Пахло свежескошенной травой. Я открыл глаза и увидел над головой облака вместо потолка с трещиной по краю. Пошевелил пальцами. И наконец глубоко вздохнул, понимая, что попал в осознанный сон. Четвёртый или пятый раз за всю жизнь — неплохо.

Я сел и осмотрелся. За спиной на моих глазах вырос лес, впереди, прямо от моих ног, шла дорога без конца. Было пасмурно, и создавалось ощущение, будто вот-вот пойдёт дождь. Мне, в отличие от Польки, он не особенно нравился — неприятное ощущение слизи по всему телу, ещё и высокий риск подхватить что-нибудь.

Вспомнив Польку, я, конечно, захотел увидеть её. Прелесть снов — здесь возможно всё.

Обернулся к лесу, услышав шум шагов. Полька была в белом хлопковом платье до колен, которое никогда не надела бы в жизни, но это всё мелочи. Мне безумно захотелось её обнять и почувствовать снова, что она жива. Не стал, ощущая невольный трепет. Всё же в детстве было намного проще.

— Привет, — само вырвалось.

Она улыбнулась, остановившись рядом. Не здороваясь в ответ, сказала:

— Тебе нужно идти.

— Куда?

— Вперёд, — Полька, казалось, удивилась моему вопросу. Её лицо выглядело спокойным и одухотворённым, как никогда.

Я неохотно встал и вздрогнул, когда девушка сама взяла меня за руку. Её прикосновение ощущалось почти невесомым и тёплым. Даже во сне у меня были холодные пальцы.

Мы пошли вперёд по дороге. Прямая сначала, вскоре она стала извиваться, становиться всё более заросшей и каменистой. Я чувствовал, что начинаю уставать, но Полька подбадривала меня. Так мы дошли до развилки.

Как в сказке, передо мной стоял камень с надписями и расстилались три дороги. На камне было написано: "Направо пойдёшь, любовь найдёшь. Налево пойдёшь, богатым станешь. Прямо пойдёшь, Смерть встретишь".

— Решай, — Полька отпустила мою руку.

— Ты пойдёшь со мной?

— Нет, не могу.

— Тогда я останусь здесь.

— Больше нет "здесь", — девушка вздохнула и отступила на шаг. А потом стала медленно растворяться в воздухе.

— Куда ты?

Я остался без ответа. Полька снова ушла.

Посмотрел на камень и подумал: что, если так будет в жизни. Любовь, богатство или смерть. Любовь у меня уже была, и никакой другой мне не требовалось. Богатство у меня тоже было — мои воспоминания о дорогом человеке. Никакие деньги не смогли бы её вернуть. Оставалась смерть. В конечном счёте, именно эту дорогу когда-то избрал Иванушка-дурачок, кажется. И получил то, что хотел, потому что смог отказаться от соблазнов.

Я пошёл прямо. Хотя это грубо сказано: у меня получилось сделать всего пару шагов. Потом я оказался посреди проезжей части и действительно едва не умер от страха — на меня летела машина.

В определённые моменты секунды становятся минутами. Ты успеваешь о стольком подумать за краткий миг. Но в моей голове была пустота. Она увеличивалась с приближением автомобиля, и кроме его горящих фар не существовало больше ничего. Машина пролетела сквозь меня.

Я не понимал, что происходит, просто чувствовал безумную панику, когда следующая машина сделала то же самое. Потом ещё одна. Казалось, сердце сейчас остановится. Но оно всё билось и билось.

Я закрыл глаза. Гудки и визг колёс. Что-то ломалось раз за разом. Я пытался сделать шаг влево, но меня парализовало. Кажется, это уже где-то было. Где-то было...

— Матвей, что с тобой?

Лицо матери перед глазами. Дыхание сбилось, сердце ещё отсчитывало последние удары.

— Просто сон, — прохрипел я, пытаясь успокоиться. Наконец-то всё закончилось... Мать покачала головой.

— Это не просто сон. Ты умер, сынок.

— Что? — я весь вздрогнул, подняв глаза вверх. На меня смотрела мать Польки.

— Она будет так горевать...

В ушах звенело, и слова повторялись тысячу раз.

— Она будет так горевать...

Я сжал голову руками, пытаясь избавиться от этого голоса.

— Замолчите. Что происходит? Замолчите.

Меня окутала темнота, их которой казалось невозможным вырваться...

— Тихо, тихо. Всё хорошо, сынок. Успокойся. Это всего лишь сон.

Я снова открыл глаза, ощущая влажность на щеках. Обеспокоенное лицо матери, подсвеченное чем-то.

— Снова? Уходи.

Мать нахмурилась.

— Это я, Матвей. Ты дома. Всё в порядке, тебе ничего не угрожает.

— Сколько времени? — это всегда был мой первый вопрос, когда я просыпался. Полька привыкла отвечать мне на него с точностью вплоть до минуты, когда я оставался у неё с ночёвкой: она обычно всегда вставала раньше. Так возвращался в реальность. Дома сам смотрел на часы. И всё началось как раз с моего первого закольцованного сна. Я даже забыл, насколько это ужасное чувство.

— Шесть утра.

Я вздохнул и почувствовал першение в горле. Закашлялся.

— Ты кричал. Что тебе приснилось?

— Какой-то кошмар, наверное. Не помню.

На самом деле я помнил даже слишком хорошо, особенно конец. Сердцебиение всё никак не замедлялось. Быстро провёл рукой по лицу, вытирая следы слёз. Отвратительно.

— Я волнуюсь за тебя, Матвей. Я понимаю, то, что случилось с Полиной, ужасно, но...

— Ты не понимаешь, — я покачал головой. Было жутко за себя стыдно, а ещё где-то глубоко в душе спала злость.

— Матвей, шесть лет назад умерла моя мать. Мне тоже было больно, но со временем необходимо принять это и жить дальше. Бог дал нам жизнь не для того, чтобы мы сгорбели о тех, кто уходит.

— Конечно, — я усмехнулся.

Мать вздохнула и встала с кровати.

— Поспи ещё, если получится. Оставлю завтрак на плите.

Как только дверь закрылась, я выдохнул и прислонился спиной к стене. Наконец-то получилось немного прийти в себя. И что всё это могло значить? Бессмысленные игры подсознания.

Глаза закрылись сами собой. Сконцентрировавшись, представил комнату Польки. Силуэт девушки тоже находился где-то там.

— Мне кажется, нет ничего прекраснее и ужаснее снов. Только там я могу видеть тебя живой — и только там способен умереть тысячу раз. Почему даже осознанные сны неуправляемы? Почему мы не можем просто посидеть на крыше и поговорить о чём-нибудь?

Нет ничего невозможного.

Мне показалось, что я ослышался. Голос Польки было невозможно не узнать, как и её фразу. Правда, он звучал очень тихо.

— Ты здесь?

Здесь.

И тишина. Фигура девушки не шевелилась, но мне казалось, что она улыбается.

— Ты меня слышишь?

Слышу.

— Это ты показала мне тот сон?

Молчание. Я задал самый глупый вопрос из возможных:

— Два плюс два?

Два.

Я нервно рассмеялся.

— Почему два?

Снова тишина. Вряд ли, конечно, тульпы рождаются, как дети, не зная и не понимая ничего... Я попробовал сделать то, что рекомендовали в видео.

— Как тебя зовут?

Полька.

— Можешь встать с кровати?

Силуэт действительно поднялся. Затем, едва я успел об этом подумать, сделал два шага вперёд.

— И всё?

Могу ещё покрутиться, если хочешь.

На этот раз ответ был длиннее, и я забыл, как дышать, услышав привычные нотки смеха в голосе Польки.

— То есть ты можешь нормально говорить?

Могу. Ты меня не слышишь.

— Я слышу.

Тебе так кажется.

Я снова нервно хмыкнул. Полька молчала.

— Матвей!

Резко открыл глаза, дёрнувшись от испуга. Картинка пропала. Кажется, я был в полудрёме.

— Матвей! — голос отца узнать было несложно.

— Что?

— Поднимайся. Сегодня мне потребуется твоя помощь.

Да ладно... Я до сих пор не отошёл от ступора. Засовывая ноги в тапочки, на всякий случай мысленно поинтересовался:

"Ты здесь?"

Никто не ответил. Ладно, хотя бы в вондере — уже прогресс. Только интересно всё-таки, почему два плюс два — это два...

Отец затягивал свой галстук перед зеркалом, когда я вошёл в зал. Обернувшись, он просканировал меня взглядом, но сказал только:

— Я отдам тебе документы, отнесёшь их в офис. Адрес уже отправил тебе по Ватсапу, постарайся не задерживаться. И осторожно, чтобы ничего не потерял.

— Хорошо, — я подавил внутреннее раздражение. В принципе можно было бы это сделать перед колледжем. Другой вопрос, что на пары я идти не планировал. Ответы Польки в моей голове не давали покоя, хотелось с ней поговорить. Почему она сказала, что я её не слышу?

На адресе был, конечно, не просто какой-то офис, а офис именно той компании, директором которой был Полькин отец. Я не стал спрашивать, специально мне дали такое поручение или нет, просто быстрее оделся и вышел, чтобы покончить с этим. Не заходил даже в ванную, забросил все попытки выглядеть, как нормальный человек. Зачем? Всем всё равно. За это я любил город: никто не будет тебе перемывать кости, если только ты не голым по улице разгуливаешь. Никому ты не нужен, кроме себя. Но мне лично и я сам так-то был не сильно нужен. Только сейчас появилась хоть какая-то надежда.

Моё состояние граничило с возбуждением, я шёл по улице, чуть ли не подпрыгивая. Наконец-то у меня была цель — поговорить с Полькой, пусть и в воображаемом мире. Даже сон перестал казаться таким страшным. В конце концов, кольцо было только одно, когда меня якобы разбудила мать. В моём первом закольцованном сне я мнимо просыпался раза четыре. Думал, ещё чуть-чуть — и сойду с ума. Самое страшное, что такое не остановить. И непонятно, откуда это всё берётся. Хотя сейчас, в целом, логично — режим стал ещё хуже... Может, если у меня получится говорить с Полькой каждый день, я смогу нормально спать. Мы всё время будем проводить вместе, как я всегда мечтал. Никогда не расставаться — разве можно представить что-то лучше? Может, я смогу сделать так, что тульпа станет совсем реальной, и Полька проживёт столько, сколько и я. Воскрешение не хуже киношного.

У меня вновь проснулась жажда жизни. Даже слабый отклик стал каким-то сигналом.

До офиса я доехал на автобусе, немного прошёл пешком. Содержимое документов меня мало интересовало, так что я их даже не открывал и понятия не имел, о чём там может идти речь. Поэтому, когда сильно накрашенная девушка-администратор поинтересовалась, срочно это или нет, я на мгновение растерялся. Потом всё-таки сказал, что срочно. Представился, сообщил чуть ли не все личные данные и после звонка был допущен к разговору.

Поднялся на лифте на десятый этаж — боссы по традиции обитали наверху, — чувствуя себя неуютно под ярким белым светом и зеркалом за спиной, край которого я видел даже боковым зрением. Почему-то чувствовал холод, хотя здание ещё должно было отапливаться. На часах было 10:17.

За столиком сидела секретарша. Глаза раздражал белый цвет стен, пола и потолка. Снова слишком стерильно. Может, у меня была ненависть не только к красному, но и ко всему яркому? Хорошо, на стенах висели какие-то картины и по центру было окно.

Меня проводили до кабинета. Когда я вошёл, сразу немного расслабился — в комнате преобладали оттенки коричневого, серого и чёрного. За компьютером сидел отец Польки. Он, кажется, постарел за эти дни: седины в волосах явно прибавилось. Взгляд был усталый и тяжёлый.

— Документы о продлении поставок?

— Для меня просто документы. Здравствуйте, — я положил папку на край стола, чувствуя себя неловко, и уже собрался идти, когда он сказал:

— Здравствуй, Матвей. Жена говорила, что ты приходил к нам вчера. Как ты?

Я и забыл, что это было вчера. Кажется, вечность назад. Странно, что его интересовало моё состояние: об этом даже мои родители не спрашивали.

— Не знаю, — скованно пожал плечами. — Не могу сказать, что в порядке.

Отец Польки кивнул, продолжая внимательно меня рассматривать своими грустными карими, как у Польки, глазами. Они были похожи.

— Прости, что спрашиваю, но в тот день... В тот день она ничего тебе не говорила?

Я медленно покачал головой.

— Почему вы интересуетесь?

— Ничего, ничего... Не понимаю, как это могло случиться. Она переходила дорогу далеко от светофора... — мы помолчали. Я не знал, что на это ответить. Потом Полькин отец добавил: — Двери нашего дома для тебя всегда открыты, Матвей. Можешь приходить в любое время. И не стесняйся нас.

— Хорошо. Спасибо.

С этим я и ушёл. Полькин дом сейчас одновременно и притягивал, и отталкивал. Там жили воспоминания, но больше не горел свет. С этим нужно было смириться. А я не хотел. И что должен был думать, зная, что в тот день она решила пренебречь правилами дорожного движения? Случайное стечение обстоятельств? Она же не могла сделать это специально...

Обратно домой я спешил, зная, что сегодня буду один и смогу вновь проникнуть в своё сознание. Снова начала болеть голова, но я для чего-то же купил таблетки. Небо было пасмурное, совсем как в сегодняшнем сне. Люди толкались, торопились на работу. И с каждым из них могла сегодня произойти та же трагедия, что с Полькой. Ведь если так подумать, смерть поджидает на каждом шагу. Авария, инфаркт, завалившийся столб. Если об этом думать каждый раз, выходя на улицу, проще оставаться дома. И перекрывать воду, газ, не использовать электричество. Меня пробрала дрожь, когда я почему-то подумал о том, что мои родители тоже могли умереть в любой момент. И Полькин отец, у которого наверняка много недоброжелателей в лице конкурентов.

Какая смерть лучше? В расцвете сил или от старости? В пожаре или во время шторма? Дома или на улице? Рядом с кем-то или в одиночестве? Наверное, любая смерть одинакова. Но после того, как она забирает того, кто тебе дорог, ты перестаёшь бояться её. Ты ищешь её. Ты хочешь умереть, чтобы не страдать.

Однако именно сейчас я вдруг понял, что всё равно боюсь. Ведь тогда точно больше не поговорю с Полькой: я ведь не верил ни в рай, ни в ад. А следовательно, и в жизнь после смерти. Пока я жив, я буду помнить Польку. И постараюсь её воскресить, пусть только в своём сознании. Пока я жив, ещё не всё потеряно. И Полька точно была бы рада этому.