***

Остаток дня Сарах провел за написанием писем главам Перекрестков. В каждом своем послании он официально сообщал о постигшей его семью трагедии, и о том, что в скором времени он посетит все Перекрестки, чтобы принять присягу служащих там наемников. Так же шах написал о том, что прибывший из Бгхва-Дхава-Дгваваха воин является его посланником. И попросил, чтобы главы Перекрестков всячески поспособствовали славному воину в его поисках. Но самое длинное письмо было написано главе седьмого Перекрестка. Над этим посланием Сарах просидел до глубокой ночи, отказавшись и от ужина, и от визитов послов, и от прочих забот. А когда закончил, луна уже висела на кончике центрального купола его дворца, что говорило о наступлении полуночи.

Скрепив послания своей личной печатью, Сарах отправился спать, но сон так и не пришел к нему. Все его мысли были поглощены рассказом о конце времен. Ему казалось, что он уже где-то слышал эту историю, но вспомнить где и когда, так и не смог.

Возможно, это были отголоски его детской памяти, в которой наверняка сохранились образы из сказок, а, возможно, все это было лишь плодом его воображения. Но, как бы то ни было, юный правитель считал своим долгом помочь воину отыскать владелицу посоха, и тем самым постараться предотвратить нависшую над всем живым угрозу.

А утром, приставив к послу Бгхва-Дхава-Дгваваха наемницу, которая служила им переводчиком, отправил воина в путь.

На самом деле в сопровождении не было никакой необходимости. Но Сарах должен был перестраховаться и увериться в том, что, что бы ни случилось, посол Бгхва-Дхава-Дгваваха доберется до Перекрестков в целости и сохранности.

Теперь же Сараху оставалось только ждать ответа от Гервина, чем он и занялся, перемежая сие «увлекательнейшее» и «захватывающее» занятие со скучными будничными делами, которых с каждым днем становилось все больше.

Впрочем, и без помощи юный правитель не остался.

Андрэс волей Сараха стал одним из его советников, правда в дела государства не лез, да и в целом избегал их.

Стоило только Надиму осторожно и издалека начать разговор, как имперец волшебным образом испарялся. Зато в других вопросах он оказывал весомую помощь. Даже объяснил плотнику, пойманному на улице и в мгновения ока назначенному придворным, как делать деревянные ванны для купания.

Сарах не смог отказать своему любопытству, и приказал доставить в свои покои и наполнить водой первую сколоченную во дворце бадью. Однако имперская купальня ему не понравилась. Неудобная форма и странные размеры были для шаха совсем непривычными, а внешний вид бадьи больше напоминал бочку. Просидев в ней примерно полчаса и убедившись, что огурцом ему не стать, Сарах отправил сие творение на кухню для хранения солений. А сам отправился в купальню, где, греясь в теплой водичке, безустанно возносил хвалу Всевышнему за то, что тот даровал древнему умельцу знание и вдохновение на изобретение такого чуда как хамам.

Так и проходили дни. Только теперь Сарах, впервые после смерти отца, не чувствовал себя одиноким. Быть может, он понемногу привыкал к своей новой жизни. А еще, возможно, дело было в имперце.

Юному шаху нравилось проводить время с Андрэсом. Поначалу, конечно, Сарах опасался его, вспоминая надменного и злого мальчишку из Императорского дворца, но со временем понял, что беглый принц совсем не злой, и ершится больше для вида, чем взаправду.

Несколько раз Сарах видел принца в компании воинов, и поведение молодого мужчины его немало удивило. В имперце не было спеси, присущей представителям знатных родов, в нем не было надменности и гордыни. Он общался с наемниками так, словно в его жилах текла самая обычная кровь. Шутил, смеялся над грубоватыми шутками, и, что самое важное, он нравился этим воякам. А отец всегда говорил Сараху, что тот, кого любят воины, не таит в себе зла. Ибо отважное сердце легко распознает ложь. А у наемников с Перекрестков отваги было хоть отбавляй.

Да и в целом Сарах сильно привязался к имперцу, который оказывал ему всестороннюю поддержку.

Одни географические карты чего стоили.

Оказалось, что на морских и сухопутных картах, хранящихся в И-Станбаде, было очень много белых пятен. И Андрэс помогал Сараху заполнить их, основываясь на данных, добытых принцем Ансельмом.

Эти скоротечные мгновения, проведенные наедине с имперцем за составлением новых карт, грели сердце молодого правителя, и единственное, что омрачало мысли Сараха, это известие о конце света. Почему-то история, поведанная послом Бгхва-Дхава-Дгваваха, прочно засела в голове юного повелителя, не желая покидать живое юношеское воображение, порождая странные сны, перерастающие в кошмары. Впрочем, стоило Сараху проснуться, как сны улетучивались, оставляя после себя только учащенное сердцебиение, да неприятный горький осадок на душе.

***

Новый день ничем не отличался от предыдущих.

Проснувшись на заре, Сарах почти сразу же приступил к своим прямым обязанностям. И, разобравшись со срочными делами, вернулся к заполнению карт. Это занятие так увлекло юношу, что он решил собственноручно внести в них некоторые изменения.

Солнце клонилось к закату, когда через окна до Сараха долетел странный тревожный звук.

Юный шах оторвался от карты Империи, на которой рассматривал энлинтенские леса, и обратил свой взор к окнам.

Чистое без единого облачка небо казалось белым, словно с него сошла вся краска. А звук все нарастал, превращаясь в настойчивый гул, в который теперь вплетались голоса и крики людей.

Отложив перо в сторону, Сарах поднялся и стремительным шагом направился к окнам. И чем ближе он подходил, тем отчаяннее билось его сердце.

С юга шла буря. Ее тяжелые черные тучи медленно ползли по вмиг выцветшему небу. Вдалеке, почти на горизонте, Сарах увидел песчаные смерчи, которые считались извечными спутниками неотвратимой погибели. Внизу, под окнами дворца бегали люди. Они кричали, звали на помощь, старались вырваться из стен, окружающих город. Но Сарах знал, что там, за пределами Дэш-Минаба, их ждет лишь кромешный ужас и смерть.

Юноша уже хотел было приказать наемникам запереть ворота и согнать мечущуюся по улицам толпу во дворец, но осекся, наблюдая за тем, как Надим в полном боевом облачении и с посохом Даб Куджиры в руках готовится к сражению с необузданной стихией.

Сердце Сараха оборвалось.

«Так значит, это он и есть? Это и есть конец всех времен?» - подумал он.

- Надим! Надим! Что ты делаешь?! – закричал Сарах, но из-за усиливающегося ветра советник его не услышал.

Надим достал из-под плаща два светящихся собственным светом кинжала, после чего вручил их какому-то наемнику, в котором Сарах, к своему ужасу, узнал Андрэса.

Имперец принял оружие и встал перед воротами. Надим же прокрутил посох в руках, и направил его вперед, словно собирался сотворить какое-то заклинание. А через мгновение к ним присоединилась Рабика.

Они стояли спиной к правителю и не слышали его криков. А потом... потом появился отец. Величественно и гордо он приблизился к готовой сражаться троице и что-то сказал им, указывая на бурю.

Сердце Сараха в этот момент перестало биться. По его спине покатился холодный пот. А тело словно онемело.

Шах кричал, но, в то же время, не издавал ни звука. Он пытался сдвинуться с места, но не мог даже пальцем пошевелить. Чья-то темная магия раскинула за его спиной свои проклятые крылья, сковав мышцы оцепенением. И все, что ему оставалось, это беспомощно смотреть на то, как близкие его сердцу люди уходят на верную смерть.

От напряжения вены на лбу и висках Сараха вздулись, а из носа потекла горячая струйка крови, от которой во рту тут же почувствовался ее солоновато-металлический привкус.

А отец тем временем уже открывал ворота, за которыми плотной песчаной стеной стояла буря.

- Не надо! - просипел Сарах, все же вырывая одну руку из плена вражеской силы и протягивая ее вперед, чтобы удержать безумцев.

Но отец уже выдвинулся вперед, уводя за собой Надима, Рабику и Андрэса.

И в тот же миг ворота захлопнулись, и стена, окружающая город, рухнула с оглушающим грохотом.

Сарах вскинулся и заозирался по сторонам. Отголоски грохота и собственного крика все еще звучали под куполом тронного зала, а на полу, ближе к стене, валялись прогнившие деревянные балки. И тут же в зале раздался леденящий душу вой, от которого сердце Сараха ушло в пятки, а дыхание застряло в горле. Вой диких чудовищ, безжалостных монстров, исчадий преисподней... имя которым коты.

Два облезлых, потрепанных жизнью кота, присыпанные пылью, дрались посреди малого тронного зала за очумевшего от всего происходящего голубя, который, прихрамывая и силясь взлететь, махал поврежденным крылом и отскакивал от сцепившихся не на жизнь, а насмерть кошаков.

Сарах же в оцепенении смотрел на развернувшуюся драму, и не знал, как снова начать дышать. Он чувствовал влагу на своих щеках и все еще ощущал кровь во рту. А перед глазами у него до сих пор стояла картина, как в песчаную бездну уходят те, без кого он не мыслил своей жизни.

- Повелитель! Что произошло?!

Вбежавший в тронный зал евнух в панике оглядывал бардак, учиненный исчадиями ада, и не мог сообразить, что стало причиной очередного бедствия.

- Коты... - дрожащими губами проговорил Сарах, и обессиленно упал в кресло, потому что ноги отказывались его держать. - Крыша обвалилась... голубь насрал в углу. Поймай... поймай этого пернатого гада.

- Повелитель, у Вас... - слуга вытянул руку вперед, но Сарах его осадил:

- Делай, что велено!

- Да, мой Повелитель!

Евнух бросился за голубем, но, к сожалению, дни его ловкой юности давно прошли. И все, на что мужчина сподобился, это рвануть в отчаянном порыве к птице, которая, взмахнув крыльями, умудрилась упорхнуть под потолок, где и засела, возмущенно поглядывая на людей черным блестящим глазом.

Потерпев неудачу с голубем, евнух рванул к воющим друг на друга котам, но те так же бросились врассыпную.

Один, рыжий, с облезлым хвостом и драным ухом, вскарабкался по деревянной стене и шмыгнул в провал, который сам же и сотворил. Второй кот, грязно-белый, пушистый, откормленный юркнул под трон, где и засел, злобно завывая.

Евнух, оглянувшись на бледного как полотно шаха, смело нырнул за ним, и даже смог поймать, после чего из-под трона послышалась возня, ругань и кошачьи возмущения.

В таком вот незавидном положение и застал слугу ворвавшийся в тронный зал Надим.

За советником, обнажив, кто сабли, кто мечи, кто вилы и лопаты, ворвались наемники. И все они застыли, с удивлением глядя на торчащую из-под трона тощую задницу дерущегося с котом старика.

Правда, оцепенение их продлилось недолго. Надим, вспомнив, что прибежал сюда на жуткий грохот и крик юного шаха, нашел его взглядом, и тоже побледнел.

- Повелитель! - он взмахом руки приказал наемникам опустить оружие и бросился к мальчишке, который с обалделым видом смотрел на зад своего слуги, судорожно дыша и даже не замечая слез на щеках и кровавого подтека под носом и на губах.

- Повелитель, что здесь случилось? Что с Вами?

- Со мной?

Сарах рассеянно осмотрел вбежавших наемников, а потом перевел мутный взгляд на Надима. Сердце его отчаянно заколотилось в груди, и дыхание вновь застряло в горле, словно кто-то сдавил его шею невидимой когтистой лапой. Перед глазами вновь появилась стена песчаной бури и исчезающий в ней Надим, и шаха затошнило.

- Ничего. Со мной все в порядке. Потолок... потолок обвалился. И я, надо сказать, испугался, - с глупым смешком сказал Сарах и прижал пальцы к виску, в котором болезненно пульсировала кровь. - Подумал уже, что явился посол из Драконьего Загона.

- Вы, кажется, переусердствовали с делами, - Надим посмотрел на разложенные на столе карты, какие-то свитки, сломанные перья, разбросанные по полу, скомканные куски бумаги. - Вам лучше отдохнуть, у Вас нездоровый вид.

Он повернулся к наемникам, которые переводили взгляд со слуги на шаха и обратно, и приказал:

- Проверьте крышу! Приведите тех, кто сможет починить ее в самые быстрые сроки. И помогите старику, ради Всевышнего!

- Я уже! Не стоит беспокоиться... - евнух выполз из-под трона, прижимая к груди вырывающегося кота, который расцарапал несчастному все лицо и руки. - Коты с крыши свалились. Такое несчастье. Дурной знак.

- Вот истину говоришь. - Сарах нахмурился, уставившись на дыру под самым куполом. - На лицо знак того, что пора починить крышу. О, Всевышний! Кажется, что не стало отца, и все разваливается, словно не хочет без него существовать.

- Крышу собирались менять еще при жизни Вашего отца, - ответил Надим. - Да только руки никак не доходили. И вот они, последствия. Вас обломком зацепило?

Шах в ответ на этот вопрос поднял на мужчину растерянный взгляд.

- У Вас кровь, Повелитель. Вот здесь. - Надим показал на себе. - Может, лекаря позвать?

- Кровь?

Сарах нахмурился и поднес руку к лицу, чтобы тут же отнять ее и посмотреть на яркие алые капли на своих пальцах.

- И правда, кровь, - с каким-то равнодушием, проговорил он, доставая платок и вытирая им лицо. - Лекаря не надо. Строителей зови. Пусть починят.

- Строители скоро придут. Быть может, отложите дела на сегодня?

Сарах тряхнул головой.

- Нет, - заявил он безоговорочно, хоть и чувствовал себя не очень хорошо. - Эти карты сами себя не заполнят. И... - он бегло посмотрел на свои наброски и нахмурился, а потом вскинул на Надима растерянный взгляд. - Я совсем не помню, где эти острова. Можешь позвать Андрэса?

- Могу, - ответил наемник, - но стоит ли себя нагружать?

Шах ничего не ответил, только строго и упрямо посмотрел на мужчину, давая понять, что не изменит своего решения.

Надим решил, что сейчас лучше не создавать юноше лишних беспокойств и делать так, как он хочет. И, поклонившись, поспешил за имперцем.

Посол и по совместительству новый советник шаха нашелся в саду. Он стоял посреди аллеи и вглядывался в заросли кустов с таким видом, словно ему открылась величайшая истина.

Надим приблизился к нему, но как бы он ни старался двигаться бесшумно, застать имперца врасплох у него не вышло. Каким-то нечеловеческим чутьем уловив чужое присутствие, принц повернулся и в упор посмотрел на советника.

- Повелитель желает Вас видеть, - сказал мужчина. - У него возникли проблемы с картами.

Даггер кивнул в знак того, что повинуется воле Повелителя, но не успел он сделать и шага, как Надим попросил:

- Не переутомляйте его. Ему нелегко приходится. Боюсь, что, если так пойдет и дальше, заговорщикам и делать ничего не придется. Повелитель сам себя в могилу загонит.

- Не буду, - пообещал имперец и, встревоженный подобным откровением от всегда скрытного советника, поспешил в малый тронный зал.

Он нашел шаха сидящим за столом. Со стороны могло показаться, что мальчишка рассматривает карты, но когда Даггер приблизился, то заметил, что тот смотрит в пустоту перед собой. При этом лицо его казалось действительно изможденным и бледным. Возможно, причиной такого паршивого внешнего вида было отсутствие у шаха аппетита, что в последнее время за ним нередко замечалось. Но, быть может, его взволновал обвал потолка, о котором имперцу рассказали наемники, встретившиеся в коридоре.

- Повелитель, - негромко сказал Даггер, привлекая внимание шаха. - Мне сказали, что Вы хотели меня видеть.

Сарах вздрогнул и поднял на имперца взгляд.

Страх, жалящий его сердце разъяренной гадюкой, отступил, когда он увидел Андрэса.

«Сон... это был всего лишь сон. Дурной, гадкий, жуткий... но все хорошо... теперь уже все хорошо».

Ведь и Надим, и Андрэс, и Рабика, о которой Сарах уже справился у евнуха, были в порядке, и находились в относительной безопасности.

- Да. Да, хотел видеть, - слабо улыбнулся шах, тихо выдыхая. - Я снова потерял острова, о которых ты мне рассказывал. Поможешь мне их найти?

Даггер не стал возражать, решив, что поиск островов не принесет здоровью мальчишки большого вреда. Он обошел стол и встал рядом с Повелителем. Но, бросив на карту беглый взгляд, так и застыл, глядя на довольно крупное пятно свежей маслянистой крови, которое расползлось по южной части Султаната и тревожно блестело в свете проникающих в окно солнечных лучей.

Он резко повернулся к шаху и, поймав его усталый взгляд, сконфуженно улыбнулся, не зная, как и реагировать на то, что только что увидел.

- Острова найти не сложно, - сказал имперец, чувствуя, как тревога настойчиво проникает в душу, и начинает рвать ее на части без весомой на то причины.

- Вот здесь, - он указал на участок на карте, где земли Султаната словно надкусили, а потом плюнули островами чуть в стороне. - Это часть материка, которая отломилась и откочевала немного в сторону. Пустынный народ перебрался туда, так как эти острова богаты пресной водой, фруктами и дичью. Они построили плоскодонки и легко проплыли над рифами и скалистыми ловушками, и заселили районы вокруг действующего вулкана, которому теперь поклоняются как богу войны. Моряки Султаната обычно пополняли на этих островах свои запасы перед долгим плаванием, но триста лет назад, высадившись на знакомых берегах, они встретились с совершенно незнакомым врагом. С тех пор между Султанатом и народом пустыни идет война за этот кусочек благословенной суши. Безрезультатная, как Вы уже могли заметить по внешнему виду их посла.

Даггер снова улыбнулся, заметив, что мальчишка внимательно его слушает и смотрит как-то очень странно, словно заглядывает в душу, пытаясь там что-то прочесть.

- А там? - Сарах не глядя ткнул в карту пальцем. Ему было все равно, что там находится, он просто хотел слушать имперца и дальше. Просто слушать и знать, что он рядом. - Что находится там?

Даггер, взглянув на указанное место, тихо рассмеялся и сказал:

- Ничего. Только море.

В глазах мальчишки в ответ на его слова появилась странная тоска. Он отвел от имперца взгляд и, тяжело сглотнув, снова ткнул в карту наугад.

- А здесь? - голос у шаха был странный, как будто он вот-вот разревется или начнет кричать.

- Здесь тоже ничего, - с сожалением сказал Даггер, но тут же поспешил добавить, заметив, что мальчишка сжал лежащую на карте руку в кулак: - Но, если взять немного правее и выше, вот тут... - он накрыл этот кулак ладонью, словно бы для того, чтобы передвинуть на нужное место, и теперь был к шаху непозволительно близко. - Здесь, между Империей и Алтиком высится скала. В Алтике есть записи, что выросла она там всего каких-то семь сотен лет назад. Небольшая по площади, но такая высокая, что пронзает небо. И такая красивая, что захватывает дух. Морякам редко удается полюбоваться на нее, потому что вокруг нее всегда ужасно штормит. Там резвится вечная буря, такая мощная, что только самые отчаянные сорвиголовы осмеливаются подобраться достаточно близко, чтобы увидеть это чудо. Ансельм рассказывал, что видел скалу собственными глазами. И я склонен ему верить, потому что корабль, на котором он в тот раз ушел в плавание, был ужасно потрепан.

Сарах словно зачарованный слушал рассказ имперца. И голос Андрэса, казалось, проникал в самое сердце шаха. Юноша готов был поклясться, что слышит шум волн, бьющихся о скалы, крики чаек, кружащих в небе, и яростные раскаты грома... от которых тело пробирало дрожью. Но тепло широкой ладони имперца согревало и прогоняло все страхи, оставляя на душе юноши лишь легкий привкус тоски и печали.

Сарах на мгновение прикрыл глаза и тут же распахнул их, когда очередной грохот оглушающим эхом прокатился по залу. А следом послышалась ругань наемников.

- Мать твою через колено! - вопил рухнувший с лесов наемник, катаясь по полу и держась за согнутую в этом самом колене ногу. - Пучеглазый рукожоп! Ты меня по пальцам молотком ударил, придурок!

- А ты какого хрена пальцы под молоток подсунул, дубина? - наемник, все еще стоящий под потолком, замахнулся на упавшего товарища до сих пор не прибитой доской.

- Вставай, болван! - пнул бедолагу наемник, который придерживал леса, чтобы его собратья по несчастью чувствовали себя в безопасности. - Повелитель смотрит. Не позорься.

- Я ногу сломал! - вопил наемник, лежащий на полу. - Разве позорно травмироваться на службе у Повелителя?

- Ты его что, от смерти спас? - подал голос наемник сверху.

- Даже доску прибить не смог! - добавил верзила, держащий леса, и снова пнул товарища. - Задницу подрывай!

Даггер, заметив, что от всего этого балагана шах болезненно морщится, потирая висок, отстранился от него и направился прямиком к источнику шума.

- Что с ногой? Дай посмотрю. - Он присел перед наемником и беглым взглядом оценил ситуацию. - Обычный вывих. Отведите его к лекарю, вы оба.

- А потолок как же...

- Без вас как-нибудь. Ты, - Даггер посмотрел вверх, - слезай оттуда, а то еще шею свернешь. Берите вашего друга и уходите. Я разберусь.

- Сам? - с насмешкой спросил верзила. - Там и четверым не управиться.

- А ты строитель? Откуда тебе знать? - имперец окинул наемника испытывающим взглядом. – Проваливайте!

Наемники поогрызались, но все же ушли. А Даггер, проводив их мрачным взглядом, начал снимать с себя одежду, чтобы она не стесняла его в движениях.

Сарах не без интереса наблюдал за имперцем, пока тот разговаривал с наемниками. Но, когда молодой мужчина всех прогнал и принялся раздеваться, юноша растерялся.

- Ты что, сам туда полезешь? - не веря собственным догадкам, спросил он обеспокоенно.

Имперец кивнул и стянул с себя шаровары, оставшись только в нижних белоснежных штанах и свободной рубахе.

- В исподнем?! - с благоговейным ужасом воскликнул шах, начиная подозревать, что просто сходит с ума от усталости.

- Исподнее ничем не хуже рабочей одежды, а все эти шелка будут только сковывать, - ответил Даггер и, подняв с пола сброшенную куфию, стал примеряться к ней, думая, как бы лучше подобрать волосы, которые служанки продолжали старательно укладывать на имперский манер, из-за чего эти патлы теперь везде мешались.

Даггер намотал свои волосы на руку и, подобрав, попытался подвязать куфией, но тяжелые пряди никак не хотели быть заключенными в плен ткани, и сбегали, волной опадая на спину.

Сарах некоторое время наблюдал за безуспешными попытками Андрэса справиться с волосами, а потом прыснул от смеха, так забавно он выглядел, мучаясь с куфией.

- Иди сюда, я помогу, - предложил юноша и поманил принца рукой. - Я знаю, как с этим справиться.

Даггер мгновение колебался, но потом пожал плечами и приблизился к шаху, протягивая ему куфию.

- Будет прискорбно, если я свалюсь оттуда, наступив на какую-нибудь прядь, - сказал он, зачем-то пытаясь оправдаться.

Сарах взял куфию и попросил имперца присесть на стул.

- Вот поэтому я заплетаю косу, - улыбнулся он и осторожно прикоснулся к густым волосам принца.

- Если бы отец увидел меня с косой, то, наверное, высек бы до кровавых полос, - усмехнулся Даггер и тут же напрягся, когда пальцы мальчишки скользнули по его голове, подбирая пряди.

Впервые за много лет чужое прикосновение вызвало в нем не отвращение, а странную дрожь, пробежавшуюся по позвоночнику истомной волной.

Он нахмурился и прикусил губу, а когда шах повторил свои действия, с трудом сдержался, чтобы не повести плечами, которые щедро покрылись гусиной кожей.

Волосы Андрэса были мягкими и очень приятными на ощупь. И Сараху доставляло немало удовольствия прикасаться к ним.

- А вот мой отец всегда говорил, что в волосах кроется сила человека. Истинная сила духа любого воина и правителя. Но показывать эту силу можно лишь тем, кто достоин быть посвящен в это знание. Да и удобнее так, - переплетая густые темные пряди между собой, негромко говорил Сарах. - Не мешают. На ветру не растрепываются. А, если полынь в них заплести, то злых духов отгоняют. И вшей. Ты сам когда-то рассказывал... а еще можно жемчуг вплести. Тот самый, помнишь, розовый. Но у тебя в волосах красивее будет смотреться дымчатый.

Даггер слушал спокойный, умиротворенный голос шаха, и не понимал, от чего у него немеют и подрагивают пальцы. Горло сдавило невидимой лапой тоски, и он только усилием воли не позволил втянуть свой разум в круговорот безумных воспоминаний о ночи на корабле, когда они чуть не стали друг другу ближе, чем следовало.

- Принцу не пристало носить в волосах полынь, - глухо и с каким-то сожалением сказал Даггер. - А розовый жемчуг давно стал легендой. Жаль. Жаль, что те времена давно минули.

Сарах в ответ на это только вздохнул.

Где-то о борт корабля ударилась волна. Вскрикнула чайка. Затрепетал на ветру парус... где-то... не здесь... и так давно, что даже память о тех временах канула в небытие.

Шах прикрыл глаза, пропуская пряди между пальцев, а, когда открыл их, коса была заплетена.

- Все, - полностью довольный собой, сказал он. - Теперь просто спрячь их под куфию.

- Благодарю.

Наваждение, внезапно нахлынув, так же внезапно отступило, и Даггер, как ни в чем не бывало, подвязал косу белоснежной тканью.

После чего закрыл нижнюю часть лица платком, чтобы пыль из-под потолка не набилась в рот, и подошел к лесам.

Легко взобравшись на самый верх, куда наемники уже успели поднять все необходимое, Даггер принялся осматривать нанесенный котами ущерб.

Повреждения были несерьезными и требовали немного времени на починку, но даже при беглом взгляде на уцелевшие балки стало ясно, что долго крыша не продержится.

Даггер решил, что поговорит об этом с Надимом, и принялся за работу, быстро заколачивая досками внушительную дыру под куполом. Он делал все несколько топорно, не особо заботясь о красоте. Но, по крайней мере, он прибил несколько досок так, чтобы они послужили опорой близлежащим балкам, чтобы те не обвалились при первом же порыве ветра.

Сарах несколько минут наблюдал за имперцем, завороженный его ловкостью и силой. Он когда-то слышал от отца, что в императорской семье было заведено учить сыновей ремеслу, но и подумать не мог, что принцы по-настоящему умеют что-то делать.

На фоне Андрэса Сарах, вдруг, почувствовал себя совершенным неумехой, и ему стало стыдно за то, что он, по сути, и гвоздя не сможет ровно забить. Впрочем, печалился он по этому поводу недолго. И решив для себя, что обязательно научится плотничеству, вернулся к картам, порой украдкой поглядывая на принца.

Но уже совсем скоро составление карт полностью поглотило юношу. На прочном желтоватом пергаменте он возводил чернилами новые королевства, чертил извилистые берега, взращивал густые леса, и вздымал к небесам дышащие огнем горы.

Сараху нравилось представлять эти края и придумывать им истории, которые впоследствии могли бы стать звучными и красивыми названиями. Он так увлекся, что совсем не заметил, как в зале, помимо него и имперского принца, заколачивающего гвозди, появился кто-то еще.

- Какие интересные пометки, - раздался над головой склонившегося над картами Сараха скрипучий голос, и юноша от неожиданности выронил перо, оставив на пергаменте безобразную кляксу.

Вскинув голову, он уставился на того, кто осмелился нарушить его уединение, и увидел посла из Султаната.

Убар Каид Самир с презрением смотрел на рисунки Сараха и насмешливо кривил губы.

Но возмущение юноши вызвало совсем не это. Присланный султаном человек был навязчивым и очень неприятным. А еще чрезвычайно невоспитанным. Он не только бродил по дворцу как у себя дома, заглядывая куда можно и куда нет, но и, окончательно обнаглев, пренебрег всеми правилами и законами, и явился к правителю без дозволения.

- Что ты тут делаешь? - бросая на карту чистый свиток, чтобы посол меньше пялился на нее, спросил Сарах. - Я тебя не звал.

- Я просил о встрече, но Ваш советник мне отказал, - ответил посол, которого, похоже, ничуть не пугал гнев шаха. - Но мое дело не требует отлагательств, и я подумал, что Вы сможете уделить мне несколько мгновений своего драгоценного времени.

Мужчина спрятал руки в широкие рукава кафтана и улыбнулся, рассматривая корявый рисунок на куске пергамента, который юноша набросал, пока рассматривал карты.

- С чего ты взял, что мой советник отказал тебе без моего ведома? - нахмурился Сарах еще сильнее. – И что это за безотлагательные дела такие, что ты осмелился войти сюда без позволения?

- Утром я получил послание из Султаната, от самого султана, к которому был прикреплен документ особой важности.

Посол достал из рукава свиток, но шаху его не отдал, а только показал, что документ действительно существует.

- И что это за документ? - поинтересовался юный правитель, глядя на свиток как на ядовитую змею.

- Вы знаете, что принц Ансельм гостит у султана вместе со всем своим флотом, торговыми и контрабандистскими судами, и даже рыбацкими лодками?

Шах кивнул, нахмурившись. А в тронном зале воцарилась мертвая тишина. Андрэс больше не забивал гвозди и, кажется, начал прислушиваться к разговору. Но посол не обратил на это никакого внимания и продолжил:

- Был совет, на котором принц присутствовал собственной персоной. Между Султанатом и Империей был подписан договор о долговременном военном союзе. Принц Ансельм обручился с дочерью Султана, и в скором времени они вступят в законный брак. На этом военном совете было принято решение, что в данные нелегкие времена нашим двум королевствам следует объединиться. Но для чего я пришел с этими известиями к Вам, спросите Вы? И я отвечу. Потому что один из пунктов договора напрямую касается И-Станбада, и его долга перед Султанатом, который грузом висит на вашей династии, Повелитель. И-Станбад, как всем известно, раньше был частью Империи, но захватчик из Султаната, беглый каторжник и преступник, вероломно захватил эти золотоносные земли, присвоив себе все богатства и призвав к себе на службу таких же преступников, как и он сам. И-Станбад до сих пор принадлежит Вашей династии только потому, что Империи по неведомым причинам было выгодно Ваше правление. До этого дня, Повелитель. Простите, я всего лишь посол, и передаю слова своего правителя.

От услышанного сердце Сараха пропустило несколько ударов. Горло вновь сдавило, и юноша на мгновение прикрыл глаза, стараясь справиться с паникой и ужасом, атаковавшими разум.

Все же, как бы Андрэс ни уверял его в обратном, принц Ансельм решил сыграть в свою игру...

- Так ты, ничтожный, явился ко мне с угрозами и обвинениями?! - открыв глаза и вперив в посла жесткий отливающий сталью взгляд, спросил Сарах.

- Я явился со словом моего правителя, что есть моей прямой обязанностью, Повелитель, - посол поклонился, но в этом поклоне было больше издевательства, чем почтения. - Султан приказал мне передать Вам эти бумаги, в которых составлен перечень условий, которые должны быть соблюдены, если Вы по-прежнему хотите остаться правителем И-Станбада.

Он протянул шаху свиток, который внезапно оказался в руках у спустившегося с лесов Даггера.

- Позвольте мне взглянуть, Повелитель, - сказал он, вставая перед шахом живым щитом.

Ему не нравилось то, как посол улыбается. То, как он держит руки в рукавах. И то, что он говорит про Ансельма.

- Так говорите, имперский принц обручился с дочерью Султана? Сколько ей лет? Пять? - Андрэс сорвал печать и развернул свиток под негодующим взглядом посла. - А короля Алтика на свадьбу пригласили? А его дочь, которая уже расцвела, и с которой принц Ансельм обручился этой зимой?

- Ты кто такой?! - взвился посол, совершенно не понимая, почему какой-то строитель лезет в государственные дела Султаната и И-Станбада.

- Я племянник герцога Холдфаста, и являюсь защитником и советником Повелителя по приказу Императора Кристофа. - Даггер опустил взгляд на послание и улыбнулся, читая ультиматум, выдвинутый шаху: – «Шах И-Станбада должен выплатить Султанату долг в размере половины золотых запасов, хранящихся в казне, и в знак дружбы и повиновения обязуется отослать в гарем Султана свою старшую сестру». И принц Ансельм с этим согласился? - имперец поднял на посла полный гнева взгляд. - Принцесса Рабика невеста его брата. Если она окажется в гареме Султана, это бросит позор на семью Императора и развяжет войну между Империей и Султанатом, так как уверяю вас, принц Андрэс не потерпит такого пренебрежения к своей невесте и к нему самому. Далее... "если шах И-Станбада не выплатит долг Султанату, объединенный имперский и султанатский флот придет к его берегам, и Султанат заберет золото силой". Я посчитал бы это угрозой, будь на этом документе подпись принца Ансельма и адмирала Стоунхэрта. Вы знаете, кому на самом деле принадлежит флот?

Даггер в упор посмотрел на посла и по бледности его лица и гневному взгляду понял, что тот прекрасно осведомлен в этом вопросе.

- Знаете ли Вы, что адмирал Стоунхэрт не даст принцу Ансельму ни единого корабля для вторжения в И-Станбад, и скорее утопит флот, чем сделает что-то вопреки воле Императора. Ансельм пока еще не Император, и вряд ли ему грозит эта участь. Пока живы два его старших брата, не видать ему ни флота, ни союза с малолетней дочерью султана, и Вы прекрасно это знаете. Так что заберите этот клочок бумаги, и убирайтесь, пока я не написал Императору о том, что Султанат решил ворошить дела минувших дней. Мы оба знаем, сколь много задолжал Султанат Империи. И если Империя начнет взымать старые долги, никакой принц Ансельм Вас не спасет.

Посол, позеленев от злости, едва заметно сверкнул лезвием кинжала, спрятанного в рукаве. Но Даггер, чей опыт обращения с этим оружием насчитывал пятнадцать лет, лишь улыбнулся в ответ на угрозу.

- Рискните, и Вас уже сегодня развесят на воротах Дэш-Минаба в назидание остальным.

- Будь проклят ты и твой род до седьмого колена! - выплюнул посол, растеряв всю свою напускную спесь.

Даггер снова улыбнулся и указал послу на дверь, предлагая убраться по добру по здорову.

Тот, развернувшись на каблуках, стремительно вышел из тронного зала. А имперец, убедившись, что он не вернется, повернулся к бледному и явно напуганному таким положением дел шаху.

- Ансельм ничего с ними не заключал. Он не владеет флотом, и не может разорвать помолвку с алтикской принцессой. А адмирал Стоунхэрт никогда не пойдет против воли Императора. Поверьте мне, Повелитель. Ансельм и султан давние враги и соперники. А, что касается Вашей сестры, мой брат никогда не подвергнет женщину такому испытанию и позору. Вы его не знаете, а я знаю. Он любит женщин. Даже будучи мальчиком, он защищал служанок от гнева управляющего. Он единственный, кто сидел у постели матери день и ночь, когда она болела, и покинул покои Императрицы только на третий день после ее смерти. Он бы не согласился на такие условия.

- Я... тебе... верю, - после довольно продолжительного молчания произнес Сарах и чуть ли не рухнул в кресло.

В ушах шумело. Голова от мешанины мыслей раскалывалась надвое, и юный правитель с силой сжал ее ладонями, болезненно морщась.

- Этот посол... Гунтур его раздери!.. Надим! Надим! - позвал Сарах, но на его зов вбежал лишь рядовой наемник.

- Повелитель! - немолодой уже мужчина в пестрой одежде низко склонился в поклоне. - Военачальник на внешней стене. С проверкой.

Сарах вскинул взгляд на наемника и приказал:

- Посла Султаната под стражу! Немедленно! А после позови сюда Надима.

Вояка снова поклонился и скрылся за дверью. В коридоре послышался его короткий приказ, который он отдал товарищам, и шум удаляющихся шагов.

Сарах подождал, пока стихнет шум, и, вытянув руку, сжал ладонь принца в своей.

- Тебе опасно тут находиться, - сказал шах. – Твое вмешательство не оставят без внимания.

Рука шаха была холодной, несмотря на стоящую в зале духоту. И Даггер накрыл ее второй ладонью, в тщетной попытке согреть.

- Я не боюсь интриг, - сказал имперец. - И я не в первый раз оказываюсь в подобных передрягах. Не беспокойся обо мне. Позволь себе отдых. Это необходимо, иначе станешь слабым и ранимым, и я не смогу уехать на Перекрестки, потому что просто не смогу оставить тебя здесь без защиты.

От заботы, звучавшей в голосе имперца, сердце Сараха забилось чаще и громче, и он улыбнулся, стараясь успокоить своего новоиспеченного советника.

- Я отдохну. Обещаю, - проговорил юноша негромко и откинулся на спинку кресла. - Только карту дорисую. Этот... гунтурий сын... из-за него все испортилось.

- Ничего, я помогу. Крышу только доделаю. - Даггер отнял руки, чтобы вернуться на леса. - Помни, что твой предок был в твоем возрасте, когда захватил эти земли. Он не умел править. Он умел только копать шахты. И вот спустя почти тысячу лет наследник его рода все еще сидит на захваченном им троне. Будь сильным, и предки не оставят тебя в беде.

Имперец улыбнулся ободряюще, но забираясь на леса думал о том, что не найдет себе на Перекрестках покоя до тех пор, пока положение шаха не укрепится, и его враги не сгниют в подземных тюрьмах.

Однако одно обстоятельство тревожило его даже больше, чем безопасность мальчишки и его родных.

Кто-то затеял лихое дело, пытаясь втянуть имперских принцев в интриги между государствами. И этот кто-то должен заплатить за то, что пытается их разобщить и натравить друг на друга.