***

В шумном зале бара слова Терри были почти неслышны. Но Мэтту и не надо было их слышать. Он не хотел их слышать. И уж тем более не хотел оставлять все как есть. А потому, стоило Теренсу прошмыгнуть мимо уже основательно поддавшего мистера Вилсона, который все же вернулся обратно в бар, Мэтт стремительно поднялся со стула и вышел в промозглую зимнюю ночь.

Терри он увидел не сразу. В темноте улицы, где почему-то перестали работать придорожные фонари, ссутулившаяся фигура молодого мужчины казалась призрачным миражем. Но Мэтт все равно последовал за ней.

Пусть мираж. Пусть призрак. Пусть всего лишь самообман. Он не хотел больше отпускать его. Не хотел вновь корить себя за упущенную возможность. Не хотел больше слушать вой собственного сердца. Не хотел снова потерять человека, которого, оказывается, безмерно любил все эти долгие годы.

Теренс надеялся, что Мэтт останется в баре, но упрямству бывшего друга могло позавидовать даже баранье стадо в пятьдесят голов.

Услышав за своей спиной быстрые шаги, Терри тоже ускорился, но уже через миг почувствовал, как крепкая ладонь сжалась на его локте.

- Терри... - послышался за спиной взволнованный голос Мэтью.

- Оставь меня, Мэтт! - разозлился мужчина и повернулся, чтобы посмотреть своему преследователю в глаза. - Я не хочу быть с тобой. Я не хочу повторения того, что было в прошлом. Мне страшно, это ты можешь понять? Я боюсь, что из-за тебя моя жизнь снова превратится в ад.

- Не превратится, - уверенно заявил Мэтью, хотя ничего гарантировать не мог. - Прошлый раз не считается. Я был ребенком. Я испугался и не смог побороть свой страх. Но я больше не боюсь. Понимаешь, не боюсь. И я не позволю аду вновь поглотить тебя. Поехали со мной. Ну что тебя тут держит? Старый дом? Работа? Или?..

Мэтт тяжело сглотнул, вдруг, подумав: а, что, если у Терри кто-то есть? Что если мужчина давно влюблен, и пусть негласно, пусть тайно, но счастлив с этим кем-то?

- У тебя кто-то есть? - сдавленно спросил он, невольно разжимая пальцы и отпуская руку Теренса. - Ты не свободен, да?

- Да кто у меня может быть?! - в конец разозлился Терри. - Я из дома почти не выхожу, чтобы не нарываться на неприятности. Ты был единственным, кого я любил. Но ключевое слово здесь «был».

- Тогда что тебе мешает попробовать еще раз? - спросил Мэтт с нажимом. - Что помимо страха? Я не понимаю.

Терри прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, чувствуя, что Мэтью так просто не отвяжется, если не получит желаемого. А сам он так устал бороться с судьбой и паскудными обстоятельствами, что сил на споры у него просто не осталось.

- Ничего не мешает, - сказал он глухо и отступил назад, после чего резко развернулся и быстрым шагом направился в сторону дома, чувствуя, как сердце болезненно ударяется о ребра, а в мыслях творится полный кавардак.

«В конце концов, что я теряю кроме девственности?» - подумал Терри, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. – «Ну его все к черту! Если Мэтт хочет потрахаться, почему бы и нет?! Сколько можно жить в постоянном страхе, не смея сделать лишний вдох? Потешив свое либидо, он все равно уедет, и все встанет на свои места. А, значит, не из-за чего переживать».

Поднявшись на крыльцо, Терри открыл дверь и скользнул в дом, где и застыл посреди прихожей, ожидая дальнейшего развития событий.

Он мысленно моли Мэтта проваливать куда подальше, и тут же, затаив дыхание, прислушивался, не скрипнет ли незапертая дверь под натиском уверенной руки бывшего друга.

- Да твою же мать! Гребаные догонялки! - яростно, но почти беззвучно прошипел Мэтт сквозь зубы, когда Терри, стремительно развернувшись, чуть ли не бегом бросился к своему дому.

Игра в салочки никогда не привлекала Мэтью. Он не причислял себя к категории охотников. Скорее он был тем самым занудой, который мог кого угодно занудить до полуобморочного состояния, но тем самым добиться желаемого. Но в случае с Терри в нем проснулся инстинкт хищника.

Недолго думая, Мэтт сорвался на быстрый шаг. Бежать было глупо, хотя так он скорее догнал бы друга. Однако зная, что за каждым окном в Малберригейте сидит по Носоеду Паркеру*, Мэтью не стал рисковать и привлекать к их с Терри «разборам полетов» лишние глаза и уши.

Когда он дошел до двора Теренса, мужчина уже скрылся в доме. Мэтт выругался негромко и замер у калитки, буравя взглядом дверь. Тысяча мыслей проносилась в его голове с каждым вдохом. Тысяча причин развернуться и уйти. Тысяча оправданий для того, чтобы толкнуть калитку и вторгнуться на частную территорию. И все эти причины, оправдания и предлоги мешались в его голове, превращаясь в ужасную кашу.

От напряжения в висках Мэтта закололо, и он прикрыл глаза. Сделал несколько глубоких медленных вдохов, а, когда поднял веки и вновь посмотрел на дверь, заметил, что она не заперта.

И все его сомнения разом улетучились.

Сердце, обезумев от счастья, загрохотало в груди. Забилось свихнувшейся птицей и воспарило к луне, растворившись в ее серебряном свете.

Несмелая улыбка скользнула по губам Мэтта, и он сделал решительный шаг вперед.

Ему понадобилось не больше десятка шагов, чтобы миновать двор и оказаться на невысоком крыльце. Его пальцы дрожали, когда он толкал незапертую дверь. Сердце вылетало из груди, долбилось кровью в висках, а грудь спирало от невозможности сделать вдох. Даже ноги, и те почему-то отказывали, от волнения не желая гнуться. И все же Мэтью шел вперед.

Он переступил порог и оказался в темной прихожей. В доме вообще было ужасно темно, но лунный свет, проникающий в не зашторенные окна, рассеивал эту тьму, указывая мужчине дорогу.

Терри стоял посреди гостиной, словно застывшее ледяное изваяние. Мэтт был уверен, что друг почувствовал его присутствие, услышал несмелые шаги, уловил сбившееся тяжелое дыхание, которое срывалось с губ Теренса прерывистыми вздохами. Но подтверждение этому Мэтт получил, лишь когда приблизился к мужчине вплотную и опустил свои ладони на его напряженные плечи.

Терри дрожал. Не так как дрожит загнанный испуганный зверь, нет, совсем иначе. В легкой дрожи, прокатывающейся по его телу, не было и намека на страх. В ней было что-то другое. И Мэтту очень хотелось верить, что причиной тому было разгорающееся желание, искры которого касались и его естества.

- Почему ты не закрыл дверь? - спросил Мэтью, склоняясь к открытой шее Теренса и оставляя на его теплой, одурительно пахнущей мускусом и сандалом коже почти невесомый поцелуй.

«Почему?» - подумал Терри. – «Хороший вопрос. Вот только ответа на него у меня нет».

- Ты хотел свой шанс, ты его получил, - сказал он невпопад, чувствуя, как от прикосновения теплых губ Мэтта его кожа покрывается россыпью мурашек. - Надеюсь, ты знаешь, что с этим делать. Потому что я ничерта не смыслю ни в сексе, ни в отношениях.

Признание Терри разлилось по телу Мэтью обжигающей волной жара. И, чтобы справиться с нахлынувшими на него эмоциями, Мэтт крепко прижал мужчину к себе и закрыл глаза.

- Не волнуйся... - проговорил он негромко, пока не предпринимая никаких действий. - Думаю, я знаю, что к чему.

Опыта в сексе с мужчинами у Мэтта не было. На самом деле кроме Терри его никто и не привлекал. Совсем никто. Ни мужчины, ни женщины. Желание, конечно, иногда просыпалось, и он его удовлетворял. Но только рядом с Теренсом он чувствовал, что готов не задумываясь отдать свою жизнь ради мига обладания этим человеком.

Терри ничего не ответил на его слова. Только притих и словно бы даже стал меньше. И Мэтт, вдруг, понял, что должен стать тем, кто проведет их обоих через этот новый для них опыт. А значит, надо было откинуть все сомнения и страхи, и позволить сердцу править этот бал.

И сердце правило. Оно направляло Мэтта. Подсказывало, что делать, и манило вперед навстречу счастью.

Несколько мгновений Мэтт просто стоял, обнимая Терри, а потом чуть отстранился и мягко развернул мужчину к себе лицом.

Теренс не смотрел на него. Прятал взгляд, отворачивался, прикрывал глаза, но Мэтту хотелось видеть его душу, и он прикоснулся пальцами к уже немного колючему от проступившей щетины подбородку мужчины и приподнял его лицо.

- Ты можешь считать мое желание блажью, - тихо проговорил Мэтью, когда Терри все же поднял на него свои безумно красивые глаза. - Можешь считать это чем угодно. Но мое сердце еще ни для кого так громко не билось, Терри. Оно молчало все эти годы, и вот теперь... оно снова поет.

И пока бывший друг не успел ничего ответить и высмеять всю это романтическую чушь, Мэтт поцеловал его. Нежно, очень осторожно, но, тем не менее, так страстно, что у самого закружилась голова.

Последний раз Терри целовался шестнадцать лет назад. В этот самый день. С этим самым человеком. И даже время примерно совпадало.

На самом деле Терри даже не удивился бы, если бы увидел, что часы показывают девять часов сорок три минуты.

Именно на этой отметке замерло его время в тот памятный предновогодний вечер, когда он произнес свое признание, а Мэтт поцеловал его в ответ, чтобы уже через несколько мгновений нанести безжалостный удар прямиком в сердце.

Именно на этой отметке жизнь Терри остановилась. Застыла навсегда, превратившись в череду однообразных, иногда тоскливых, иногда страшных, а иногда бесцельных дней, наполненных горькими мыслями и болезненными воспоминаниями о любимом человеке, который оказался трусом и предателем, но все равно оставался тем самым... близким, родным, желанным, без которого не хотелось ни жить, ни дышать. Тем единственным, чей образ навеки впечатался в память Терри. Чьи глаза пленили его едва ли не с первого взгляда. И чья улыбка преследовала мужчину даже во снах, не давая ему покоя ни днем, ни ночью.

С течением времени Терри надежно спрятал все эти чувства даже от себя самого. Но сейчас, под шелковым пологом ночи, чувствуя на губах осторожный, дразнящий поцелуй Мэтта, он вспомнил каждое мгновение, которое они провели вместе. Каждую свою мысль и каждую несмелую мечту об иной, чудесной жизни вместе с любимым человеком, бережно лелеемую в сердце даже несмотря на годы беспросветного одиночества.

И его израненное сердце дрогнуло, раскрываясь навстречу Мэтью как нежный ранимый бутон. А тело, до этого дня не знающее чужих прикосновений и ласки, отозвалось на объятия мужчины мучительной истомой.

И Терри понял, что хочет Мэтью с той же страстностью, что и раньше. Несмотря на годы разлуки, несмотря на пережитую боль и разочарования, несмотря на то, что утром им снова придется расстаться, теперь уже навсегда, он все равно хотел хотя бы раз испытать, что такое любовь и страсть.

А потому Терри сомкнул руки за спиной Мэтта, и провел ладонями по его спине, оглаживая плотную ткань его пальто и цепляясь за нее пальцами, как утопающий цепляется за спасательный круг. И подался вперед, отвечая на поцелуй так, как всегда хотел, вкладывая в него все свои потаенные чувства, которые скопились в его душе за долгие шестнадцать лет.

Время лишь даты в календаре. Целуя Терри Мэтт, вдруг, очень ясно это осознал. Прошло шестнадцать лет, почти полжизни, а губы Теренса были так же сладки, как и в ту злополучную ночь, когда сияющее счастье в груди Мэтью обернулось непроглядной тьмой. Вот только сам поцелуй отличался от того несмелого, неумелого касания губ из прошлого. Ведь больше не было смущения, не было неловкости, не было волнения показаться неопытным и нелепым. Да и огонь, все жарче разгорающийся в теле Мэтта, не походил на невинное счастье, которое тогда царило в его душе.

Желание подогревало и без того бушующую страсть в сердце Мэтью, и он, не прерывая поцелуй, принялся стягивать с Терри одежду.

Куртка полетела куда-то в сторону, следом за ней его собственное пальто упало на пол. Ладони уже бессовестно скользили по горячей спине Теренса и немного грубо сминали его на удивление мягкую кожу. А когда с губ Терри сорвался едва различимый, но словно бы оглушивший Мэтта стон, мужчина и вовсе потерял голову.

- Терри, - шептал он, жарко целуя шею и подбородок друга и воюя с замысловатым замком на пряжке его ремня, - ты сводишь меня с ума... ты такой горячий... такой желанный... Терри...

Слова и действия Мэтта лишали Теренса остатков воли. Его тело больше не принадлежало ему. Оно отзывалось дрожью на каждое прикосновение мужчины. Выгибалось дугой, когда Мэтью задевал его чувствительные места. И покрывалось мурашками от обжигающего дыхания и жадных поцелуев.

Терри казалось, что он теряет рассудок. Комната раскачивалась перед его глазами. Дыхание сбивалось, перевоплощаясь в стоны. А те места на коже, которых касались губы Мэтью, пульсировали и горели огнем.

- Мэтт... - позвал Терри, когда мужчина рывком стащил с него штаны и со вздохом удовлетворения сжал ладонью его окрепшее естество, лаская его с такой нежностью и необыкновенной чуткостью, словно прикасался к чему-то сокровенному. - Мэтт, я хочу тебя... всегда хотел... с того самого дня на озере... когда мы чуть не подрались из-за какой-то ерунды. И до сих пор ничего не изменилось. Неужели это происходит наяву? Скажи мне, что это не сон. Скажи мне, что чувствуешь то же самое.

- Это не сон, - запустив пальцы левой руки в волосы мужчины и несильно сжав мягкие пряди, жарко проговорил мужчина. - Не сон, Терри. Это самая желанная и волшебная явь.

Окрыленный чувствами, Мэтт говорил правду. Только теперь, когда Терри оказался в его объятиях, он с болью в груди осознал, что потерял шестнадцать лет счастья. Вся прошлая жизнь показалась ему до нелепости пустой и бессмысленной. Глупой, не нужной, похожей на кошмар, от которого он, наконец, пробудился. И в этой яви, в этой реальности, рядом с Терри, лаская и целуя его, Мэтт был на своем месте.

Член Теренса креп в его ладони. Горячий, подрагивающий, он заводил Мэтью не на шутку, побуждая его к более откровенным действиям. И, подтолкнув Терри к дивану и усадив его на мягкие подушки, Мэтт опустился перед мужчиной на колени и провел ладонями по его обнаженным ногам.

- Тогда на озере, - негромко сказал он, оглаживая бедра Теренса и едва касаясь поцелуями кожи на его колене, - я впервые возбудился от прикосновений. Я помню, как ты прижал меня к земле, как навалился всем телом, почти обездвиживая, как тяжело дышал, обжигая мою щеку своим дыханием. Я так хотел тебя в тот миг. До беспамятства хотел. И если бы не страх, уверен, я взял бы тебя прямо там. Но теперь мне, правда, не страшно.

Мэтт провел кончиком языка по внутренней стороне бедра Терри и смял пальцами покрывшуюся мурашками кожу. А потом запустил ладони под свитер мужчины, приподнял его вверх, обнажая плоский подтянутый живот, и склонился над пахом Теренса, глубоко вбирая его пульсирующий член в свой рот.

Время застыло для Терри каплей янтарной смолы, в самой сердцевине которой сияло воспоминание о том дне, когда он осознал свое влечение к Мэтту. Тогда его тело было напряжено до предела. Каждый нерв звенел от восторга и мог порваться в любой момент. Но сейчас эти ощущения усилились многократно.

Терри не знал, что такое близость с другим человеком. И, наверное, уже никогда не отважился бы на сексуальный контакт, если бы не Мэтт. Мужчина действовал без напора, с искренней нежностью, он на самом деле чувствовал то, о чем говорил, и делился с Терри своими чувствами посредством прикосновений и поцелуев, разжигая в нем неистовое пламя, которое теперь струилось по венам вместо крови.

А когда ласка Мэтью стала более откровенной, более интимной, Терри и вовсе показалось, что он медленно погружается в адский котел эмоций и ощущений.

Мир исчез. Мир просто перестал существовать. Остался только Мэтт, его губы, горячий рот и юркий язык, которым он вытворял что-то невообразимое. Остались его теплые, нежные руки, скользящие по торсу Терри, вырисовывающие на нем дивные полыхающие узоры и подразнивающие ставшие болезненно-чувствительными соски.

Теренс не знал, что с ним творится. Раньше, чтобы не заболеть, он самоудовлетворялся под порнушку, и был вполне доволен этим. Он думал, что секс с другим человеком не будет особо отличаться. Однако Мэтт с мастерством виртуоза показывал ему, что отличия все-таки есть, и очень разительные. И только теперь Терри понял, чего на самом деле лишал себя все эти годы.

Стремительно возносясь на пик возбуждения, Теренс терял себя в ощущениях. И, толкаясь в горячий рот Мэтта, думал о том, что, наверное, умрет, если это прекратится.

Его пальцы безвольно перебирали пряди волос Мэтью, иногда сжимаясь на них во время приливов сильного желания, а потом снова расслаблялись. Стоны Терри становились все громче, все откровеннее... он и хотел бы позволить Мэтту зайти дальше, но боялся даже представить, что мужчина отстранится от него, оставив его неудовлетворенным.

Внезапно Терри почувствовал дрожь в напряженных ногах и зарождающуюся в паху тяжелую истому, которая заструилась в его естестве вместе с семенем. И тут же заартачился, сам не зная почему, вдруг, ощутив прилив сильного стыда.

- Мэтт, остановись... - взмолился он. - Я уже почти все...

Мэтью и рад был бы исполнить просьбу Терри, но желание слушать его хриплое возбужденное до предела дыхание и сладкие стоны, оказалось сильнее неприятия, которое лишь на миг проскользнуло в сознании, когда он почувствовал на своем языке первые вязкие капли чужой спермы. То, что могло бы вызвать отвращение у любого другого «нормального» мужчины, в мгновение ока трансформировалось в еще большее возбуждение. И, невзирая на слабые протесты Терри, Мэтт еще глубже вобрал его член в свой рот, чтобы истекающая соками головка почти уткнулась в его гортань.

Протяжный сводящий с ума стон наслаждения разнесся по пустому дому, и Мэтью почувствовал, как сильная струя горячего семени бьет в его горло, и от этого странного, непривычного и такого будоражащего кровь ощущения, член Мэтта запульсировал в штанах и излился, пачкая трусы и делая их неприятно влажными.

Терри задыхался, хватал ртом недостающий воздух и дрожал всем телом. Но Мэтт ни на миг не отстранился от него, продолжая медленно двигать головой и языком и сильно сжимать губами обжигающе горячий ствол. А когда член Терри обмяк, Мэтт отстранился от паха мужчины и поднялся.

Глядя на Теренса затуманенным взглядом, он взял его руку и приложил ее ладонью к своему паху, где на брюках уже проступило мокрое пятно.

- Никогда бы не подумал, что кончу от того, что отсасываю кому-то, - с глупым смешком, хрипло проговорил он и, склонившись над мужчиной, поцеловал его в острую скулу. - У тебя есть какое-нибудь масло или крем? Не хочу, чтобы тебе было больно.

После бурного оргазма Терри все еще был не в себе. Он не мог думать о маслах и боли, а только о Мэтте, который стоял так близко, что Терри чувствовал исходящий от его тела жар.

Правую ладонь холодила влага на штанах Мэтью, но Терри не чувствовал отвращения, а только благодарность за то, что друг был по-настоящему откровенен с ним. Он потянулся свободной рукой вверх, и обнял мужчину, прижимаясь к нему и прислушиваясь к безумному грохоту его сердца.

Всё это время Терри так сильно не хватало человеческого тепла, а он и не знал об этом. Он и представить себе не мог, какая нежность расцветет в его сердце после мгновений близости.

- Мэтт, пойдем в спальню, - попросил он, обнимая мужчину и второй рукой, чтобы прочувствовать этот сладостный момент до конца. - У меня есть смазка. Ну, знаешь, чтобы рука лучше скользила. Она лежит в прикроватной тумбочке.

Мэтт ничего не ответил. Только склонился к Теренсу и жарко поцеловал его, поднимая вверх. После чего чуть подтолкнул к лестнице, продолжая страстно целовать и сминать его ягодицы пальцами.

До комнаты они добрались довольно быстро. Поглощенные страстью, они несколько раз чуть не упали на скрипучей лестнице, где осталась половина их одежды. А когда мужчины оказались в спальне, Мэтт усадил Терри на кровать и принялся снимать с себя брюки. Теренс в этот момент потянулся к тумбочке и через пару вдохов протянул полностью обнаженному Мэтту тюбик со смазкой.

- Презервативы есть? - голос Мэтью дрожал от напряжения.

Его член вновь торчал колом и требовал к себе самого пристального внимания. И чтобы удовлетворить эту потребность, Мэтью вновь приложил руку Терри к своему паху.

Теренс покачал головой и закусил губу.

- Мне они были без надобности, - ответил он. - У меня никого не было. Вообще. В этом плане я чист. И, если ты уверен, что ничем не болен, то я могу сходить в душ и подготовится. Но, если брезгуешь, я могу сходить на заправку.

- Нет, - мотнул головой Мэтт и повалил Терри на кровать, целуя его шею и плечи и перекатывая в пальцах твердый, немного набухший от его действий сосок. - Не хочу ждать. Не хочу больше ждать ни минуты. Я и без того потерял уйму времени.

Он чуть отстранился от мужчины и перевернул его на живот, а потом навалился сверху и, продолжая ласкать губами теперь уже спину Терри, открыл тюбик со смазкой и выдавил ее на ягодицы друга.

Теренс на миг напрягся, когда холодный гель коснулся его разгоряченной кожи, и тут же немного оттопырил задницу, словно приглашая Мэтта поскорее проникнуть в него. Но Мэтью не спешил. Он слишком долго лишал себя удовольствия обладать любимым человеком, и хотел насладиться каждым мигом их с Терри единения. И потому действовал неспешно и медленно, хотя собственный член пульсировал от желания так сильно, что мужчине казалось, будто он взорвется к чертям, если немедленно не окажется в жаркой и влажной тесноте.

Мэтт говорил, что никогда не спал с мужчинами, но действовал он более чем умело. И вскоре болезненный дискомфорт и чувство стыда ушли для Терри на второй план. Он ощущал внутри себя настойчивые пальцы, которые разрабатывали его, пробираясь вглубь. Сначала это было настолько неприятно, что Терри даже пожалел, что негласно пошел на роль ведомого, но вскоре Мэтью заставил его обо всем позабыть.

Нащупав внутри нужный бугорок, Мэтт стал массировать его, при этом укрывая плечи и спину Терри чувственными поцелуями, иногда перемежающимися с легким укусами, и нашептывал, как он скучал все это время, как сожалел о том, что упустил возможность быть с любимым человеком и как сильно хочет все исправить.

И Терри верил, по крайней мере, сейчас. Он хотел верить Мэтту, потому что друг своими действиями и словами возносил его на пик блаженства, где хотелось остаться навечно.

- Мэтт, возьми меня, - взмолился Терри, невольно оттопыривая задницу вверх, когда почувствовал на своей коже прикосновение горячей твердой плоти.

Такая простая, но такая чувственная просьба почти взорвала мозг Мэтью, и он на несколько мгновений потерял способность связно мыслить.

Желание и без того туманящее рассудок мужчины, стало почти не выносимым, но он боялся причинить Терри боль, и потому не торопил события. Сейчас же, когда любовник под ним нетерпеливо ерзал и терся своими влажными и скользкими от обильной смазки ягодицами о пах Мэтью, терпеть и сдерживаться у мужчины не осталось сил.

- Прости, Терри, но сейчас тебе будет больно, - с придыханием сказал Мэтт и, больше не медля, приставил член к анусу мужчины и одним довольно резким и немного грубоватым толчком вошел в него.

От восхитительных, переворачивающих душу кувырком ощущений, Мэтт глухо застонал и чуть не кончил. Ему пришлось призвать все свое самообладание и выдержку, чтобы сдержаться. А Терри как назло сжимал его в себе так сильно, что у мужчины потемнело перед глазами.

- Так горячо... - выдохнул Мэтью, уткнувшись лбом в затылок Теренса, и прикусил губу. - Терри в тебе так горячо и тесно... так хорошо...

Терри впился пальцами в покрывало, остервенело сминая его, и напрягся всем телом. Член у Мэтта был немаленьким. Да что там, даже женщинам, наверное, было непросто принять его в себя, что уже говорить о его заднице.

Но все же, несмотря на режущую пульсирующую боль и неприятное давление, Терри чувствовал пробивающееся болезненное удовольствие. И дело было не в том, что его, наконец-то, отымели. А в том, кто это сделал.

Терри чувствовал Мэтта каждой клеточкой своего тела, каждым обнаженным нервом. Друг нависал над ним, прижимаясь к его спине, обжигая дыханием кожу за ухом и терпеливо затаившись. Его губы оставляли на шее и плечах Терри нежные поцелуи, а срывающийся сиплый голос проникал в самое сердце, проливаясь на него целебным бальзамом.

Немного привыкнув к ощущениям, Терри двинул бедрами, и Мэтт издал при этом глубокий гортанный стон, от которого у мужчины поплыло перед глазами. И он повторил свое движение, словно приглашая Мэтью к более активным действиям.

А дальше все было как в безумном сне. Несколько минут беспросветной боли сменились для Терри ослепительными вспышками удовольствия. И он стал подмахивать грубым, ненасытным толчкам Мэтта, заставляя друга хрипло стонать и рычащим голосом говорить милые пошлости. В какой-то момент Терри выпрямился и, закинув руки за спину, обхватил Мэтью за шею, заставляя его сбавить темп и двигаться медленнее.

Мэтт тут же обнял Терри, несильно сжимая ладонью его горло, а пальцами другой руки играя с его соском. Их губы встретились и слились в долгом страстном поцелуе, а в следующий миг Мэтью оттолкнул друга от себя и, уложив его на спину, вторгся спереди, наваливаясь всем телом и глубоко целуя.

От этих действий Терри задрожал. Его душу взорвал дикий восторг, и он, не помня себя от счастья, излился, сжимая Мэтта ногами и тем самым впуская его еще глубже.

Мэтью тоже не заставил себя ждать. Укусив Терри за губу, он грубо толкнулся бедрами вперед и заполнил его проход мощной горячей струей, после чего обессиленно распластался на нем и обнял так крепко, словно боялся, что Терри сейчас исчезнет.

Мучительно сладкое удовольствие растекалось по телу Мэтта и делало его слабым и безвольным. Терри все еще неистово сжимался на нем, что приводило мужчину в неописуемый восторг, и он очень хотел поделиться с Теренсом своим счастьем, для чего протянул руку к его паху и еще долго ласкал поникший член мужчины, размазывая по нему сперму, и целуя влажную от пота шею друга.

А когда дыхание Мэтта выровнялось и сердце перестало выпрыгивать из груди, он чуть приподнялся на локте и посмотрел на друга.

- Терри, - негромко проговорил Мэтью, рассматривая каждую черточку на красивом лице, лаская взглядом нежные губы, высокий лоб и чуть подрагивающие веки, которые прятали от него немыслимой красоты глаза. - Я люблю тебя. Все эти шестнадцать лет любил. С того самого момента на озере это осознание прочно засело у меня в сердце. Дай мне еще один шанс, Терри. Ты не пожалеешь, я клянусь. Я сделаю все, чтобы ты был счастлив со мной.

- А что ты можешь сделать? - спросил Терри слабым, едва слышным голосом. - Заберешь меня с собой, и повесишь груз себе на шею? Представишь родным как любовника, чем обрушишь на свою голову всеобщую ненависть? Или останешься здесь со мной до тех пор, пока нас не убьют или не покалечат? Нет, Мэтт...

Теренс напрягся и отстранил от себя мужчину, после чего сел и, низко склонив голову, обхватил ее руками.

Он хотел бы поверить в чудо. Хотел бы поверить в то, что за шестнадцать лет мир стал чуточку добрее к таким как он. Но надписи каких-то дегенератов на заборе и стенах его дома говорили об обратном.

Стоит ему сделать неосторожный шаг и оступиться, и все начнется сначала. Травля, оскорбления, косые взгляды.

Терри был счастлив узнать, что все еще небезразличен Мэтту, но не мог принять его чувства, потому что не хотел подвергать друга тем страшным испытаниями, через которые однажды прошел сам.

- Ты не груз, Терри, - уверенно проговорил Мэтт, встревоженно глядя на Теренса.

А потом так же как и Терри сел на кровати и добавил:

- И какая разница, кто и что подумает? Я хочу быть с тобой. Хочу любить тебя. Хочу быть рядом. Ты прав, оставаться здесь нельзя. Но ты можешь поехать со мной. Терри, - Мэтт положил ладонь на плечо мужчины и тут же коснулся его губами, - давай вместе уедем отсюда. За пределами Малберригейта есть целый мир, и он не такой злой, как может показаться.

- Для меня есть разница, Мэтт, - ответил Терри, накрывая ладонь Мэтью своей и с благодарностью сжимая ее. - Спасибо тебе за то, что подарил мне эти мгновения счастья. Теперь мне, наверное, и умереть будет не страшно. Но я не поеду с тобой. Я не позволю тебе пройти через этот кошмар. Каким бы ни был мир вокруг нас, всегда найдется тот, кто напомнит нам, какие мы уроды. Наше счастье раздавят. Нас друг у друга отнимут. Прости, Мэтт, но я не выдержу, если потеряю тебя снова. Прости мне мою слабость. Пожалуйста, прости.

Терри закрыл лицо ладонями и расплакался. Он был сломлен, и не знал, как обрести уверенность в себе. Для него уже было поздно что-либо менять, но Мэтью еще мог избежать позора и душевных увечий. Но для этого он должен был уйти, и навсегда забыть о своей давно утраченной любви.

- Терри, - Мэтт подался к мужчине и обнял его так крепко, как только мог и принялся покрывать поцелуями его скулы, подбородок, шею. - Терри, нас не раздавят. Мир, правда, изменился. А если и нет, то пусть катится к черту. Я люблю тебя. Так сильно люблю, что готов грызть глотку любому, кто сунет свой нос в наши с тобой отношения. Поверь мне, прошу тебя, поверь. Я смогу уберечь тебя от боли. Я смогу.

- Нет, - сдавленно ответил Терри, мысленно воя от тоски по несбывшемуся. - Уйди, пожалуйста. Не мучай меня. Я дал тебе, что ты хотел. Теперь... нам больше не о чем говорить, прости.

- Терри...

- Я сказал, уйди! - выкрикнул Теренс и с силой оттолкнул Мэтью от себя.

Мужчина растерялся от неожиданной вспышки друга, но и не подумал послушаться. А снова приблизился к Теренсу и сгреб его в охапку.

- Нет, я не уйду, - уверенно сказал он, сжимая друга в своих объятиях. - Я больше не потеряю тебя. И если для этого потребуется пойти наперекор всему миру, я пойду.

- Идиот, да что ты понимаешь вообще?! - во всю силу своих легких завопил Терри, не в силах больше прятать свою боль и скрывать весь тот ужас, что ему пришлось пережить в абсолютном одиночестве. - Ты бросил меня на растерзание нашим друзьям, моим родным и отморозку Дэйву. Ты сбежал, и даже не задумывался о том, через что мне пришлось пройти. Мать прокляла меня. Отец избивал меня дома так, что я неделями не мог встать с кровати. А когда мне все же удавалось выйти на улицу, там меня поджидал Дэйв с компанией таких же припадочных ублюдков. Они издевались надо мной, избивали, угрожали, принуждали ко всякой грязи...

Терри невольно потянулся к покрывалу и стал кутаться в него, как будто это могло помочь ему спрятаться от пережитого ужаса. Но душу все равно разрывало от отчаяния и безысходности.

Мэтт смотрел на него, затаив дыхание, расширившимися от злости и отвращения глазами, и Терри понял, о чем он думает. И тут же поспешил развенчать его опасения.

- Они не трахали меня, не переживай, - сказал он глухо, роняя горькие слёзы. - По крайней мере, не членами. У меня никого не было, если не считать горлышек бутылок и рукоятей бит. Но это не заразно, не бойся.

Терри замолчал на мгновение и вытер глаза ладонью, а потом продолжил, понимая, что Мэтт от шока еще долго не сможет разговаривать с ним.

- Потом отец умер, а мать сбежала. Но ты и так об этом знаешь. Казалось бы, моя жизнь должна была стать проще, но все стало только хуже. Мой дом забрасывали тухлыми яйцами и гнилыми овощами. Кидали камнями в окна. Подкладывали дерьмо под дверь. Конечно, не все были ко мне враждебно настроены, но каждый, кто заговаривал со мной, советовал мне вести себя прилично и не выставлять напоказ свою болезнь, а лучше пройти курс лечения в психушке. И, знаешь, я поехал в больницу. Пробыл там три месяца, а когда вернулся, меня приняли. Даже работу предложили. Вылечившись, я стал для них своим. И единственный, кому я по-прежнему не давал покоя, был Дэйв. Не поверив в мое исцеление, он пробрался в мой дом, и попытался сделать то, что уже неоднократно делал. Попытался унизить меня, протягивая биту и предлагая воспользоваться ею. Не знаю, откуда у меня тогда взялись силы, но я ею воспользовался. И отходил ублюдка так, что переломал ему несколько ребер и пробил голову. Слава Богу, что Дэйв к тому времени уже стоял на учете в полиции. Мне поверили, что это была самооборона, а его арестовали. И во время обыска нашли у него фотографии голых детей. Я избавился от своих проблем. Я смог это пережить, Мэтт. Но я больше не хочу... Прости меня... я люблю тебя, но я не хочу проходить через все это снова.

«Прости, Мэтт... правда, прости, но этот страх сильнее меня».