***

Среди криков отчаяния и боли Нириин слышала пение птиц. Радостное щебетание искрящейся нитью вплеталось в стоны земли и плач деревьев, перерисовывая гобелен мироздания. Голоса друзей становились все тише, все глуше, звучали так далеко, что вскоре за переливчатым звоном маленьких колокольчиков их было не расслышать. Голоса смолкли, и миг оглушающей тишины сменился музыкой ветра и пением волн, в ласковом шуме которых знающая расслышала смех... веселый, заливистый смех, исполненный блаженства и счастья.

И стало тепло. Промерзлая земля больше не холодила кожу, колючий снег не впивался в пальцы ледяными иглами, а от неровной каменной поверхности, на которой женщина возлежала, исходило приятное тепло. Ласковое, заботливое, окутывающее Нириин нежным саваном, и баюкающее ее изломанное тело в сотканной из пряного клевера колыбели покоя.

Шелест листвы послышался совсем близко. Дыхание волн родительским поцелуем коснулось лба женщины, и в следующий миг она почувствовала на своей израненной щеке прикосновение чьей-то ладони.

- Нириин.

Имя шепотом ветра запуталось в полевых травах. Зазвенело сорвавшейся с маковых лепестков росой. И даже птицы смолкли, не решаясь соперничать с красотой его звучания.

Зовущий голос был смутно знаком. Так в памяти отзывается солнечный луч, танцующий на безудержной ряби горной реки. Так слышится колыбельная леса. Так бьется сердце гор, и дышит вода. Голос самого мироздания.

- Нириин, зачем ты вернулась?

Вопрос звучит так странно... не то с сожалением, не то с укором. И невозможно не ответить, хотя сил на это уже не осталось.

- Я не знаю. - Губы слабо шевелятся, и звуки тают, растворяясь в Вечности. - Время пришло.

- Время вода... - забытый голос печален, но тверд. - Ты камень, Нириин. Камень.

Горячая ладонь ложится на лоб, поглаживает, успокаивает.

- Ты камень. И тебе... Рано!

Боль раскаленной стрелой пронзила уставшее тело. Сознание, на миг ослепленное яркой вспышкой, заартачилось, отказываясь принимать и понимать происходящее вокруг. Но ветер уже коснулся кожи и подхватил безвольное тело, закружив его в безумном танце. Смерч из воды и воздуха вознес Нириин к сияющему истоку событий, мелькающих перед глазами яркими образами.

И все неожиданно стихло.

Тишина обрушилась на сознание тяжелым каменным надгробием. Темнота изничтожила свет. И боль затопила мир, накрыв все сущее непробиваемой толщей мертвых вод.

Время застыло. Капли крови в часах жизни замерзли, превратившись в рубины, и с едва различимым звоном покатились по изломанной земле, отзываясь в костях и суставах Нириин нестерпимой болью. Воздух осколками зеркал наполнил легкие и с едва различимым хрипом оцарапал горло, разрывая его и наполняя кровью.

Собственное прерывистое дыхание такое далекое, такое чужое... и чей-то протяжный стон тревожит душу шепотом бессмертного мертвеца.

***

«Время вода», - не смолкая, звенело в ушах Нириин. – «Время вода. А ты камень».

Тяжелые веки не хотели подниматься, но все же ей удалось открыть глаза, чтобы тут же вскрикнуть и намертво впиться пальцами в держащую ее за запястье руку.

Дэон висел над пропастью, цепляясь за выступающий из земли корень. Его пальцы побелели от напряжения, а из раздертой ладони сочилась кровь. Алые капли стекали вниз по предплечью мечника и мешались с кровью из других ран, почти насквозь пропитывая его одежду. Но парень не отпускал спасительную опору, за которую держался, хоть и бледнел с каждым мигом все сильнее.

Сил у знающей почти не осталось, но она все же решила попытать удачу, и очень тихо прошептала заклинание, которое заставило каменный пласт покинуть свое насиженное место и поползти в ее сторону. И, спустя бесконечно долгий миг, под ногами женщины образовался небольшой выступ. Совсем маленький, но и его было достаточно для того, чтобы устоять и не рухнуть в пропасть.

- Отпусти, - хрипло сказала Нириин, разжимая пальцы. - Отпусти, Дэон, я не упаду.

- Нет... - сдавленным голосом проговорил мечник, и попытался подтянуть женщину повыше, но добился лишь того, что его собственные пальцы чуть не соскользнули с корня.

Дэон не знал, сколько он держал Нириин над пропастью, сходя с ума от безысходности и беспомощности. Как только наставница провалилась в образовавшуюся трещину, он успел поймать ее, но и сам съехал в разлом. И лишь крепкий корень, который уже стер его ладонь в кровь, удерживал их от падения в неизвестность.

И вот Нириин очнулась. Но вместо того, чтобы выбираться на поверхность, пыталась обманом заставить его разжать руку.

- Нет, - повторил Дэон и отчаянно зарычал, когда маленькая ладонь стала выскальзывать из его пальцев. - Держись, прошу тебя!

- Я буду в порядке, - уверила женщина, прощупывая ногой камень. – Здесь есть небольшой уступ. Он выдержит меня. Так что пускай, не бойся.

Дэон мучительно застонал и, стиснув зубы, разжал пальцы. Но, вместо того, чтобы отпустить наставницу, он отпустил корень, и с ухнувшим в желудок сердцем соскользнул по рыхлой влажной земляной стене на довольно прочную скалистую площадку.

Нириин в ответ на эту самоотверженность только укоризненно покачала головой, и тут же охнула, когда Дэон сгреб ее в грубые объятия.

- Я же говорил, что не хочу тебя терять! – напомнил островитянин, чувствуя, как его пробирает нервная дрожь, а сердце вылетает из груди, выдавая пережитый ужас. – Нам с тобой еще рано на тот свет.

Сердце Нириин сжалось от нежности, и она так же крепко обняла Дэона в ответ, пряча лицо на его широкой груди и только чудом сдерживая подступившие к глазам слезы.

- Верховный мне то же самое сказал, - прошептала она и облегченно рассмеялась, хотя радоваться еще было рано, ведь они не знали, что случилось с другими членами их отряда, и закончился ли бой.

- Отпусти меня, Дэон, - попросила Нириин и похлопала парня по плечу. – Нам нужно как можно скорее выбраться отсюда.

Мечник поднял голову, оценивая расстояние до поверхности. А потом снова склонился к наставнице и поцеловал ее в темную макушку.

- Прости, - сказал он тихо, - я сам не свой. Я очень испугался за тебя. Это было как в кошмарном сне. Мне казалось, что это конец, и что я больше никогда не увижу тебя. Но я все равно не отпустил бы твою руку. Лучше бы упал в пропасть вместе с тобой

Нириин слушала сбивчивую речь Дэона и с силой сжимала пальцы на его насквозь пропитанной кровью меховой накидке. Сердце отчаянно грохотало в ее груди. Каменное сердце истекало кровавой лавой и плавилось в горниле чужой души, которая вдруг распахнула для нее свои объятия.

Нириин колебалась лишь миг, а потом привстала на носочки и впилась в губы Дэона поцелуем. Недолгим, коротким и даже немного злым. А когда отстранилась, сказала с неприкрытой угрозой:

- Не смей рисковать собой, даже ради меня. Никогда больше так не делай!

Дэон ничего не ответил. Он растерянно смотрел на наставницу, и недоуменно хмурил брови. Но, в то же время, Нириин показалось, что его губы вот-вот растянутся в улыбке.

- Вот и славно, - ободряюще улыбнулась она, понимая, что нашла прекрасный способ воздействия на упрямый характер мечника, и, похлопав его по плечу, отошла на пару шагов назад.

До поверхности было далековато. Можно было попробовать призвать корни, но растения, растревоженные чужеродной магией, могли обозлиться и навредить им с Дэоном. И потому Нириин решила не рисковать, а воспользоваться старым добрым способом.

Приложив ладонь к земляной стене, женщина какое-то время прислушивалась к ее вибрациям. И очень скоро узнала, что бой завершился. Вот только природе от этого было не легче, потому что ее осквернило еще более мерзкое проклятие, которое противоречило самой сути бытия.

- Лиар... - горько выдохнула Нириин и тут же зашептала заклинание.

Из земли начали появляться точно такие же уступы, как и тот, что спас их с Дэоном от неминуемой гибели в пропасти. Только меньше, опаснее, неудобнее. И уже через короткое время перед наемниками выросла кривая и совсем ненадежная лестница.

- Поднимаемся! – скомандовала Нириин. - Только осторожно. Земля злится. Не стоит тревожить ее еще больше.

Знающая не стала говорить о том, что земная твердь может в любой момент обрушится под ними. Она все еще надеялась, что родная стихия не подведет. Что сжалится и позволит им выбраться, чтобы они смогли помочь остальным. А уж потом она придумает, как очистить это место от проклятия.

***

Нириин поспешила на поверхность, ловко взбираясь по каменным ступеням, даже несмотря на то, что ее платье и длинная накидка превратились в лохмотья и путались в ногах. А Дэон оторопело смотрел ей вслед, чувствуя одновременно и смущение, и робкую надежду, и страх перед тем, что ждет их наверху.

Когда наставница поднялась на приличное расстояние и уже почти выбралась из расщелины, мечник последовал ее примеру, крепко хватаясь за осыпающуюся скользкую почву.

Только теперь, когда приходилось делать так много быстрых и резких движений, Дэон осознал, насколько серьезным было его ранение. Бок мечника простреливало от боли, а руки, которые он перенапряг, пытаясь удержаться над пропастью, то и дело сводило судорогами.

И все же Дэон благополучно добрался до поверхности. И, осторожно ступая по изувеченной выжженной земле, пошел вместе с Нириин к уцелевшему вязу, под которым расположился Даггер.

Рядом с ним лежал Мэрион с раскуроченным плечом, из которого сочилась кровь, пропитывая какую-то грязную тряпку.

А недалеко от них в центре рунической печати изломанной куклой лежал Лиар, щеки которого были перепачканы какой-то черной дрянью.

Тварей, с которыми они сражались, нигде не было видно. Но поверить в то, что эти гигантские штуки просто ушли и оставили их в покое, мечник, к сожалению, не мог.

- Что здесь произошло? - сдавленно спросил он, застыв за спиной Нириин, которая склонилась над магом, прислушиваясь к его сердцебиению. - Что с ним? Он жив?

Нириин поняла, что именно произошло, еще до того, как выбралась на поверхность и увидела все своими глазами. Земля уже поведала ей о вопиющем нарушении законов мироздания и ужасающем заклинании, которым воспользовался энлинтен. Но одного Нириин понять так и не смогла: «Откуда, о Боги! мальчишка узнал об этом проклятии?»

Фолиант с запрещенными заклинаниями хранился в библиотеке Небесных Чертогов, и доступ к этой книге был лишь у нескольких богов, приближенных к Верховному. Айларион Владыка Миров, Лаирис Звездный Жнец, Вариалан Пламенная Королева, Ксантар Источник Вечности и Аарканос Непоколебимый – пять повелителей стихий, пять столпов мироздания, которым было даровано право властвовать над миром наравне с Верховным Создателем, Венцом Всего Сущего, Творцом и Созидателем Всего Видимого и Невидимого. Не было ни единой возможности, ни единого, даже самого мизерного шанса, чтобы кто-то из этих высших существ открыл Лиару запретное знание. Даже Владыка энлинтенов, который по преданиям считался сыном Верховного и смертной девы, не мог владеть такой мощной техникой. Это было уму непостижимо!

Но сейчас, к сожалению, Нириин не могла расспросить Лиара о том, откуда он узнал об этом заклинании.

Мальчишка лежал на земле в проклятом круге, нарисованном на окровавленном снегу, и, кажется, готовился отойти к предкам. Его глаза были плотно закрыты, щеки и губы ввалились, превратив красивое лицо в подобие черепа. Лежащие на грязном снегу бледные руки тоже истончились. И теперь от них остались лишь кости с натянутой на них кожей.

Проклятие выпило силы энлинтена, но, к счастью, не иссушило его полностью. А это значило, что его еще можно было вернуть. Вот только будет ли он рад этому возвращению?

- Пока еще жив, - совсем тихо ответила Нириин Дэону и опустилась на колени рядом с магом. – Но лучше бы умер, потому что такой жизни я не пожелала бы даже тем тварям, что на нас напали.

- Но что с ним случилось? – спросил мечник.

- Он применил одно из изначальных заклинаний, которым пользовался Верховный во время создания мира, - пояснила знающая. - Благо, что Лиар не обладает его божественной мощью, иначе от И-Станбада камня на камне не осталось бы. Этим заклинанием Верховный стирал с поверхности земли все, что ему не нравилось: горы, реки, леса, живых существ, целые цивилизации, которые существовали еще задолго до нас. Книга, в которой записано это заклинание, надежно охраняется. Только избранные имеют к ней доступ. И никто из них не стал бы доверять такое заклинание Лиару. Во-первых, в истории Небес еще не было случая, чтобы кто-то из Великих напрямую общался с низшими, если не считать того случая, когда Верховный возлег с принцессой Алтика и зачал двух сыновей. А, во-вторых, низший, даже если это энлинтен, или божество вроде меня, не может использовать такое заклятие и остаться невредимым. Подобные заклинания потому и запретили, что они несут угрозу не только всему сущему, но и самому заклинателю.

- Откуда же Лиар его знает? – спросил Дэон, на что Нириин только пожала плечами и склонилась над Лиаром, пытаясь придумать способ, как ему помочь.

Используй подобное заклинание она, и ее тело превратилось бы в иссохшую мумию, а душа осталась бы навечно в пространстве между мирами живых и мертвых. Но Верховный испытывал сильную привязанность к своим потомкам, и только поэтому Лиар все еще дышал, хотя душа его уже ушла в туманный край за пределом, где не было даже времени... где не было ничего, кроме извечной пустоты и одиночества.

Лиар прекрасно знал о последствиях использования такого заклятия и добровольно подверг себя наказанию. И, хоть Верховный оставил ему лазейку для того, чтобы он мог вернуться, Лиар возвращаться не хотел.

- Ну что же ты, малыш? – спросила Нириин, укладывая энлинтена к себе на колени и, с материнской заботой и нежностью, убирая волосы, налипшие на его лицо. – Почему ты хочешь остаться там, где нет ничего кроме боли и одиночества? Неужели там лучше, чем с нами?

- Возможно, он думает, что Мэрион погиб? – предположил Дэон единственное, что могло заставить жизнелюбивого энлинтена по собственной воле уйти из этого мира.

Нириин повернула голову и посмотрела на лучника, который тоже приблизился к границе между мирами, и готовился сделать последний шаг в загробный мир, где его душа упокоится на долгие тысячу лет. Ему они вряд ли уже смогут помочь, а вот Лиара, пусть и при помощи подлого обмана, можно попробовать призвать обратно. Конечно, энлинтен не обрадуется этому, особенно, если Мэрион все-таки умрет. Но, если перед пробуждением стереть ему память, какое-то время он сможет жить вполне счастливо. А там, глядишь, и встретит кого-нибудь, к кому потянется его сердце.

Нириин не знала, почему так сильно привязалась к этому капризному мальчишке, но позволить ему вечно страдать, она не могла.

Приняв нелегкое, но такое необходимое решение, знающая посмотрела на Дэона и сказала:

- Найди в лесу чертополох. Мне нужны верхние листики. Только прошу, побыстрее. Времени осталось мало.

Мечник кивнул и, прихрамывая, направился в чащу. А Нириин повернулась к имперцу, который сидел с закрытыми глазами, и спросила:

- Даггер, Мэрион приходил в сознание?

Имперец покачал головой и проговорил:

- Лиар сказал нам спрятаться в расщелине. Но, я думаю, не стоило этого делать. Рана очень серьезная. Сомневаюсь, что Мэрион доживет до заката.

- Это хорошо, что не приходил, - отстраненно проговорила Нириин, тяжело сглатывая и глядя на лучника.

Мэрион казался мертвым. Лицо его посерело, а губы потеряли цвет. Даже щеки, и те впали. И, казалось, что кожа на нем - это всего лишь морок, прячущий давно обглоданный червями скелет.

- У тебя есть что-нибудь глубокое? – стараясь говорить спокойно, спросила знающая. - Чашка, миска, не важно. Главное, чтобы туда можно было налить кровь.

От этих слов глаза имперца округлились, а лицо позеленело. Он выглядел забавно. И, если бы ситуация не была такой паршивой, Нириин, скорее всего, посмеялась бы над ним. Но сейчас ей было не до смеха.

Она могла потерять сразу двоих членов отряда, или попытаться спасти хотя бы одного. Мэриону без магии Лиара было уже не помочь, а вот энлинтена надо было возвращать. И не только потому, что ценность его жизни нельзя было измерить даже всеми земными богатствами. А еще и потому, что мальчишка не заслужил такой страшной участи.

На самом деле Нириин хотелось рыдать от отчаяния и выть от безысходности. Но она молчала, переживая все свои терзания глубоко внутри. И мысленно молила Верховного Бога сжалиться над мальчишкой, и помочь ему выбраться из клетки, в которую он сам себя загнал, пусть и благими намерениями.

- Хватит уже прожигать меня уничижительным взглядом! – раздраженно проговорила Нириин, обращаясь к имперцу. – Я должна что-нибудь предпринять. А ты поищи глубокую посудину. И... возьми у Мэриона кровь. Так, чтобы хватило на два больших глотка.

- Может, зайца какого-нибудь подстрелить? – предложил Даггер, холодея от одной мысли, что он станет тем, кто добьет лучника.

Мало того, что он сильно травмировал Мэриона, когда тащил его обратно на поверхность, так теперь Нириин требовала выпустить из него остатки крови.

- Заяц не подойдет, - сказала женщина. - Делай, что говорю!

- Мою кровь возьми! – не сдавался имперец. - Он же умрет! Или его не жалко?

Нириин поджала губы.

- Сейчас не до жалости, – резче, чем хотелось бы, ответила она. - Я бы взяла твою. Я бы и свою отдала, да только толку от этого не будет. Но, если сделаешь то, что я прошу, у них обоих появится шанс выжить. У Мэриона этот шанс, конечно, мизерный. Но без Лиара он вообще не жилец. Так что не мешкай.

Знающая отвернулась от имперца и мягко погладила энлинтена по слипшимся от черной липкой влаги волосам.

- Лиар, малыш, не уходи от нас, - взмолилась она. - Ты очень нам нужен. Возвращайся. Борись. Борись, мой хороший. Жизнь непростая штука, но ты еще так мало повидал. Тебе рано на тот свет.

Даггер несколько мгновений наблюдал за Нириин, которая с несвойственной для нее нежностью смотрела на мага. И, со стоном поднявшись на ноги, побрел к валяющейся неподалеку седельной сумке.

Шаги давались имперцу с трудом. Сломанные ребра отзывались на каждое движение мучительной болью. Но он добрался до цели, даже ни разу не оступившись, и вытряс все содержимое сумки в снег.

На его счастье, среди всего прочего, в сумке оказалась кружка, которую он и прихватил с собой, после чего вернулся к умирающему лучнику.

- Прости, приятель, - сказал Даггер, опускаясь на колени и переворачивая Мэриона на бок. – Тебе уже, наверное, все равно, а мальчишка может выжить. Надеюсь, тебе от этого будет легче.

Он убрал лоскут рубашки и подставил кружку под плечо лучника. В ране противно булькнуло, и в кружку тонкой струйкой полилась кровь.

Даггер отвернулся, глядя в сторону, а, когда почувствовал, что пальцам стало горячо, посмотрел в посудину.

Кружка была наполовину полной. И имперец, аккуратно уложив Мэриона на спину, отнес кровь Нириин, которая беззвучно шевелила губами, склонившись над энлинтеном.

Из лесной чащи показался Дэон, за которым шли храпящие испуганные лошади, ускакавшие во время битвы.

- Я нашел чертополох.

Дэон протянул Нириин стебель с колючими листами и взял у Даггера кружку, потому как имперец уже весь позеленел, слишком ярко представив себе варварский метод лечения от проклятия.

Нириин распахнула глаза и благодарно кивнула. Приняла из рук Дэона чуть пожухлые листья и отправила их в рот. Медленно разжевала горькую траву и, склонившись к Лиару, протолкнула чертополох в его чуть приоткрытые губы.

- Отойдите, - попросила она мужчин и поднесла кружку с кровью к бледным губам энлинтена.

После чего чуть приподняла его голову, и стала медленно вливать темно-рубиновую тягучую жидкость ему в рот, взывая к его душе, и умоляя его вернуться.

Рефлексы еще живого тела сделали свое дело, и Лиар глотнул чертополох, сдобренный кровью Мэриона.

Нириин на мгновение смежила веки, а потом глубоко вздохнула и поднялась.

- Дэон, нужно расстелить одеяла и уложить на них Лиара и Мэриона! – скомандовал женщина. - Они должны быть рядом. И тогда... быть может, кто-то из них и выживет.

***

В глухой тишине Мэрион не слышал даже собственного дыхания.

Черный туман медленно рассеивался, но светлее не становилось. Тьма поглотила сознание лучника, окутала тело, спеленала душу. Вокруг ничего не было. Только серость и духота. Словно мир был объят пламенем пожара, за густым дымом которого ничего не было видно.

Но дышалось Мэриону легко. Больно, и все же легко.

Удушливая ядовитая гарь не сдавливала его горло и не обжигала легкие. Напротив даже, воздух казался чистым и... холодным.

Тут, в этом странном месте, все было холодным. Холодным, мрачным, душным и сырым. Как в могиле.

Хотя, наверное, это и была его могила.

Там, где Мэрион оказался, не было звуков. Там, куда его закинуло заклинанием Лиара, не было жизни. Собственное сердце лучника уже не билось. В этой звенящей тишине не было слышно даже слабых отголосков его ударов.

«Но, если я умер, то почему в глазах все еще стоит яркая рубиновая вспышка?» - спросил у себя Мэрион. – «Почему плечо пронизывают иглы боли? Почему я все еще могу думать и... чувствовать?»

Кожа лучника замерзала, покрываясь тонким слоем изморози. И он понял, что стоять на месте нельзя, иначе лед заключит его тело в свои оковы. Надо двигаться дальше. Идти вперед, хоть в этой тьме и не разобрать направления. Просто идти, не останавливаясь... просто идти...

Патока времени... густой тяжелый воздух... тишина... покой...

Рядом мелькали тени. Проносились дикими птицами, порхали слепыми бабочками, кружили голодными коршунами. Тени звали Мэриона с собой. Завлекали рассказами о том, как хорошо парить в этом мраке без забот и тревог. Как хорошо раствориться во мгле и забыть обо всем.

«Забыть, забыть... забыть...»

- Я не хочу забывать!.. не хочу... я буду помнить. Я буду помнить.

Шепот молитвой сорвался с губ Мэриона. Зашелестел лепестками древнего оберега. Обратился в заклинание, помогающее двигаться вперед и не поддаваться на уговоры теней.

Вдалеке мелькнул и погас мерцающий всполох. И вновь по глазам лучника ударил красный свет, а боль раскаленной спицей прошила израненное плечо.

Идти становилось труднее. С каждым сделанным шагом тело Мэриона тяжелело, словно что-то не пускало его вперед.

Но парень упорно передвигал ногами, влекомый тусклым мерцанием, которое с каждым мигом становилось все ярче. Оно слабо пульсировало, похожее на искрящееся сердце, которое только-только начинает жить или... которое прощается со своей жизнью. И от его неровного сияния, привыкшим к тьме глазам делалось больно. Но Мэрион не отворачивался, не отводил слезящихся глаз, и вскоре привык к свечению, теперь различая в его центре хрупкую и до боли в сердце знакомую фигуру.

Лиар сидел на земле и, обхватив руками колени, смотрел в пустоту. Не шевелился, не оглядывался, словно задумался так сильно, что ничего вокруг не замечал.

И в груди Мэриона внезапно вспыхнула сильная злость, мгновенно отозвавшаяся в его плече неистовой пульсацией.

«Это Лиар виноват в том, что моя рука плетью висит вдоль тела!» - с ненавистью подумал лучник. – «Это он виноват в том, что мы все пали в бою! Жалкий никчемный трус, который бросил нас на произвол судьбы, спасая свою шкуру!»

Ярость клокотала в душе Мэриона. Вскипала в пролитой на вытоптанный снег крови. Обида острыми зубами вгрызалась в горло... но сердце противилось этим чувствам. Оно не верило в шепот теней. Отказывалось верить.

- Лиар... - собственный голос в этом странном месте показался лучнику глухим и надрывным, словно жалобный стон ночной птицы. - Лиар...

Мэрион сделал еще несколько шагов вперед и опустился на колени за спиной мага.

- Мне очень жаль... - только и смог сказать он, прикрывая глаза и чувствуя, как из-под век на щеки скатываются горячие капельки слез. - Мне бесконечно жаль...

***

Любимый голос, внезапно раздавшийся за спиной, не успокаивал и не тревожил Лиара. Касаясь слуха, он больше не задевал душевные струны, не играл на них нежную мелодию, на которую раньше откликалось сердце. Этот голос больше не имел для Лиара никакого значения.

Теперь энлинтен был пленником этой пустынной тюрьмы, где время и пространство утратили свою значимость, где чувства были лишь отголоском потерянной жизни, а бывшие знакомцы и друзья стали лишь призраками в ускользающих мыслях.

Так и Мэрион, которому здесь было не место, пришел к нему в последний раз, чтобы выразить свое сожаление и навеки проститься.

- Уже не важно, - тихо ответил Лиар призрачному голосу за своей спиной и, подняв руку к своему плечу, накрыл ладонью холодные пальцы друга, показывая ему, что не таит на него зла.

Ведь в чистилище нет места ни обидам, ни злости, ни радости, ни любви. Тут нет жизни, только бесконечное ожидание милости высших богов, которые, если будет на то их воля, позволят его душе уйти либо в Небеса, либо в Забытье.

- Иди с миром, Мэрион, - сказал Лиар бесстрастно. - Не нужно сожалений. Я чувствую, что в тебе еще теплится жизнь. Не стоит тебе задерживаться здесь со мной слишком долго.

Слова целителя отозвались в душе Мэриона траурным стоном. Рука Лиара обожгла его замерзшую кожу. Но голос мага был мертв. В нем не было и намека на жизнь.

Так говорит пепел, оседая на углях погребального костра. Так прощается с миром солнце. И от этого голоса сердце Мэриона болезненно сжалось в груди, а душа взвыла от тоски.

- Я не уйду без тебя, - негромко, но твердо сказал он и сжал тонкие пальцы Лиара своими. - Я не оставлю тебя здесь одного. Я не хочу... без тебя не хочу...

Лиар мучительно застонал.

И все же, даже в этом густом белесом тумане могла проснуться боль. И энлинтен почувствовал, как по его щекам текут вязкие черные слезы, горячие как жидкая смола.

- Не надо... прошу тебя... - взмолился он. - Мэрион, я больше не могу... я больше не хочу жить рядом с тобой, и отпускать тебя к другим. Твое равнодушие убивает меня. Я страдаю каждый раз, когда ты оставляешь меня и уходишь к той женщине. Я чувствую ее запах, и мое сердце нестерпимо болит.

Лиар крепче обнял свои колени и спрятал в них лицо, пачкая обнаженную кожу черными проклятыми слезами.

- Я больше не выдержу ни дня без тебя... – прошептал он сдавленно. - Не хочу дышать без тебя... не хочу жить без твоей любви... оставь меня и уходи. Прошу тебя... прошу о последней милости.

- Лиар... – выстонал Мэрион с отчаянием.

Вздрагивающий от беззвучных рыданий мальчишка казался таким маленьким, хрупким и беззащитным, что у Мэриона сердце обливалось кровью.

Лиар словно растворялся в пространстве, бледня и истончаясь на глазах. И душу лучника пронзил страх. Страх перед тем, что Лиар просто исчезнет из его жизни. И больше не будет ни его теплых рук, ни нежного тихого голоса, ни ясного взгляда, с которым по красоте не сравнится даже весеннее небо. Ничего не останется, даже памяти.

Мэрион сел на землю и обнял мага, крепко прижимая его к своей груди и стараясь спрятать от надвигающейся на них тьмы, которая ожившим туманом наползала со всех сторон.

- Не оставляй меня, - взмолился Мэрион, прижимаясь к затылку Лиара губами и глубоко вдыхая его такой родной, такой любимый запах. - Позволь мне все исправить. Позволь исцелить твое сердце. Дай мне еще один шанс. Прошу тебя, Лиар. Умоляю, позволь доказать, что ты нужен мне. Нужен как солнце всему живому. Без тебя я не хочу возвращаться к жизни. Без тебя мне там нечего делать.

- Зачем я тебе нужен? – тихо спросил Лиар, чувствуя, как от объятий друга его сердце тает, а душа трепещет, наивно принимая желаемое за действительное. - Зачем я тебе, Мэрион?

Энлинтен громко всхлипнул и повернулся к лучнику, глядя в его глаза сквозь черную пелену, застилающую все вокруг густым туманом.

Щеки Мэриона блестели от слез, и в груди у Лиара защемило от невыразимой нежности к нему. Он поднял руки, измазанные в черной вязкой жидкости, и стер влажные дорожки со щек друга, грустно улыбаясь ему.

- Не оплакивай меня, - попросил Лиар трясущимися губами. - Отпусти. Прошу тебя. Просто уходи, и позволь мне забыться.

Горячие пальцы энлинтена, измазанные то ли кровью, то ли смолой, прикоснулись к коже Мэриона, и все внутри лучника сжалось в болезненно пульсирующий комок. Накрыв ладонью руку мага, он прижал ее к своей щеке, а потом поднес к своим губам и мягко поцеловал.

Смерть стерла границы тюрьмы, в которой Мэрион добровольно пребывал все это время. Смерть открыла ему глаза на то, что творилось в его душе уже не первый год. Нежное, ласковое чувство к Лиару билось в его сердце запертой птахой и просилось на свободу.

Но ведь открыть решетчатую дверцу так просто. Так просто отпустить птицу в полет. Так просто позволить ей воспарить к небесам... к тому самому солнцу, которое вот-вот погаснет, проглоченное тьмой отчаяния.

Лиар ждал ответа. И Мэрион, наконец-то, знал, что нужно сказать.

- Ты нужен мне. Нужен, потому что я люблю тебя. Мой вредный, капризный, любимый всем сердцем, всей душой. Мой Лиар. Мое летнее солнце. Мое ясное небо. Ты украл мое сердце в тот миг, когда я впервые увидел тебя. Но я не хочу забирать его назад. Я хочу, чтобы взамен ты отдал мне свое сердце. Отдашь?

Мэрион смотрел в черные глаза энлинтена и искал в них небо. Он искал в них свет, и не находил. Потому что душа Лиара была измучена безответным чувством, и боялась довериться.

- Лиар, идем со мной, - взмолился Мэрион, тоже начиная плакать, и стал укрывать нежные холодные пальцы мальчишки поцелуями. - Мне без тебя ничего не нужно. Ни свет, ни жизнь, ни солнце. Ты мое солнце. Ты моя жизнь. И если ты останешься здесь, я останусь с тобой.

Лиар не мог поверить в то, что слышит.

- Любишь? – спросил он.

«Но как такое возможно?» - подумал энлинтен. – «Почему же он тогда ни разу даже словом не обмолвился? Почему хранил это чувство втайне от меня, и ходил утешаться к женщинам? Может быть, он обманом пытается выманить меня отсюда? Но ведь в этом месте невозможно лгать. В этом месте все грехи и все мысли становятся явью, обнажая все потаенные уголки человеческой души. А это значит, что Мэрион говорит правду. Правду, которую раньше почему-то скрывал от него».

Из глаз Лиара брызнули слезы, и он спрятал лицо в ладонях, отдаваясь во власть собственного горя.

Поздно... слишком поздно... ему не выйти отсюда, а Мэриону не позволят остаться с ним. Все потеряно... потеряно навсегда... а ведь он так и не узнал, как это, быть любимым. Он так и не понял, что все знаки внимания со стороны друга были проявлением глубоких, нежных чувств.

- Если бы ты сказал мне раньше, при жизни... - голос Лиара дрожал и срывался, мешая связно говорить. – Если бы я знал... а теперь все это уйдет как мираж... ты уйдешь, и твоя любовь... и я забуду. Забуду все, что ты мне сказал. И ты, очнувшись, тоже забудешь. Забудешь меня. Потому что проклятых забывают даже те, кто любил их всем сердцем.

«Как же больно!»

Лиар и подумать не мог, что душа может так сильно болеть. Его счастье сидит перед ним, но прикоснуться к нему он больше никогда не сможет.

Мэрион понимал, что все будет именно так, как говорит Лиар. И это знание ранило его сильнее, чем все земные увечья. Да, они забудут. Оба забудут о сказанных словах. Но память никогда не была надежной спутницей. А сердца... сердца не подведут.

- Мы вспомним, - сказал Мэрион, баюкая плачущего Лиара, в своих объятиях. - Мы обязательно вспомним. А если нет... тогда останемся здесь. Вместе. Потому что без тебя я не уйду.

- Ты не сможешь остаться тут со мной... - проговорил Лиар, затихая в объятиях любимого.

В теплом плену его рук было спокойно и безопасно, и энлинтен не мог сопротивляться, не мог отталкивать, гнать от себя этого человека, по которому так истосковалось его сердце.

- Тебя заберут, и ты пойдешь дальше, - сдавленно сказал маг. - Я же проклят... для меня путь в мир бессмертных закрыт.

- Я что-нибудь придумаю, - уверенно заявил Мэрион. - У них силенок не хватит нас разлучить. И, если понадобится, я начну крыть ругательствами самого Верховного! Он не выдержит такого пренебрежения с моей стороны и тоже проклянет меня. Я останусь здесь, с тобой. Мы будем как две неприкаянные души. Но мы будем счастливы вместе. Что нам какой-то загробный мир? Мы превратим это место в райский уголок нашей любви.

Мэрион говорил с улыбкой, но по его щекам продолжали бежать горькие слезы, а горло сдавливало от боли. Он понимал, что все это только глупые мечты. И против богов не попрешь, как ни старайся.

Лиар тысячу раз прав. Им не позволят быть вместе. Не здесь. Но ведь есть и другой мир... мир живых, где правят бал боль и страх, но, в то же время, там существуют любовь, доброта и надежда, которые и ведут всех живых существ к совершенству.

Рука Мэриона скользнула к волосам мага, и он запустил пальцы в его длинные шелковистые пряди.

- Давай вернемся, - негромко попросил лучник. - Давай хотя бы попытаемся все изменить. Я что-нибудь придумаю. Я найду способ, найду слова, чтобы вымолить у Богов прощение для тебя. Я не предам твою любовь. И никогда больше не раню твою душу. Клянусь перед лицом этой пустоты.

Лиар молчал. Так долго, что Мэрион даже испугался, не сдался ли он перед натиском отчаяния.

Но Лиар был жив. Он хранил молчание, потому что пытался осмыслить все, что сказал ему друг и принять правильное решение. И когда заговорил, голос его по-прежнему сильно дрожал.

- Я так сильно тебя люблю, - прошептал целитель, прикрывая глаза и прижимаясь к груди Мэриона, чтобы услышать, почувствовать, как бьется его сердце. – Все во мне принадлежит тебе. Мои мысли, мои чувства, мое сердце, моя душа. А если ты захочешь, то и тело. Все это твое навсегда. И если ты все еще готов бороться, тогда не отпускай меня. Не отдавай меня этой тьме, Мэрион, потому что мне очень страшно остаться здесь навечно без тебя.

- Я не оставлю, - горячо пообещал Мэрион, и улыбнулся, понимая, что сейчас счастливее него никого не найдешь - ни в жизни, ни в смерти, ни в этом странном месте между мирами. - Я заберу тебя отсюда.

Он склонился к магу, чтобы поцеловать его, но Лиар начал терять свою осязаемую оболочку. Энлинтен стремительно таял, и Мэрион понял, что удержать его не получится. Если бы только это ноющее тело было осязаемым. Если бы только он мог пошевелить второй рукой. Если бы только он был... жив.

- Я никогда тебя не оставлю. Я найду тебя даже за границей миров. Верь мне... верь... - быстро проговорил Мэрион вслед золотистой пыльце, сияющим вихрем растворяющейся в кромешной тьме.

- Я верю... – шепнул Лиар, и его тут же выкинуло в мир живых.

Энлинтен резко вскинулся и закашлялся от противного привкуса во рту, и тут же повалился на спальные одеяла, на которые его уложили рядом с Мэрионом.

- Я верю... – проговорил он сипло и повернулся к лучнику, вглядываясь в его мертвенно-бледное лицо.

Мэрион был уже на пороге смерти. И Лиар почувствовал, как его сердце сковывает холодом отчаяния.

- Живи, - прошептал он и, расплакавшись, сжал холодную руку друга в своей. – Ты же обещал мне, Мэрион... ты обещал...

Лиар хотел сказать что-то еще, но его снова поглотила тьма беспамятства. И все же их с Мэрионом озарил свет надежды. Несмелый тусклый огонек зародился в ладони целителя в тот самый момент, когда лучник испустил свой последний вздох. Запульсировав как маленькая звездочка, он стал разгораться все сильнее, пока не превратился в сгусток жизненной энергии и не вспыхнул, озарив поляну ослепительным светом.

Это длилось лишь краткий миг, но остальные члены отряда всполошились и посмотрели на Лиара и Мэриона, чьи тела едва заметно сияли в предрассветной мгле.