Ветер обдувал мои голые руки и шею, заставляя ёжиться. Периодически мимо пролетали машины, но никто не останавливался. Я чувствовал себя на редкость хреново. В желудке урчало от голода, недовольство поднималось комом в горле, да и вообще всё было как-то не так, не по кайфу.

Вася лежал под тачкой, пытаясь что-то там сотворить, от моей помощи отказался наотрез. Никому мы нафиг не сдались, чтоб за нами приезжать. А автобусы до Ростова уже вряд ли ходили — хоть пешком до въезда в город.

Телефон в кармане завибрировал. Я сразу вспомнил про Женьку и про то, что надо как-то объяснить ей своё отсутствие. Но на удивление смс-ка пришла не от неё. Писала Рита.

Я скривился, даже ещё не читая текст. Опыт нашего недо-общения нельзя было назвать приятным. И опять напоминание о Польке, чёрт бы её побрал.

"Напиши Матвею".

Ни привета тебе, ни объяснения.

"Нафига?"

"Он знает всё, что у тебя с моей сестрой было. Она погибла, если ты не в курсе".

"От Матвейки и слышал. Только какое мне дело до того, что ты всё разболтала? Меня вообще не колыхало никогда, кто знает, кто нет".

"Ты мне сейчас это говоришь? Я лучше других знаю, что тебе всегда на всех плевать было. А Матвею напиши. Чем быстрее, тем лучше".

Я чуть не рассмеялся от такой наглости.

"Чё у тебя там случилось, а? Сестра приснилась? Нафига мне писать ему?"

"Да потому, блин, что он накрутит сейчас себя так, что либо сам с крыши сбросится, либо тебя попытается скинуть откуда-то. На мои звонки и сообщения он не отвечает, домой не пришёл, как вчера обещал. Не родителям же его мне писать? А ты его в два счёта из себя выведешь. Может, отвлечётся хоть и мне перезвонит наконец".

Теперь я уже не сдерживался и хохотнул в голос.

"А чего ты за Матвейку беспокоишься так, а? Пишешь, звонишь ему".

"Не твоё дело. Не хочешь помогать, сама разберусь".

"Ладно-ладно, не кипятись. Чё писать-то хоть?"

"Что хочешь, то и пиши. Или с фантазией проблемы?"

"Специально язвишь? Я в любой момент послать тебя могу".

"Давай. Чего ждёшь? Тебе ведь самому интересно теперь. Ты всё делал всегда только по приколу. Трудно повторить?"

"А ты психолог великий, да, Рита? Именно что по приколу. Расслабься, быть серьёзной вредно для здоровья. Морщины появятся раньше времени".

"Бесишь".

"Это взаимно", — впрочем, сейчас мне было больше весело.

Мы с Ритой, можно сказать, и не общались вовсе. Она вечно смотрела на меня осуждающим взглядом, лет с тринадцати. При Польке не появлялась, но стоило мне только выйти из её комнаты, как она оказывалась рядом, чтобы облить меня очередной порцией презрения. Не знаю, из-за сестры ли она меня на дух не переносила. Может, и из-за Матвея — что там в её голове было, не понять. Но однажды у нас состоялся весьма интересный разговор. Она всё убеждала меня, что я плохо влияю на её сестру и приказывала — именно что не просила, — чтоб мы расстались. Какое ей дело было, четырнадцатилетней девчонке? И вот сейчас тоже. Тон, блин, какой.

Впрочем, Матвею я таки написал по приколу, но без особой фантазии.

"Чё как ты?"

Тут же позвал Вася, успевший вылезти из-под машины.

— Будем ловить грузовик какой-нибудь, Саня. Дотащит нас до монтажки, а там посмотрим. Сотку ставлю, что она всё, совсем сдохла.

— А если заведу? — я хмыкнул.

— Получишь сотку, чё. Я не жадный.

Делать всё равно было особо нечего, так что я реально забрался на водительское сидение. Резко повернул ключ. Что-то вроде как забурчало, но быстро затихло.

— Говорю ж, откатала она своё. Будешь мне сотку должен, — Рыжий хлопнул меня по плечу, снова вызвав приступ боли.

— А мы разве договаривались? — я приподнял бровь.

— Ну а как же. Так и быть, прощу те долг, если выручишь, когда надо будет.

— Ага, спасибо, — я скривил рот в усмешке, но из машины не вышел. Здесь хоть чуть теплее было. — Чё жрать будем-то?

— Земля или асфальт, чё больше нравится? — Рыжий хоть и говорил, как и прежде, с ухмылкой, в нём уже не было прежней расслабленности. — Я могу к хозяйке к пешочком сгонять, только те придётся тут остаться и тачку сторожить.

— Боишься, угонят?

Вася мою шутку не оценил, прищурился только.

— Скорпион не одному мне, но и те башку отвертит, если мы тачку бросим. Менты найдут, будут выяснять, чья. На руле отпечатки наши и его, а в багажнике следы наркоты. Соображаешь? В общем, мне тоже жрать охота, поэтому жди здесь, Саня. Ты ведь не тупой.

Я не стал ничего отвечать, да и Рыжий не услышал бы — пошёл сразу, засунув руки в карманы и накинув на голову капюшон. Кайф. Не то чтобы я боялся один оставаться на трассе в пустой машине в сумерках.... Хотя крипово, что врать себе. Не было ничего ни пожрать, ни согреться. Поехал "подзаработать".

Телефон пиликнул уведомлением. Как оказалось, я и забыл, что писал Матвейке. А он взял да и ответил:

"Что надо тебе?"

Ещё и ничего так, хотя для него, наверное, крайняя степень грубости.

"Да так, узнать, как поживаешь".

"Не верю".

"Ну и молодец, что не веришь. Хотя меньшим идиотом тебя это не делает. Ритке чего на звонки не отвечаешь?"

"А, так это она тебя написать попросила", — и непонятно, успокоился или разозлился.

"Прикинь. Сам в шоке. Так чего трубку не берёшь? Всё страдаешь по своей Польке?"

"Во-первых, не моей. Во-вторых, прекрати говорить в таком тоне".

Нет, он вообще не изменился за эти год-полтора. Всё такой же правильный неженка, аж тошно.

"Если б тебе не нравилось, ты б игнорил. Ритке позвони и можешь и дальше меня проклинать на здоровье".

"Я всё никак не могу понять, Литвинов. Ты действительно такой моральный урод или всю жизнь искусно притворяешься? То, что у тебя было тяжёлое детство, не даёт тебе права считать себя более других достойным жалости. Почему я жалеть тебя должен после всего, что ты сделал?"

Прочитал я это всё с усмешкой, но внутри начинала зарождаться злость.

"А я не прошу меня жалеть, Матвейка. И что, по-твоему, я такого сделал, что мне прощения за это нет? Польку твою трахал? Она сама попросила. Или тебя надо было позвать, чтоб ты посмотрел?"

Ответ не приходил долго, и я уж было решил, что не услышу слов о глубине его презрения ко мне. Но в итоге всё же дождался:

"Мог бы хотя бы с уважением к ней относиться, придурок. Она из-за тебя такое пережила, что тебе и не снилось. Если человек выглядит счастливым и довольным жизнью, это не значит, что он такой на самом деле. А ты всегда всех только по внешности и оценивал, не пытаясь даже понять. Встречался с ней, наверное, потому что она красивая. Потому что статус, да? Самолюбие потешить. А Польке на свою гордость всё равно было. И на статус, и на то, что другие скажут. Думаешь, она отношения ваши скрывала потому, что стеснялась тебя? Ничего подобного. Она себя боялась. А ты, наверное, всем своим дружкам разболтал. Носишься со своей самооценкой, как с самым ценным в жизни. Бедный-несчастный, обиженный. Это не повод других ломать, чтоб себе доказать, какой ты крутой".

Не то чтобы я ожидал услышать подобное. Усмешка под конец сползла с лица, оставив раздражение.

"Я по крайней мере что-то доказать пытаюсь, а ты, вместо того чтобы делать, ноешь вечно. Тебя твоя самооценка устраивает, а? Лох".

Матвей моё сообщение проигнорировал и вышел из сети. Рита получила своё — сто процентов из себя вышел. Впрочем, я тоже. Не то чтобы мне реально было в чём себя обвинить, но осадок неприятный остался.

На экране высветилось имя Женьки. Неудивительно, в полдевятого-то вечера. Я уже собирался нажать на "принять", но телефон, зараза, вырубился. Не сдержавшись, я кинул его со злости на соседнее сидение. Пауэра не было, за день, конечно, батарейка сдохла. Если б этому идиоту не писал, может, ещё хватило бы на что-то. А теперь приеду, придётся перед Женькой оправдываться. Ещё и сидеть в этой машине без света и ждать Рыжего, который неизвестно когда явится. Зашибись.

У меня были свои слабости. Например, я просто ненавидел тишину. За городом она особенно напрягала, потому что была обезличенной. Никакого тебе лая собак, мата под окнами, шороха деревьев, шагов, нескончаемого шума машин — они проезжали так, изредка. Сидишь и пытаешься как-то себя занять хоть мыслями, а всё внутри сжимается от лютого дискомфорта.

Впрочем, я настолько же сильно терпеть не мог бессмысленную болтовню. Полька была мастером по этой части. Даже после секса, когда я, блин, спать хотел, она умудрялась мне что-то рассказывать. И ладно бы просто рассказывала — нет, ей нужно было каждый раз задавать мне какие-то вопросы. То про мать, о которой я забыть пытался, то про мой любимый шоколад, который я всего-то в принципе не так много раз в жизни ел, чтобы рассуждать, какой любимый, то про моих друзей, которые ей не нравились. Может, Матвейка был и прав, когда сказал, что мне только внешнее в ней и нужно было. Не бабки, конечно, — таким придурком я не был. Но и не богатый внутренний мир — или какой он там был. Просто по приколу, чего. Почему я должен был париться, чтобы не задеть чьи-то чувства? Никого я не насиловал, не заставлял херню какую-то делать. Ну и всё. Что ещё надо?

Некстати вспомнились слова бати: "Надо быть человеком".

Сам он не то, чтобы был действительно человеком — запойным. Мог две, три недели не пить, а потом срывался и уходил на столько же в непрерывное пьянство. Первые две-три недели были моим раем, вторые — не адом, а просто реальностью. Мать у меня потребляла не слишком много сначала, думаю, до моего рождения она в принципе не пила. А потом для здоровья, для души и, наконец, чтобы о моём отце не думать.

Он хороший был, хоть и больной. Не бил меня никогда, в отличие от дядьки. Выпивая, становился ещё молчаливее, как бы задумчивее, и иногда плакал. Это было стрёмно, конечно, я это терпеть не мог. Кажется, когда он приходил в себя, ему стыдно было, он мне в глаза не смотрел. А глаза у него были не карие, как у меня и у матери, а тёмно-голубые, спокойные такие и немного жалостливые. Он кошек бродячих подкармливал — может, оттуда и моё к ним неравнодушие. Но работу нормальную не мог найти. Я вообще плохо помню, что он делал, куда устроиться пытался — слишком мелкий был. Врезалось только, как на него мать орала, когда она трезвая была, а он пьяный. Если наоборот, он её не трогал. Говорил, пойдём погуляем, сын. И мы шли куда-нибудь. В какие-то подворотни на лавочки, в парки, разве что в центр редко выезжали. И он мне рассказывал о себе. Обидно, что я теперь почти ничего не мог вспомнить...

Когда они с матушкой оба пьяные были, тоже возникала своего рода идиллия. Меня для них не существовало. Это было время, когда они просто сидели рядом и пытались о чём-то болтать, едва выговаривая слова. Я тогда совсем не боялся дома находиться. Мне чуть ли не казалось, что это и есть норм семья. И когда отец умер, я думал, что всё разрушилось из-за этого. Что до этого всё было хорошо. Ну, если не считать того, что некоторые мелкие уроды дразнили меня за слишком простую, дешёвую и зачастую грязную одежду.

Ещё в детстве я научился давать какой-никакой отпор. В первом классе друзей у меня вообще не было, кроме товарищей по подворотням — каким-то боком бате удалось поместить меня в слишком приличное при нашей жизни заведение, где я резко выделялся на фоне чистых и опрятных ребят. Только одна девчонка всё пыталась со мной подружиться. Но какое мне дело было девчонки, если я пацаном родился? Хотя в итоге классе в четвёртом ей таки удалось меня к себе в компашку затащить. Естественно, этой девчонкой была Полька. Забавно, что она вцепилась в меня ещё в самом детстве. Тогда мы просто друзьями были, веселились. Если она и бесила меня, то только по-доброму.

Я в очередной раз поёжился. Желудок выдал что-то нечленораздельное. Я не мог даже посмотреть, сколько времени прошло с ухода Рыжего. Будет прикол, конечно, если он меня так оставил специально. До утра сидеть, что ли? Буду сам тогда ловить грузовик какой-нибудь и просить прицепом довезти до Ростова. Бабки, конечно, Вася с собой забрал, а у меня на руках только тыща триста и осталась. Ну, ещё карточка, конечно. Весело будет всё накопленное за чужую тачку отдать. Я б лучше от Скорпиона получил.

Послышался какой-то шорох. Я не мог видеть, что происходит в округе, поэтому просто напрягся. И вздрогнул, услышав, как кто-то стал тарабанить в стекло справа. Приглушённо заорали:

— Выходи, блин, урод.

Я открыл окно наполовину и, не высовываясь, выплюнул, пытаясь сдержать лёгкий страх:

— Чё надо?

Чья-то жирная рожа рассмеялась:

— Чё прикидываешься? Думаешь, мы тупые, на? А ну быстро открыл багажник. Слышь, Жека, дай ему по ебалу, авось понимать научится.

Жеку мне увидеть не удалось. Рядом послышался знакомый голос:

— Чё пристали к пацану?

— Пацан кое-что в багажнике возит. Слышь, а ты чё, с ним, что ли?

— Долго доходило. Алекс, ключ дай.

Рыжий, нимало не смущаясь, просунул в окно руку и пошевелил пальцами. Мне не до вопросов было, так что ключ я таки бросил в ладонь. Сзади раздался шум, скрежет, потом смутно голосом Васи:

— Видите чё? Не? Так завалитесь. Ещё раз предъявлять чё будете, Скорп с вас шкур десять сдерёт. Передайте Ящеру, чтоб не совался, куда не просят. Лады?

Дальше я услышал только неразборчивую ругань. Потом всё стихло. Открыв дверь, Рыжий плюхнулся на соседнее сидение и, пошарив в пакете, сунул мне в руки пачку чипсов, батон и бутылку с чем-то тёмным — колу, наверное. Непринуждённо бросил:

— Я нашёл магаз, прикинь? Норм такой.

— И чё это было?

— Да так, конкуренты. Не заглохли бы, вообще не встретились. Забей, жри лучше.

Не то чтобы я удовлетворился таким ответом, но не стал больше ничего спрашивать, вцепившись зубами в батон так, что прикусил язык. Вася рядом хрустел своими чипсами и всё ёрзал. Потом приподнялся, вытащив что-то из под жопы.

— Ну ты молодец, конечно, Саня. А если б я его сломал нафиг?

— Ну цел же.

Я забрал телефон, положив его на колени. Стало чуть теплее, когда первый кусок упал в желудок. Колу я попытался открыть осторожно, но сладкая пена таки потекла по руках, заставив выругаться.

— Салфетки есть?

— Такого не имеем. Да расслабься, чё. Ну посидишь сладкий, — Рыжий рассмеялся и, кажется, снова расслабился. Я тоже перестал думать о всякой херне, хотя осадок остался.

— Сколько должен?

— Да ладно, потом выручишь, — Вася отмахнулся. — Сиди, я пойду нам помощь ловить. Если чё, им пятисотку отдашь.

— Ок.

Мой "напарник", доев чипсы, снова вышел, хлопнув дверью. А я вдруг почувствовал, как меня в сон тянуть начало. Только прохлада и не давала совсем расслабиться. А ещё мысли об этих придурках, взявшихся из ниоткуда. И что у Скорпиона за тёрки?

Рыжий вернулся на удивление быстро. Я вышел наружу, и мы вместе пытались прицепить трос к грузовику. Мужик-водитель оказался нормальным, даже свой жёсткий нам предложил. Отделались мы тысячей — от меня восемьсот, от Рыжего двести. Просрал почти весь свой первый заработок за сегодня, что сказать. Зато успешно заснул на переднем сидении, несмотря ни на какие нервы, пока мы тащились на буксире до первого ремонтного.