Я не стал рассказывать Женьке о своих планах: она бы не оценила. А мне нужно было это сделать. Слишком сильно внутри всё кипело. Говорят, мстить надо с холодной головой, но мне всегда было пофиг на то, что говорят. Поэтому, отправив Женьку к Матвею, я снова направился к "своему" дому.

Ладно, на самом деле планов у меня никаких не было. Сначала я должен был дойти, а потом... Что? Врезать? Устроить драку? Убить? В кармане лежал складной нож. Как пойдёт. Я сильно не думал. Перед глазами вставала Женька, и этого было вполне достаточно.

С каждым шагом ненависти прибавлялось, так что калитку я распахнул с такой силой, что она издала страшный шум и визг. Не то чтобы я хотел скрываться, но даже в таком состоянии поморщился.

Дядька выскочил из дома в одних трусах. Он был пьян, но в сознании. Начал орать матом, как обычно. Сейчас меня это не трогало. Наверное, я сам был не совсем вменяем.

Круто было не сдерживаться. В тот момент у меня снесло все тормоза. Кажется, сначала я ударил в челюсть. Потом в живот. Я превратился в Скорпиона, и не стеснялся бить даже ногами — только нож оставался нетронутым. Почему не сделал это раньше? Почему терпел, хотя давно мог проявить силу? Я ведь правда был сильнее. Я это чувствовал, несмотря на боль в глазах от недосыпа и пульсацию под рёбрами. Когда меня должно было отпустить?

Я оставил в покое дядьку, потому что пришёл всё-таки не ради него. Обошёл полдома в поисках главной мрази, которая не смогла — и, наверное, даже не пыталась — защитить свою дочь. Он дрых на кровати. Раскинул руки в стороны и храпел. Вот так просто.

Во мне было слишком мало хитрости, чтобы устроить ему отвратную, полную мучений жизнь. Но всё же убивать я не хотел. Я был вором, был мелким ублюдком, шестёркой наркодилера, но всё-таки не убийцей. Да, именно стоя в этой комнате, я понял, что меня и так уже много раз могли арестовать. Мне везло. Мне по жизни всегда везло. А Женьке нет.

Стоя в этой комнате и глядя на этого безнадёжного алкоголика, я, пожалуй, впервые в жизни задумался о любви. Не думал о ней, даже когда был с Полькой. Знал только, что ничего не чувствую. Не думал, и когда был с Женькой. Наши отношения рассматривались просто как данность. Сегодня, говоря по телефону с Матвеем, я впервые с нашей встречи назвал её своей девушкой. Запнулся тогда. Как будто сказал что-то не то. А кем мы тогда были? Сожителями? Взаимовыгодными помощниками? Товарищами с привилегиями? И какого чёрта мне мстить за какого-то там товарища? За девушку, на которую я сегодня ни разу не смог нормально посмотреть? Почему я чувствовал такую боль и злобу? Нервы, натянутые, как струны на гитаре. Ещё секунда — и порвутся. И не на чем будет играть.

Я подумал о Матвее. О человеке, который мне приходился, в общем-то, никем. И был единственным, кто помог. У меня не было друзей, которым я согласился бы довериться. У меня не было семьи, кроме Женьки. И самое дорогое я доверил тому, кто мог меня возненавидеть, но почему-то не стал.

Я вздохнул и прислонился к стене. Никогда не любил думать — только действовать. Это доказывали сбитые в кровь костяшки. Когда приходилось думать, оказывался слабаком.

Толку, что я побью этот кусок мяса? Как будто это что-то изменит. Как будто он образумится. Это не вылечишь. Всё равно что я сказал бы матери не трахаться, с кем попало — она бы не услышала. Они все глухие ко всему, кроме себяжаления.

Вот он лежит тут в грязных штанах, храпит себе, не зная, что у меня в кармане нож. И из-за него я должен свою жизнь гробить? Женьку заберу — и всё. Время назад не отмотаешь. И родителей себе других не сделаешь. А хорошо бы.

Я пошёл в знакомую ванную помыть руки. В мутном зеркале увидел свои глаза. Белки ещё краснее, чем обычно. Как будто кровавые. Смотреть страшно. А внутри — тёмно-коричневое. Как у матери. На мгновение в зеркале я увидел её.

"Подожди, сынок, скоро всё будет хорошо. Скоро всё наладится".

А я ведь верил. До сих пор верил.

***

— Наконец-то. Напугал ты меня, Саня, своими словами. Я уж было подумал, сдулся.

Сейчас от Рыжего меня тошнило. Я не понимал, как мог ночью гонять с ним в доту, да и нафига вообще согласился работать в паре. Неприятный тип. Как лис.

— Проехали. Что делать надо?

Мы встретились зачем-то около "Пятёрочки" во дворах. Как будто это было менее палевно, чем на заброшке.

— Дорогую дурь в клуб отнести. Прям люксовую. Триста тыщ стоит.

Наверное, ещё вчера меня бы это впечатлило. Сейчас я просто спросил:

— И чего сам не пошёл? Нафига тебе я понадобился? Ещё и с угрозами.

Рыжий цыкнул.

— Меня там знают. И не с лучшего краю. Я тя подстраховать ток могу. А понадобилось им срочно, позарез. Скорп сказал, ты с Мариной уже в знакомых?

Я скривился.

— Она не горела желанием меня ещё раз видеть.

— Щас главное её желание — получить кайф. И ей абсолютно плевать, кто его ей доставит. Не ссы, это дело десяти минут. Потом свалишь быстро, под любым предлогом.

— Ага.

Вроде с момента нашей первой встречи с этой Мариной прошло меньше недели, а я, казалось, стал уже другим человеком. Мне не хотелось ни денег, ни развлечений — ничего, только лечь и заснуть суток на трое. Я устал. И не понимал, зачем во всё это ввязался, как последний идиот. Способов заработать было множество, но я выбрал самый грязный.

— Ну всё, давай тогда, шевелись.

С каждым шагом мне было всё труднее воспринимать реальность. Всё кружилось, глаза болели, голова раскалывалась. Я не спал больше полутора суток, и сейчас меня просто вырубало, хотя ещё днём я чувствовал себя полным энергии.

Кое-как мы доплелись до клуба. Рыжий всё время болтал, но я даже не пытался вникнуть в его слова. Потом он сунул наркоту мне в карман. Было, наверное, ещё какое-то наставление. Наверх меня проводил тот же самый тип в костюме, что был и в прошлый раз.

От музыки и яркого света мне стало ещё хуже. Всё как будто замедлилось, и я смотрел на всё со стороны. Марину увидел не сразу. На этот раз она сидела одна, без других девушек. Заметив меня, улыбнулась. Мне казалось, реакция должна была быть другой, учитывая её слова в прошлый раз. Может, мне вообще всё приснилось? И сейчас я тоже спал.

— Привет, Алекс.

Надо же, запомнила моё имя.

— Привет.

— Садись.

Я нахмурился, но послушался. Внизу играла электроника, дёргалась в такт толпа, а здесь сидели пары за столиками.

— У меня к тебе просьба.

Я вопросительно поднял бровь.

— Выпей со мной.

— Слушай, я тут по делу. И задерживаться не собираюсь. Забирай свой заказ — и я пошёл.

Улыбка Марины превратилась в усмешку, глаза сощурились.

— Деньги у меня, а значит, правила устанавливаю я. Выпей со мной, иначе платить не стану.

Я прикрыл глаза. Сегодня никто не оставлял мне выбора.

— Окей.

Лицо девушки снова приобрело довольное выражение. На столе уже стояла бутылка и два бокала. Она разлила жидкость непонятного из-за плохого освещения цвета. Вино, наверное. Потом сказала:

— Доставай.

— Прям здесь? — я огляделся по сторонам.

— Да. Не бойся, это ведь почти мой клуб.

Я залез в карман, нащупав пакетик. Мне совсем не нравилось происходящее.

— И добавь мне немного в бокал.

— А сама не можешь?

— Тебе сложно поухаживать за девушкой?

Наверное, будь я в нормальном состоянии, отказался бы. Плюнул бы на деньги, на гнев Скорпиона и ушёл. В конце концов, я не обязан был исполнять все желания заказчиков. Но сейчас меня заклинило. Я просто ни о чём не думал. Никогда не подозревал, что с помощью бессонницы можно управлять человеком.

Я сделал это. Осторожно открыл пакетик и сбросил чуть-чуть порошка в бокал Марины. Даже почти не обратил внимания на то, что она в этот момент отвернулась.

Сделали глоток мы одновременно. Только в моём бокале было просто шампанское, а в её — наркотик. Почему-то меня пронзила мысль о том, что я мог переборщить.

Девушка блаженно закрыла глаза, откинувшись на спинку стула.

— Хорошо...

Я не ощущал ничего, кроме противной сладости. Не любил шампанское, хотя пробовал его всего раза три в жизни. Марина как будто случайно коснулась моей руки, но, когда я попытался её отдёрнуть, сжала пальцы, впившись длинными ногтями в кожу.

— Не хочешь повторить прошлый раз?

О прошлом разе я мог вспоминать только с отвращением. Кто захочет блевать повторно? Поэтому только поморщился.

— Нет. Говори, берёшь или нет, и расходимся.

Глаза болели настолько сильно, как будто все сосуды уже полопались. А Марина всё не хотела меня отпускать. Наклонилась вперёд так, что наши лица оказались слишком близко.

— Поцелуй меня.

Зачем? Зачем она устраивала этот концерт?

— Я уже сказал, что не хочу.

— Очень жаль, — девушка со вздохом отстранилась. Я почувствовал прикосновение к своей ноге сквозь ткань джинсов. Это было настолько тупо и банально, что я даже усмехнулся. Но потом, когда Марина оказалась под столом, мне стало не до смеха. Не знаю, от наркоты или по жизни, но ей, видимо, было абсолютно плевать на людей вокруг. Может, они и не видели.

Девушка особо не церемонилась, расстёгивая мои штаны. Наверное, мне стоило её остановить, но от усталости я не мог сдвинуться с места. Поэтому просто отдался моменту. Не заметил, когда именно она устроилась у меня на коленях. Когда именно я стал сам касаться её с отчего-то увеличившимся желанием. Когда она стала вырываться, а я зачем-то держал её...

Всё закончилось в тот момент, когда меня ударили по лицу. Не то чтобы я очнулся, но в глазах слегка прояснилось. Шум в ушах стал разбираться на крики.

— Мразь! Что ты тут устроил? Давно девушек спаиваешь?

— Кто ещё кого спаивает, — моя речь казалась замедленной. Наверное, я всё-таки задремал. Щека горела.

Только после второго удара у меня получилось сфокусировать взгляд на каком-то мужчине.

— Скоро приедет полиция и разберётся с тобой. Не переживайте, девушка, с вами всё будет в порядке. Вы ни в чём не виноваты.

При слове "полиция" сердце пропустило удар. Я нахмурился.

— Застегни штаны, урод. Сам тоже успел обдолбаться?

Я зачем-то повиновался, ничего не говоря. Когда чья-то рука схватила меня за одежду толкнула лицом к стене, я окончательно пришёл в себя.

— Чё происходит?

— Это ты объяснять на допросе будешь. И откуда только берутся такие ублюдки?

Прошлое стало восстанавливаться в голове со скоростью света. Женька. Рыжий. Белый порошок. Марина. Стол. Что-то было не так...

У меня в кармане лежали наркотики.

Я попытался вырваться, но держали крепко. Краем глаза видел платье Марины. Постепенно ко мне приходило понимание. Слишком поздно.

— Тварь. Зачем тебе это?

— Я не терплю, когда используют невинных, — ответил мужчина, но обращался я не к нему.

Она поняла. Что-то сказала своему "спасителю" и приблизилась ко мне близко-близко. Прошипела прямо в ухо:

— За каждым преступлением следует наказание, мальчик. И если виновники не хотят быть наказаны, то страдают невиновные. Полиции надо спустить на кого-то собак. Ты оказался отличным вариантом.

После этого она преобразилась. На глазах показались слёзы, и я получил третью пощёчину. А потом слушал её притворную истерику. И понимал, что уже не выберусь. Что теперь — конец.

***

— Я могу сделать один звонок?

В отделении было на удивление тепло, пахло кофе из кружки лейтенанта, составляющего протокол по моему делу. В карманах при обыске нашли целых два пакетика с наркотой. Я проспал где-то полчаса в машине, несмотря на боль от наручников, поэтому теперь соображал чуть лучше. Марина подсунула ещё один, когда подлезла ко мне под стол. Видимо, нужно было обеспечить срок побольше.

Лейтенант поднял голову и посмотрел на меня хмурым взглядом. Ну да, возиться со всякими подонками, когда спать охота — такое себе занятие. Он молодой ещё был, явно не старше тридцати. Обратился к моему "конвоиру".

— Сколько времени прошло с момента задержания?

— Около часа.

— Около часа... Когда вы начнёте засекать время?

Потом обратился ко мне.

— Звоните. Один короткий телефонный разговор. Здесь же.

— Телефон-то можно?

— Сержант, принесите ему телефон.

Мой "конвоир" отлучился и вскоре вернулся с моим самсунгом. Я вполне отдавал себе отчёт в том, что звонок мог совершить только один, но, когда нет близких, выбора тоже особого нет. Оставалось надеяться, что возьмут трубку.

Первый раз были только гудки. Пытаясь не раздражаться, перезвонил второй. И к большому облегчению, услышал недовольное и хриплое "алло".

— Слушай внимательно. Меня задержали. Посадят лет на пять минимум, но это не суть важно. Заберёшь у Женьки карту, снимешь деньги. Пароль — двадцать шесть ноль пять. Запомнил? Если что, спросишь у неё день, когда мы познакомились. И вообще позаботься о ней. Если выкинешь на улицу, приду к тебе, когда из тюряги выйду, и придушу, понял?

— Что ты несёшь, Алекс? — голос Матвея стал серьёзным и встревоженным. Проснулся.

— Ещё раз повторяю, пароль двадцать шесть ноль пять. Там не так много, но на первое время хватит. Понял?

— Понял. Если ты мне хотя бы в двух словах не расскажешь, что произошло, я прикончу тебя раньше, чем тебя посадят.

— Неплохой варик, — я усмехнулся, чувствуя ком в горле. — Меня подставили, Матвейка, но я сам виноват. С наркотой связываться себе дороже. Ты умный, не повторяй моих ошибок.

— Заканчивайте уже, — лейтенант ещё сильнее нахмурился, глядя на меня.

— А ты идиот, Алекс. Но я знаю, что ты хороший человек. Сделаю, что смогу.

— Спасибо, Матвейка. С меня уже два долга. Бывай.

Хрупкое равновесие разрушилось в тот момент, когда я отключил телефон. С ним исчезла и болезненная улыбка.

— Что ж, начнём. В показаниях свидетеля указано, что...

Договорить он не успел. Дверь открылась, зашёл мужик постарше и вызвал его по какому-то делу. Мы остались вдвоём с сержантом. Запястья болели, голова и глаза — тоже. Я думал, что снова отрублюсь, несмотря на страх в груди, который всеми силами пытался подавить. Мне хотелось только, чтобы всё это как можно скорее закончилось... И в этот момент в голове заиграла песня. Одна из любимых. Я включал её в те редкие моменты, когда хотел порефлексировать, и знал её наизусть. Пел, когда думал о матери. О жизни.

Когда-нибудь всё это кончится
И всё, что от них нам останется —
Фамилия, имя и отчество,
Пустые страницы из паспорта.
Когда-нибудь всё это вспомнится
И всё, что с тобой нам останется —
Улыбнуться судьбе бессовестной,
Затянуться за тех, кто не справился...*

Я поднял глаза к белому потолку. Пока кончилась только моя свобода. Может, я тоже не справился? И мои сигареты достанутся другим. Не верилось, что я буду когда-нибудь просто вспоминать этот этап своей жизни. И где вспоминать? В клетке? Сколько лет мне дадут? Могут ведь и двадцать, наверное, при большом желании. С усмешкой вспомнил слова старух на лавочках. Не спился, не сторчался — сел в тюрьму. Наследие предков.

Пока по космосу крутится одинокий шар,
Новый потоп затушит новый пожар,
А он даже не почувствует, он даже не почувствует.
Пока по космосу крутится одинокий шар,
Мы где-то внизу, и нам тяжело дышать,
А он даже не почувствовал, как будто всё искусственно...

Дверь открылась снова. Послышались громкие голоса и ругань, перебивая песню, которую звучала в голове. Я через силу обернулся. И увидел Скорпиона. 

────────────────────────────

*строчки из песни Markul "Конечная станция".