***

Хромированный бок чайника поблескивал в неровном свете люминесцентной лампы. Серый блеск. Серое отражение в стекле распахнутого настежь окна.

- Гер Кольбе, все готово, как вы и просили. - Голос секретаря пробивается через жужжание ноутбука, стоящего перед мужчиной. - Гер Кольбе, вы слышите? Гер Кольбе?

- Да.

Назойливой мухе лучше ответить. Хотя муха это не то определение. Не муха, пчела. Трудолюбивая, помешанная на своем деле пчела. Полностью повернутая на изготовлении меда для обывателей. Для бесполезных тупых обывателей, жрущих то, что им преподносят пчелы и медовары.

Юрген отвернулся от монитора ноутбука и посмотрел в открытое окно.

Март.

Середина или конец? Он не помнил. Время как-то потерялось в лабиринте серых дней. Время застыло. И он застыл вместе с ним. Как попавшая в смолу мошка. Замер. Умер. Выцвел. Превратился в восковую фигуру, выброшенную на свалку позади музея мадам Тюссо.

Когда это началось? Когда и без того бессмысленное существование стало и вовсе невыносимым? Когда?

Тающая фигура. Размытый силуэт. Гулкие шаги, вторящие биению сердца, и смятые купюры...

***

Скрип неоновой вывески, раскачивающейся на сильном ветру. Неровный свет, искаженные отсветы.

Темно, несмотря на самый разгар дня.

Низкое крыльцо и все так же открывающаяся и закрывающаяся дверь. Вот только нет рюкзака с оборванной лямкой. И нет пристально смотрящих в душу серых глаз...

В который раз он приезжает сюда в поисках мальчишки? Сколько вот так простаивает напротив замызганного бара? Зачем вглядывается в лица вываливающихся из пивной уродов, если точно знает, что не встретит его тут? Зачем?

Зачем?..

Звук двигателя отозвался в затылке тупой болью. Ленты раскаленного метала медленно ползли от темечка к глазам и связывались в узел где-то на переносице. Мигрень? Давление? Старость?

Смешно...

Уличные фонари зажигаются рано. Весна не приносит с собой свет, а словно даже поглощает его. Серый, грязный снег на обочинах. Тусклые отсветы фонарей. Блестящий от прошедшего несколько часов назад дождя асфальт.

Проплывающее по свинцовому небу облако подернулось рябью. Отражение в луже смазалось от упавшего в воду рюкзака... с оторванной и так и не пришитой бретелькой.

Двигатель замолчал.

Сложив руки на рулевом колесе и положив на них голову, Юрген смотрел...

Тяжелый носок армейского ботинка врезается в руки, прикрывающие плоский впалый живот. Россыпь маленьких родинок теперь, наверное, не увидеть из-за гематомы...

Ботинок продолжает с остервенением врезаться то в живот, то в грудь, то в бедра. Лицо не трогают. Не бьют туда, где можно увидеть. И потому есть возможность рассмотреть огромные глаза с пустотой внутри.

Мертвые глаза на живом лице... бездонные колодцы...

...хлопнувшая дверь...

...смятые купюры под ногами...

...тень в тумане... тьма...

Приглашение - открытая дверца машины.

***

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Смешки, тычки в коридорах колледжа, пинки под зад, который, к счастью, больше не болел.

Яна нагнали за стадионом. Каждый день увязывались за ним, насмехаясь и подтрунивая, но били редко. Когда других способов достать не находили. В этот раз порвали куртку, толкая от одного к другому и дергая его, как безвольную куклу.

Ян не отвечал. Никогда не отвечал. И даже сегодня, когда рукав дорогой сердцу вещи повис на двух ниточках, он ничего не сказал. Только с какой-то тоской смотрел, как учебники и тетрадки из его сумки летят в грязь, как тяжелые подошвы, которые еще несколько мгновений назад избивали его, втаптывают в лужу его учебные принадлежности. Смотрел и ждал, когда одноклассники уйдут, краем глаза замечая металлический серый блеск знакомого автомобиля.

Забуцнув в него грязным портфелем, парни ушли, посмеиваясь и обзываясь, а Ян медленно выудил из грязи испорченные тетради и книги, страницы которых слиплись и разбухли, и, сложив их в рюкзак, поднялся на ноги.

Сделал несколько нетвердых шагов в сторону знакомого проулка и остановился. Оглянулся на машину с призывно открытой дверцей и, перехватив рюкзак левой рукой, которая не так сильно болела, поплелся назад. Когда он уже подходил к распахнутой дверце, начался мелкий дождь, и Ян поднял голову, подставляя лицо обжигающе-холодной влаге, которая приносила хоть временное, но облегчение.

Но стоять так долго, испытывая терпение ожидающего его мужчины, парень не мог. И уже через несколько мгновений опустился на знакомое сиденье и прижал к груди свой грязный изорванный рюкзак. Молча захлопнул дверцу и, не говоря ни слова, бросил равнодушный взгляд на водителя.

***

Пусто.

Пусто и бездонно в этих серых глазах. Одиноко.

По разбитым костяшкам стекает кровь. Почти черная от смешавшейся с ней грязи.

Разорванный рукав. Тяжелый вздох мальчишки. Заведенный двигатель.

- Есть хочешь? - сворачивая с обочины на дорогу, спросил Юрген и вновь протянул парню платок.

- Нет.

Ян взял платок и смял его в ладони. Живот болел от тяжелых ударов, и парня мутило. Но так бывало после каждого избиения.

Юрген только кивнул и вжал педаль газа в пол.

Через двадцать минут молчаливой поездки он вновь пропустил парнишку в свою квартиру и, ничего ему не объясняя, направился в ванную комнату. Настроил воду и, закрыв слив пробкой, просто ждал, пока вода наберется хотя бы до середины.

Часы мерно отсчитывали секунды и минуты. Часы негромко тикали, и этот звук был на удивление приятен после стольких дней тишины.

Мальчишка сидел в кресле. Прямая спина, зажатый руками живот, который, несомненно, очень болел после ударов.

Напряжен.

Испуган?

- Идем.

Мужчине не смотрел, следует ли за ним парень. Знал, что идет. Знал, что не откажет.

***

Все снова повторялось, словно в без конца прокручиваемой кинопленке. Ян со вздохом поднялся и поплелся в ванную, остановился за спиной мужчины, глядя на его шею и аккуратно подстриженный затылок.

Такой чистый, опрятный человек. Такой серый, как и все люди вокруг. Загруженный на работе, замороченный, уставший.

Интересно, почему все взрослые становятся такими занудами, даже если в молодости у них все было хорошо? Впрочем, нет... не интересно. Ему давно уже ничего не интересно.

- Так и будешь стоять? - Юрген чувствовал, что мальчишка некоторое время смотрел на него.

И было что-то в этом взгляде такое...

Вопль...

Вопрос, криком рвущийся из горла, но тающий, стоит только звуку коснуться губ.

Молчание.

Тишина.

Обреченность.

Да, он так и будет стоять, потому что не хочет того, что было в прошлый раз. Мальчик не шлюха. Не подстилка. Просто ребенок, который захотел тепла и не получил его.

Просто ребенок.

Одинокий...

***

- Что мне делать? - в глазах мужчины столько всего, что вопрос звучит сдавленно. Голос Яна дрожит, срывается на сип.

Этот человек что-то видит в нем, и многое понимает. Возможно потому, что и сам не в лучшем положении.

***

Что мне делать?..

Какой глупый вопрос.

Юрген поморщился.

«Что мне делать? Я запутался. Я не знаю!» - слезы катятся по щекам, но не находят ни поддержки, ни понимания.

Лишь кривые усмешки родителей и надменный голос, впечатавшийся в сознание:

«Тряпка!»

Сейчас смешно. Сейчас смешно до колик в животе. До головокружения.

Глупые родители, ломающие психику либо чрезмерным вниманием, либо полным отсутствием такового.

«Мы похожи с тобой, приятель. Похожи как день и ночь. Как огонь и вода. Карлик и великан. Похожи...»

- Раздевайся. - Тихо, с легким сожалением.

***

Ян кивнул и вновь посмотрел в глаза мужчины. По-прежнему холодные... и все же в них появился странный блеск. Хотя, лед тоже блестит на солнце, заманчивый, смертоносный, если не соблюдать осторожность.

Быстро стащив с себя одежду, парень сделал несмелый шаг вперед и замер.

Холодно.

Почему в этой квартире так холодно?

Почему так одиноко и пусто, несмотря на то, что в ней есть жилец?

Почему его самого окружает только холод и пустота?

Почему все именно так?

***

Юрген наблюдал.

Приподнявшиеся волоски на руках мальчишки. Мелкие пупырышки, усеявшие синюю от ударов кожу на груди и животе. Беглый взгляд в сторону двери, словно ищет пути к отступлению. Словно хочет сбежать, но свобода слишком жестока и куда страшнее неволи.

Юрген обогнул мальчишку по широкой дуге и, встав за его спиной, подтолкнул к ванной с парующей водой.

- Грейся. Я на кухне, – сказал он и положил на небольшую полочку чистое теплое полотенце, после чего оставил мальчишку одного.

Ян нахмурился, провожая мужчину взглядом, и забрался в ванную. Вода приятно обволокла замерзшее тело, но ссадины и синяки тут же отозвались болезненным покалыванием. И все же он сидел, пока не согрелся и не отмылся от грязи.

В этот раз мужчина оставил его одного, не требуя немедленного удовлетворения плотских желаний, и парень получил возможность хоть немного отдохнуть в тишине и одиночестве, которых был лишен весь день из-за необходимости учиться в колледже.

Но долго рассиживаться в ванной он не мог. Его привезли сюда, чтобы попользоваться телом. Он не должен злоупотреблять милостью хозяина, а должен поскорее дать ему то, чего тот хочет, и уйти, чтобы не раздражать своим видом.

Выбравшись из ванной, Ян завернулся в полотенце и вышел в комнату. Прошел на кухню, которая так же была стерильной и казалась нежилой, и остановился на пороге.

- Мы будем делать это здесь? - безразлично спросил он у мужчины, который стоял у рабочего стола спиной к нему. - Вам нравятся странности?

- Странности? - Юрген повернул голову к мальчишке и тут же отвернулся, продолжая нарезать сыр.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять еще кое-что. Мальчик хочет подставить свою задницу не за деньги, а просто из-за того, что чувствует благодарность.

Дурак.

- Не вижу ничего странного в том, чтобы трахаться. - Пожал плечами Юрген. - Впрочем, если хочешь, можешь отсосать мне.

Тонкая проволока, предназначенная для нарезки сыра, впилась в полукруглый бок, отрезая тоненький ломтик довольно ароматного деликатеса.

Мальчишка стоял неподвижно. Обнимал себя руками и смотрел куда-то в сторону, словно увидел там что-то невероятно интересное. Впрочем, никакого интереса в его мертвых безжизненных глазах так и не появилось.

Стук чашек о столешницу. Плеск кипятка, наливаемого в чашку. И жест, приглашающий к столу.

Тихо.

Тихо и спокойно.

Мальчишка не мешает.

***

Ян посмотрел на стулья - жесткие, с ровными спинками, - и присел на один из них, особенно не выбирая, куда именно садиться.

Разговаривать с мужчиной больше не хотелось. Тот казался своеобразной личностью, тяжелой и замкнутой. Впрочем, у него, наверное, есть на то причины. Ян не считал нужным лезть к нему в душу. Он поплотнее завернулся в полотенце и, откинув со лба челку, подтянул к себе чашку.

Горячая... приятно греет... чай вообще волшебный напиток. Напиток одиночек, потому что способен согреть даже насквозь промерзлую душу, пусть лишь на некоторое время.

Горячий... сладкий... даже слишком много сахара, но Ян пьет его почти с удовольствием, прикрыв глаза и на краткий миг забывая о том, для чего он здесь.

***

Белая керамика прикасается к бледным, почти бесцветным губам мальчишки. Кожа на них не мягкая, немного пошерхлая, с трещинками и ранками от постоянных укусов. Дурная привычка, которая портит общую картину. Но... кто он, чтобы учить? Уж явно не учитель.

Яркий свет автомобильных фар ненадолго врывается в занавешенное окно, и только теперь становится понятно, что на улице стемнело.

Темно...

Сыро...

Промозгло.

Март во всем своем великолепии.

Одиночество во всей своей красоте.

И тихое сердцебиение ни для кого. Впустую. Бесполезное.

- Юрген. Мое имя. Можешь называть так.

- Хорошо. - Ян кивнул, нехотя открывая глаза и глядя на мужчину, который пристально смотрел на него. Но в сером сумраке вечера сложно было рассмотреть то, что таилось в темных глубинах его души.

- Назовешь свое? - с безразличием спросил мужчина и кивнул понимающе, когда мальчишка промолчал.

Где-то наверху соседи о чем-то спорили. Приглушенные стенами звуки их голосов лишь немного разбавляли тишину, воцарившуюся на кухне.

Слышно как бьется юное сердце. Видно как пульсирует вена на тонкой шее. Бьется жилка. Нервно бьется. Испуганно. Но в глазах по-прежнему пусто.

Ножки стула процарапали кафельную плитку пола, издавая при этом мерзкий зубодробительный звук. Керамика чашки ударилась о дерево столешницы. Зашуршала, расправляясь, одежда.

Всего несколько шагов и Юрген уже стоял вплотную к парню. Смотрел на его затылок и, положив ладони на плечи, несильно массировал их пальцами. Просто так. Без какой-бы то ни было определенной цели. Он не хотел ни расслабить, ни успокоить. Ему было попросту наплевать на страхи и нервы мальчишки.

- Будешь работать сегодня? - вопрос сам слетел с губ. Вообще-то он мог бы и не спрашивать, а просто развернуть пацана и запихнуть член в его глотку, но пустота в его глазах требовала уважения.

Пустота в его глазах манила и завораживала.

Пустота в его глазах...

Пустота...

- С вами это не работа, - ляпнул Ян то, что первое пришло на ум, чувствуя еще большее напряжение и боясь даже оглянуться. - Делайте, что хотите, только не нужно денег.

Он ссутулился, словно пытался спрятаться, и повел плечами, словно теплые руки обжигали его.

- Не работа... - задумчиво повторил Юрген слова мальчишки.

Не работа, и не удовольствие. Не обыденность и не попытка развеять скуку. Ничего подобного. Просто...

...жажда заполнить пустоту хоть чем-то.

Часы отсчитывали мгновения. Секунды таяли и растворялись в дыхании ранней весны. Холодно. Зябко. Серо.

Юрген обошел мальчишку и, развернув его на стуле, встал перед ним. Заглянул в глаза. Поправил длинную челку. Провел пальцем по таким некрасивым губам. А потом...

Скрип подошвы дорогих туфель. Холод кафеля чувствуется даже через ткань брюк. Пальцы сжимаются на острых худых коленях мальчишки, и резким движением рук Юрген широко раздвигает ноги парня в стороны. Мягкий уголок махрового полотенца приятно ласкает пальцы. А вялый маленький член в густой заросли темных жестких волосков выглядит жалко.

Жалко, но не отвратно.

Пальцы скользят по разукрашенному синяками животу и смыкаются плотным кольцом вокруг мягкого члена.

Не работа.

Не удовольствие.

«Я тоже хочу ее заполнить. Эту проклятую пустоту в своей душе. Очень хочу ее чем-нибудь заполнить. Так почему бы тогда не тобой?»

Язык скользит по губам, смачивая мягкую кожу, а потом осторожно касается вялой плоти, и уже через короткое мгновение с губ мальчишки срывается странный стон ущербного и ненастоящего удовольствия.

***

Ян задрожал с головы до ног.

И снова странная нежность от мужчины... попытка доставить ему удовольствие. Попытка разогреть озябшее тело. Попытка выдернуть его из холодной тьмы. Или, быть может, просто желание забыться и уйти от того, что гнетет?

Кухня стерильная и пустая. Тишина. Лишь за плотными окнами из пластика слышен шум машин. Город живет за окном, а в квартире стремительно темнеет. И лишь жаркие губы да ласковый язык скользят по напрягшемуся члену.

Тихо постанывая от теплой тяжести, растущей в паху, Ян откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Пальцы коснулись волос мужчины, мягко перебирая их, словно в благодарность за такое необходимое сейчас тепло.

Хорошо тут, в этой гнетущей атмосфере, которая, словно отклик души стремительно разрасталась вокруг парня. Хорошо... в сильных властных руках на удивление хорошо. Пусть на краткий миг, пусть в последний раз... но эта ласка, от которой хочется реветь навзрыд, доставляет столько забытых эмоций, сколько он не испытывал за последние десять лет.

***

Мальчишка плачет.

Свет очередных автомобильных фар вырвал из тьмы блестящие дорожки на бледных щеках.

Плачет.

Не от удовольствия. Не от боли. Скорее от обреченности и понимания чего-то такого, что лучше бы осталось за пределами сознания.

Жаль.

Не того он хотел добиться, а вышло все вон как. Очень жаль. Очень.

Соленая вязкая жидкость заполняет рот, но плеваться не хочется. Ничего не хочется. Пусто.

Сидеть на кухонном полу, подпирая спиной холодильник, в последнее время стало привычным. Ни мягкие кресла, ни сверх удобные диваны, ни самая модная навороченная мебель и обстановка больше не вызывала никаких эмоций. Кто-то в небесной канцелярии видимо получил счет за электроэнергию и... Щелк! Рубильник опущен. Краски выключены.

- Останешься?

Вопрос несколько мгновений качался в сгустившемся воздухе, а потом растаял.

Мальчишка сказал, что это не работа. Мальчишка сказал, что с ним не работа... Быть может...

- Останешься?

- А можно? - Ян все еще тяжело дышал после непродолжительного и какого-то пресного оргазма.

Он повернул голову на голос и с удивлением увидел, что мужчина сидит прямо на полу под холодильником и устало смотрит на него.

Юрген приподнял бровь.

Что это? Надежда? В битумном болоте пустоты мелькнула надежда?

Мужчина чуть склонил голову к плечу и отвел взгляд, чтобы не смущать и не пугать мальчишку.

Рядом проползла сонная и очень медлительная муха. Она смотрелась инородно и странно на белоснежном кафеле.

Удар сердца.

Закушенная тонкая губа мальчишки.

Кивок.

- Можно.

- Спасибо. - Губы парня тронула улыбка. Вялая, грустная.

Ян закутался в полотенце и забрался на стул с ногами, обнимая свои колени и глядя в пустоту перед собой.

Так спокойно... и больше не страшно. Его не прогнали, не выставили за дверь. Позволили остаться в этой гнетущей темноте еще немного.

Тяжелый вздох... несмелый зевок... улыбка.

Он еще никогда не чувствовал себя так умиротворенно, как на этой темной кухне, в присутствии мрачного, спокойного мужчины.

***

Усталость брала свое.

Гам и шум офиса отголоском эха все еще всплывал в памяти. И порой Юрген даже слышал голоса своих сотрудников.

Мальчишка сидел на стуле, похожий на воробья в дождливую погоду. Казалось еще миг, еще полвдоха и он расправит свои крылья и, вспорхнув, улетит в неведомые дали.

Мужчина не хотел, чтобы мальчишка улетал. Не хотел, чтобы уходил. И потому очень боялся спугнуть.

Потому и сидел тихо-тихо, позволяя привыкнуть и к обстановке, и к себе. Но спать на кухонном полу ужасно не хотелось...

- Идем.

Обычный жест. Протянутая рука. Открытая ладонь. И что-то интимное. Чувственное. Запретное в самом обычном жесте.

И немой вопрос в глазах.

И такой же безмолвный ответ.

И что-то изменится, если холодные тонкие пальцы лягут в не менее холодную ладонь. Что-то изменится.

Ты тоже чувствуешь это?

***

Ян смотрел на протянутую ладонь и чувствовал, как сердце начинает отбивать неистовую дробь. Мужчина стоял очень близко и приглашал пойти с ним. Он не разрушал этой просьбой темное очарование наползающей ночи, не разрушал звенящую в ушах тишину, просто стоял и ждал ответа.

Но парень не произнес ни слова. Только протянул дрожащую руку и вложил похолодевшие пальцы в прямо таки ледяную ладонь.

Мужчина замерз, сидя на полу выстывшей кухни, и Ян почувствовал укол вины. Но все же бесшумно поднялся и замер, ожидая, что же будет дальше.

Неужели мучительный секс и горечь разочарования с самого утра? Или сейчас они оба переступили порог чего-то иного?

***

Стоило мальчишке подняться, как затаившееся до этого сердце снова начало отбивать свою стремительную дробь.

А ведь Юрген и не заметил, что ждал... что действительно ждал, когда же пальцы парня окажутся в его руке.

Странное чувство. Давно забытое, словно бы совсем из другой жизни. Из того ушедшего прошлого, когда еще не выключили цвет...

В спальне было не менее холодно, чем на кухне. Но наличие кровати и одеяла делало помещение теплее.

Приказав мальчишке забираться в кровать, Юрген ушел в душ. Сбросил с себя одежду и долго, даже, наверное, слишком долго стоял под обжигающе-горячими струями воды.

Из крана все еще капает вода. И мысль о том, что стоило бы вызвать мастера, лишь мельком коснулась сознания.

Щелчок выключателя.

Темнота.

В комнате тоже темно. Темно и тихо. Но не пустынно, как обычно. Совсем нет. Присутствие мальчишки цветочным ароматом витает в воздухе, хоть он и прячется под одеялом, неосознанно устроившись на любимой Юргеном половине кровати.

Сделать несколько шагов. Медленно опуститься на пружинистый матрас и скорее почувствовать, чем услышать тяжелый и немного испуганный выдох мальчишки.

Неуклюжая нежность. Возможно и ненужная совсем. Но рука тянется к тому, кто решился разделить холод его одиночества. Рука обнимает и прижимает к себе худое трепещущее тело.

- Не бойся меня. - Тихая просьба в затылок.

И под закрытыми веками мелькает яркое пятнышко от пронзившей грудь странной теплоты.

- Не боюсь. - Голос Яна тихий, чуть хриплый, слабый.

В постели с разгоряченным водой телом как-то сразу становится жарко. Но тяжелая рука ничуть не беспокоит. Наоборот даже, словно дает чувство безопасности и... нужности. Тишина больше не давит на сознание, темнота не пугает глубокими тенями в углах. В постели жарко и уютно. Утром все это развеется, как туман. Утром...

- Хотите меня сейчас? - вопрос как вопрос, такой обыденный, словно он говорил об ужине.

Вот только голос немного сдавленный, испуганный. Только бы мужчина не понял его превратно. Он просто хочет быть благодарным за эту возможность провести ночь в покое, не закрывая уши от криков пьяной матери, которую избивает ее любовник, конченый наркоман, уже дважды отсидевший в тюрьме за жестокое обращение с ней.

Он хотел бы помочь, вмешаться хоть раз... да он и вмешивался, пока был маленький. Заступался. Подставлялся под кулаки ублюдка, лишь для того, чтобы через некоторое время получать побои от матери за неуважительное обращение к «отцу».

А когда стал старше, просто забил. И как же хотелось порой кричать, срывая голос, о том, как ему все это надоело. Но крик этот застревал в горле огромным комом, а после тяжестью оседал на сердце, ведь Ян прекрасно понимал, что его все равно никто не услышит.

***

Юрген хотел. И не хотел одновременно. Странное чувство раздвоения. Странное и немного настораживающее. Словно душу разделили на две части и впихнули в одно тело. Вот ты жесткий бизнесмен, идущий по головам всех тех, кто стоит на пути карьерного роста. А вот ты просто человек, приютивший у себя обездоленного паренька. То ты трахаешь этого самого паренька без подготовки и смазки, а то стараешься согреть его хрупкое худое тело, бережно обнимая и всеми силами стараясь не задевать синяки и ссадины на его коже.

- Как тебя зовут? - отчего-то именно этот вопрос сейчас не давал покоя.

Именно этот вопрос тревожил и казался самым важным на свете.

- Ян. - Все же ответил парень, тихо шмыгнув носом, и несмело накрыл большую теплую руку мужчины своей ладонью, словно бы давая понять, что страха действительно нет.

- Ян.

Имя мальчишки приятно каталось на языке. Кисло-сладкое. Ягодное. Интересно, на вкус оно такое же?

Визг тормозов проезжающей за окном машины. Напряженная спина мальчишки. Шелест колышущихся штор...

- Красивое имя. - Глубокий вдох и непривычное ощущение нежности. - Сегодня не хочу. Быть может в следующий раз.

- Как скажете. - Очень тихо, едва слышно проговорил парень, прикрывая глаза и расслабляясь. Тихо... хорошо... спокойно в этот раз. - Можно мне поспать?

- Да.

Короткий ответ. Короткая благодарность. И бесконечно длинная, бессонная ночь.

Отсчитывать минуты по щелчкам часов и смотреть в стену ничего не видящим взглядом, лишь иногда поворачиваясь и поправляя сползающий край одеяла с худого острого плеча парня, вздрагивающего и хмурящегося каждый раз, когда из соседней квартиры доносилась грязная брань.

Рассвет лениво заполз в комнату, сменив ночную тьму привычной уже бетонной серостью. Часы отсчитали десять минут седьмого, и Юрген, в очередной раз укрыв мальчишку, поднялся с кровати.

Черный кофе. Блик лампы на темной поверхности. Ароматный пар. Писк будильника в спальне.

Наверное, надо было его выключить...

Наверное, надо было...

- Доброе утро.

Чашке безразлично, какое утро. А вот стоящий в дверях, обнимающий себя за плечи парень улыбнулся. Незаметно совсем, но все же... а потому утро может оказаться действительно добрым.

- Снова дождь.

Ян кивнул в знак приветствия и посмотрел в окно. По стеклу стекали змейки воды. Крупные капли били по металлическому козырьку за окном. Серо... холодно... давно рассвело, а на улице, несмотря на весну, тяжелые осенние сумерки.

Парень поплотнее завернулся во влажное полотенце, которым прикрыл свою наготу, за неимением под рукой другой одежды, и сделал несколько несмелых шагов, зевая и ежась, так до конца и не проснувшись.

Присев на соседний стул, мальчишка с тоской посмотрел на кофеварку, но сказать что-либо не осмелился и потому перевел взгляд на окно.

Что он пытался увидеть там? Что именно хотел разглядеть за стеной стекла и воды? Что?

Впрочем, без разницы.

Поднявшись со стула, Юрген подошел к столу и плеснул в свою чашку еще немного кофе. Постоял немного и, достав из шкафа чай, бросил пакетик с заваркой в большую прозрачную чашку. Залил кипятком и поставил перед парнем.

- Вещи скоро высохнут. Извини, что не спросил. Не люблю, когда одежда находится в беспорядке.

Мальчишка молчал. И не понять по отрешенному лицу всю глубину его тревоги и гнетущей тоски.

Рука сама потянулась к длинной челке, которая не позволяла увидеть глаза парня. Но пальцы так и не коснулись сероватых волос, застыв всего в нескольких миллиметрах от них.

Телефонный звонок вырвал Юргена из странного состояния медитативного созерцания, и он, отдернув руку, вышел из кухни, оставляя мальчишку одного.

Слова...

Много слов...

Бесконечно много совершенно ненужных, неуместных слов...

- Сколько можно! Ты превратился в зануду, каких еще поискать!..

Бледная кожа с синими отметинами. Желтые круги совсем недавно были темно-лиловыми...

- Юрген, это ненормально. Ты слышишь? Ненормально!

Мурашки по коже... но ведь совсем не холодно. Совсем не холодно...

Полотенце, обернутое вокруг бедер, скорее всего мокрое или влажное. Он ведь не давал другого. А из окна сквозняк... вот почему... мурашки и дрожь...

- Юрген!

- Я перезвоню. - Палец зажимает кнопку отбоя.

Надоели они все. Безумно надоели.

Колючая шерсть пледа приятно покалывает пальцы. Несколько шагов...

Сутулая спина. Подтянутые к груди колени. Зажатая в ладонях чашка.

Юрген еле заметно улыбнулся и укрыл плечи мальчишки пледом.

Пусть греется. Холод подобен смерти.

***

Чай обжигал язык, но Ян пил его с удовольствием. Щурясь от искусственного света экономной лампы, который противно резал сонные глаза, он кутался в плед, любезно предоставленный мужчиной, и больше не мерз. Несмотря на весь стерильный холод квартиры, теперь ему было теплее, и он мог без опаски смотреть на мужчину, который так сильно напугал его в первую встречу.

Уже достаточно взрослый, где-то за тридцать. Хмурый. Мрачный. Глубокая складка между бровей. Грубые руки.

Руки особенно притягивали взор. Длинные худые пальцы с большими костяшками. Аккуратные ногти. Темные волоски от запястий до локтей. Шрам от ожога на левом предплечье.

Обычный мужчина. Таких сотни вокруг. Но в этом чувствовалось немного больше человечности, чем в других.

***

Мальчишка не напрягал. Не мешал. И в то же время не был бесплотным призраком. Он чувствовался. Во всем чувствовался. Юрген слышал его дыхание, его гулкое и ровное сердцебиение. Он чувствовал на себе его взгляд. Просто ощущал, хоть и смотрел совершенно в другую сторону.

Стрелка на часах близилась к половине восьмого.

Работа...

Рутина...

И впервые за последние пять лет не хочется уходить.

Молча поднявшись, Юрген достал из кармана брюк ключи от квартиры и, поравнявшись с парнем, положил их перед ним.

Несколько мгновений молчал, глядя на дверной проем и виднеющуюся с того места, где он стоял, входную дверь в квартиру, которая отделяла его от внешнего мира. А потом мягко и очень быстро, словно опасаясь, что его неправильно поймут, провел пятерней по волосам парнишки, взъерошивая и так растрепанные волосы, и коротко бросил:

- Зеленые. Твои глаза зеленые.

И больше не говоря ни слова, вышел из кухни, а потом и из квартиры, прихватив с вешалки пальто и небольшой кожаный портфель.

***

Ян тяжело сглотнул и посмотрел на ключи, лежащие перед ним на столе. Один короткий, серебристый, округлый; другой - длинный, стальной и крепкий на вид. Холодные... оба ключа на ощупь как лед. Звенят так жалобно, словно желают вернуться к хозяину.

Интересно, зачем он оставил их здесь?

Странный человек. Таких парень еще не встречал.

Кафель холодит ступни. Кафель повсюду в этой квартире. Ковер есть только в спальне. Строгий, резкий как и сам мужчина. Как и вся обстановка в целом.

Одежда аккуратно развешена на сушилке в ванной. Чистая, свежая, вот только курточку уже не спасти. Изувеченный рукав так и висит на ниточках.

- Мне жаль. - Ян поджал губы и прикоснулся пальцами к покачивающейся под струями горячего воздуха вещи, чувствуя, как болезненно давит в груди. Плевать на все, он пришьет его и будет носить, как есть. Пусть насмехаются, ему не привыкать.

Покидая квартиру, Ян закрыл дверь на оба замка, и поспешил в колледж. Рюкзак с испорченными учебниками и тетрадями непривычно отягощал плечо. Дождь, который ни на мгновение не прекращался, вновь намочил заботливо высушенную одежду. Все зря... Ян сделал глубокий вдох и поднял голову вверх. Холодные капли на лице... холодная одежда и теплые ключи, зажатые в кулаке.