходя из столовой. – Не нашел его.

- Ты чего, у него такой геморрой, похудел, бедняжка, – вздохнула девушка. И, что-то прикинув в уме, крикнула в холл. – Фиксер! Макароны-то взял?

- Все в коробках! – отозвался парень, возясь в щитке. – Да погоди ты, рано еще. Вот, смотрите, штекер сюда, потом этот конец – вон в этот угол...

- Бес, ну че, обязательно, что ли, учить все, да? – Ник с непривычным для него растерянным выражением лица выплыл из полумрака соседнего помещения. – Я с пяти утра талдычу. Да все же по бумажке всегда читают!

- Вот поэтому ты и должен все наизусть знать. – Рэм, обхватив его за плечо, направился с ним к лестнице. – Чтобы как будто бы от сердца говоришь, а не как все остальные, от пиарщика.

- Да я тут даже слов некоторых не знаю! Слава написал, пусть сам и читает!..

Вместе, они удалились вглубь корпуса. Рита и Бирка, пропустив последнюю порцию провизии внутрь, закрыли за собой двери и направились в сторону окна раздачи.

- Какая тут деятельность, с ума сойти можно! – Рита рассмеялась. – Кто все эти люди?

- А тебе Рэм не рассказал, что ли?

- Да я сама с ним только вчера впервые спустя столько времени встретилась. А что такое?

- Мы же теперь общественная организация. – Бирка стала распаковывать коробки и передавать продукты двум женщинам в косынках за стойкой. – «Поколение».

- Что? Когда вы успели?

- Это Рэм подсуетился. По бумагам, мы уже целых два года существуем. По факту: два месяца.

- Разве такое может быть?

Бирка глянула на нее из-под черных бровей.

- Нет, видимо, наивность в тебе – это не от гипноза. – Она вздохнула и переключилась на двух женщин. – Ну что, бабоньки, сегодня макароны с тушенкой, если верить меню. И компот. Булки еще со вчера остались, их готовить не будем. Давайте готовиться к обеду. А Фишка где?

- Да кто ж ее знает, – отозвалась женщина справа от электрической мойки. – Она нам не отчитывается. Ушла – и все тут.

- Ладно. Вернется поди, куда денется. – Бирка завязывала на себе фартук. – Так вот, общественная организация – это для Ника. Он у нас типа выдвиженец в депутаты. Сегодня у них там акция какая-то в социальном центре. Готовится.

- В депутаты?? – Рита не поверила своим ушам. – А это еще зачем?

- А что, ему всегда хотелось управлять. – Девушка благосклонно улыбнулась, убирая волосы под чепец. – Пускай, раз душа требует.

- Вот лук. – Сухая женщина поставила перед ней таз с чищенным луком. Бирка принялась его резать.

- Ничего не понимаю! – начала было Рита, но тут ее за плечо тронул Рэм.

- Пойдем, проведу тебе экскурсию, – шепнул он ей и, кивнув Бирке, увлек за собой на улицу.

- Общественная организация? – спросила Рита, когда они направились от корпуса в сторону клуба. – Это что еще такое?

- Нам нужна база для того, чтобы нас не закрыли в один прекрасный день, – ответил он, здороваясь еще с кем-то. Здесь повсюду были люди! У Риты кружилась голова. – Если удастся Ника задвинуть к нам в администрацию, будет проще получить разрешение на эту землю. Да и средств больше появится для расширения.

- Но зачем тебе все это? – Рита всмотрелась в его профиль, а потом, подумав, спросила. - Ты хочешь продолжить это дело, да? Как тогда?

Они поднялись на крыльцо клуба.

- Это общество нуждается в нас, – сказал Рэм. – Оно агонизирует. Как скорпион, который раз за разом бьет себя жалом. – Он улыбнулся ей, толкая дверь. - Мы его излечим.

С этими словами он вошел внутрь клуба, и Рита оказалась в теплой, шумной атмосфере лихорадочного движения. В клубе стояло несколько стационарных компьютеров. Было перенесено несколько диванов и кроватей из соседних корпусов, на лежанках сейчас, разместившись в удобных позах, сидели и полулежали молодые люди, девушки и подростки с ноутбуками и гаджетами на коленях. Отдельная группа стояла, сгрудившись, над соединенным большим столом, что-то оживленно обсуждая.

- Это что такое? – тихо спросила у Рэма Рита.

- Наш пресс-центр, – ответил парень, ища кого-то глазами. – Слава! Давай к нам.

Из-за спин поднялся худощавый парень (или девушка?). Поправляя на лице огромные очки в роговой оправе, направился к ним, на ходу запахиваясь в тяжелую мантию. Он смотрел на экран планшета, удивительно ловко лавируя между всеми остальными фигурами в клубе.

- Даров, – буркнул он, не отрываясь от гаджета.

- Это Маришка, – представил девушку Рэм. – Говорил тебе о ней.

- Ага, привет, – он протянул ей руку, все еще смотря в экран.

- Слава – глава пресс-центра, – отрекомендовал блондин. – Благодаря ему и еще паре людей у нас есть история и даже публикации о результатах деятельности «Поколения» двухлетней давности.

- Выжигаем глаголом сердца, – Слава впервые отвлекся от экрана и взглянул на Риту. – Есть в нашей группе? Вступай, сделаю тебя администратором. Мне не хватает администраторов в пабликах. – Он поднял планшет над головой, сосредоточенно всмотрелся в экран, а затем цыкнул языком. – Бес, когда нормальный инет появится? Нервов не напасешься на эту мобильную сеть.

- Разве здесь ловит телефон? – Рита припомнила, что сеть пропадала еще на входе в лагерь. Рэм указал на несколько полок над самым потолком, на которых то тут, то там лежали телефоны.

- Наверху сеть ловит, можно раздать по беспроводной сети, – за него ответил Слава. – Но это капец как мало. Мы все ролики, весь материал дома собираем, а тут только обрабатываем. И то половину выкладывать в городе приходится.

- Сделаем, сделаем, - закивал Рэм. – Все зависит от того, как Ник сегодня представится. Отправь с нами Леню и Фишку, пусть поснимают выступление. Ты-то сможешь сегодня?

- Нет, у меня заказ... - Слава заколотил пальцем по сенсорному экрану. – Сука!.. Завис. Говорю же, сеть тут ни к черту. Нам проще где-то в городе собираться. Тут чисто для тусни место...

- Ладно, Маришка потом вам поможет, – Рэм подмигнул ей, слегка приобняв. – Вы во сколько обратно в город планируете?

- Да после обеда, наверно.

- Ну, вместе выедем.

Они вновь оказались на улице. Рэм провел ее к бывшему корпусу отряда. На первом этаже несколько женщин и мужчин пьющей наружности мыли окна. Одна из пьяниц, издали завидев Рэма, бросила губку и, торопливо семеня, направилась в их сторону. На лице у нее сияла любящая улыбка.

- Рэмчик, миленький, - залебезила она, ухватившись за его руки. – Спасибо тебе за это место! Мы здесь, как в раю, горя не знаем! Тепло, вкусно кормят, и пить ну ни чуточки не хочется. Ты нас спас, дорогой мой!

- Да что Вы, Любовь Сергеевна, – заговорил Рэм, улыбаясь. - Это не я, это «Поколение». Мы должны помогать друг другу.

Рита ошалело смотрела, как женщина вначале хотела Рэма обнять, но потом, изломавшись и ссутулившись, только засмеялась в сухой кулак, зашлась тяжелым, грудным кашлем и, кивая, отвернулась в сторону корпуса. Побрела в сторону своих товарищей, тоже бросивших дело. На их лицах застыло одинаковое выражение глубокого почитания. Девушке стало нехорошо от этих взглядов.

- Что это было? – шепотом спросила она, когда они удалились на достаточное расстояние от корпуса. – Откуда ты набрал всех этих людей?

- Маргиналы. – Рэм запрыгнул на перила оттаявшей веранды и взял руки Риты в свои горячие ладони. – Тебе никогда не казалось странным, почему в школе нас всех пугали дворниками? Мол, вот будешь плохо учиться – дворником станешь. Потому что дворник, как и все эти люди, мывшие зимой подъезды, собиравшие бутылки и побиравшиеся возле храмов – отбросы общества. Общество их презирает. А ведь они не такие простые, какими кажутся. Какой-нибудь социализированный Вася Петров, отчаявшись в сорок лет, разве что отрастит себе пивное пузико или найдет отдушину у любовницы. Люди с загубленным потенциалом найдут свой конец, отказавшись от всех благ общества, в грязи, в коробке со вшами. Именно они-то нам и нужны. Мы сами – отбросы общества.

- И ничего это не отбросы, – обиделась сразу Рита. – Не знаю, как ты. Лично я – нет.

Рэм рассмеялся и поцеловал ее руки.

- Хорошо, – сказал он. – Пока нет. Но помни об этом, когда после очередной попытки стать как все снова вернешься ко мне.

Они помолчали, вдыхая запах ранней весны. Потом Рэм, будто бы очнувшись, спросил:

- Поедешь сегодня с нами в центр реабилитации? Твоя помощь нам очень пригодится.

Рита рассмеялась.

- Надеюсь, вы не собираетесь грабить инвалидов и бабушек?

- Что? Нет, наоборот. – Они пошли обходной дорогой вокруг заброшенного главного корпуса. – Мы будем грабить систему.

- Как здесь вообще все устроено? – спрашивала Рита позже, когда села вместе с остальными за длинный стол. В столовой она впервые увидела всех жителей восстановленного «Талоса». Не считая тех, кто помогал расставлять приборы и еду, в помещении собралось приблизительно человек пятьдесят. Большинство были молодые люди, кто-то немного младше, кто-то старше, подростков, как и взрослых людей, было меньшинство. Рита удивилась тому, как здесь все заведено: все были приветливы, помогали друг другу, обменивались добрыми шуточками и охотно двигались, если кому-то не хватало места.

- Полное самообслуживание, – ответил Рэм, берясь за ложку. – Мы решили сделать, как было раньше. Распределить дела, кому что нравится выполнять. Тому, кому ничего не нравится, дежурство: каждый день попробовать себя в чем-то. По итогам недели определиться, что понравилось больше.

- А если и по итогам недели ничего не понравилось?

- Такого не бывает. – Парень добродушно рассмеялся. – У нас не бывает.

Рита помолчала, оглядывая окружающих.

- И что, они получают какие-то деньги за этот труд или как?

- Ничего не получают, – отозвался Фиксер, сидевший рядом с Рэмом напротив. – Только возможность жить в тепле, при еде, при знакомых.

- А как насчет этих? Ну... пьяниц?

- У нас тут не только пьяницы. В смысле, бывшие пьяницы. – К Рэму подошел Слава и протянул ему планшет. Блондин бегло ознакомился с текстом и кивнул. – Класс, выкладывай. Тут и наркоманы, и беспризорники. Да и не только они. Простые люди тоже есть.

- Разве они не это... - Рита сделала неопределенное движение рукой. – Не возвращаются к своим прежним привычкам?

- Нет.

- Такого не может быть. Не может человек просто так взять, и бросить пить. Тем более, если наркоман.

- Для них у нас санитарка. Это где сегодня Любовь Сергеевна с другими окна мыла, помнишь? В санитарку мы переводим всех новых, особенно если взяли их с низов. Бирка проводит им терапию своим препаратом. Через две-три недели все превращаются обратно в людей.

Рита слушала Рэма и не верила своим ушам. Все, что окружало ее теперь, казалось вырванным как будто бы из другого мира. Окружающие смеющиеся и вежливые люди. Бывшие пьяницы, наркоманы и проститутки мирно сидели рядом с подростками и молодыми людьми в цветных татуировках. Никто не ссорился. Не было слышно издевательских смешков. Аккуратные, умытые, все уплетали одинаковые макароны с тушенкой, запивая компотом из сухофруктов.

- Это все очень странно, – сказала негромко Рита, пытаясь заставить себя проглотить хотя бы ложку местного угощения. – Все какие-то не свои здесь. Как-то не так все.

- Нет. – Рэм помахал рукой Нику, появившемуся в дверях при полном параде, как тогда, перед ограблением супермаркета. – Это в городе люди не такие, какими должны быть.

- Бл*, пи***ц я волнуюсь, меня аж трясет. – Ник грузно опустился рядом с Рэмом по другую сторону от Фиксера. – Аж жрать не хочется...

- Выучил речь? – спросил Фиксер.

- Выучить-то выучил, да хер его знает, как пойдет... - Ник отпил из стакана. – Бл*, Бес, почему я-то? Твоя же идея была. Шел бы сам.

- Нет, Ник, я не подхожу на роль народного избранника, – Рэм самоиронично посмеялся. – Слишком тощий. Люди не любят слишком тощих. У них на подсознании кто-то покрупнее сидит, вроде тебя. – Он смерил его взглядом. – Хотя, если тебя все-таки выберут, придется скинуть немного. Чересчур жирных тоже не особо любят.

- Е**ть, конкурс красоты. – Ник залпом осушил стакан. – Нет, не могу есть. Даже смотреть на еду не могу. Когда едем?

- Да сейчас, после обеда.

- Че так поздно-то? Я не доживу.

- Ник, все хорошо будет. Я буду с тобой. Еще Маришка с нами. С ней ведь всегда лучше катит, ты же знаешь.

Ник слабо улыбнулся, но ничего не сказал. Поковырял вилкой макароны, потом встал, отнес тарелку на мойку и отправился на крыльцо. Сквозь стекло Рита видела, как он нервно закурил, опершись рукой о перила крыльца.

- Ник такой заразительный в своем страхе, – сказала она с улыбкой. – Мне тоже стало как-то не по себе.

- Тебе не о чем переживать. – Рэм подмигнул ей. – Ешь лучше. Зря девчонки старались, что ли.

КЦСОН «Надеждинский» был отдаленным центром социальной реабилитации Надеждинского района в их городе и размещался в старом здании детского сада в глубине прибранного парка. В это время года под деревянными окнами, заклеенными малярным скотчем для сохранения тепла, уже растеклись черные разводы от капели. Шагая и проваливаясь ногами под наст, ребята неторопливо продвигались по дорожке в сторону главного корпуса. Фишка с полноватым Леней, вооруженные экшн-камерой, крутились вокруг, снимая Ника, глядевшего на них из-под летящего на ветру шарфа, Рэма с натянутым до носа капюшоном, и Риту, перешагивающую растекшиеся лужи. Фиксер замыкал сие торжественное шествие.

Оказавшись внутри, Рита с удивлением обнаружила приглушенный ропот, идущий по стенам коридора. Ей казалось, в таких местах обычно немного посетителей. У стойки навстречу им поднялась женщина, затянутая в офисный костюм, который был ей беспощадно мал и жал подмышками. Однако женщина, кажется, изо всех сил не замечала этого, поправляя тусклое каре и очки.

- Здравствуйте! – У нее было розоватое лицо с полными щеками. Кажется, она немного нервничала, но как только встретилась с Ником и пожала его руку, тут же расцвела, как сентябрьский пион.

- Очень рад, – расшаркался Ник. Рита поразилась этой перемене: буквально несколько секунд назад он, трясясь с сигаретой за углом, уговаривал Рэма отправиться назад или отложить визит. Теперь же от растерянного Ника не осталось и следа – весь он растворился в самоуверенном Нике, лощеном, холеном, нагловатом и оттого притягательном.

- Вероника Алексеевна, позвольте от лица всего общественного объединения «Поколение» поблагодарить Вас за организацию встречи Николая Андреевича с подопечными центра, – с сияющим лицом сказал Рэм, тоже пожимая ее руку.

- Да что вы! – Она покраснела, махнув на них пухлой ручкой. – Какое там! Буклет, что вы прислали на той неделе, показался нам настолько интересным, что мы не могли вам отказать...

- Вы не возражаете, если мы снимем пару кадров для нашей истории? – Рэм указал в сторону Фишки и Лени. – Мы обязательно отправим Вам на ящик смонтированный сюжет, как только закончим работу над роликом.

- Обязательно! – Женщина закивала и, оглядев гостей, пригласила их внутрь.

Далее последовала краткая экскурсия по центру. Рита побывала в детской комнате, прошлась мимо нескольких клубов для пожилых людей, посмотрела из-за плеч остальных на оборудование, которое выделила для процедурного кабинета администрация, поприсутствовала на выставке творческих работ, которую выполняли местные дети-сироты.

- Как видите, проблем у нас еще много, – говорила Вероника Алексеевна, идя в сторону актового зала. – Хотим открыть диспансер для наркозависимых, среди деток родителей таких очень много... Но нужна поддержка, а никому до этого в городе, конечно, нет дела. – Она с надеждой глянула на Ника. Тот не преминул сказать:

- У нас есть пара идей в этом отношении. Когда знакомились с вашей организацией, тоже подумали о необходимости организовать диспансер.

- Что ж, пожалуйста, располагайтесь здесь. – Она впустила их в пустое помещение небольшого зала. – К пяти мы подтянемся, как и обещали. Вам нужна мультимедийная установка, может быть, микрофон?

- Да, было бы замечательно. – Из-под ее руки вынырнула Фишка в коротком облегающем платье. – У нас как раз презентация, музыка, все дела.

- Ну хорошо, - немного смутившись от ее внешнего вида, кивнула Вероника Алексеевна. – Сейчас я Пашу пришлю, он поможет настроить оборудование. Проходите пока.

- Я же говорил тебе, платье слишком короткое, – тихо сказал Фишке Рэм, когда послышались шаги за дверью закрывшегося актового зала.

- Да не боись, ни у кого инфаркта тут не случится, – огрызнулась девушка и засмеялась, повиснув на Лене. – Правда же, Ленечка?

Рита заинтересованно оглядывала свое новое окружение, но особого нервоза не испытывала, в отличие от Ника, который, как только Вероника Алексеевна вышла из зала, вновь вернулся к ругательствам и бессильным попыткам сбежать. Рэм помогал Фиксеру с аппаратурой, которую доставил в зал, спустя несколько минут, прыщавый подросток Паша. Не зная, чем себя занять, Рита шаталась от сцены до окон, а затем до стойки звукооператора и обратно к сцене.

Вскоре начали понемногу стягиваться зрители. Это были, в основном, пожилые женщины в цветастых блузках, которые, смеясь, заходили все больше парочками, держа друг друга под руку. Они усаживались на передние ряды, видимо, надеясь сидеть здесь до конца встречи. После них стали появляться поникшие женщины, одетые в мешковатые джинсы и растянутые кофты из секонд-хенда. Мужчин было очень мало. Примерно за десять минут до начала дверь в зал широко открылась, и внутрь вошел целый класс детей от семи лет до пятнадцати. Громко хлопая откидными сиденьями, они, перекрикивая друг друга и смеясь, заняли свои места в задней части зала, видимо, надеясь улизнуть пораньше, как только бдительность воспитателей немного ослабнет.

Ник мялся за кулисами, бормоча под нос заученные слова речи. Рэм и Рита стояли рядом с Фишкой и Леней, которые снимали начало выступления, сбоку у сцены. Фиксер покинул зал буквально за пару минут до начала, ответив на звонок телефона.

- Дорогие друзья! – громко сказала Вероника Алексеевна, почему-то не воспользовавшись микрофоном на сцене. – Сегодня у нас с вами гости из общественной организации «Поколение» и ее глава – Сидоренко Николай Андреевич, пожалуй, самый молодой кандидат в депутаты администрации местного уровня, что я встречала!

По залу прошлась волна гомона. Одновременно с ней зашипел и Ник, говоря Рэму на ухо за кулисами:

- Какого хера она несет?! Я не глава!.. И зачем она вообще про депутатов сказала? Они будут предвзято меня воспринимать щас!

- Успокойся. – Рэм крепко пожал его руку. – Все будет зашибись. Просто делай, как всегда. Выбери несколько теток на передних рядах и пляши от них.

- Рэм, там Фиксер тебя зовет, - Рита скоро поднялась к ним по лестницам. – Говорит, что-то с трубами случилось, прорвало, что ли.

Чертыхнувшись, тот бросился было вниз, но, задержав Риту у подножия сцены, шепнул:

- Постарайся помочь Нику во время речи.

- Как?

- Ты знаешь, как. – И он, добравшись до двери, торопливо покинул зал.

«Ты знаешь, как». Рита обернулась на сцену, где появился Ник. В зале раздались вежливые аплодисменты. Раскланявшись и поприветствовав публику, парень начал представлять заученную речь. Пока что удавалось не особенно успешно: пара старушек вполголоса бубнили что-то свое, практически не слушая выступления гостя. Подростки на задних рядах обменивались гаджетами и втыкали в уши наушники, надеясь скоротать время скучного пребывания в зале. Кто-то зевал и проверял экран мобильного телефона.

Что он имел в виду? Рита все еще пребывала в замешательстве. Она должна была что-то сделать? Может быть, нужно выйти к Нику на сцену? Но она совершенно не знает содержания речи и смутно представляет цель его выступления. Девушка поднялась за кулисы, но, натолкнувшись там на Веронику Алексеевну, вежливо улыбнулась и скатилась обратно в зал.

Выступление продолжалось. Ник старался изо всех сил привлечь к своей речи внимание слушателей: он покраснел, махал руками, но выглядел скорее смешно. Пиджак на его круглом животе разъехался в стороны, пока он поднимал и опускал руки, призывая к объединению, сопротивлению, борьбе за свои интересы. Несколько женщин на передних рядах глядели на него с нескрываемой иронией, время от времени шепотом обмениваясь шуточками. Осознавая, что она должна что-то делать, и что это «что-то» явно не удается, Рита утирала со лба испарину, как будто бы это она сейчас тщетно билась на глазах у равнодушной публики. Даже Фишка и Леня заскучали, опершись спинами о стену в противоположном углу актового зала.

- ...запирая нас в отстойниках этого социума, они унижают наше право на существование! – продолжал, тем временем, взмокший Ник. – И пока мы безмолвствуем, они убеждаются в том, что эта политика успешна, что мы довольны и вполне счастливы, что нас все устраивает. – Он остановился, чтобы перевести дух и отпить воды. Подошел к стойке и открыл бутылку, и в этот момент услышал аплодисменты.

Рита, изумленная от того, что слышит, тоже посмотрела на зал. Она увидела Рэма, входящего, как в замедленной съемке, в зал, закрывающего за собой дверь и идущего вдоль рядов в сторону сцены. Одновременно с его приближением, нарастая и перекрывая друг друга, поднималась волна рукоплесканий. Люди поднимались на ноги, устремляя внезапно просветлевшие лица на сцену, они свистели, кивали и улыбались, сотрясая воздух промеж своих ладоней.

- Правильно! Молодец! Все верно! – закричали совершенно неожиданно старушки в цветастых блузках, забыв о своих прежних беседах. – Так держать!

Подростки свистели и вздымали руки с телефонами, снимая Ника, застывшего в недоумении за стойкой. Собрав и бросив волну одобрения на сцену, Рэм остановился рядом с Ритой у подножия сцены и тихо прислонился к стене.

- Дай руку, – прошептал он, слыша, как зрители понемногу утихают.

- Что я должна делать?

- Просто не сопротивляйся мне. – У него были ледяные пальцы. Рита вздрогнула, увидев, как сильно он побледнел. – Смотри на них.

Воодушевленный, Ник возобновил свою речь с еще большей страстью. И в этот раз все стало получаться: каждый хлесткий лозунг встречал одобрение и восхищение слушателей. Аплодисменты и окрики порой приходилось усмирять. Атмосфера заполнилась густым духом товарищества, запахом пота и братской радости. Рита ничего не чувствовала, пока Рэм держал ее руку, ничего не слышала и не понимала, в чем ее участие. На воззвания Ника особенно отзывались люди преклонного возраста, после них – испитые женщины. Подростки, которые вначале вроде бы были заинтересованы, под конец распоясались, перестали слушать, возбужденно и нервно заходили по залу.

Кульминацией выступления стала пегая старушка, которая, вскочив из третьего ряда, бросилась к сцене.

- Правильно, милый, все ты правильно говоришь! – закричала она, стараясь забраться к выступающему. Фишка и Леня помогли ей подняться по ступеням, и она, обратившись к слушателям и встав рядом с Ником, продолжила. – Они нас списали! Пока мы работали, нас хоть как-то уважали! Мы были людьми! А теперь, на пенсии, на нас плюют! Нас топчут! Мешают с грязью!

- И именно поэтому... - сразу же подхватил ее задор Ник. – ...Именно поэтому мы должны объединиться. Все мы: старые, молодые, здоровые и больные! Больше никакого разделения – только единый народ, единая сила, единое поколение!

Тут начался кромешный ад. Кто-то повскакал со своих мест и тоже бросился к сцене. Кто-то оглушительно завопил и загрохотал ногами. Слышались одновременно аплодисменты, смех и рыдания. Подростки взобрались на сиденья и начали прыгать на них, словно на рок-концерте. Люди с распахнутыми, пересохшими ртами глядели на Ника, который, возвышаясь над ними наподобие птицы Рухх, произносил финальные лозунги и обещания.

- Все, хватит, – раздалось рядом, и Рита почувствовала, как Рэм выпустил ее руку. Вероника Алексеевна, все это время испуганно глядевшая в зал, выскочила к Нику, стараясь утихомирить публику. Пегая старушка плакала и обнимала кандидата в депутаты, а потом заохала и обмякла в его руках. Ее быстро увели за кулисы и послали за медсестрой.

- Поблагодарим, поблагодарим Николая Андреевича за столь убедительное выступление! – вдруг охрипнув, сказала Вероника Алексеевна. – Ребята, успокойтесь. Откройте окна, пожалуйста.

Ажиотаж, волна за волной, понемногу снисходил на нет. Зрители успокаивались и, обдуваясь и посмеиваясь над собой, возвращались на свои места. В актовый зал хлынул свежий запах размокшего снега и капели из приоткрытых окон. Стало легче и просторнее дышать. На горле Риты как будто бы разжались и отпустили огромные щипцы. Она глубоко вдохнула этот свежий воздух и стала понемногу приходить в себя. Ей казалось, что картины, только что встававшие перед глазами, были порождением ее сна наяву. Буквально спустя пять-десять минут все вновь стали вежливыми, воспитанными и аккуратными. Почтительно похлопали Веронике Алексеевне. Получили флаеры от Фишки и Лени, которые ласточками стали сновать по залу во время заключительных речей. А затем, кивая, улыбаясь и говоря «спасибо», все понемногу убрались в коридор.

- Большое спасибо Вам за информацию! – говорила на опустевшей сцене Вероника Алексеевна, когда через запасной выход на носилках вывезли пегую старушку: у нее поднялось давление. Женщина трясла руку Нику, глядя на него искоса, испуганно. Рита ощущала ее желание поскорее выпроводить гостей и вернуться к собственной привычной жизни, далекой от серьезных потрясений. Но вежливость и этикет не позволяли. Приходилось терпеть до последнего.

- Мы обязательно представим Вам наш отчет, – заверял ее Ник, собирая листы с речью и допивая воду из бутылки.

- Очень благодарны Вам за предоставленное внимание, – сказал, подойдя к ним, Рэм. – Кажется, нам удалось донести что-то, правда?

- Да, конечно, да. – Вероника Алексеевна глянула на него с плохо скрываемым ужасом. – Я бы уделила вам еще время, но, к сожалению, встреча, невозможно отложить...

Они наскоро попрощались, и вскоре женщина, цокая каблуками, торопливо скрылась в глубине коридора. Сдерживая впечатления, ребята оделись и молча покинули КЦСОН «Надеждинский». Их тени, спровоцированные садящимся солнцем, вытянулись и перекрестились далеко впереди шагающих ступней.

- Я умираю, я щас просто сдохну от голода! – говорил громким, возбужденным голосом Ник в автобусе на обратном пути. – Давайте в пиццу заедем, а? Я бы целого слона съел сейчас!

- Нельзя, – говорил Рэм, созваниваясь с Фиксером по телефону. – В «Талосе» пробило трубы, все залило к чертям, нужно срочно чинить.

- Ну и что? Без нас не справятся они, что ли? – Ник откинулся на сиденье, вытянув вперед ноги в заляпанных туфлях. – Мы, считай, такой прорыв сделали сегодня. Ты куда вообще пропал, Бес? Они меня чуть не съели.

- Вот именно. Только все началось, и мне Фиксер звонит, говорит, что трубы пробило, залило весь подвал под столовкой и первый этаж. Такая вонь теперь там. Ладно, хоть плиты не перегорели. Я пока договаривался, половину пропустил.

- Зато потом четко отработали! – Ник выпрямился на сиденье и затеребил Фишку и Леню, сидевших впереди. – Ну, хоть Сникерс дайте! Нету, что ли? Капец меня на хавчик пробило!

Рита внимательно посмотрела на Рэма, когда он, закончив разговор, сунул телефон в карман. Он улыбнулся пересохшими губами и подмигнул. Мол, расскажет все позже.

- Да я бы и сам поел, – вздохнул парень, вернувшись к разговору с Ником. – Ужасно есть хочется. Как по накурке, ага?

- Пи*дишь, еще как. Дай пять.

Доехав до конечной, они вышли и минут двадцать шагали по дороге в лесу, пока их не встретил Кибер на своей машине. Хохочущей Флешке пришлось сидеть на коленях у смущенного Лени, пока они тряслись по неровной снежной дороге. По пути Кибер раскрыл текущую ситуацию: трубы были перекрыты, Фиксер со своими парнями отправился в город за сантехникой, остальные убирали последствия микрокатастрофы.

- В целом, норм, – резюмировал парень. – А, да. Взял пять модемов, узнал ID по базовым станциям, сейчас парни делают антенны. Завтра-послезавтра улучшим связь, так что может даже до 3G получится их добить и раздать. На первое время потянет.

По приезду они до ночи откачивали воду и прибирались на кухне. Рите казалось, что при таком количестве людей, уборка будет быстрой, но последствия аварии оказались более серьезными, чем она ожидала. По всей видимости, сказывалось плохое состояние водопровода и несколько лет застоя в этом заброшенном месте. Около восьми Фиксер со своими помощниками спустился в подвал, чтобы залатать пробоины. Парни возились там до половины одиннадцатого. Когда, наконец, равновесие было восстановлено, все перепачканные, но довольные, собрались на кухне, чтобы отметить это кефиром и детским печеньем. Наедине Рита и Рэм остались уже за полночь.

- Ты расскажешь, наконец, что это все было сегодня? – Спросила она, вытирая мокрые волосы полотенцем. Здешние душевые были недостаточно горячими, поэтому она знатно продрогла и рассердилась, пока отмывалась после вечерних дел. – Или что, я опять не подхожу для подробностей?

- Брось, Маришка, ты теперь мое самое доверенное лицо. – Рэм повернулся к ней на подоконнике, отвлекшись от созерцания ночного леса. – Садись рядом.

- Нет, я лучше здесь. – Рита присела на кровать. – Что это? Ты как-то загипнотизировал их, так? Как только ты вошел, они будто с ума сошли. Они до этого почти не слушали Ника, им было все равно. Что ты сделал?

- Это не гипноз.

- А что тогда? Телепатия? Ты им что-то приказал сделать?

- Нет, я так не умею. – Он рассмеялся, запустив ладонь в свои волосы. – Этого у меня никогда не получалось. – Он помолчал. – Я не умею приказывать или управлять чьим-то сознанием. Единственное, что я умею, это задавать фон, как будто бы... Не знаю, как сказать. Ну, вот как модем раздает Wi-Fi, так и я могу раздать какую-нибудь эмоцию. Я могу направить ее на отдельного человека – это самое простое. Распространить ее на нескольких людей сложнее, но я тоже научился. Люди заражаются эмоцией, а то, что они делают дальше, это уже зависит от них самих.

- Какую эмоцию ты раздал сегодня, получается?

- Раньше я раздавал очень плоские эмоции: например, только страх. Сначала я вообще научился давать стимул, ну, например, чтобы человек смеялся. Я не знаю, как это называется. Просто я делаю так, чтобы все смеялись. Как тогда, помнишь? Когда мы в первый раз попробовали Биркино лекарство?

- Так и знала, что это ты сделал. – Рита начала мять в руках край одеяла. – А Рахиль Сергеевна? Ты дал ей эмоцию страха?

- Да. То, что она потом делала – это она делала сама. Не знаю, боялась ли она хоть раз так сильно в жизни, как тогда. – Он усмехнулся, разглядывая свою ладонь. – В такие минуты и видишь истинного человека.

- Тогда какая эмоция была сегодня?

- Это была радость. Но я постарался смешать ее с удивлением. Они одновременно удивлялись тому, что слышали, а потом радовались, что идеи Ника полностью сходятся с их собственными идеями. Так получилось сформировать у них этот экстаз.

Рита нахмурилась, вспоминая то безумство, в которое впали слушатели.

- Что-то не похоже было на радость, если честно, – призналась она. – Они там и рыдали, и смеялись, и ногами топали. Как будто бы сумасшедшие.

Он дернул плечом.

- Я еще работаю над остротой эмоций. Пока что они у меня чрезмерно яркие, как кирпичом по башке. Но я стараюсь сгладить.

Они помолчали.

- Ладно, а в чем моя-то функция? – спросила она. – Я что, тоже умею делать, как ты? И все остальные тут умеют?

- Нет, не все. – Он слез с подоконника и сел напротив Маришки. – Давай по порядку. Ты, Маришка, элементаль. Помнишь Витю, мальчика-аутиста, с водой? Он был похож на тебя, потому что тоже был элементалем. Только у него была вода, а у тебя огонь.

- Да ладно тебе, – Рита засмеялась и отвернулась, но все же припомнила несколько моментов, когда в ее руках действительно был огонь. – Такого не бывает.

- И правда, такое очень редко бывает, – согласился Рэм. – Все мы: я, Бирка, Ник, Фиксер, Кибер – все мы как продолжение обычных людей. Кто-то хорош с техникой, кто-то умеет убеждать, кто-то гениален в медицине. Просто мы развиваем наши способности так, как другие не умеют, потому что они забиты социумом, забиты рамками, ответственностью, они не знают себя. Им с самого рождения говорят, как надо делать и как надо себя забивать. Мы знаем. Поэтому выдаемся среди других. Но ты – такая редкость, что в истории, наверно, по пальцам можно пересчитать таких, как ты.

- Нет, это бред, – сказала Рита, нахмурившись и неожиданно рассердившись. – Я самая обыкновенная. А все эти фокусы с огнем, всякие файерболы и так далее – это все в сказках. В жизни такого же не бывает.

- Вот поэтому ты всю свою силу все еще не раскрыла. – Рэм легонько ударил ее по кончику носа. – Ты не веришь в себя и бежишь от себя. Но сила внутри тебя такая, что, когда любой из нас к ней подключается – как будто бы говорит через огромный динамик.

Рита недоуменно посмотрела на него. Очень хотелось закончить этот непонятный разговор, развернуться и уйти домой, обратно к маме, вернуться к прежней жизни. Она не понимала, почему Рэм говорит все это, и с чего он вообще взял, что она поверит.

- Сегодня я сказал тебе, что ты знаешь, как помочь Нику, – продолжил Рэм. – И ты бы ему действительно помогла, если бы умела использовать свою способность. Когда я вернулся и взял тебя за руку, мы с тобой синхронизировались, поэтому эффект на всех людей в зале был такой огромный. В одиночку мне бы не получилось сделать все так масштабно, как с тобой.

- Стой, подожди, нет. Ты несешь какую-то чушь. Ты как будто бы начитался какого-то фэнтези... - Она хотела встать, но Рэм, неожиданно крепко ухватив ее за подбородок, развернул ее лицо к себе.

- Ведь ты же вспомнила ту ночь в поле? – спросил он, глядя в ее глаза. – Ты помнишь? Наши руки. Этот гул над головой. Горевших людей.

- Хватит! – Она вырвалась и встала. – Я не знаю, было это так, или мне все это приснилось.

- Ты все знаешь, Маришка. Хватит отрицать! – Рэм ударил себя по коленям. – Пора уже принять себя. Сила в тебе огромна. Не как один человек, а как целая вселенная внутри тебя. Мощь целого солнца, которое испепелит любого. Ты не можешь хоронить это в себе до конца жизни. Сила тебя накажет, если ты снова от нее откажешься.

- Что? – Рита нервно рассмеялась. – В смысле? Как это?

- Как наказала всех нас, когда мы под гипнозом забыли ее. – Парень покрутил пальцем у виска. – Она внутри тебя. Она родилась вместе с тобой. И она хочет, чтобы ты дала ей свободу.

Внезапно потеряв всю волю, девушка села обратно к нему на кровать.

- Ты нужна нам, – помолчав, сказал Рэм, взяв ее руки в свои. – С тобой мы сможем построить новое общество. В котором каждый будет знаком с тем, кто он есть. В котором больше не будет гонки за богатством и превосходством. Все будут равны, потому что каждый будет особенным. Как мы сейчас. Это общество будущего.

- Но это же утопия, Рэм, – неуверенно рассмеялась Рита.

- Новый мир всегда начинается с утопии, – ответил парень и с любовью провел рукой по ее щеке. – И ты можешь больше не смеяться, когда не хочешь. Честно.

Они легли спать, но Рита не могла уснуть. То, что рассказал ей Рэм, не укладывалось в голове, но внутренний голос вкрадчиво говорил, убаюкивая, что это все – правда, и что она не зря оказалась в этом странном месте в излом своей жизни. Она вертелась под одеялом, сбивая простынь в комок. Обрывки фраз, чьи-то взгляды, блики света, ложащиеся на ноги лоскутами – все мешалось и шло по кругу, как будто бы она была очень пьяна. Девушке удалось забыться недолгим сном, но, когда она, словно от толчка, очнулась в четыре утра, первыми словами были: «Покажи мне!»

- Покажи мне! – Она затрясла Рэма за плечо, заставив его развернуться к ней. – Покажи мне! Прямо сейчас! Покажи мне солнце!

- Пойдем. – Придя в себя после сна, парень взял ее за руку. Вместе они слезли с кровати. – Так. Нет, здесь не подходит. – Он осмотрелся. – Слишком мало места. Кто знает, насколько сильно полыхнет. Пойдем в коридор.

- Но я в трусах...

- Ничего. Я тоже. Никто не увидит. Все спят еще. Пойдем!

Они, как были, в нижнем белье вышли в коридор, ежась от утренней прохлады. Рэм провел ее к лестнице. Там, на небольшой площадке, они и остановились. Рита вскинула на него глаза.

- Что я должна делать? – спросила она. Внутри у нее все дрожало и сжималось в предчувствии чего-то страшного, великого и радостного одновременно. Рэм сжал ее плечи.

- Вспомни, как мы делали, когда формировали шар своей энергией. Помнишь?

- Да.

- Как только начнешь чувствовать, что получается, прижимай свои ладони к моим. Только не закрывай глаза, как всегда. Смотри на меня, хорошо?

- Да, хорошо, – ее начало потряхивать. То ли от холода в коридоре, то ли от чувств, которые лезли и проваливались куда-то в живот, словно муравьи из муравейника, затопленного водой.

- Ну, давай.

Они уставились друг другу в глаза. Девушка попыталась сделать то, о чем ей говорил парень, но ничего не вышло.

- Я не могу, пока ты на меня так смотришь, – призналась она. – И еще здесь очень холодно.

- Ладно, можешь закрыть глаза. Откроешь, когда я тебе скажу.

Его лицо потонуло в мраке. Рита зажмурилась, подняла правую ладонь над левой. Долгое время ничего не происходило. Зябли и немели от холода голые пятки. По коленкам дул слабый ветер. Что-то справа от них в глубине коридора постоянно капало и шуршало. И тогда, когда Рита уже снова была готова признать поражение, она почувствовала, как ладони отяжелели и начали клониться вниз.

- Хорошо, молодец! – услышала она. – Теперь открывай глаза. Разделяй руки и соединяй с моими.

Девушка распахнула глаза. Рэм стоял напротив нее, подняв и согнув руки в локтях, как будто бы сдаваясь военнопленным. Рита оглядела свои ладони. В них ничего не было.

- Тут ничего нет! – вырвалось у нее. – У меня не получается!

Она шатнулась было назад, но Рэм схватил ее за руки и переплел их пальцы. И в эту же минуту ее обдало волной жара, который, разрастаясь и воя, поглотил их фигуры, сформировав вокруг неровную огненную сферу.

- Не закрывай глаза! – закричал Рэм, видя ужас на ее лице. – Смотри вокруг себя! Это все - ты! Прими себя! Это твоя сила!

- Этого не может быть! – Она засмеялась, чувствуя, как по щекам текут слезы. – Это огонь, Рэм! Это огонь! Это солнце! Мы внутри солнца!

Кроваво-оранжевое марево полыхало вокруг них, колеблясь и подрагивая наподобие желейной массы. Рита вновь ощутила, как вздымаются и поднимаются вверх ее волосы от волн жара, охватывавших ее тело и тело Рэма. Ей казалось, еще немного, и они взлетят вместе с этим облаком пламени. Она смеялась и плакала, оглядываясь, не веря своим глазам. Рэм глядел на нее с любящей улыбкой. Когда они разъединили руки, огонь дрогнул и начал сходить на нет, сползая, волна за волной, как кожура апельсина.

Высвободившись из него, молодые люди стояли, дымясь и смотря друг на друга.

- Настоящее солнце!.. – выговорила, наконец, девушка. – У меня внутри настоящее солнце!..

Ей потребовалось время, чтобы собрать мысли в кучу. Стоя здесь, внутри выжженного круга, она повторяла последнюю фразу, дико озираясь и трогая себя за голову. Потом замолчала, рассматривая руки, покрытые сажей. Задышала, захохотала и бросилась на Рэма, запрыгнула на него, завизжала, заколотила чумазыми пятками.

- Я – солнце! Я – настоящее солнце!

Качаясь и смеясь, будто пьяные, они ввалились обратно в комнату, упали в постель, и оставались там до самого утра.

Строчка из стихотворения А.С. Пушкина «Утопленник»