От авторов: Это не перевод. (Мы не занимаемся переводами чужих работ). Это лично нами написанный ориджинал.

Приступая к прочтению следующего текста, вы автоматически подтверждаете, что ознакомились с предупреждениями, изложенными в отказе от ответственности.

На данную историю оформлена лицензия. История юридически защищена авторским правом. Мы запрещаем ее копирование и распространение на других ресурсах! Ознакомится с лицензиями можно по ссылке в профиле автора! 

***

Мокрый снег налипал на лобовое стекло автомобиля и тут же исчезал под натиском дворников, которые с тихим стуком смахивали замерзшую воду в сторону и возвращались в свое исходное положение, чтобы через несколько мгновений вновь вступить в бой с проклятущей сыростью.

Приближающееся Рождество сказочной погодой не радовало. Вот уже неделю метеорологические станции почти каждый день объявляли штормовые предупреждения по всему штату, но до юга Арканзаса тяжелые снежные тучи доползли только сейчас.

Мэтт бросил короткий взгляд на часы и вновь уставился на блестящую в свете фар мокрую дорогу, которая убегала вперед и терялась в густом вечернем сумраке.

По радио какой-то психолог рассказывал о признаках кризиса среднего возраста и пытался донести до слушателей, что особенно часто депрессивные состояния, связанные с этим психологическим явлением, поражают людей в канун Рождества и Нового Года.

«Близость окончания цикла всегда сильно влияет на душевное равновесие, - вещал доктор психологических наук с зубодробительной фамилией. - Человеку свойственно анализировать свои достижения. И если по каким-либо причинам ему кажется, что он не достиг желаемой или поставленной цели, мир может потерять краски и стать для него тусклым. Самокритика в такие моменты усиливается настолько, что даже победы воспринимаются человеком как поражения. А, следовательно, душевное состояние расшатывается, что может привести не только к неудовлетворенности, но и к сильной депрессии. Чаще всего подобным состояниям подвержены мужчины от сорока до шестидесяти лет. И это вполне понятно. Молодость уже миновала, в волосах появилась седина, на лице проступили первые глубокие морщины, суставы все явственнее отзываются на изменения погоды, а в ежедневнике все чаще появляются записи о визитах к докторам. Теперь, глядя на свое отражение в зеркале, человек видит не дышащего силой и здоровьем молодого мужчину, он видит старика. И пусть мыслями и душой он все еще юн и полон задора, физические изменения безжалостно напоминают ему о том, что молодость давно миновала.

Конечно же, подобное происходит и с женщинами. Им так же свойственны страхи, разочарования и переживания, которые приходят в этот период их жизни. Однако если у женщины есть какое-нибудь страстное увлечение, будь то дети, семья, карьера или даже просто хобби, которому она посвящает все свое свободное время, «кризис среднего возраста» может и вовсе обойти ее стороной.

Мужчины же начинают переосмысливать свою жизнь именно в возрасте от сорока до шестидесяти. Страх перед неминуемым «закатом» пробуждает в них воителей, и они вступают в яростную борьбу за свою молодость и неисполненные мечты, что часто приводит к неверным решениям или кардинальным изменениям в их жизнях».

Доктор психологии продолжал вещать, но Мэтью его больше не слушал.

«Кризис среднего возраста».

В последнее время Мэтт часто слышал это понятие из уст своих коллег, когда они активно обсуждали личную жизнь их шефа. После юбилейной вечеринки в честь своего пятидесятипятилетия мужчина, вдруг, подал на развод, сменил стрижку, которую носил чуть больше семи лет, и полностью поменял свой гардероб.

В компании шептались о том, что мистер Харрис завел интрижку с какой-то студенткой, и ради нее не только бросил жену, но и отказал в финансовой помощи своим детям. Мистера Харриса осуждали за это, не принимая в расчет того, что они с женой вот уже десять лет не живут вместе, а их дети в свои двадцать три и двадцать шесть лет могли бы уже и слезть с шеи родителей, и зарабатывать на жизнь самостоятельно.

И все же офис вот уже полгода жужжал как рассерженный пчелиный улей, и сотрудники каждый день находили все новые и новые поводы для сплетен.

Благо, обсуждение личной жизни шефа настолько увлекло офисных пустомель, что на скромную персону самого Мэтью никто не обратил внимания. Хотя, чего уж скрывать, посплетничать тут было о чем.

Мэтт фыркнул, вдруг, представив себе, как миссис Колдуэл, потягивая свой гадкий цинамоновый латте с миндальной стружкой, шепчется с миссис Томпсон, обсуждая «кризис среднего возраста», который как заразная болячка перекинулся с престарелого шефа на его молодого зама.

«Представляешь, представляешь, он бросил жену!» - шипела воображаемая миссис Колдуэл, прикрывая рот чашкой с кофе и разбрызгивая молочную пену на ухо своей подружки. – «И это после четырех лет брака! А их дети! Представляешь, дети! Они же еще даже не зачаты! И как он посмел?! И ради чего?! Представляешь, ради жизни без ежедневных ссор и взаимных упреков! Каков подлец! Уму непостижимо!»

Голос сотрудницы так отчетливо зазвенел в мыслях мужчины, что он невольно рассмеялся и переключил радиостанцию, чтобы больше не слушать нудного и монотонного повествования ученого мужа, которое на самом деле не дало ему никакой новой информации.

Выслушав все перечисленные профессором признаки «кризиса», Мэтт лишь фыркнул и покачал головой.

Если верить словам ученого и его определениям, то Мэтью с неопровержимой уверенностью мог сказать, что его личный «кризис среднего возраста» начался в восемнадцать лет. Тогда еще не было морщин, не было седины, не было однообразных, монотонных будней и расписанных на год вперед записей визитов к докторам. Зато было все остальное. Сожаления о прошлом, страх перед будущим, неспособность принять изменения в своей жизни, и ошибки, ошибки, ошибки, которые вот уже шестнадцать лет не прекращая грызли его сердце.

Мэтт столько раз пытался оправдать себя в своих же глазах, что потерял счет этим попыткам. Он строил успешную карьеру, чтобы отвлечься. Создал семью, чтобы соответствовать благопристойному образу, который требовался для комфортной жизни в обществе. Пытался жить. И даже смог обмануться на какое-то время, поверив, что у него все получилось. Но нанесенная самому себе рана не желала затягиваться, и с каждым днем только сильнее кровоточила.

Малодушие и трусость, проявленные черт знает когда, не давали Мэтью покоя и по сей день. Как бы он ни старался, как бы ни гнал от себя воспоминания, они неизменно следовали за ним по пятам, с укором таращась в его затылок. А он все бежал и бежал вперед. Не останавливаясь, не оглядываясь, с каждым шагом лишь набирая обороты. Но дорога, по которой он следовал, словно зацикленная петля, неизменно приводила его в тупик.

Сегодня же, в преддверии Рождества, воспоминания прошлых лет дали о себе знать с удвоенной силой. И вопреки утверждению профессора психологии, окончание очередного годового цикла не имело к этому совершенно никакого отношения. А вот родители Мэтта имели. Причем отношение самое непосредственное, отправленное ему текстовым сообщением в мессенджере, присланное письмом на электронную почту и записанное на автоответчик его домашнего телефона.

Новость о поспешном переезде родителей в Малберригейт стала для Мэтью настоящей неожиданностью. Дом, который прежде принадлежал его бабушке и дедушке, пустовал почти два года, и мог бы простоять без постояльцев еще лет десять, но маме, вдруг, захотелось вернуться в провинциальное захолустье и отметить Рождество именно там.

На самом деле Мэтт ничего против их переезда не имел, но чем ближе он подъезжал к границе города, тем паскуднее у него становилось на душе.

Впрочем, за долгие годы он уже привык справляться с этим гадким состоянием. И, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и воспоминаний, мужчина включил аудио урок финского языка, который начал учить несколько месяцев назад лишь для того, чтобы забивать себе голову не идиотскими размышлениями на тему «что было бы, если бы я не...», а чем-то полезным, пусть даже это что-то никогда ему и не пригодится.

***

Малберригейт встретил Мэтта тишиной, умиротворением и абсолютно пустыми улочками. Но, несмотря на безлюдность, мужчине на какое-то мгновение показалось, что он внезапно очутился в центре Токио, так вокруг было светло, ярко и мигающе от рождественских декораций, за которыми практически невозможно было разглядеть невысокие приземистые домишки.

Улыбка скользнула по губам Мэтта, и он, миновав центральную улицу, на которой за прошедшие шестнадцать лет совершенно ничего не изменилось, свернул на одну из узких дорог. И спустя еще несколько минут, припарковал свой автомобиль у дома, в котором провел почти все свое детство.

Когда бабушка была еще жива, она всегда украшала дом не только гирляндами, но и настоящими сладостями. На деревьях, кустах, на перилах веранды и на низком заборчике всегда висели завернутые в разноцветную фольгу конфеты, которые мог брать кто угодно и когда захочет. Именно поэтому возле их дома всегда бегала детвора, и звучал веселый смех. Теперь же кроме разноцветных лампочек в украшении дома ничего не было, и Мэтт с тоской подумал о том, что не отказался бы сорвать с дерева рождественский фруктовый леденец и посидеть на крыльце с чашкой ароматного мандаринового чая. Но времена, когда бабушка втайне от родителей позволяла ему всю ночь сидеть на улице в попытке поймать Санту, давно прошли, и теперь при виде немного запущенного, но все еще очень красивого дворика, в сердце мужчины появилась легкая светлая грусть.

Миновав вымощенную серо-лиловым камнем дорожку, Мэтт поудобнее перехватил пакет с подарками и, поднявшись на крыльцо, позвонил в дверь.

Несколько минут ничего не происходило, а потом щелкнул замок, и на пороге появилась немолодая, но все еще очень привлекательная улыбчивая женщина с ясными глазами и копной поседевших, но, между тем, все еще густых волос.

- Дорогой! Какая радость! Как же я счастлива, что ты все же приехал!

Женщина подалась к Мэтту и крепко обняла его, а потом приподнялась на цыпочки и, заставив мужчину склониться к ней, поцеловала его в щеку.

- Ну проходи же! Проходи. Папа будет счастлив. И наши гости тоже.

- Гости? - прикрывая за собой дверь и аккуратно стряхивая с пальто налипшие и уже превратившиеся в капельки воды снежинки, спросил Мэтью, глядя на мать. - Ты не говорила, что будут гости.

- Ну как же! Сочельник ведь. Вся семья должна быть в сборе. Идем же, идем.

Женщина расплылась в счастливой улыбке и, не давая сыну раздеться, взяла его за руку и потянула в гостиную, где за красиво украшенным праздничным столом уже сидели гости.

Сказать, что Мэтью был рад увидеть этих людей, означало соврать самому себе. Присутствие отца и родителей его уже почти бывшей жены, конечно, отозвалось в груди Мэтта приятным теплом, а вот супругу он встретил хмурым взглядом. Впрочем, надо отдать Холли должное, в долгу она как всегда не осталась, и смерила Мэтта не менее тяжелым взглядом.

- Ну что же ты застыл, дорогой? Снимай пальто и садись скорее, - ворковала вокруг него мама.

И Мэтту ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Он коротко поприветствовал всех собравшихся, снял верхнюю одежду и, отдав ее родительнице, занял отведенное ему место напротив своей благоверной.

Отец тут же увлек родителей Холли разговором. И пока мама была на кухне, заканчивая последние приготовления, Мэтт, чтобы не создавать в праздничный вечер напряженного настроения, с толикой безразличия обратился к жене:

- Выглядишь чудесно, - сделал он неуклюжий комплимент. – Надеюсь, у тебя все хорошо?

- Спасибо, я в порядке, - едко отозвалась Холли, изогнув губы в натянутой улыбке.

Внезапное появление Мэтта явно расстроило ее, но она тоже старалась делать вид, что ничего странного не происходит, чтобы не портить всем настроение. Хотя все в ее внешности, от напряженной позы и до сверкающих арктическим льдом глаз говорило о крайней степени ее недовольства.

- А ты как поживаешь? - спросила Холли, даже не пытаясь скрыть колкость в голосе. - Бэтани сказала, что ты планировал праздновать Рождество за границей. Почему изменил свое решение?

За столом на мгновение повисла тишина, и мама Холли, повернувшись к дочери, тут же поспешила разрядить обстановку:

- Милая, не нужно быть такой суровой. У Мэтта могли поменяться планы. Так ведь?

Гвинэт обратила на зятя выразительный взгляд, призывая его поддержать эту маленькую, но, в то же время, подлую ложь во благо.

- Да, - кивнул Мэтью и потянулся за бокалом с водой. - Всего лишь изменились планы.

Он бросил короткий взгляд на свою тещу и повернулся к отцу.

- Не думал, что вы решитесь на переезд зимой, - проговорил Мэтт, не желая продолжать вынужденное общение с бывшей. - Дом простоял пустым два года. Тут как минимум требуется хороший ремонт. Уверены, что проблем не возникнет?

- Мы поживем здесь несколько недель, - ответил отец. - Посмотрим, что и как. Состояние дома лучше оценивать в сырую и холодную погоду. Нужно проверить крышу и стены на наличие протечек и плесени. И привести в порядок подвал. Там, кажется, завелись крысы. А еще бабушка оставила кучу хлама. Мы с Бэтани хотим выбросить все ненужное. Зимой как раз самое время. Может, останешься тут после Рождества и поможешь нам?

- Даже не знаю, - пожал плечами Мэтт и бросил короткий взгляд на Холли.

Женщина что-то раздраженно обсуждала со своими родителями, и Мэтью хмыкнул.

- Возможно, получится, но обещать не буду, - сказал он и улыбнулся, когда гостиную наполнил одуряющий запах запеченной индейки.

- Я готовила ее по бабушкиному рецепту, - заметив реакцию сына, похвасталась Бэтани.

- Если бы еще и конфеты на деревьях росли, было бы вообще замечательно, - рассмеялся Мэтью, но тут же нахмурился, когда Холли громко фыркнула.

- Тебя что-то не устраивает? - он повернулся к супруге и смерил ее раздраженным взглядом. - Если есть что сказать, говори, а забрызгивать праздничный стол своей ядовитой слюной не стоит. Ты тут не одна.

- Ведешь себя как ребенок, - ответила Холли, больше не улыбаясь. - Хочешь конфет, возьми те, что лежат в конфетнице. И, вообще, не понимаю, зачем ты сюда пришел? Ты не думал, что это подло с твоей стороны, сначала сказать, что уезжаешь из страны, а потом заявиться туда, где тебя не ждут?

- Холли, ну что ты такое говоришь? - негодующе спросила Гвинэт. - Это дом его родителей. Конечно, Мэтту всегда здесь рады.

- Милая, не нужно ссориться в Сочельник, - поддержала Бэтани, протягивая мужу нож, чтобы он поскорее разделал индейку. - В этот вечер принято прощать друг друга. Почему бы вам с Мэтью не последовать этой старой доброй традиции и не прийти к какому-нибудь соглашению? Подумайте, стоит ли рушить молодую семью из-за незначительных разногласий?

- Незначительных разногласий? - переспросила Холли, которую слова свекрови ничуть не успокоили, а, наоборот, еще сильнее разозлили. - Вы серьезно? Мэтт целый год не прикасался ко мне, сосредоточившись на своей карьере. А когда я упрекнула его в этом, он посоветовал мне подать на развод, если меня что-то не устраивает. И я с радостью это сделала. Так что не говорите мне тут о незначительных разногласиях. Ваш сын меланхолик и эгоист, которого не волнует ничего, кроме работы. А я заслуживаю лучшего! И если ты, Мэтью, - сверкнула она глазами в сторону супруга, - заявился сюда, чтобы отговорить меня от развода, то у тебя ничего не выйдет. Так и знай!

- Больно надо тебя отговаривать, - хмыкнул Мэтт едко. - Я бы даже приплатил, чтобы это дело скорее решили.

- Мэтью! - прикрикнула мама и с укором посмотрела на сына.

- А что «Мэтью»? - вскинул он на женщину недовольный взгляд. - Я не сказал ничего, что было бы неправдой. А ты, - он повернулся к Холли, - прекрати уже перекладывать всю ответственность на меня. Это ты хотела свадьбу. Ты хотела узаконить отношения. Меня все устраивало и без этого.

- А зачем ты согласился, если тебя все устраивало? - спросила Холли. - А, знаешь, не отвечай. Я скажу за тебя. Ты согласился, потому что так было правильно. Это было нужно для твоего повышения, чтобы угодить шефу. И у тебя получилось. Твоя карьера пошла в гору, а я осталась не у дел. Но мне это надоело! Я хочу нормальной жизни, Мэтт. Хочу, чтобы меня любили. Хочу внимания и уважения. Хочу детей, в конце концов!

- Но у вас все это еще может быть, - проговорила Бэтани, и Гвинэт ее поддержала:

- Может, запишетесь к семейному психологу? Я знаю одного специалиста, который спасал даже самые безнадежные браки. Подумайте, пока еще не поздно.

- Гвинэт, они сами разберутся, - впервые за все время вклинился в разговор отец Холли, который ужасно не любил лезть в чужие семейные дела, даже если эти дела касались его дочери.

- Мэтт, может, и, правда, сходите? - спросила мама осторожно. – Ломать - не строить. А карьера никуда не убежит.

- Нет, - довольно резко и категорично ответил Мэтью и посмотрел на жену. - Нам это не поможет. Холли права. Она заслуживает, чтобы ее любили. Я же не могу ей этого дать.

В комнате повисло напряженное молчание.

Где-то наверху забили старинные часы, и этот звук напомнил Мэтту звон колокола в старой церкви за городом.

Холли молчала. Наверное, впервые за все время их непростых отношений она услышала признание своей правоты, и была немного обескуражена и сбита с толку. Но Мэтт не хотел больше врать ей, и не хотел обманывать себя.

Он не любил Холли. Ни раньше, ни теперь. И пусть она ошибалась в том, что этот брак был нужен ему для карьерного роста, в целом ее правота была неоспорима.

- Мэтью, ну нельзя же быть таким категоричным, - осторожно начала мама, нарушив всеобщее молчание.

- Можно, - не согласился с родительницей Мэтт. - Можно и даже нужно. Мы, конечно, могли бы прикинуться заинтересованными в этом браке и сходить к психологу, к психиатру и даже к патологоанатому, но ничто из этого нам не поможет. Мы только потеряем время, потратим кучу денег и возненавидим друг друга еще сильнее.

- Бэтани, хватит давить на них, - принял сторону Мэтта отец. - Они взрослые люди, и сами во всем разберутся. Давайте праздновать, раз уж вся семья в сборе.

- Простите, но у меня пропало настроение, - проговорила Холли, накрывая салфеткой девственно чистую тарелку. - Бэтани, Хьюберт, спасибо за приглашение, но мне нужно идти.

- Милая, останься, - попросила Бэтани несчастным голосом. - Уходить из-за стола в Сочельник, не притронувшись к еде, плохая примета.

После чего обратилась к сыну:

- Мэтт, сделай что-нибудь. Вы не должны ругаться в этот праздничный вечер. Пожалуйста.

Ругаться в Сочельник в их семье действительно считалось дурной приметой, и бабушка часто рассказывала маленькому Мэтту страшные сказки о возмездии за подобный проступок. Конечно же, рассказы бабушки были лишь выдумкой и сказкой, но в глубине души Мэтт все же побаивался, что однажды и его настигнет великая кара за испорченный праздник.

- И правда, Холли, мы же не маленькие, - призвал он жену к благоразумию. - Оставайся.

Холли еще ничего не успела ответить, а Мэтью, вдруг, нахмурился и потянулся к карману своих джинсов.

Телефон с самого утра стоял на беззвучном режиме, и Мэтт обратил на него внимание лишь благодаря вибрации.

Выудив гаджет из кармана, Мэтью посмотрел на входящее сообщение, присланное боссом, и перевел виноватый взгляд на мать.

- Простите, это по работе, мне надо перезвонить.

Мама кивнула, отец и родители Холли так же не возражали, и лишь супруга проворчала что-то вроде «всегда он так». После чего взяла салфетку и вернула ее на свои колени.

А Мэтт, еще раз коротко извинившись, вышел в коридор, снял с вешалки свое пальто и, накинув его на плечи, вышел из дома.

Мокрый снег к этому моменту сменился мелкой моросью, и Мэтью зябко повел плечами, когда сырой ветер коснулся его шеи. Он постоял немного на крыльце, вдыхая ночной воздух, а потом достал из кармана сигареты и, прикурив одну, вышел со двора.

***

Несмотря на то, что Мэтт знал Малберригейт как свои пять пальцев, после шестнадцать лет, в течение которых он ни разу не приезжал в город, все вокруг казалось ему незнакомым и чужим. Прогуливаясь по улочкам и разглядывая украшения на домах, он едва ли мог вспомнить, кто из его знакомых в каком доме живет или жил. В этом не было ничего удивительного, но почему-то мужчине от этого было немного грустно.

Миновав несколько улиц, Мэтт вышел на проспект и огляделся по сторонам. Где-то слышалось звучание рождественских гимнов, где-то в окнах мелькали тени собравшихся за праздничным столом семей, но в целом вокруг было очень тихо и спокойно.

Постояв немного и выкурив еще одну сигарету, Мэтт хотел было вернуться домой, но его внимание неожиданно привлек звон дверного колокольчика, и мужчина повернулся на звук.

Из местного бара, неоновая вывеска над которым еще во времена юности Мэтта была неисправна и показывала лишь четыре из шести букв, вывалился какой-то пьяный в хлам мужчина и, едва держась на ногах, попытался спуститься с невысокого крыльца.

Мэтта всегда удивляло, зачем бару крыльцо, да еще и с такими неровными ступеньками. Ведь это место для отдохновения души. И когда эта самая душа почти вытесняется из тела алкоголем, свернуть себе шею на этих чертовых ступеньках было проще простого.

Но видимо местные жители отличались завидной координацией движений и ловкостью, поскольку на бар никто ни разу так и не подал в суд. Да и увечий это самое крыльцо никому до сих пор не нанесло. И сколько бы посетители ни выпили, со ступенек они спускались в целости и сохранности.

Но индивид, представший взору Мэтта, ловкостью, похоже, не обладал. Поскольку, стоило ему сделать несколько шагов, как он кубарем скатился вниз и распластался на мокром асфальте, прикинувшись грудой ветоши.

Мэтью мог бы сделать вид, что ничего не заметил, и пройти мимо, но почему-то не смог. Наверное, волшебство Сочельника все еще имело силу в этом мире, и, поддавшись желанию «творить добро, которое и нахрен никому не сдалось», Мэтт подошел к бедолаге и, присев рядом с ним, подергал его за плечо.

- Эй, приятель, вставай. Не стоит валяться в луже посреди города.

Мужчина ничего не ответил, лишь что-то промычал и, чмокнув губами, всхрапнул.

- Вставай, кому говорю! - повысил голос Мэтт и, поудобнее схватив мужчину за руку, потянул его на себя, пытаясь поднять.

Несколько попыток оказались абсолютно провальными. Пьяница никак не хотел приходить в себя и каждый раз бесполезным кулем валился обратно на землю, пока его вполне добротная и совсем не старая одежда окончательно не промокла, в нескольких местах покрывшись грязными пятнами. Потом, когда Мэтту все же удалось вернуть мужчину в вертикальное и более или менее устойчивое положение, он с удивлением отметил, что напившийся любитель барных посиделок был еще совсем молод.

Поначалу Мэтт подумал, что это кто-то из старшего поколения, но, присмотревшись, понял, что пьянице от силы лет тридцать, а возраста ему добавляет лишь густая щетина и сам факт мертвецки пьяного состояния.

Несколько мгновений подобранный Мэттом мужчина покачивался, а потом приоткрыл мутные от алкоголя глаза и нахмурился. Пару вдохов ничего не происходило, а потом он с силой дернулся, отталкивая Мэтью от себя, и грубо бросил:

- Какого хера пристал? Вали куда шел!

Мэтт на такую щедрую «благодарность» лишь поджал губы, но тут же протянул руку, чтобы схватить опасно покачнувшегося пьянчугу за рукав.

- Давай до дома доведу, - предложил он, особо не надеясь на согласие.

- Иди к черту, - выплюнул мужчина и сбросил руку Мэтью со своего рукава. - Сам дойду, праведник херов.

И больше не обращая на Мэтта никакого внимания, мужчина поплелся вверх по улице, опасно шатаясь, но, надо отдать ему должное, все еще держась на ногах.

Несколько минут Мэтт еще стоял на улице, глядя пьянчуге вслед, пока тот не скрылся за поворотом, а потом вздохнул и посмотрел на дверь бара.

Из чуть приоткрытых окон доносилась какая-то музыка и приглушенные стеклами пьяные голоса. На двери висела табличка с надписью «открыто», и мужчина, недолго думая, поднялся по ступеням.

«Сочельник и так испорчен. Так почему бы не добить его окончательно», - горько усмехнувшись, подумал Мэтт и толкнул дверь.