***

«Беда не приходит одна».

Эта фраза, сказанная основателем И-Станбада, была выложена мозаикой под куполом тронного зала. Лишь Повелитель мог прочитать ее, ибо замысловатая огранка драгоценных камней отражала проникающий в зал свет под таким углом, что увидеть сияющие слова можно было только с трона, если обратить взор к Всевышнему.

Увидев эту надпись впервые, Сарах был так поражен таинственным мерцанием показавшихся ему светлячками камней, что пропустил мимо ушей все наставления отца. Заметив, что сын его совсем не слушает, бывший Повелитель проследил за взглядом наследника и грустно улыбнулся.

- Тебе нравится надпись? - спросил Повелитель у маленького Сараха, и мальчик быстро закивал. - А знаешь ли ты значение этих слов?

Сарах внимательнее вгляделся в перемигивающиеся с солнечными лучами витиеватые буквы, но узнал лишь несколько из них, и потому понять смысл написанного у него не получилось.

- Я вижу слово «единственный». И вижу слово «идти», - задумчиво проговорил Сарах и просиял от радости. - Это сказка? Там говорится о том, что кто-то куда-то идет в одиночестве?

- Нет, - покачал головой отец, и его куфия всколыхнулась от проникшего в тронный зал порыва зимнего ветра. - Это не сказка. Это притча. Притча о том, что Зло не путешествует в одиночестве. С любой бедой, большой или малой, придет еще одна, большая или меньшая.

- Бедой? - удивился Сарах и уставился в темные как ночь глаза отца. - А что такое беда?

- Беда это Зло. Беда это боль. Это кошмары, преследующие ночами, и страхи терзающие сердце днем. Беды бывают разными. И для всех они различны. То, что тебе может показаться лишь мелкой неурядицей, для кого-то будет самой страшной потерей. И наоборот. И они всегда ходят парами, а то и целыми отрядами.

- И они всегда приходят?

- Всегда. - Кивнул мужчина.

- А если закрыть ворота?

- Они перелетят через них.

- А если выпустить в них стрелы?

Повелитель рассмеялся.

- Не все беды имеют плоть. Вспомни бурю, которая унесла сотни жизней и лишила крова почти целый город. Разве ее могли остановить ворота, стены или стрелы?

- Нет, - проговорил Сарах, сжимая маленькими пальчиками край отцовской куфии.

- Тогда вместе с бурей пришел неурожай. Вот тебе и отряд из бед. Но...

Мужчина протянул руку и указал на еще одну надпись, вплетенную в искусную мозаику над входом в тронный зал.

- Видишь?

Сарах внимательно всмотрелся туда, куда указывал отец, и нахмурился, стараясь разобрать еще одну почти незаметную надпись, но так не смог ее прочитать.

- Я не понимаю, что там написано, - с грустью сказал он и поджал губы.

Отец только потрепал его по волосам и тепло улыбнулся.

- Там сказано, что встречать беды не обязательно в одиночку.

- И что это значит? - совсем растерялся Сарах.

- Это значит, что не стоит пытаться унести на своих плечах слишком тяжелый груз. Рядом всегда найдется тот, кто захочет тебе помочь. И помощь эта будет искренней и честной. Главное, слушать свое сердце.

- Но, а как же враги?! - изумился маленький Сарах. - Как не обмануться, и отличить врага от друга? Я слышал, как Надим говорил, что среди друзей встречается много лжецов и лицедеев.

- Это так, - не стал спорить Повелитель. - Но сердце тебе подскажет, кто друг, а кто враг. Хотя, порой, и оно может ошибиться.

- Но это же... наверное, это очень неприятно, когда тебя обманывают.

- Да, это очень больно. Но боль, это часть нашей жизни. И если бояться ее, или прятаться от нее, то рано или поздно ты останешься один. И тогда ты не сможешь справиться с бедами. Наш предок, основатель И-Станбада, бежал из неволи с людьми, среди которых были и враги, и друзья. Их объединила общая беда, из чего можно сделать еще один вывод: враг иногда может стать другом, друг может обратиться во врага, случиться может все, что угодно, и это нужно только принять. Поэтому помни: не теряй друзей, не превращай их во врагов, а из врагов делай друзей. А, если не получается, направляй их действия в свою пользу.

Сарах нахмурился и растерянно проговорил, прокручивая в мыслях все, что сказал ему отец:

- Я запутался. Я не знаю...

- Со временем ты все поймешь. Главное запомни, что идти против бед в одиночестве не стоит. Будь честным и открытым человеком, и тогда обязательно найдется тот, кто захочет встать с тобой плечом к плечу, чтобы помочь тебе преодолеть тяжелый путь.

Сарах вздохнул и, прикрыв глаза, откинул голову назад, упираясь затылком в мягкий подголовник своего трона.

Как давно это было, словно в другой жизни. Теперь не отец, а он стоит во главе целого королевства, и несет ответственность за жизни своих подданных.

Иногда Сарах задумывался, а были ли среди заговорщиков, устроивших резню во дворце и убивших его отца, те, кого почивший Повелитель считал друзьями? Те, на чье плечо он рассчитывал, и в ком видел свою опору и поддержку? Сараху очень хотелось верить, что нет. Что перед смертью отец не разочаровался в своих подданных. Что каждый, кого он приблизил к себе, был верен и предан ему всем сердцем и душой. Сарах искренне хотел верить... но все еще не угомонившиеся послы, которые лезли в Дэш-Минаб как муравьи на сахар, развеивали эту веру подобно солнцу, высушивающему утренний туман.

- Повелитель, - подал голос Надим, и Сарах встрепенулся, совсем позабыв о том, что советник все еще ждет его решения. - Что передать послу?

- Пусть катится в бездну! - с раздражением процедил Сарах, бросая на пол свиток с очередными нелепыми требованиями, выполнить которые означало подвергнуть И-Станбад неминуемой войне.

- Так и передать? - с легкой усмешкой спросил Надим, искренне сочувствуя юноше, который в связи с последними событиями был весь как на иголках.

- Нет! Ну, конечно же, нет, - покачал головой шах. - Добавь к вышесказанному, что, если достопочтенный посол не перестанет впустую тратить пергамент и чернила, я прикажу казнить его за бессмысленную растрату и-станбадского имущества. Это уже тринадцатое требование за неделю! И вообще! С чего это я должен выдавать Султанату имперских принцев? Им что, одного мало? Или они думают, что Император Кристоф открыл в моем государстве ярмарку по торговле своими сыновьями? Пусть ему претензии предъявляют! Я тут при чем?

- Повелитель, ходят слухи, что Вы, как верный союзник Империи, укрываете четверых имперских принцев, - проговорил Надим. - Но эти слухи обусловлены лишь тем, что местонахождение трех из них никому неизвестно. Поэтому, нет ничего странного, что тайные и явные враги Империи обратили взор на И-Станбад. Прячете Вы принцев или нет, это отличный повод оказать на Вас давление, очернить Вас перед Императором, и пошатнуть Вашу власть. Сейчас Вы должны соблюдать осторожность в поступках и словах, чтобы не навредить себе. Возможно, требование Султаната - это всего лишь провокация. Но, возможно, устами посла говорит сам принц Ансельм, в попытке узнать, какая судьба постигла его братьев.

- Так пусть явится, и сам спросит! - разозлился Сарах. - Устами посла он говорит! А задницей его он не срет?! Может, мне тогда следует все посольские испражнения отправлять Императору Кристофу в качестве доказательства, что его сын жив, здоров и ест вовремя? Ух! Как же я зол!

Сарах не сдержался и даже притопнул ногой, что из полулежачего положения у него не очень-то убедительно получилось.

«Вот же незадача! Еще и с перекрестков никаких вестей!» - мысленно ругался Повелитель.

От воспоминания о последнем, юному шаху и вовсе стало дурно. Отряд Нириин ушел не пойми куда, и не пойми зачем, но все эти «не пойми» оказались ужасно опасными и непредсказуемыми.

- Всевышний! Ну за что мне все это?! Я что, в прошлой жизни тебе в качестве угощения козьего гороха вместо орехов предложил? - простонал Сарах и выпрямился, теперь глядя Надиму в глаза. – Есть известия с Седьмого?

- Вести есть, но ничего утешительного, - ответил советник. - Отряд Нириин как в воду канул. На поиски отправили несколько разъездов, но даже следов их не нашли. Гервин в замешательстве. Такого в окрестностях лагеря еще никогда не случалось.

Сарах сделал глубокий вдох и вновь прикрыл глаза.

Сердце в груди предательски сжималось от боли и страха не только за Андрэса, но и за других членов отряда Нириин.

«Друзья уходят», - зазвучал в голове юного шаха голос отца. – «Иногда ненадолго, иногда навсегда. Такое случается. От самого нашего рождения Смерть довлеет над нами. Все мы смертны. Помни об этом».

И Сарах помнил. Помнил каждый миг своего правления, и потому боялся.

- Мне снятся сны, - вдруг, сказал он, поднявшись с трона и приблизившись к окну. - Ужасные сны, в которых на моих глазах гибнут незнакомые, но бесконечно дорогие мне люди. Мне снюсь я. И я зову себя. Зову прийти ко мне. Зову меня отыскать. Призываю собрать мертвецов и противостоять Тьме. Вот только... Тьма и есть я. Я часть той Тьмы, которой я должен противостоять.

- Это всего лишь отголосок Ваших переживаний и тревог, - поспешил успокоить юного правителя Надим. - На Ваших плечах лежит большая ответственность за жизни тысяч подданных. Неудивительно, что Вас мучают кошмары. Если хотите, могу позвать к Вам лекаря. Он приготовит успокоительное зелье, и Вы сможете отдохнуть от неприятных сновидений.

- Нет! - довольно резко отказался Сарах и вздохнул, всматриваясь в танцующую на сухой земле лиственную тень от выцветших к осени деревьев. - Не нужно лекаря.

Да и не помог бы ему ни лекарь, ни настойки, ни зелья. Тревогу из души не выгнать. Отравленная игла уже вышила на сердце Сараха витиеватый узор смерти, и распороть стежки этой вышивки мог только он сам.

- Где Рабика? - задал очередной вопрос шах.

Сестра в последнее время притихла. Не вредничала, не стремилась убежать. И эта ее покорность пугала юношу, как неестественная тишина, окутывающая пустыню за мгновение до смертоносной бури.

К тому же во снах Сараху являлась и она. Опаленная диким пламенем, с обуглившейся до черноты кожей, она взывала к брату, то ли проклиная его на неведомом языке, то ли умоляя сделать хоть что-то перед тем, как их всех разрывала на мелкие части Тьма.

А он стоял и не мог пошевелиться. Не мог пробиться за невидимую глазу преграду, отделившую его от всех. И лишь наблюдал за тем, как его сердце вместе с любимыми людьми превращается в кровавое месиво.

Надим был прав, это всего лишь кошмары, но игнорировать их Сарах не мог. Слишком живые, слишком настоящие, они проникали в сознание и врастали в него, пуская корни непрекращающихся тревог. И лишь одно Сарах знал точно, в этих снах сестре удавалось сбежать. Ей удавалось выжить. А значит... она выживет только вдали от Тьмы, сердцем которой был он сам.

- Принцесса отдыхает в саду, - отчитался советник. - Утром она жаловалось на головную боль, и сказала, что хочет побыть на свежем воздухе.

- Хорошо, - ответил Сарах и отошел от окна. - Я проведаю ее.

Надим кивнул, но, прежде чем Сарах покинул тронный зал, вновь спросил:

- Так что мне передать послу?

- Скажи ему, что о принцах Империи я буду разговаривать либо с одним из принцев, либо с Императором. А, если его господину что-то не нравится, я с радостью приму Великого Султана в своем дворце, и лично выслушаю его желание лицезреть наследников имперского престола.

С этими словами Сарах вышел в коридор и неспешно направился к саду.

Миновав несколько переходов, он вышел на улицу и полной грудью вдохнул принесенную северными ветрами прохладу.

Где-то в Империи уже выпал первый снег, и, прорвавшись через стену скалистых гор, он превратился в дождь, оросив земли И-Станбада такой необходимой влагой.

Гроза прошла мимо Дэш-Минаба, направив свой гнев на Султанат, но Сарах слышал ее отголоски, и они отзывались в сердце юного шаха мучительным смятением.

Что-то тревожное слышалось Сараху в утробных раскатах грома. Что-то опасное виделось ему в яростных бликах молний, сверкающих на чернильном горизонте. Ослепляющие вспышки озаряли взволнованные лица друзей, черты которых рисовали беспрестанно клубящиеся тучи, и Сарах не мог отвести глаз от бушующей непогоды, пытаясь разгадать посланные Всевышним подсказки.

Он видел лицо сестры, видел искаженное болью лицо Нириин, он видел Андрэса... слышал его голос, вторящий грозовым барабанам, чувствовал запах моря и подсыхающей на солнце тины, ощущал на губах вкус соли и сталь. И беспокойство пронзало его сердце, рвало душу, обжигало щеки слезами. Но, сколько бы Сарах ни просил Андрэса остаться, имперец растворялся в морской дымке, таял в предрассветном тумане и уходил вслед за тучами к пристанищу своего брата.

Сарах вздохнул и, запрокинув голову к чистому и ясному небу, посмотрел на проплывающие облака. В них не было и намека на непогоду. Пушистыми башенками они медленно ползли по голубому шелку и стеснительно розовели, когда солнце обжигало их своим жарким взглядом. И все же было что-то неправильное в таком затишье. Было что-то опасное в кажущемся благополучии. Словно несчастье притаилось совсем близко, а пришедшая из Империи гроза притащила с собой древнее зло, спастись от которого не суждено никому.

Конечно же, это были лишь ощущения. Сарах неустанно повторял себе это, стараясь не раскисать и не впускать в свое сердце сомнения. И все же... предчувствия порой становились настолько угнетающими, что юноша терял покой и сон.

- Вернитесь, - прошептал Сарах, мысленно обращаясь к Нириин и ее отряду, и порыв ветра, словно услышав мольбу, подхватил его слова, и вместе с лепестками бугенвиллеи понес их к югу от столицы.

Сарах проследил за красными мотыльками, напоминающими капли крови, плывущие в воздухе, и, зябко передернув плечами, отправился дальше.

У входа в ту часть сада, где любила проводить свое время Рабика, не было стражи. Всех наемников Сарах держал подальше от строптивой сестры, а наемниц девчонка разгоняла сама. Впрочем, сестра была той еще бестией, и подобраться к ней незамеченным было практически невозможно. Поэтому, приближаясь к навесу из газовых тканей, которые создавали под собой приятную тень, Сарах был готов к тому, что для Рабики его визит не окажется неожиданностью.

Но...

«Беда не приходит одна».

От одного только взгляда на спящую сестру Сараху сделалось дурно. Девушка спала таким крепким сном, что, казалось, будто жизнь, бьющая в ее бойком сердце ключом, оборвалась, оставив после себя лишь изящную и притягивающую взор оболочку. И лишь мерно вздымающаяся грудь принцессы, да танцующие у ее ног смерчи и расползающиеся трещины в земле, говорили об обратном.

Стихия бушевала. Стихия, затаившаяся в сердце Рабики, вырывалась наружу, готовая уничтожить все на своем пути. И она уничтожит. Сарах в этом ни на миг не сомневался.

Когда сестра родилась, энергия, заточенная в ее маленьком новорожденном теле, уничтожила старый дворец, который и по сей день лежал в руинах, затопленный неизвестно откуда взявшимся озером. Сараху, который был рожден несколькими годами позднее, рассказывали, как в день рождения сестры содрогалась земля, бушевали ураганы и били яростные молнии. Очевидцы тех событий до сих пор с ужасом вспоминали тот день. И вот теперь история могла повториться.

Конечно, Рабика и раньше не всегда справлялась с заточенной в ней силой, вот только выход ей давала лишь в моменты злости или беспокойства. Однако сейчас сестра спала, и, судя по умиротворению на ее красивом лице, принцессе снилось что-то приятное.

«Тогда почему же? Почему?»

Сердце Сараха колотилось в груди, отбивая гулкую дробь.

«Она разрушит мой дворец», - с бессильным отчаянием думал шах, опустившись на колени и протягивая руку к маленькому, но необузданному завихрению воздуха, который тут же поцеловал его пальцы, оставив на подушечках саднящие порезы от острых, будто заточенных, песчинок и мелких камней. – «Она уничтожит Дэш-Минаб».

«Ты не обязан встречать беды в одиночку», - прозвучал в мыслях молодого Повелителя голос отца. – «Всегда найдется тот, кто встанет с тобой плечом к плечу... не позволяй друзьям становиться врагами. Не позволяй...»

Сарах сделал глубокий вдох и сжал в кулак пораненные пальцы.

- Я не позволю, отец, - совсем тихо прошептал он. - Я не позволю.

Один из смерчей, словно услышав его слова, завертелся еще неистовее. И пополз к Сараху, оставляя за собой глубокую трещину в земле. Юноша не на шутку испугался такой агрессии и отшатнулся, но тут же встрепенулся, услышав позади себя какое-то шевеление.

Сердце Сараха подскочило к горлу, ударилось о нёбо и рухнуло камнем в желудок, где и заколотилось, отдаваясь противной дрожью во всем теле. Сарах резко обернулся, но вместо опасности увидел перед собой такого же коленопреклоненного, как и он сам, евнуха. Слуга смотрел на Сараха, Сарах смотрел на слугу. Так они и стояли на коленях друг перед другом и пялились друг на друга, словно впервые увиделись.

Первым эти гляделки прервал Сарах.

Не желая будить Рабику, чтобы не спровоцировать взрыв стихии, он свел свои изящные брови на переносице и одарил евнуха раздраженным взглядом.

- Что? - беззвучно спросил он одними губами.

На что евнух тут же принялся отбивать ему поклоны и жестами показывать что-то маловразумительное.

Сарах честно пытался разгадать эту нелепую шараду, но, когда даже с третьего объяснения евнуха у него ничего не получилось, жестом приказал слуге подняться. После чего поднялся сам и быстрым шагом последовал обратно ко дворцу.

Слуга семенил позади. Сначала отставал, поскольку так и не поднялся с колен, но, когда понял, что Повелителя ему в таком положении не догнать, поднялся и побежал следом.

Когда они отошли на приличное расстояние, чтобы не разбудить принцессу, Сарах остановился и с долей раздражения спросил:

- Ну что уже стряслось?

- Там птица, Повелитель, - чуть ли не сияя от радости, воскликнул евнух.

Сарах закатил глаза.

- Да они тут повсюду! Это же сад! Ну что за непутевы...

Но договорить Сарах не успел.

Впервые на его памяти слуга осмелился прервать величественную речь шаха и заговорить до того, как Повелитель даст свое разрешение.

- Птица прилетела с Седьмого Перекрестка, Повелитель. Добрые вести об отряде Нириин.

Так быстро Сарах еще не бегал по своему дворцу. Ну разве что когда был совсем маленьким, и они с Рабикой устраивали игры в догонялки. И вот теперь, забыв о всяких приличиях, перекинув куфию через плечо, задрав полы своих одеяний чуть ли не по пояс и сверкая шароварами, юный шах будто и сам обратился в птицу, которая неслась по дворцу к его покоям, чтобы встретить, как утверждал слуга, хорошие известия.

Пернатая вестница встретила Сараха презрительным взглядом и измазанным в лукуме клювом. Но шах совсем не обиделся на то, что голубь сожрал добрую половину его любимого угощения и загадил оставленное на столе требование султанатского посла. Но вот никакого письма с Седьмого Сарах рядом с птицей не заметил. Послания не было ни на столе, ни на полу, ни на лапках птицы. Юноша обыскал все, даже подушки перетрусил, но письма все равно не обнаружил.

- Ну и где оно? - с возмущением спросил он у голубя, отбирая у птицы из-под клюва тарелку с лакомством и прижимая ее к своей груди. - Ни крошечки не получишь, пока не отдашь!

Голубь на его ультиматум лишь злобно зыркнул красным глазом и оставил очередную пометную кляксу на исписанном витиеватыми строками послании из Султаната.

- Кхм... - послышалось откуда-то снизу, и Сарах обернулся.

Слуга, как всегда, пал ниц и теперь протягивал юноше маленькую, скрученную в трубочку записку.

- Я тебя казню. Видит Всевышний, я тебя когда-нибудь казню, - пообещал Сарах и, забрав у слуги послание, плюхнулся на кресло, предварительно скинув на пол так же загаженную голубем подушку.

Несколько мгновений он крутил в пальцах маленькую бумажечку, а потом с замиранием сердца снял с нее печать в виде крошечной зеленой бабочки, и развернул записку.

Лишь несколько символов были начертаны рукой знающей. Лишь несколько слов. Но и их хватило, чтобы сердце юного шаха возликовало, а на ресницах взбухли слезы радости.

Живы. Все живы. Все вернулись.

Нириин не писала подробностей. Но Сараху они были и не нужны. Самое главное, что они в безопасности. Самое главное, что их сердца по-прежнему бьются. Самое главное, что теперь... все будет хорошо.

- Принеси Перышко, - велел Сарах, придвигая кресло к столу и возвращая голубю лукум. - Я немедленно напишу ответ.

Слуга низко поклонился и через мгновение испарился из покоев шаха. А сам Сарах принялся рисовать символы в ответ на письмо Нириин.

К тому моменту, как он закончил, евнух вернулся с пегим голубем. Птица закурлыкала и с любопытством уставилась на своего сородича, который с важным видом разгуливал по столу шаха. Обменявшись надменными взглядами, пернатые посланцы потеряли друг к другу всякий интерес, и Сарах велел унести голубя Нириин в голубятню. Евнух бросился исполнять приказание, а шах, скрепив послание для знающей той самой зеленой бабочкой, привязал записку к лапке птицы и подошел к окну.

- Теперь главное не попадаться Нириин на глаза, - с довольной улыбкой проговорил Сарах и, вытянув руки вперед, отпустил голубя.

Птица курлыкнула, потопталась по ладоням Сараха, и, расправив свои крылья, взмыла в небо.

- Повелитель! - голос Надима раздался так неожиданно, что Сарах, наблюдающий за тем, как голубь становится все меньше, превращаясь в маленькую точку на чистом небосводе, чуть не подскочил.

- Всевышний! Вы меня в могилу решили свести?! - с возмущением спросил Сарах. - Тут и переворотов не надо. Рано или поздно у меня просто остановится сердце от ваших внезапных появлений.

- Простите, Повелитель, - низко поклонился советник. - Я проверял караулы и заметил, что Вы куда-то спешно удалились из сада. Что-то случилось? Вы выглядите взволнованным.

- Хорошие вести, Надим! - просиял Сарах, улыбаясь. - Отряд Нириин вернулся в лагерь. Теперь твоя задача отобрать десяток лучших наемников. Сделать это надо к вечеру, поскольку завтра утром Рабика отбывает на Седьмой Перекресток. Мне необходимы самые верные и преданные люди. Те, кому ты доверил бы даже мою жизнь.

- А зачем Вы отправляете принцессу в лагерь? - удивился советник.

- Служить мне верой и правдой в качестве защитницы королевства. Иначе, боюсь, защищать королевство придется от нее.

- Но зачем отправлять принцессу прямо сейчас, подвергая опасности, которая может подстерегать ее в пути? - спросил Надим. - Может быть, Вам стоит отложить это решение на пару месяцев, а потом взять сестру с собой, и лично сопроводить на Седьмой Перекресток?

- Лично сопроводить? - не понял Сарах ход мыслей своего советника. - А мне-то на кой туда ехать? Чтобы тут окончательно все развалилось? Нет у меня времени на праздные прогулки. Послы всякие лезут из всех щелей... Сама доедет, без моей помощи.

- А как же присяга? Вам необходимо соблюсти эту традицию, невзирая ни на что. Через пару месяцев, когда закончится траур по Вашему отцу, Вас ждет путешествие по всем семи Перекресткам. Неужели Вы забыли об этом?

Сарах побледнел. Он действительно совсем забыл о присяге. Но проблема была не в этом.

- Она меня убьет, - с отчаянием прошептал он и бросился к окну. - Остановите ее! Догоните! - заголосил Сарах так, что его услышали даже на дворцовой стене. - Луки на изготовку! Стреляйте в птицу! Не дайте ей улететь! Поймайте!

Стража переполошилась. Наемники на стене засуетились и вскинули луки, да только пернатая тварь уже давно исчезла из вида, и догнать ее не представлялось возможным.

От отчаяния Сарах застонал и обессиленно опустился на пол, закрывая лицо руками.

- Мне конец, - с безысходностью проговорил он, представляя, как взбесится Нириин, и какой камнепад обрушит на его голову, когда он явится за присягой. - Она меня в порошок сотрет.

- Повелитель!

Надим сделал несколько шагов и остановился рядом с юношей, на лице которого отразилось крайнее отчаяние.

- Повелитель, что случилось? Кто-то покушался на Вашу жизнь? Только скажите, и уже к рассвету голова наглеца будет украшать стену Дэш-Минаба!

- Нет, - чуть ли не всхлипнул Сарах и обратил несчастный взор на Надима. - Я... я отправил письмо Нириин. Попросил, чтобы она присмотрела за Рабикой. Теперь мне конец. Сначала Андрэс, теперь сестра... она же не нянька. Она знающая. И она меня возненавидит. А я не хочу, чтобы она меня ненавидела. Я хочу, чтобы она была моим другом, а не врагом. Но и Рабику я не могу оставить дома. Она уничтожит все. Она уже уничтожает. Дворец и так рассыпается на глазах. То крыша, то стена... на прошлой неделе вон дыра в отхожем месте обвалилась. А сегодня земля в саду разошлась. Сила Рабики вырывается. А я не знаю, как научить ее сдерживать стихию. Я думал, что Нириин знает. Что она поможет. Да и, в конце концов, Перекресток отстроить легче, чем дворец.

Сарах вздохнул и закусил губу.

- Я жалкий. Ну какой из меня правитель? Я ведь только все порчу. Отец справился бы в два счета, а я... я только разрушу все, что так долго создавали мои предки.

Надим смотрел на растерянного юношу, который вступил на престол слишком рано, и слишком... неготовым, и подумал, что, ему, должно быть, очень нелегко приходится.

Юный шах считал себя никчемным и уязвимым правителем, но Надим видел, как решительно он действовал в ночь переворота, и верил, что однажды мальчишка обретет веру в себя и сможет достойно править.

И все же, если пустить ситуацию на самотек, эта вера может истлеть в пламени отчаяния и бесконечных бедствий, которые продолжают наползать на И-Станбад со всех сторон подобно грозовым тучам.

- Повелитель, - сказал Надим спокойным, вкрадчивым голосом, - Ваш отец, светлая ему память, тоже был не идеальным правителем. Он, как и Вы, переживал взлеты и падения, и совершил при жизни немало ошибок. И все же он был Великим Шахом, который сумел удержать власть и любовь народа. И Вы тоже не опускайте рук. Упрямо идите к своей цели. Ваши враги сильны, но и союзники не лыком шиты. Поверьте в себя. Взбодритесь. И продолжайте бороться.

Юноша кивнул, но Надим видел, что его все еще терзают сильные сомнения.

- Я помню день, когда родилась ваша сестра, - сказал советник и, заложив руки за спину, отошел к окну, чтобы дать шаху возможность погоревать без постороннего надзора. - Любимая наложница Вашего отца Танели провела в муках несколько дней и ночей, прежде чем принцесса появилась на свет. И все это время в столице бушевала страшная буря. Лил сильный дождь, который в считанные часы затопил весь нижний город. Ветер срывал крыши с домов. Вырывал деревья с корнем. А его порывы были настолько сильными, что легко поднимали в воздух людей и крупный рогатый скот. Молнии били в купол дворца без остановки, пока не разрушили его, но и после стихия не прекратила буйствовать. Вода поднималась все выше и выше, поглощая старый дворец, но бежать из него не представлялось возможным, так как ветер унес бы любого, кто осмелился покинуть пределы надежных стен.

Роженицу перенесли на самый верхний этаж. Вокруг нее собрали женщин, которые день и ночь молились Всевышнему, чтобы он остановил творящееся безумие. Во многих комнатах начался пожар, и среди подданных прозвучала фраза «Конец Времен». А подтверждением тому стала песчаная буря, которая пришла следом за проливным дождем. Стихия торжествовала над смертными. Погибло очень много людей. Нижний город и дворец были разрушены и затоплены почти до основания. В округе образовалось очень много ям с зыбучими песками. Казалось, нашему королевству пришел конец. Но, когда родильные покои огласил плач младенца, все стихло, замерло и как будто бы преобразилось. Стены из песка расступились. Где-то за пределами города по-прежнему творился сущий кошмар, но над Дэш-Минабом светило солнце.

Принцессу запеленали и поднесли к матери, но Танели была мертва. Подданные подняли шум, обвиняя новорожденную во всех обрушившихся на И-Станбад бедах. Но Ваш отец принял девочку в свои объятия и сказал, что на свет явилось благословение Всевышнего. Он потерял любимую женщину и был убит горем, но нежно баюкал дочь в своих руках, и искренне благодарил Всевышнего за его величайший дар.

Через несколько часов буря ушла, обрушившись на Перекрестки песчаными шквалами, но не нанесла лагерям существенного ущерба. Королевство пережило страшное испытание и устояло.

Через два года столицу отстроили, всем пострадавшим возместили ущерб, а память погибших чтили еще девять лет и девять месяцев.

Принцесса росла крепким и своенравным ребенком. Она задирала всех детей, дралась с мальчишками и охотилась на змей в саду.

Однажды эта охота закончилась плачевно. Принцессу укусила кобра. Тогда ей было около трех лет. Ваша сестра не проронила ни единой слезинки. Она задушила змею и принесла ее отцу. Яд уже проник глубоко в тело девочки. Ее глаза налились кровью, а губы посинели. Но принцесса не пожелала умирать. Тогда-то и случилось самое странное. Пол под ногами девочки раскололся, вокруг начали танцевать крошечные песчаные смерчи и сверкать маленькие молнии. След от укуса сильно вздулся, а потом, Всевышний мне свидетель, яд начал стекать по посиневшей руке, пока не вылился весь до последней капли. Молва об этом случае распространилась на весь И-Станбад и за его пределы. Во дворец стекались знахари и маги разных мастей. Но никто не мог объяснить, что именно произошло, и какую силу таит в себе принцесса.

Как раз в то время из Алтика приехала Ваша матушка в сопровождении придворного лекаря, который по слухам учился врачеванию у энлинтенов. Ваши родители заключили брачный союз, а тот лекарь сильно заинтересовался Вашей сестрой. Он поговорил с девочкой и осмотрел ее, а потом с уверенностью заявил, что она действительно стала для И-Станбада благословением. Ведь бурю вызвало вовсе не ее появление на свет. Напротив, родившись, принцесса впитала в себя всю силу и мощь стихии, и тем самым спасла королевство от разрушения. Почему это произошло, лекарь не знал. Он лишь сказал, что это было предрешено задолго до ее рождения, и принцессу ждут великие свершения. Впрочем, Ваша сестра так и оставалась несносной задирой, и не хотела принимать роль спокойной и покорной девочки, которую ей пытались навязать. Но одно могу сказать наверняка, она никогда не применяла свои силы, чтобы отомстить обидчикам. Принцесса всегда пользовалась кулаками, отвешивая тумаки даже тем, кто был старше нее. Ваш отец опасался, что она вырастет скверной девушкой с дурным характером. Но неожиданно принцесса преобразилась. Это случилось, когда Ваша матушка забеременела Вами. Принцесса стала ходить за Вашей матушкой по пятам и сделалась очень послушной и даже кроткой. Она твердила, что ждет братика, о котором будет заботиться, и даже проявляла интерес к женским обязанностям.

Настал день, и Ваша матушка привела Вас на свет. Роды были не такими сложными, как у Танели, но все же подкосили ее хрупкое здоровье.

Ваше рождение отмечали празднествами и богатым пиром. Ваш отец был невероятно счастлив, а ваша сестра пообещала всегда защищать и оберегать вас от всех несчастий. Она нежно любила вас в детстве, и любит до сих пор. Преобразившись до неузнаваемости, она выросла прекрасной девушкой и сильным воином. А все благодаря ее чувствам к Вам. Принцесса не станет вредить Вам и рушить королевство. Она пришла в этот мир защитницей, и следует за своим призванием. Не ищите зла там, где его нет. Ведь в лице своей сестры вы еще при рождении обрели могущественного союзника.

Взбодритесь, Повелитель. Война только начинается. Но вы выйдете из нее победителем, если поверите в себя и в своих близких.

Сарах поднял на Надима взгляд и утер щеки ладонью.

- Ты, правда, так думаешь? Правда, считаешь, что я справлюсь? - спросил он негромко.

- Да, я так считаю, - твердо ответил советник. - В Вас есть сила и решимость. Единственное, чего Вам не достает, это опыт. Но он не даруется при рождении. Все приходит со временем. Сегодня Вы мудрее, чем были вчера, а завтра будете мудрее, чем сегодня. Я верю в Вас. И все Ваши подданные верят. Вы сильнее, чем Вам кажется. И друзей у Вас больше, чем врагов. Положитесь на нас так же, как мы полагаемся на Вас, и Ваше правление станет поистине золотой эпохой.

Сарах кивнул.

В его сердце все еще таились сомнения, но слова Надима пролили свет, озарив мрак в душе юного шаха и разогнав тревоги. Конечно, вскоре все переживания вернутся и обрушатся на него с удвоенной силой, но пока Сарах немного приободрился.

- Ну а что делать с Рабикой? - спросил он, вновь глядя в окно. - Я не могу научить ее справляться с силой. Я не знаю как. Раньше... раньше стихия буйствовала, когда сестра была чем-то сильно расстроена. Теперь же... Я видел, Надим. Я видел, как стихия вырывается из нее, когда она спит. Вот.

Сарах протянул к советнику руку и показал свои израненные пальцы.

- А ведь сон ее был спокоен и, судя по улыбке на ее лице, приятен. Что же мне делать? Два месяца... это слишком долго. Боюсь, за это время может случиться непоправимое.

Пальцы юного шаха были иссечены тонкими запекшимися порезами, и Надим нахмурился.

- Я найду доверенных людей, если такова Ваша воля, - сказал он. - Ваша сестра далеко не беззащитная девушка, и сможет за себя постоять, если в дороге на нее нападут разбойники. Но меня тревожат те существа, которые повадились атаковать Перекрестки. Мы не знаем, что это за напасть. И я думаю, нужно собрать для принцессы отряд из двадцати или более опытных воинов.

- Делай, что считаешь нужным, - позволил Сарах. - Доставь мою сестру на Седьмой Перекресток. Пусть ее мечта осуществится.

- Может быть, ей стоит скрыть свое происхождение? - спросил Надим, но шах в ответ лишь покачал головой.

- Пусть все знают, что она моя сестра, - сказал он. - Так им двоим будет проще позаботиться друг о друге.

- Кому «им»? - удивился Надим.

- Рабике и Андрэсу, - разъяснил Сарах. - Я отправляю сестру к ее будущему мужу. Она сможет позаботиться о нем, а он защитит ее.

Советник на мгновение задумался, а потом его губы, вдруг, тронула теплая улыбка.

- Это замечательный ход, Повелитель, - совершенно искренне сказал Надим. - Таким образом Вы убьете двух шакалов одной стрелой. Обезопасите свою сестру от притязаний Султана, и докажете Императору, что предстоящий союз все еще в силе. Гениально!

- Гениально? - переспросил Сарах удивленно, а, когда Надим уверенно подтвердил свое мнение, расправил плечи. - Значит, завтра Рабика отправляется в путь. Я сообщу ей об этом. И напишу письмо принцу Андрэсу. Надеюсь, он отнесется к моей просьбе благосклонно.

- Пусть их союз будет нерушим, как крепостные стены, а любовь цветёт вечно, как олеандровые рощи в солнечные дни! - произнес пожелание счастья Надим, тем самым еще раз одобряя решение шаха. - Думаю, принц Андрэс не посмеет отказаться от Вашей милости. А принцесса обретет надежного спутника, который станет для нее опорой в эти смутные времена.

Сарах кивнул и улыбнулся. Вот только улыбка эта далась ему нелегко.

Сердце противилось здравому смыслу. Сердце не хотело отпускать. Сердце жадничало и ревновало. Вот только у Сараха не было иного выбора. Да, в И-Станбаде царили свободные законы, но... в Империи все было по-другому. Однажды вспыхнувшая искра не сможет растопить лед, тысячелетиями сковывавший разум имперцев. Поэтому...

«Прости Андрэс, но так будет лучше», - мысленно обратился Сарах к имперскому принцу и, опустившись в свое кресло, взял в руки перо.

«Мои клятвы нерушимы. Мое сердце в твоих руках, как и моя жизнь. Позаботься о ней, ведь она часть меня. Такая же, как и ты».

Конец первой части.