— Пап, расскажи людям, бедным и угнетенным людям Общего мира, что государство собирается делать. Расскажи всем мета-людям и «обыкновенным», что их всех собираются убить, — говорила девушка на большом экране.

Сотни, если не тысячи людей, приковали свои взгляды к высокому зданию, с которого голограмма вещала им. Сегодня день Единства. Лицемерный праздник, когда люди со всех уголков Общего мира благодарят Основателей за возможность жить в мире без войн, где каждый вносит свой вклад в общее дело. Где каждый, как винтик в единой системе. Но все это ложь.

— Расскажи всем: мужчинам, женщинам и детям. Скажи, что мета-кризис, о котором кричит Правительство, не больше, чем средство для контроля. Признайся, что ненавидишь мета-людей лишь за то, что они борются за сохранение человеческого начала, а не поддерживают внедрение машин.

День Единства — тот день, когда люди обязаны чтить и благодарить Основателей. Но некто решил иначе. Сопротивление решилось выступить с громким заявлением в этот день для того, чтобы открыть людям глаза на мир. Для того, чтобы дать понять, что главная проблема для них не угнетенные и загнанные в угол мета-люди, а машины, правительство и поддерживаемый ими Лютер Блэкман.

— Скажи людям, что ты и твои друзья из верхнего города придумали историю о том, как Сопротивление уничтожает людей. Ведь на самом деле ваша автоматизация производства и идеализированный мир будущего, где андроиды позволят людям постоянно отдыхать, лишь иллюзия. Расскажи им, как это убьет их.

Лютер Блэкман — ведущая фигура в разработке андроидов. Это тот человек, который принес с мир имплантаты еще много лет назад. Тот, кому обязаны многие военные, потерявшие конечности на фронте. Или больные, чьи органы заменены на искусственные. Лютер Блэкман — тот человек, который наживается на войне. Который наживается на больных. Который наживается на несчастьях Общего мира, идеи которого так лицемерно поддерживает.

— Скажи людям, что вы выкинули их из верхнего города лишь потому, что они не могут позволить себе ту роскошь, которая считается для вас нормой. Скажи им честно, что верхнему городу, правительству, полиции плевать на них.

Люди под экраном переговаривались, шептались. Трансляция велась с каждого экрана в Общем мире. Каждый опущенный и угнетенный видел ее, соглашался со словами милой и совершенно невинной девушки, которая столь эмоционально и искренне обращалась к своему отцу. Но никто не знал, кто ее отец. Лишь она. И люди, находящиеся по ту сторону баррикад.

Люди верхнего города кричали и просили, чтобы хоть кто-то прекратил это безумие. Им не будет удобно, если все угнетенные люди откроют глаза. Если присоединяться к Сопротивлению, которое так безрезультатно пытались подавить уже многие годы.

Но трансляция продолжалась.

— Скажи, папа, что уничтожение уже началось. Наркотики, имплантаты, вечный контроль — все это не приводит к Общему миру, пап. Тотальная слежка за каждым не приводит к доверию. Внедрение наркотиков не приводит к подчинению.

Зрители начинали негодовать. Ведь и голос вещающей девушки становился все тверже, все увереннее. Ее кукольное лицо, казалось бы, совершенно безобидный и чистый взгляд становились жестче. Она верила в то, что говорила. Верила без остатка. И это заставляло верить остальных.

Наркотики — больная тема в любое время и в любом обществе. А когда узнаешь, что их поставляет Правительство или некто, поддерживаемый ими, все становится понятным. Становится ясно, почему полиция вот уже несколько лет не может ничего с этим поделать. Вот почему спрос на синтетические органы так возрос. Вот почему бывшие наркоманы бежали устраиваться работать на Блэкмана за бесплатно.

Хитро и расчетливо.

Но это обязано прекратиться.

— Скажи, папа, что новая война уже началась. И мне дали выбор: отсиживаться в безопасности, прячась за спинами других людей, невинных людей или присоединиться к силам Освободительной армии, которую вы так ненавистно именуете Сопротивлением. Но наше терпение на исходе, как и многих других, кто сейчас прикован к экрану. Мы не будем сопротивляться, мы будем освобождать. Будем бороться за свободу мета-людей, свою свободу и свободу угнетенных.

Говорящая девушка не была лидером освобождения. Но она была символом. Символом в глазах народа. Ведь обращалась она к отцу, который, очевидно, сидел на своем удобном дорогом кресле в верхнем городе. Который, несомненно, как и все богачи, трясся от злости и страха.

Ее лицо — идеальное и по-детски невинное — теперь лицо всего восстания. Она была той, на которую хочется смотреть. Той, на кого обязательно обернуться на улице. Той, кто похожа на самую лучшую ученицу школы. И, завладев вниманием людей, она завладевала и их мыслями.

— Я решила остаться и бороться. Мои товарищи дали мне имя Юность. И я буду сражаться под этим именем даже не имея способностей, как мои друзья. Эта война не о превосходстве машин над мета-людьми или наоборот, как вы считаете. Освободительная армия обещает лучший мир, ведь в отличии от тех, кто его однажды уже дал, мы не имеем ни денег, ни высокого положения.

Давить на схожесть было единственным верным решением. И, кто знает, сколько сотен умов уже посетила мысль примкнуть к ОА. И каждый десятый не прогонит эту мысль. Каждый десятый выносит ее, пригреет у сердца и встанет с колен.

Глаза людей, начавших день с планов веселиться на дне Единства, загорелись новой идеей. Новым смыслом. Им дали то, ради чего стоит бороться — надежду. Им дали символ и пламенную речь из уст девочки, которая еще никогда не видела войны.

Так же, как и многие другие.