Удивительно быстро все закрутилось.

Силовики оцепили башню Блэкмана, к которой уже начали подходить люди с плакатами. Чрезвычайно быстро те подготовили свои лозунги, свои требования и общие кричалки, дающие понять, что люди требуют освобождения Юджина.

Никто из них не знал его в лицо, а если и видел, что вряд ли догадывался, что этот мальчуган из Сопротивления. Но они все, как один, требовали свободы для него. Аргумент был один — его возраст. Единицы кричали о свободе всем мета-людям, но даже в самой толпе митингующих их не принимали и затыкали.

Было мирно.

Люди просто высказывали свое негодование, выдвигали свои требования. Они не бросались в драку на полностью экипированных киборгов, окруживших башню так, что никто не мог ее покинуть или проникнуть внутрь.

И несмотря на то, что драк не было, обстановка была напряженной. Из-за митингующих вставало движение на дорогах, создавались пробки. Был полный хаос, учитывая, что настоящего беспредела еще не было.

— Надо разогнать их, — заявила Уиг. — Гораздо важнее сейчас штурмовать Сопротивление.

— Нужно запустить туда поставных людей, — ответил Аттон, поднявшись с места. — Подстрекателей, которые начнут драку. Тогда мы сможем применить силу. Все разбегутся.

— Открыть огонь по гражданским? — усмехнулся Ллойд. — Это даже для тебя низко.

— А что ты предлагаешь? — с прищуром спросил киборг. — Отдать им пацана?

Морган не ответил.

— Они ведь не будут стоять там целую вечность, — вступила в диалог Оливия. — Разойдутся через пару часов.

— Через пару часов у большинства закончатся рабочие смены, и людей станет только больше, — покачала головой Амелия. — У нас нет ни времени, ни сил, чтобы нянчиться с желающими «справедливости». Но если мы начнем давать им отпор, то они убедятся в том, что Юджин действительно у нас. Этого нам тоже не надо.

— То есть, они вышли сюда только из-за слухов? — с удивлением спросила Оливия. — Что же будет, если им дадут реальную проблему?..

— Этот сбор — дело рук Сопротивления, уверен, — фыркнул Аттон. — Они начали манипулировать разумами людей, делая в их глазах нас врагами, а их самих — жертвами. Просто дайте мне приказ открыть предупредительный огонь или начать столкновение.

— Начинайте задержание, — приказала Уиг. — Среди них, наверняка, есть лидеры. Берите их. Без насилия, но не давайте уйти. Если начнут бить, то применяйте силу. Сделайте все, чтобы показать, что вы лишь защищаетесь.

Ллойд разочарованно усмехнулся.

«Показать»

Для них это всего лишь была показательная игра, из которой они должны были выйти не то, чтобы победителями, но и жертвами. Они должны были показать людям, что они первые начали применять насилие. Безопасность хотела начать столкновение лишь для того, чтобы открыть огонь.

По безоружным, по мирным гражданам, которые хотели справедливости для подростка.

— Вы ведь должны защищать народ, а не убивать, — с презрением кинул Ллойд.

— Тебе в первой убивать? — обернулся на него Аттон. — Не приходилось на фронте зачищать районы от простых граждан? Тех, кто поддерживал мутантов, но не проявлял агрессии?

Морган напряженно прищурился.

Шестнадцать лет назад. Горячая точка Общего мира

Ллойда, вместе со всем его отрядом, перевели в город, где военная обстановка была крайне напряженной. Здесь не было военных, но опорный пункт Сопротивления находился всего в часе езды. Их должны были перевести в другую точку, где было спокойнее, но не было точной даты ни приезда их смены, ни их отправления. Все жили в ожидании чего угодно.

Постоянное напряжение.

Ллойд, Леонард и еще несколько солдат прогуливались вдоль улиц, контролируя, чтобы все было спокойно. Местные не были против солдат. Они друг другу не мешали. Напротив, старались помогать. Буквально на днях Ллойд помогал двум мальчишкам, у которых мяч залетел на крышу. А неделю назад они с Лео снимали с дерева котенка.

Другие тоже помогали. Наколоть дров на случай, если электричество снова отрубят. Или вытолкать машину из грязи, ведь дожди в последнее время размыли всю дорогу. Добрые люди даже приносили им еду, слыша, как солдаты жалуются на свой паек.

Они понимали, что люди, оккупировавшие их территорию, не желали им зла и просто выполняли свою работу. В столь тяжелое для Общего мира время все старались понимать друг друга. И люди, жившие здесь, старались войти в положение молодых ребят, которые не видели в своей жизни ничего хорошего.

И вот, проходя по мосту, они заметили, как дверь одного из домов отворилась, и к ним навстречу выбежала девочка лет семи. Ее звали Бэт. Именно ее котенок забрался на дерево, услышав шум проезжающей мимо машины. Лео особенно сильно любил проводить с ней хотя бы десять минут в день. Говорил, что от нее исходит атмосфера уюта и беззаботности, коих ему так не хватало. Ллойд и все, кто был с ними, соглашались. И с удовольствием болтали с любопытной девочкой.

Бэт замахала руками, привлекая внимание солдат. Следом за ней выбежал отец, пытаясь зазвать обратно домой. Но, увидев знакомые лица, расслабился и сам подошел поздороваться. Нескладный, невысокий мужчина с грубыми руками от постоянной работы на ферме, которых оставалось все меньше и меньше (ведь на смену натуральным продуктам приходили выведенные в лабораториях), с проплешиной на голове, которую старательно пытался закрыть оставшимися волосами, зачесывая их набок.

— Добрый день, пацанята, — с улыбкой сказал он, пожав сначала руку Ллойду, а потом всем остальным. — Снова патрулируете?

— Приходится, — кивнул Ллойд. — Делаем все возможное, чтобы наше присутствие здесь не обернулось для вас чем-то плохим.

Именно этот фермер чаще всего выручал солдат. Их семья указывала на расположение самодельных мин, оставленных Сопротивлением. Приносили припасы и находили одеяла для всех, кто мерз осенними вечерами. Не так давно флайкар, который доставлял сюда еду, подорвали. И у солдат не оставалось ничего, кроме сухих пайков, на которых далеко не уедешь. Они написали список всего необходимого и дали наличных денег, которые тогда в ходу еще были.

Эта семья была добра к ним. И они отвечали им тем же.

Всегда улыбались, интересовались здоровьем и самочувствием. Предлагали свою помощь на ферме в свободное время, ведь помимо обсуждений операций им нечем было заняться. Постоянные тренировки утомляли не только тело, но и разум. А размышления о возможной скорой смерти и вовсе не приносили радости.

— Может, зайдете на чай? — спросил он. — Бэтти была бы рада показать вам, чему научила кошака своего. Она всегда хотела собаку, но этот рыжий оборванец сам прибился к нам. Вот она его и воспитывает теперь.

— Я бы с удовольствием, — покивал Леонард, ежась от холода. — Не помешало бы немного согреться.

Ллойд хотел было согласиться, но браслет на его руке запищал. Командир вызывал их. Должно быть, новости о сменном отряде, который заменит их здесь. Морган сконфужено улыбнулся.

— Вызывают, — покачал он головой. — В следующий раз обязательно.

Лео присел на корточки перед Бэт и потрепал ее по волосам.

— Завтра снова увидимся, — сообщил он, приободряя девочку. — У тебя еще есть время, чтобы научить котенка новым трюкам.

Бэт заулыбалась.

— Кстати, как ты его назвала? — спросил Ллойд, понимая, что они до сих пор не знали имя рыжего сорванца.

Девочка замялась.

— Папа зовет его просто кошак, — ответила она. — Но мне нравится имя Лео. Можно я назову его в честь тебя?

Леонард рассмеялся.

— Конечно! Но теперь я обязан приказать ему оберегать тебя.

— Идем, — хлопнул Ллойд его по плечу. — Надеюсь, увидимся завтра.

И они ушли.

Командир сообщил им, что завтра утром прибудет сменный отряд. У них было время интеграции, когда они должны были ввести в курс дела новичков, рассказать им обо всех операциях и, убедившись, что те все поняли, покинуть это место.

Всю ночь Ллойд провел беспокойно.

Он понимал, что многое зависит и от него. Не только командир будет вводить их в курс дела, а, возможно, переложит большую часть обязанностей на Моргана. И все же, когда мысли его окончательно утомили, он смог уснуть, кутаясь в одеяло, отданное семьей фермера.

На утро их представили новоприбывшим. Когда Ллойд стал рассказывать им про их выполненные задания и планируемые операции, те лишь твердили, что у них есть здесь своя миссия. И тон их совершенно не нравился Ллойду. Однако желание поскорее убраться отсюда туда, где можно было засыпать без мыслей о внезапном нападении, вела его дальше.

Они шли по городу. Ллойд показывал им расположение опорных точек, аванпостов. Говорил, что люди, жившие здесь, всегда будут рады помочь и даже рассказывал о всех добрых делах, которые те для них сделали. Но новички не слушали, лишь с презрением озарялись вокруг.

После их спуска с моста все повторилось: Бэт выбежала на улицу, за ней — отец. Сейчас он не пытался загнать ее в дом, а лишь радостно улыбнулся солдатам и подошел, чтобы поздороваться.

— Мы скоро уезжаем, — сообщил Ллойд. — Эти ребята нас заменят.

Он надеялся на то, что они поладят. Хотел их познакомить, чтобы убедиться, что и те, и другие знают друг друга и будут помогать.

Но один из рядовых новичков вместо того, чтобы в ответ протянуть руку фермеру, развернулся и сильно ударил того в лицо. Бэт вскрикнула и спряталась за спину Лео, прижимаясь к его ноге. Он быстро приказал девочке уходить в дом, понимая, что дальнейшее выяснение отношений не должно происходить на ее глазах.

Ллойд быстро схватил рядового за ворот его куртки и что было силы тряхнул.

— Ты совсем придурок?! — рыкнул он. — Эти люди ничего плохого вам не сделали.

— Они не только вас поддерживают, но и Сопротивление, — фыркнул тот, что стоял рядом. — Если бы это было не так, они бы не позволили им оставаться здесь.

Морган отпустил того рядового, которого держал, и подошел ко второму.

— Не позволили? — прищурился он, наступая. — А мы здесь, по-твоему, для чего? Зачем мы вообще воюем, если мирные люди сами должны выгонять Сопротивление со своих территорий? А?

Тот не ответил.

— Оставайся здесь, Лео, — приказал Ллойд, глядя на товарища, сидящего возле упавшего и потерянного фермера. — Ты лучше всех знаешь, как успокоить Бэт. Убедись, что все в порядке, и возвращайся. Ты и ты, — он указал еще на двоих своих, — тоже останьтесь здесь. А ты, — он с презрением поглядел на ударившего фермера, — пойдешь со мной.

Когда Ллойд привел новичка к их старшему сержанту, тот поздравил его. Поздравил с тем, что солдат ударил невинного человека. Ллойд лишь удивленно хлопал глазами, выслушивая все это. И надеялся на то, что когда пребудет их старший сержант, то все уладится. Что тот сможет правильно донести мысль о беззащитности гражданских. Однако, когда новичка отчитали, тот даже бровью не повел, зная, что его старший сержант, который останется с ними здесь, вовсе не счел его действия абсурдными и плохими.

Разговора старших сержантов Ллойд не слышал, но знал, что отношение новичков к местным жителям не изменилось. Под вечер, когда солдаты собирали свои вещи, Морган услышал, как новички переговариваются. Из их речи было понятно, что они собирались здесь все рушить, жечь и убивать.

Однако Ллойд ничего не мог поделать. И тогда, когда они уже погружались в большие флайкары для переезда на другое место, Морган понимал, что они даже не успели попрощаться с местными жителями.

Лишь спустя пару месяцев после прибытия на новое место, Ллойду сообщили, что всех жителей того города перебили. Обвинили в соучастии и причастности к Сопротивлению, судили на месте и там же линчевали.

Через несколько дней после этой новости Ллойду прислали посылку, в которой лежал его жетон. Он обронил его, когда они ходили искать новые самодельные мины, в районе дома фермера. И мысль, что солдаты-новички нашли его тогда, когда шла убивать семью фермера, не давала Ллойду покоя.

Он несколько дней ходил с мыслью, что этот жетон должен был напомнить новичкам о том дне, когда они знакомились с местными. Напомнить о том, что они такие же люди. И Морган винил себя за то, что упустил возможность донести до них одну простую мысль: «Обращайтесь с местными, как с людьми. Им большего и не надо».

Настоящее время

— Не доводилось, — ответил Ллойд. — А тебе? — вопрос риторический. Ллойд понимал, что Аттон спросил его не просто так. — А как думаешь, это твои настоящие воспоминания или сфабрикованные Блэкманом?

— Что ты несешь?! — возмутилась Амелия.

Лив толкнула Ллойда в бок.

— Что? — спросил Аттон. — О чем ты?

Морган недовольно цокнул и поднялся с дивана.

— Ни о чем, — бросил он и, накинув на плечи пальто, поспешил убраться отсюда.

Он подошел к лифту, который медленно поднимался с первого этажа. И не успел заскочить туда один, как его догнала Лив. Дверь за ними закрылись и она, округлив глаза, со смесью недовольства и непонимания смотрела на него.

Ллойд махнул рукой, словно говоря, что не хочет это обсуждать.

— И куда ты собрался? — спросила она.

— Не знаю, — рыкнул Ллойд. — Подальше отсюда. Просто сообщите мне, когда начнется подготовка к штурму, и я приду.

— Но ты нужен здесь.

— Кому? — Ллойд впился взглядом в лицо женщины. — Безопасности? Напомни мне, для чего этот отдел был сформирован? Для охраны людей от угрозы в лице Сопротивления или для охраны Блэкмана? — Лив молчала. — То-то. Я подписывался лишь на нахождение Сопротивления и устранения их. Провоцировать столкновения не входит в мои обязанности.

— Мне казалось, тебе плевать на людей, если речь о деньгах.

— Мне не платят за то, чтобы я убивал гражданских просто потому, что они против задержания ребенка. И дело даже не в деньгах, Лив. Мне ни разу за мою карьеру не заказывали убить простого работящего человека. Это всегда были какие-то подонки. Я даже нижний город толком не знаю, потому что все заказы были наверху.

Дверь лифта открылась, и Ллойд покинул его стремительно, чтобы Оливия не успела пойти за ним. Прорываясь сквозь киборгов и толпу митингующих, Морган вышел на улицу. Ушел туда, где движение на стояло и вызвал такси. Кар приехал быстро, и несмотря на то, что цена была заоблачной, Ллойд уехал отсюда подальше, оставляя митинг позади.

Кар остановился у дома, где обосновалась Эпоха. Свет все в той же квартире тускло горел, а окна были завешены какими-то тряпками. Ллойд быстро миновал коридор и лестницу и, не постучав, вошел внутрь.

Женщина ходила по комнате в одном нижнем белье, и наемник замер. Она кусала ногти и, только завидев гостя, метнула в его сторону энергетический сгусток. Ллойд успел увернуться в момент, когда залп ударил в стену в коридоре.

— Ты чертов сукин сын! — кричала она, набросившись на него. Прижала его к стене, держа одной рукой за грудь, а другую, объятую синим свечением, поднесла к его лицу.

Ее глаза, в которых отражался свет, горели ненавистью и яростью. И Ллойд понимал, почему.

— Я его даже пальцем не тронул, — шепнул он. — Сегодня вечером Север будет на свободе. Обещаю.

Синелла на секунду задумалась, но потом сразу же отпустила его. Она смотрела на него с подозрением. Ей хотелось ударить его, но в то же время хотелось поцеловать. Хотелось выбросить его из окна, но в то же время жгучее желание бросить его на кровать брало верх.

Она впилась ему в губы, запустила пальцы в волосы, но через пару секунд Ллойд отстранился.

— Если митинг подавят до заката, то после на Сопротивление отправится несколько групп захвата, — сообщил он, будучи полным уверенности рассказать об этом. Ему хотелось насолить Безопасности, будто он был маленьким обиженным ребенком. — Будет штурм.

— Откуда вы узнали?..

— Двое новеньких приходили к тебе в бар на днях, да? — она кивнула. — Мы отследили их. А Север подтвердил информацию.

— Маленький гаденыш, — шепнула она.

— Не вини его, — покачал головой Ллойд. — Я убедил его в том, что пытаю его сестру. Он сломался.

Эпоха отвернулась к нему спиной, но резко обернулась и с силы ударила ему в нос. Ллойд почувствовал запах крови и приложил пальцы к ноздрям.

— Он ведь еще маленький! — крикнула она, добавляя еще и пощечину.

— Мне нужны были сведения, а начальство вовсе требовало его пытать, — оправдался Морган. — Я сделал все возможное, чтобы не причинять ему лишней боли. Все будет в порядке, когда он воссоединиться с сестрой.

— Ты называешь его Севером, но я уверена, что знаешь настоящее имя...

— Я подумал, что раз вы используете кодовые имена, то...

— Я знаю его настоящее имя, — прервала Эпоха. — Но спасибо за заботу.

Синелла зашла обратно в комнату, накинув на себя одежду. Она не понимала, почему Ллойд это делает. Не понимала, зачем ему отпускать Севера и зачем предупреждать ее о штурме. Искала в его словах какой-то скрытый смысл, какую-то подставу. Не мог же он просто так взять и решить поменять сторону. Он? Продажный бесчувственный кусок дерьма? Нет, не мог.

— Зачем тебе все это? — спросила она, подходя к нему.

Видела в его глазах какую-то боль. Но не из-за удара, на кровь, струящуюся из носа, наемник будто не обращал внимания. Эпоха привстала на носки и провела ладонью по его щеке, очерчивая скулу. Он наклонил к ней голову, уперся лбом к ее лбу.

— Я не знаю, — шепнул он. — Со мной что-то происходит, мне это не нравится. Но я не чувствую счастья в грязных деньгах, ввязываясь в политическую игру. Блэкман контролирует все, и работать на него — работать против обычных людей, к которым я не питаю презрения.

— Ты уязвимый такой сексуальный, — улыбнулась она, почесывая его по затылку.

— Не порть момент, — натянуто улыбнулся Ллойд в ответ.

Он отстранился от нее, испод лба смотря в ее карие глаза. Синелла смотрела на него как-то по-особенному в этот момент. Она видела в нем то беспокойство, которое он тщательно пытался подавить. Видела, как он теряется в собственной голове. Видела, как он пытается найти в этом сумасшедшем мире себя.

Морган чувствовал себя подростком, у которого только-только появились все чувства, которыми может быть наделен человек. Подростком, которого не понимает весь мир. Подростком, который только сейчас в полной мере осознал, что такое сострадание. Он, мужчина тридцати лет, чувствовал себя загнанным в угол щенком, на которого с двух сторон надвигались подозрительно не хорошие люди.

Эпоха вновь привстала на носки, обвила его шею руками и обняла. Он положил ей руки на талию, с благодарностью целуя в шею. Но им пора была расходиться. В следующий раз они увидятся, когда Ллойд, с оружием наперевес, будет штурмовать их убежище.

Это мог быть последний раз, когда они видели друг друга живыми. И, чтобы уж совсем не уйти в отчаянье с головой, Ллойд отступил на шаг.

— Я тоже буду там, — сообщил он, — на штурме.

— Будешь стрелять? — спросила она.

— Ничего личного, — дернул наемник плечами. — Постарайся не попадать под пули.

— Ты ведь меня знаешь: я первая полезу на рожон, — постаралась улыбнуться она. — Все, иди. Не могу смотреть на твое грустное лицо. На него хочется сесть.

Ллойд как-то измученно усмехнулся и покинул комнату.

***

Топаз не спал всю ночь, словно после их прихода сюда, вся его усталость куда-то пропала. Юность, спящая на соседней кровати, лежала к нему спиной и медленно дышала. Вега сидел на узком подоконники, свесив ноги. Он чувствовал себя в безопасности, не переживая о том, что после пробуждения нужно куда-то идти.

И эта безопасность, эта не обремененность заставляла лесть в его голову дурные мысли.

Он вышел из комнаты, чтобы осмотреться. Вчера, когда Гром рассказывал им, что и где находится, он плохо запомнил расположение помещений в этом лабиринте. Поэтому, идя наугад, Вега надеялся, что в конечном итоге найдет что-то или кого-то.

Проходя по старым коридорам со снятыми с петель дверьми и разрушенными стенами, Топаз не понимал, как здесь можно жить столько времени. Не шло речи о ремонте, но это помещение не вызывало доверия. Нельзя сказать, что «Кресты» жили лучше, прячась по всяким мотелям, где одно койко-место под облезлым полотком стоило дешевле, чем кружка хорошего чая. И все же они постоянно меняли место жительства, чего нельзя было сказать о Сопротивлении.

Однако такая разруха была лишь в жилых комнатах, и то не во всех. Видимо, каждый обустраивал свой уголок так, как ему угодно. Если хотел, занимался ремонтом. Если хотел хороши матрас, находил его где-то.

Примечательной была комната Тропы, где стоял большой прозрачный куб с подключенными к нему трубками и проводами. Но, заглянув в комнату, Топаз не обнаружил саму девушку на месте. Поэтому, идя на звук разговоров, по итогу застал ее в компании темнокожего парня в столовой, ставшей кухней для Сопротивления.

— Я пытался запретить ему заниматься этим, — проговорил парень, положив Тропе руку на плечо. Но та прошла сквозь: девушка рассыпалась на атомы и через мгновение собралась воедино подальше от друга. — Ты же знаешь его, он своенравный.

— Но ведь он слушает тебя! — предъявила она в ответ. — Ты мог его остановить...

Топаз прокашлялся, прерывая их.

Говорящие мгновенно замолкли, поворачиваясь на него.

— Ты тот новенький? — обратился к нему парень, словно пытаясь придать обстановке расслабленное состояние. — Я Гранат.

Он протянул руку.

— Топаз, — ответил парень. — Есть, чем можно позавтракать?

— Я пойду, — сообщила Тропа, разлетаясь по воздуху.

Топаз с удивлением проследил за ней. Ему не доводилось еще видеть такого. Все способности, с которыми он встречался, были отличны от этой: наращивание частей тела, сверхчеловеческая сила, управление погодой. Он даже представить себе не мог, что кто-то может делать подобное. Ведь это не было похоже даже на обычное перемещение в пространстве.

— Посмотри в холодильнике, — сказал Гранат, запрыгивая на столешницу рядом.

— Давно у нас не было новеньких, — отметил Гранат. — Обычно этим Эпоха занималась.

Топаз открыл холодильник, из которого пахло чем-то несъедобным. Внутри было мясо, которому неизвестно сколько месяцев. Яйца, подпорченные овощи. Надеясь на то, что хотя бы у яиц срок годности побольше, чем у всего остального, а также ведомый чувством голода, Топаз принялся за готовку: и себе, и Юности.

— Эпоха сказала нам, куда идти, — ответил Топаз, разбивая яйцо.

Гранат настороженно огляделся по сторонам и наклонился к нему ближе.

— Не говори об этом никому, ладно? — попросил он, заглядывая своими синими синтетическими глазами прямо в душу парня.

— Иначе вас ждут неприятности? — понял он и усмехнулся. — Ладно.

Гранат с благодарностью покивал.

— Как она? — спросил он, наклонив голову. — Все так же пьет и веселится?

— Да, — равнодушно ответил Топаз. — Тропа не рада нашему приходу?

Парень обдумал услышанное, словно не понял, что тот имел ввиду. А потом с грустью усмехнулся.

— Нет, не переживай на этот счет. Она добрая, просто... ее брат пропал два дня назад. Ушел в город и не вернулся. Никто не знает, что с ним. А мы не можем даже пойти на поиски.

— Почему?

— Голод запрещает, — пожал плечами Гранат. — Он, вроде как, переживает о том, что и нас схватят, — парень достал из кармана пачку сигарет и зажал одну между зубов. Глянул на Топаза, который краем глаза наблюдал за ним, и протянул одну. — Будешь?

Топаз немного помедлил.

Он пробовал курить, но ему это никогда не нравилось. Хэм говорил, что это успокаивает. И сейчас, слыша новость о том, что лидер запрещает идти спасать одного из своих, Топаз разозлился. «Кресты» сдавались от попыток вытащить кого-то из передряги только если сам человек говорил им, что не стоит.

Так было с их негласным лидером перед задержанием. Он был ранен, едва мог ходить, и ни о каком транспорте тогда у них не было даже мыслей — передвигались своим ходом. И тогда Бэми буквально оттаскивала Топаза от него, уводила. Потому что он не хотел бросать, не хотел сдаваться. Не хотел понимать, что эта жертва ради спасения остальных.

Топаз винил себя за то, что не смог помочь своим друзьям. Что позволил расстрелять их. Схватился за мысль спасти Хэма, потому что видел, что тот еще дышит. Видел, что остальных киборги превратили в решето. Он мог их прикрыть, мог закрыть собой. Но не сделал этого.

А у Сопротивления были все шансы найти и спасти друга, который попал в беду.

Он принял сигарету и подкурил.

Горький дым ударил в горло и нос. Тактично отворачиваясь в сторону, Топаз прокашлялся.

Они в тишине докурили, и Гранат не стал наседать с разговорами, видя, что его собеседник не настроен на диалог. Топаз благодарно кивнул ему, уходя обратно в свою комнату с тарелкой.

Юность все еще спала.

Сев на край своей кровати, уставившись в стену перед собой, на которой досками была забита большая дыра, Топаз принялся ковырять вилкой подгоревшую яичницу. От воспоминаний последнего взгляда на друзей пропал аппетит. Во рту все еще стоял мерзкий привкус сигарет, его тошнило.

Отставив тарелку в сторону, Топаз открыл окно и выглянул наружу. Вокруг было тихо, спокойно. Над этим местом не пролетали флайкары, не слышалось гула улиц, в окрестностях не было ни одной живой души. Сопротивление сидело тихо.

Юность за его спиной перевернулась и открыла глаза. Топаз, немного помедлив, обернулся. Ее волосы растрепались, на лице отпечатались складки подушки. Укрываясь одеялом до носа, она поглядела на него.

— Не холодно? — спросил Топаз, кивая на окно.

Его же тело уже покрылось мурашками, но прохлада помогала освежить мысли.

Юность поморгала и ответила:

— Холодно.

Топаз кивнул и закрыл окно.

— Поешь, — безмятежно сказал он и вышел в коридор.

Шел не долго, прежде чем найти большую приоткрытую дверь. Внутри горел тусклый свет, и в его тени двигалась почти неосвященная фигура. Движения были плавными и размеренными, но точными и сильными, что, казалось, воздух сотрясался.

Топаз замер, наблюдая за тренировавшимся Голодом.

Он был раздет по пояс, обнажая тело, покрытое шрамами. Свет блекло отражался в его имплантированной челюсти в зависимости от движений мужчины. Длинные темные волосы собраны в хвост, и Топаз видел его непропорциональный профиль: длинный нос и впалый подбородок.

Голод остановился в тот момент, когда Топаз почувствовал странное покалывание в груди.

— Тебя что-то гложит, — произнес мужчина тихо. Но отсутствие звуков и гуляющее вокруг эхо позволили Топазу услышать. — Ты потерян.

Он не ответил.

Мужчина направился к нему. Топаз не был пугливым и редко видел в ком-то авторитет, но сжался в этот момент, как напуганный ребенок. Отступил назад, но вовремя остановился, чтобы не показывать слабости. Заметил, как на лице Голоса появилась удовлетворенная улыбка.

— Хочу увидеть, как ты дерешься, — сказал тот, подойдя. Он остановился на расстоянии вытянутой руки и поглядел на Топаза сверху вниз. — Понять, с чем нужно будет работать.

Топаз сжал зубы, но кивнул.

Он чувствовал давление на себя. Чувствовал, как проникали в его сознание, душу. Ощущал прилив злости от того, что все добрые эмоции из глубины сердца пропадали. Он сделал шаг вперед, сбрасывая с себя куртку.

Занял боевую стойку.

— Без способностей пока что, — предупредил Голод. — Ты должен уметь постоять за себя тогда, когда показывать силу будет опасно или неуместно.

— Я умею, — ответил Топаз.

Вместо ответа Голод сделал первый выпад. Не точный, слабый, словно поддаваясь. Топаз успел отойти в сторону, перекручиваясь вокруг своей оси. Придал себе ускорения и с силой направил ногу туда, где должна была находиться голова Голода.

Но тот успел пригнуться, обойти сзади и ударить открытой ладонью по ребрам Топаза. Он не удержался, пошатнулся и отошел в сторону. Это злило. Бросился снова, но, почувствовав, что следующие атаки не пройдут успешно, поспешно ретировался назад.

— Плохо верится, что умеешь, — отметил Голод. — У тебя много уязвимых мест.

Топаз уверенно встретил следующую атаку. Поднырнул под руку, захватил. Но тут же сам полетел на землю. Успел перекатиться прежде, чем тяжелый сапог встал на его грудь. Спешно, теряясь, поднялся.

Смахнул со лба проступивший пот.

Голод напал непредсказуемо, нанося удар за ударом. Топаз не мог отойти в сторону: каждый его шаг сопровождался встречным ударом. Мужчина перехватывал его за мгновение, как тот пытался отступить. Топаз лишь прикрывался, отбрасывал руки Голода в сторону, пытаясь поглотить его силу и энергию. Но тот был слишком напорист.

У Топаза было преимущество: на фоне высокого и широкого Голода он был хлипким и проворным. Вот только даже это не помогало ему. Все, что он мог — скакать вокруг, как собачонка, и махать руками, пытаясь попасть хоть куда-то.

Голод остановился, поднимая руку вверх.

— Напа..., — начал говорить он, но Топаз уже рухнул на него со всей силой, которая у него была, подпрыгнув вверх.

Мужчина закрыл голову и отшагнул. Теперь вел Топаз. Он бил руками и ногами, крутясь, как волчок. И все равно Голоду не было никакого дела до того, что происходило. Он словно гулял вокруг него, обходя атаки так, будто в нем не было двух метров роста и ста килограмм веса.

Топаз вел того к стене. И когда они стояли достаточно близко, маскируя свои намерения за чередой хаотичных атак, он решил переходить в уверенное наступление. Знал, как можно обвести того, как застать врасплох.

За два шага пробежал по стене и, махнув рукой, закрутил себя в воздухе. Захватил руками шею противника и рухнул вместе с ним на землю. Поспешное ликование заставило его измученно улыбнуться.

Голод сумел выбраться. Захватить запястья Топаза и сесть на него сверху.

Топаз вырывался, брыкался, пытался бить ногами. Мужчина держал, заглядывая ему в глаза.

— В тебе слишком много злости, — шепнул он, наклонившись к уху. — Ты держишь ее в себе, и она мешает мыслить разумно. Ты злишься из-за каждого пропущенного удара или оставленного открытого места. Но не замечаешь возможностей. Ты минимум трижды мог закончить бой. Но не видел, что я совершенно не закрывал торс.

Топаз, скривив лицо, смотрел на лидера.

Тот отпустил его руки и поднялся.

— Через бой можно понять, что чувствует человек, — продолжил Голод, подбирая с пола свою кофту. — Мне не было важно, как ты умеешь драться. Мне важно было почувствовать твои эмоции.

— Ты эмпат, — понял Топаз.

Голод хмыкнул.

— Не совсем. Готов поспорить, твоя проблема в привязанности, — кинул он через плечо. — Девушка? — Топаз вздрогнул, словно его укололи. — Да, девушка, как очевидно. Уверен, ты нашел ей замену в лице Юности. Предсказуемо. Забудь об этом. Отныне у тебя есть правила, по которым нужно жить. Первое – никаких привязанностей. Поэтому мы не говорим о своем прошлом, не называем имен. Второе – будь кротким, послушным. Твоя ярость может привести тебя не туда, твои эмоции могут привести тебя не туда. Я здесь для того, чтобы наставить вас всех на правильный путь. К нашему следующему занятию я жду, что ты осознаешь ничтожность таких чувств, как любовь, привязанность и сожаление. Все это держит тебя в одной Вселенной, не позволяя воскрешать раз за разом. Надеюсь, понял.

И он ушел.

Топаз уронил голову на пол и вцепился пальцами в волосы, царапая кожу. Он чувствовал, как с каждым шагом Голода, стремительно удаляющегося по коридору, сознание его ломалось. Ему как никогда в жизни хотелось забыть, что такое чувства. И как никогда в жизни хотелось их испытывать, ведь запретный плод сладок.

Впервые в жизни он чувствовал себя так паршиво.

Впервые в жизни чувствовал себя ведомым.