Зачем тебе это? Сам же знаешь, что справедливости нет.

Полька лежала на кровати в своём ярко-красном платье, болтая ногами в воздухе и положив голову на руки. Устав ждать от меня ответа, она вздохнула и перевернулась на спину. Волосы рассыпались волнами по задней спинке кровати, а ноги снова поднялись почти до потолка, так, что подол платья отлетел вверх.

"Рита от меня не отстанет", — бросил я наконец, откинувшись на спинку стула.

А ты что, не можешь просто сказать "нет"?

Как бы смешно это ни звучало, я не мог. Поэтому спрятался здесь, в своём мире. С одной стороны, грызла совесть, с другой — бесполезность и нежелание делать вообще что-либо. Особенно выходить из дома, где я мог говорить с Полькой, не вспоминая о её смерти. В голове образовалась какая-то каша.

Ты слишком много думаешь, — девушка наконец опустила ноги и перевернулась на бок. — А мне скучно.

"И что мне сделать?"

Я стал вспоминать все советы из гайдов. Почитать вместе, посмотреть фильм, прыгнуть в море со скал Греции, полетать над Токио на пылесосе...

А ты знаешь, как выглядит Токио? Звучит красиво, кстати. Токио. И анимешка эта прикольная. Правда, жестокая немного. Ута — лапочка. Но Аято Киришима самый крутой, я считаю. Жаль, ты уже многое забыл.

"Ты про "Токийский гуль", что ли? Аято* не самый приятный тип, насколько помню".

Его плохо раскрыли. А вообще, наглость не порок.

"Ну да. Ты же любишь плохих парней", — я усмехнулся и отвернулся в сторону, к столу и разбросанным тетрадям.

Это просто интереснее. Неужели тебе какой-нибудь Нагиса в глубине души нравится больше, чем Карма Акабане**? Таких сложнее удержать, конечно.

"Но тебе же нравлюсь я. Или уже нет?"

А ты хороший парень? Вспомни Канеки. До и после***.

"Считаешь, я уже на второй стадии?"

Почти.

Я даже улыбнулся. Интересно, какие пытки заставили меня начать сходить с ума? Никто не вырывал мне ногти, не ломал пальцы и не засовывал сороконожку в ухо. А Канеки мне не нравился ни до, ни после.

Люди обычно не любят героев, на которых они похожи недостатками.

"Тогда кого не любишь ты?"

Не знаю. Я ведь вижу только твои воспоминания, а они окрашены чувствами.

"Тем не менее Аято тебе понравился".

Верно. Ты молодец. Что, если скажу, что меня бесит Ризе? Она сумасшедшая. Милая девушка, у которой вместо сердца — пустота. Ей никого не жаль. И Канеки на самом деле не жаль. Она такая лицемерная... Хорошо, что она умерла в самом начале. Но знаешь, она ведь любит книги. Интересно, мне бы понравились книги? Почитай мне что-нибудь.

"Откуда мне взять здесь книгу?"

Ты прав, ещё рано. В вондере нельзя читать... Букв не видно.

Полька улыбалась, но сейчас мне не нравилась её улыбка. Она была не тёплой, как раньше, а отстранённой и насмешливой. Неживой. Намекающей. Снисходительной. Я не понимал, о чём она думает, и чувствовал тревогу.

Смешной. Что я тебе сделаю?

Хороший вопрос.

Думаешь, нечестно, что я могу читать твои мысли, а ты мои нет?

"Так было всегда".

Мне казалось, Полька знала обо мне всё. Может, она знала даже то, что я был влюблён в неё.

Снова вздохнув, девушка подобралась и села в постели, а потом и вовсе с неё спрыгнула, подойдя ко мне. Снова я, как и в прошлый раз, ощутил внутреннюю дрожь, но не стал отодвигаться, решив, что пора привыкать.

Может, на кровать сядешь? Там удобнее.

"Тебе захотелось посидеть на стуле?"

Я не стал возражать и переместился на сиреневое покрывало. Впрочем, Полька на стул не села, просто подошла к зеркалу.

Знаешь, а я не могу отрастить себе крылья. Печально.

Чувство дежавю.

"Так хочешь летать?"

Было бы неплохо. Но рождённый ползать летать не может. Откуда, кстати, у тебя в голове эта цитата?

"Поговорка".

Глубокомысленно.

Я вздрогнул, где-то на задворках сознания услышав вибрацию телефона. Надо было вообще его вырубить.

Хочешь ответить?

"Нет".

Но картинка всё равно начала расплываться. Я увидел только, как Полька помахала мне рукой. С прежней насмешливой улыбкой.

***

Звонила, конечно, Рита, не удовлетворившись полным игнорированием сообщений. Я подумал было вырубить телефон, но меня остановила аватарка Алекса, высветившаяся вместе с текстом. Говорить я с ним не хотел. Но в ВК всё равно зашёл. А вышел уже злой от раздражения и бессилия. Вондер не хотел принимать меня в таком состоянии, сколько бы я не сосредотачивался. Поэтому Рите всё-таки пришлось ответить.

"Просто оставь меня в покое. Зайди в её ВК сама. Это не так сложно, если пароль сохранён в браузере".

"А если не сохранён? Ты издеваешься? Почему нельзя просто прийти и сделать? Тебе лень даже из комнаты выйти? Лучше сидеть и страдать?"

"Представь себе".

"Ты идиот?"

"Видимо. Не ты первая мне это говоришь. А неплохо было бы, если бы вы все заткнулись".

Я перевёл телефон в беззвучный режим. Злило, что я не мог даже нормально ответить на оскорбления. Просто сидел и слушал. И принимал. Когда это кончится? Когда от меня наконец отстанут? Когда забудут про моё существование?

На часах было 20:15. Где-то в три я закрылся от родителей. В вондере время протекало незаметно. Проспал я всего два часа, и даже тогда мне снилась Полька. Я снова открыл дневник, порезав палец о страницу. Крови не было, всего лишь неприятное ощущение. Через кожу просвечивали и выступали вены. Скоро я буду, как эта тетрадь, испещрён чернилами сосудов и выступами костей. Что в этом красивого? Тело так легко сломать. Всего лишь слишком сильно обхватить запястье.

14 декабря 2022 года. День второй.

Консультация прошла отлично! И девочки, и психолог прекрасные. Мы обсудили проблемы в отношениях и причины расставаний. Пока это просто теория, конечно, но я поняла, в чём была моя ошибка — назойливость. Самое главное, это личное пространство — так говорили, кажется. И то, что я в нём не нуждалась, не значило, что не нуждался Алекс. Получается, всё-таки эгоизм. Может, если бы я не просила его погулять со мной почти каждый день, он бы сам предлагал. А я убивала всю инициативу...

Мне стоило записаться на этот курс раньше. Может, тогда получилось бы сохранить отношения, и я научилась бы справляться со своими чувствами. Жаль, что с Алексом я не могла скрывать эмоции. Стоило бы.

Я вот всё думаю. Что было бы, если бы я смогла посмотреть на Матвея по-другому? Он ведь для меня как младший брат, пусть и старше на два месяца. Но я же не слепая, вижу его неравнодушие. Если раньше было просто весело, то уже как год назад, а то и больше, появилась неловкость. Мне иногда бывает сложно делать вид, что я не замечаю его взглядов. Может, правда, мне просто кажется? Вряд ли.

Он хороший человек. Добрый, спокойный, хоть и упрямый. Помню, как старший брат Саби купил нам пиво в ларьке. Там и алкоголя-то почти не было, но интересно же попробовать. И мы втроём (я, Саби и Алекс) решили выпить его. Алекс просто выглушил банку. Саби скривилась и сказала, что невкусно (в итоге Алекс допил и за ней). Я хотела выглядеть крутой перед ним, поэтому всё выпила, хотя это было отвратительно — с тех пор возненавидела пиво. А Матвей просто стоял и смотрел. Наполовину укоризненно, наполовину с завистью. Он ведь очень хотел попробовать, я знаю, но не мог отступиться от своих принципов. В этом он всегда был не таким, как все. Все курят — Матвей нет. Все сохнут по нашей молодой русичке — Матвей нет. Все едят бутерброды с колбасой и с сыром — Матвей нет. Ещё специально сыр вытащит и съест его отдельно. Я всегда смеялась с этой его привычки. Думаю, у него могло быть много друзей, просто он никого близко к себе не подпускал. На самом деле он ведь очень ранимый, пусть и шифруется. Играет во всякую жесть, а потом плохо спит. Он ведь не знает, что у меня бессонница, а я приходила иногда в комнату, где он ночевал, когда там всякие странные звуки были. Потом будила его пару раз...

Да. Может, поэтому я и просила Алекса Матвею ничего не говорить — мне его терять не хочется. Друга лучше я за всю жизнь не найду. Все эти девчонки, с которыми я со временем начала общаться, на самом деле вовсе не интересовались мной, моими делами. У них всегда был маникюр, платья разной длины, нарощенные ресницы и каналы на тему моды или отношений с парнями. С ними я могла поехать пошопиться, и то изредка — они не простили бы мне покупку мешковатого джемпера и обычных синих джинсов. Нет, многие из них вовсе не были тупыми — всё это стереотипы. Просто интересовало их совсем другое. Лика, вон, со мной на Журфак на бюджет поступила, по русскому получила 100 баллов. А разговоры ведёт всё равно о парнях, ноготочках, современных любовных романах и приготовлении тортиков — она их на заказ печёт. Стала бы она смотреть со мной "Тетрадь смерти", учиться делать кувырок назад и есть килограмм мороженого на двоих? А с Матвеем нас не только это связывает. Да и вообще, он классный. Жаль, не поможет мне справиться с самой собой. Есть то, с чем надо справляться в одиночку... Хотя и тут у меня есть помощники. Надо не забыть перечислить им деньги.

Вся запись. Она так просто писала здесь о том, что чувствовала, а во мне вымирало всё. Сердце стучало быстро, ладони потели. Жаль, я не мог прикрутить отопление. И всё это вполне можно было описать горькой улыбкой. Что стояло между нами? Её чувства. Ей было не всё равно, да, но что-то мешало. Что? Алекс? Смешно.

— Матвей, ты выйдешь из комнаты наконец? — голос отца за дверью. Недовольный, но более-менее спокойный. Я бы лучше вышел в окно.

Идея пронзила меня мгновенно. Глупая, странная. Я не хотел на улицу, но видеть родителей не хотел ещё больше. Остатки подросткового возраста. То самое, что заставляло меня завидовать курящим и пьющим за гаражами пацанам. Так, слегка. Это несложно было подавить. Как и желание набить татуировку. Как и желание сброситься с крыши. Желание сбежать из дома через окно тоже было совсем просто засунуть глубоко и далеко. Всего лишь сказать: не веди себя, как ребёнок. Или: куда ты пойдёшь? Идти некуда. Я не ребёнок. Но окно уже открытое. Решёток нет. Сетки тоже, потому что ещё не лето. На втором этаже удобно жить. Только если не боишься высоты.

— Матвей!

У меня кружилась голова и дрожали потные руки. Не знаю, откуда взялся этот страх. Когда я упал с тютинового дерева? После жёсткой посадки самолёта в Сочи? После того, как Полька стояла на самом краю крыши дома, а я не мог подойти к ней? Или когда мы залезли на памятник Стачке, и она болтала ногами в воздухе, а до самого низа было метров семь?

Это же так легко. Если аккуратно спуститься и повиснуть на руках, то я не получу травму. Правда, если прыгнуть просто, можно сломать ноги. Инвалидность хуже, чем смерть.

— Матвей, я с кем разговариваю!

Когда отец распахнул дверь комнаты, я стоял, облокотившись на подоконник, перед закрытым окном, скрывая мелкую дрожь. Взгляд исподлобья и сомкнутые за спиной руки — защитная реакция.

Он остановился напротив, прожигая меня суровым взглядом. Всё равно. Он был выше меня всего сантиметров на пять, если не меньше, но это не мешало ему смотреть на меня свысока.

— И что это значит?

Ничего. Ничего не значит. Я просто устал.

— Был занят.

— Наблюдал за голубями? — отец презрительно усмехнулся.

— Тренировался определять формальные и фактические параметры функции в уме для более быстрой и эффективной работы на ноутбуке.

Не знаю, откуда у меня это вылезло. Рефлекс, остаточные знания.

— Вероника сказала, что ты уже два дня не ходишь в колледж.

Вероника — моя мать. Конечно, она не могла промолчать.

— У нас неделя практических работ, я взял всё на дом, — максимально неправдоподобная ложь, хотя на втором курсе я так и поступал.

— Чем тебе не нравится учиться в здании колледжа?

— Отвлекают.

Отец не выглядел удовлетворённым, но отступил. Окинул взглядом кровать и стол. А потом резко сбросил на пол одеяло и подушку. Я только моргнул, сжав руки за спиной сильнее.

— Так ты учишься? В кровати? Не ври мне.

— Я самоубийца? — на губах против воли заиграла улыбка.

— Что?

— Ничего.

Я видел на его висках вздувшиеся жилы. И полное отсутствие пота. Как будто железный человек. Такие же светлые волосы, светлые глаза, светлая кожа, как у меня. В Германии таких людей считали высшей расой — арийцами. Может, отец злился из-за того, что я не пошёл в него ещё и характером. Вырос хлюпиком и тряпкой. Сидел на шее. Если бы я порезал вены, он наверняка сказал бы: "Это не мой сын. Кого ты родила, Вероника?"

— Завтра ты пойдёшь в свой колледж. Это не обсуждается. Если мать скажет, что ты опять прогулял...

Продолжения не требовалось. Где-то за дверью раздался голос матери:

— Садитесь за стол, я всё приготовила.

— Иди, — отец мотнул головой в сторону двери. Я не сдвинулся с места. Тогда тяжёлая рука больно схватила меня за предплечье и потащила за собой. Я уже видел синяки, которые наверняка останутся под кожей, но всё равно не произнёс ни слова.

Ели тоже в молчании. Я не чувствовал ни вкуса мяса, ни вкуса риса. Рука поднималась и опускать на автомате, челюсти работали, следуя рефлексам. Мать выглядела обеспокоенной, но так ничего и не сказала. Отец ушёл первым. Я через минуту. Снова закрылся в комнате, в которой никогда не было замка — на всякий случай. А безопасность была бы именно в нём.

Интересно, я умел любить или только ненавидеть? Может быть, я и Польку не любил на самом деле?

Закинул подушку и одеяло обратно на кровать. Залез следом. Трещина на потолке плотно врезалась в память. Я попытался представить Польку рядом — по гайду визуализация была следующим шагом после голоса. Правда, в реальности я пока её ещё не слышал. Красное платье. Рыжие волосы. Длинные босые ноги. Я видел части, но не целое. Глаза болели.

Я взял телефон и написал Рите:

"Получилось?"

"Нет".

"Я приду завтра".

В этом не было никакого смысла, конечно же.

"Останусь с ночёвкой. В комнате Польки".

Это должно помочь.

Успокоившись, я стал снова погружаться в вондер. Глубже в транс. Так, чтобы не слышать никого и ничего.

***

Из темноты появлялась лестница. Каждый раз. Я шёл по ней вниз и вниз, пока перед глазами не появлялась дверь в комнату Польки. На этот раз она показалась мне длиннее. Но как только я вошёл, встретил девушку уже у порога. Точнее, её недовольный взгляд.

Зачем она тебе?

"Кто — она?"

Девушка, за которой ты гонишься и всё не можешь догнать. Она мертва. А мёртвые не возвращаются.

"Тогда кто ты?"

Полька усмехнулась.

Я другая. И мне не хочется делить тебя с ней.

"Вот как".

Мне стало даже весело. Я посмотрел на свои руки с расплывчатыми контурами. Почему-то мизинец на правой руке был длиннее среднего пальца. А на левой синяка не было — даже красного пятна. Если бы я сейчас прыгнул со скалы, остался бы жив.

Переместимся на Эйфелеву башню? Оттуда приятнее прыгать. И звёзды видно.

"Прыгнешь вместе со мной?"

Конечно, — на этот раз Полька улыбалась довольно, как сытая кошка.

Я сосредоточился, меняя пространство вокруг. Как тогда, когда мы смотрели на звёзды, лёжа в траве. Я точно не знал, как выглядит Париж, поэтому воссоздал в голове фотографию, которую уже когда-то видел. Ночь. Внизу — огни. Дома, проспекты. Под ногами — металл. Шум. Страх захватил всё, и больше никаких чувств не осталось. Я сам воссоздал свой кошмар. Высота — триста тридцать метров, а не семь. Почти как в самолёте, когда он начинает подниматься.

Правда, ветра нет. Хочешь создать?

"Чтобы не пришлось самому принимать решение?", — я рассмеялся, чувствуя одновременно панику и болезненное равнодушие к своей судьбе. Полька стояла совсем рядом и улыбалась. На вершине было мало места, едва хватало на двоих. Она юркнула мне за спину и сомкнула руки на животе, как вчера. Или не вчера?

Помнишь, ты прочитал как-то, что некоторые люди преодолевают свои страхи благодаря осознанным снам?

"Помню".

Я не мог сделать шаг ни назад, ни вперёд, чтобы отстраниться от девушки. И вдруг расслабился, почувствовав странное спокойствие. Полька ослабила хватку, её пальцы исследовали моё тело, забравшись под рубашку. В вондере я почему-то всегда был в белой рубашке и джинсах...

Кожа отзывалась на прикосновения короткими ударами тока, а на губах и внизу живота собирался горячий ком. Вены пульсировали.

Так будет приятнее умирать, правда?

Я не мог ответить. Закрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях — картинка всё равно расплывалась. Стало проще не думать о том, что под ногами.

Нет, так не пойдёт.

Полькины пальцы коснулись лица и подобрались векам, заставляя меня открыть их. Сначала мне показалось, что я стою на полу комнаты, но Эйфелева башня не дала так просто о себе забыть. Ночь. Огни. Смерть.

Девушка вынырнула из-за моей спины и стала на самый край, ко мне лицом. Только пальцы ног касались железа, пятки висели в воздухе. Она подалась вперёд, обняв руками мою шею. Теперь я смотрел в её глаза, почти невидимые, только блестящие в темноте. Дыхание совсем рядом. Её губы коснулись моих всего на мгновение и не оставили ничего, кроме жаркой волны, пробежавшей по телу. Затем она отклонилась назад, потянув меня за собой. И мы полетели. Быстро, слишком быстро. С высоты триста тридцать метров.

Только не закрывай глаза. 

────────────────────

*Аято Киришима - один из героев аниме и манги "Токийский гуль", высокомерный юноша, обладающий такими чертами, как резкость, холодность, сменяющаяся вспышками раздражительности, и грубость. Имеет привычку бранить окружающих за малейшие оплошности.

**Шиота Нагиса и Карма Акабане - главные герои аниме "Класс убийц". Один имеет образ "хорошего мальчика", другой - "плохого". Были друзьями детства, потом рассорились из-за одного инцидента, но ближе к концу сериала снова стали друзьями.

***Канеки Кен - главный герой аниме и манги "Токийский гуль". Пытки, которым он подвергся, разделили жизнь Канеки на "до" и "после". До пыток (на протяжении 11 серий 1 сезона) Канеки - добрый, скромный, робкий мальчик, который пытается всеми силами защитить близких людей, принося себя в жертву. После пыток он становится жестоким, хладнокровным и безжалостным, но всё же отказывается убивать людей, вместо них убивая гулей, угрожающих обществу.