Оглушительный стук дубинок по решеткам разбудил всех, кто дремал. Джон был прав, говоря, что их прихода никто не ожидал. Непривычный состав из двух самых опасных надзирателей и того, кто, как обезьянка, повторял и ровнялся на коллег. Уверенные взгляды и насмешливо искривленные губы не предвещали ничего хорошего.

Джулиан сразу заправил свою постель так, как следовало. Он понимал, что если этот козел докопается до него снова, то получит по лицу. Но драки хотелось избежать несмотря на то, что нервы были на пределе из-за желания поесть нормальной еды и не подрываться каждые два часа, понимая, что впереди одни лишь издевки без возможности их прекратить.

Заключенные уже без особых приглашений выстроились у стены в шеренгу и замерли, ожидая команды. Хотелось поскорее от всего этого избавиться и заняться своими делами, но каждый их них, видя состав посетивших их, понимал, что визит затянется надолго.

— А чего вы выстроились? – спросил Джон, суя руку в карман. – Разойдитесь к своим постелям, будем проверять.

Джулиан прикрыл глаза, пытаясь успокоить разбушевавшуюся внутри злость, но все же прошел к своей кровати. Сложив руки за спиной, он принялся ждать. Когда Хэнк подошел к нему, то присел на корточки и поглядел на матрас. Приспустив очки, он оглядел простынь и коснулся ее пальцами.

«Пожалуйста, нет» — пронеслось в голове Росса.

Хэнк дернул матрас и поднялся на ноги.

— Это, по-твоему, заправленная постель? – уставился он на Джулиана.

Тот отсчитал лишь до трех вдохов из десяти необходимых, чтобы успокоиться. Он не отдал себе отчета в том, как сжатый кулак сбил очки с лица надзирателя. В следующую секунду прилетело уже самому Россу: твердая дубинка крепко ударила его по щеке, отбивая полетевшие в глазах разноцветные огни.

По щелчку пальцев сознание Джула отключилось полностью. Он не заметил того, как повалил Хэнка на пол и, вцепившись одной рукой в ворот униформы, стал обрабатывать лицо надзирателя.

Взявшийся из ниоткуда Юэль схватил Джулиана подмышки и швырнул на кровать, прижимая всем весом.

— Успокойся! – рыкнул он. – Тебе оно надо?

Йонсу напряженно наблюдал за происходящим, стараясь не напоминать о себе. Ему было не понятно, почему Экстрём решил вступиться, да еще и прибежав из соседней камеры. В чем для него был резон оттащить Росса. И кому он в этой ситуации помогал?

— Отойди от него! – крикнул Джон, вбегая в камеру следом.

Он замахнулся дубинкой, угрожая разгневанному Джулиану. Тот лишь со злостью посмотрел на надзирателя, но больше не пытался нападать. Джон дернул его за руку и, хватая сзади за шею, толкнул их камеры.

— За нарушение правил посидишь в одиночке, — гаркнул он, жестом приказывая коллегам открыть тесную коморку.

Джулиана буквально швырнули туда и заперли за ним дверь, оставляя в полном одиночестве и абсолютной темноте. Сползая по стене на пол, Росс потер место удара. Жгло, но он чувствовал, как ему полегчало. За дверью послышались властные крики и суетливые шаги.

— Перекличка. Начинайте слева направо.

Фрэнк стоял первым, но из-за тревоги вновь поглядел на нашивку, пытаясь вспомнить свой номер.

— Ты опять забыл, как тебя зовут? – выгнул брови Джон. – Думаю, если ты отожмешься семьсот пятнадцать раз, то запомнишь.

— Издеваешься? – сорвалось с уст Фрэнки, но он тут же опустился на пол и принял упор лежа.

— Считай в слух, — добавил Джон, доставая пачку сигарет из кармана.

Кира подняла взгляд, как только ощутила легкий запах табака. Ее глаза загорелись мольбой сделать хотя бы одну затяжку, и Джон заметил это. Он, оставив мучащегося уже на тридцатом отжимании, Фрэнка на попечительство своих коллег, подошел к ней.

— Хочешь? – шепнул он и выдул ей в лицо облачко дыма.

Чайковская блаженно повела носом, но тут же замерла. Рука Джона стремительно спустилась ей под резинку штанов, касаясь края трусов. Он улыбался, и эта улыбка казалась Кире самым отвратительным, что она видела в жизни. Несмотря на то, что в целом надзиратель был красив, если не обращать внимания на его смешные брови, Кира чувствовала перед ним страх и собственную мелочность.

— Сигареты – это привилегия, — громко сказал он, чтобы все услышали. И приблизился к уху Киры, оттянул зубами мочку и прошептал. – Но их нужно заслужить.

Он взял ее за руку и потащил за собой, как безвольную куклу. Джону было все равно на то, как ему в спину смотрели другие надзиратели, забыв следить за Фрэнком. Как тот, упав без сил на пол, продолжал шептать цифры в попытке запомнить свой номер. Как заключенные, без возможности или желания помешать, тупили взгляд в пол.

Едва переставляя ноги, Кира следовала за запахом сигарет, которые дурманили ей мозг. Ей хотелось просто покурить. Ноги тряслись, но не от страха, а от ломки, которая усилилась при наличии триггера.

Она, как маленький ребенок, тянущийся за конфетой, стремилась захватить губами сигарету, когда Джон издевательски подносил ту к ее лицу. Но он одергивал руку в последний момент и свободной сжимал маленькую грудь. Больно, но потерпеть можно было.

Лишь бы сделать пару затяжек.

Джон толкнул ее на пол и, затушив дотлевшую сигарету о стену, ботинком раздвинул ей ноги. Носок надавил на промежность, вызывая приглушенный стон, похожий более на скуление. В глазах, застеленных вязкой темнотой, белел страх.

Надзиратель включил фонарик и, обводя светом тело, лежавшее на полу, усмехнулся. Опустившись на колени, он поставил светило у стены, и сорвал с Киры штаны, оголяя тонкие, покрытые шрамами и синяками ноги. Пальцем касаясь выпирающих тазовых костей, он грубо спустился к клитору, словно ожидая, что это возбудит ее. Ему казалось, что ее жалостливые стоны просили продолжения. Что ее окаменевшее тело напряжено лишь из-за терпкого волнения и желания начать.

— Знаешь, что я понял за то время, пока мы здесь, в тюрьме? – спросил он, расстегивая ремень. – Насилие, секс – все это часть человеческой природы. Но почему мы должны отказываться от этого ради того, чтобы казаться хорошими? Скажи, чего ты хочешь?

— Сигарету, — прошептала она, сводя ноги.

Джон развел бедра в стороны, отодвигая край трусов и касаясь членом теплых половых губ. Он несколько раз погладил ее, успокаивая и ублажая, но хищная ухмылка, жутко подсвеченная фонариком, не сходила с лица.

— Повтори еще раз, — шепнул он, пристраивая головку к входу во влагалище. – Хочешь меня, верно?

Опьяненная жаждой дозы и скованная ужасом, Кира напоминала себе себя же, сбежавшую к Майклу после расставания с Алексом. Тот покупал ее тело точно так же: за дозу. Чайковская помнила, каким чудесным был секс с ним после белой дорожки. И долгое время она сравнивала эти ощущения с самим парнем, а не стимуляторами.

Щелкнула зажигалка, ярче подсвечивая безумство в глазах Джона. Он крепко затянулся и, наклонившись к ее губам, поцеловал, выдыхая дым. Волна наслаждения окатила Киру с головы до ног. То, как она облазала губы, понравилось Джону. И, позволяя ей сделать самостоятельную затяжку, он грубо вошел.

Кира не чувствовала, насколько грубо и быстро он двигался. Сжимая трясущимися руками его запястье, удерживая у своего лица, она торопливо курила. Бессознательная ассоциация нежеланного секса и желанной сигареты закрепилась в ее сознании. Подчиняясь, подыгрывая, лишь бы он не прекращал позволять ей докурить, Чайковская просто терпела.

Когда дотлевшая бумага обожгла пальцы, Джон выкинул окурок в сторону. Но Кира все равно носом тянулась за тонкой ниточкой дыма, исходящей от пепла. Надзиратель остановился, но только для того, чтобы грубо поднять худое тело. Заставив ее сидеть на коленях, он встал и толкнул член между приоткрытых губ.

— Сделаешь хорошо – получишь еще одну сигарету, — шепнул он, хватая ее за волосы.

Толстые пальцы вцепились в отросшие русые корни, грубо двигая голову взад-вперед. Его не волновало то, как глубоко он стремился попасть. Не волновало и то, что Кира пыталась отодвинуться для того, чтобы прокашляться.

Держа ее одной рукой, он снова прикурил. Запрокинув голову назад, он издал тихий рык и отпустил Киру. Стирая с уголков губ вязкую белую жидкость, Чайковская подняла взгляд на Джона. Он суетливо сделал еще одну затяжку и протянул сигарету.

Хватаясь за награду, Кира голыми ягодицами опустилась холодный пол и прикрыла глаза. Размеренные затяжки успокоили ее разогнавшееся сердце и уняли боль внизу живота. Она не обращала внимания на то, как ее насильник стоял рядом, неспешно застегивая штаны. До момента, пока наслаждение не закончилось, и пепел на упал на кожу.

— Пошли, — сказал он, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться.

Кира неуверенно вложила тонкие пальцы в его ладонь и поднялась. Спешно натянув на себя смятые штаны, она забыла даже заправиться. С каждым шагом она осознавала, что произошло. Слезы омерзения к самой себе покатилась по щекам, но Кира старалась не всхлипывать, не привлекать к себе внимания.

И все же после удовлетворения своих потребностей Джону не было никакого дела до тощей и совершенно не привлекательной для него девушки.

Когда они вернулись, они заметили стоящих рядом с надзирателями смены Калила и Йерим. Чайковская успела лишь вздрогнуть, когда Калил набросился на Джона с кулаками. Они упали на пол за дверью тюремного двора, сцепившись на полу. Смотря на все это с удивлением, Юэль лишь успел отвести Киру в сторону, лишь бы та не попала под горячую руку.

Со всей накопившейся за много лет обидой и яростью, Нэш без разбора лупил Джона по лицу. Попадал то в нос, но в зубы, то в глаза. Он отчаянно кричал, продолжая забивать противного ему человека, который не успевал даже сопротивляться, ошеломленный количеством агрессии, вырвавшейся из низкого и трусливого прихвостня.

Несколько надзирателей оттащили Калила назад в тюремный двор, скрутив руки за спиной. Они держали его так, пока Джон, приходя в себя, не поднялся на ноги. Он сплюнул кровь и, шатаясь, подошел к Нэшу.

— Идиот, — прохрипел он.

Удар в живот уронил Калила на колени.

— Оставьте его, — махнул рукой Джон. – Разгоните остальных по камерам, нечего им смотреть на это.

Когда он ушел, Хэнк, приготовив дубинку, уже хотел наброситься с криками на заключенных. Но те, как тараканы, разбежались по своим камерам. Йерим достала ключи из кармана и поглядела на коллег.

— Я закрою, — сказала она. – И прослежу за тем, чтобы все было тихо.

— С чего бы это? – усмехнулся один из коллег. – Оставить тебя тут одну?

— Переживаешь за меня? – прищурилась Хван. – Вы, придурки, руки свои под контролем держать не можете. Оставьте мне в помощники Дина, — она указала на одного из спокойных ребят, входящих в ее смену, — а сами проваливайте.

Хэнк прыснул.

— Пусть остается, — сказал он, жестом зовя всех за собой. – Она ничего не вытворит.

Они ушли, толкая Калила, сидящего на полу, и прикрыли за собой двери. Йерим потерла переносицу и принялась закрывать двери, но лишь потому, что это входило в ее непосредственные обязанности. Поддержание порядка не было сложной задачей. Тем более тогда, когда все сидели перепуганные, а красный индикатор на камере играючи подмигивал.

— Где Джулиан? – шепнула она, когда подошла к камере Йонсу.

Брат подошел к решетке и, вцепившись в прутья, кивнул в сторону коморки. Она покосилась в сторону, откуда за все время не последовало ни единого звука. Заперев камеру, Йерим прошла мимо следующей и остановилась возле закрытой двери.

— Ты там живой? – спросила она, прислоняя ухо.

— Да, не переживай, — с усмешкой отозвался Джул.

— Я и не переживаю, — бросила Хван.

— Верю, — посмеялся он.

Брать на себя ответственность и выпускать Росса Йерим не стала. Она лишь прошла мимо всех остальных камер, в каждой проворачивая ключ, и лишь мельком взглянула на Киру, скрючившуюся на кровати.

Отвратительная ненависть, сочащаяся из висков, как кровь из раны, заполняла голову Киры. Перекрутившаяся лямка бюстгальтера врезалась над лопаткой, но не было сил поднять руку и поправить. Терпеть приходилось даже сейчас, вспоминая, как терпела еще совсем недавно.

— Посидите тихо, ладно? – попросила Йерим, надеясь, что заключенные послушают ее.

Она отошла к Калилу, отползшему к стене. Он сидел, задумчиво опустив голову, и даже не обратил внимания на то, как Хван подсела к нему. Между ними было почтительное расстояние, не давящее требованием поговорить.

И все же Йерим заметила, как Нэш шептал себе что-то под нос. Некоторые слова, которые ей удалось расслышать, дали понять, что он молился.

— Надо было послушать тебя и соваться, — сказал он, поднимая взгляд.

— Ты делал так, как считал нужным, — покачала головой она.

— Я просто не хотел быть тем безразличным надзирателем, которых все свое заключение презирал и ненавидел, — буркнул он. – Но и становиться тем, кого всегда боялся, тоже не хотел.

— Давай просто помолчим? – предложила Йерим. – Я вряд ли смогу тебя как-то поддержать, а возвращаться к этим придуркам ни тебе, ни мне не хочется.

Калил покивал и отвернул голову.

Без часов было невозможно следить за временем. Здесь, в четырех стенах, минуты превращались в часы. Хван слышала тихие разговоры в камерах, но не обращала на них внимания. Ей было все равно о чем говорили заключенные, пока они вели себя спокойно.

Желтоватые стены печально давили со всех сторон. У свисающей лампочки билась одинокая толстая муха, и ее жужжание было слишком сильно. Когда та нашла, как залезть под плафон, тот тут же замолкла и свалилась на пол. Лампа накаливания сыграла с ней злую шутку.

Вот и все развлечение здесь: сидеть и смотреть за тем, как глупая муха стремится к свету, но, достигнув его, как Икар, падает вниз. Можно ли было представить себе картину тоскливее?

— Йерим-и, — послышался голос Йонсу, от чего сердце сестры неприятно кольнуло, — сколько мы тут уже сидим?

— Полтора дня, — ответила она, не глядя на то, как он прилип к решетке, пытаясь взглянуть на нее.

Брат отозвался нервным смехом и с легкой злостью дернул прутья.

Счет времени давно был потерян и надзирателями, сидящими на полу. Они продолжали молчать, но Йерим слышала, как Калил снова то молился, то всхлипывал, незаметно смахивая мелкие слезы со щек. Когда дверь в тюремный двор открылась, Нэш вздрогнул и поглядел на пришедших.

Хэнк и еще двое надзирателей внесли столик и разложили еду. Лица их не выказывали никаких эмоций. Не наглые усмешки – уже хорошо. Один открыл двери и, подгоняя взмахами дубинки, выгнал заключенных.

Другой открыл дверь, за которой сидел Джулиан. Яркий свет редко ударил по глазам, и Росс даже простонал. Он едва поднялся на ноги, пытаясь размять затекшие мышцы. Прохрустев каждым позвонком, он присоединился к остальным. Заключенные расселись вокруг столика и посмотрели на Хэнка, который стоял рядом.

— Приходил Кристофер, — сообщил он. – Задание завершится, если большинство проголосует «за». Из вас. Надзиратели права выбирать не имеют.

Довольная улыбка расползлась по лицу Йонсу. От такой новости у него даже появился аппетит, но после первой ложки вязкой каши он задумался. Могло ли быть так же, как с ключами? Могут ли расстрелять всех, кто проголосует за завершение задания? Вряд ли надзирателям сказали об этом. Но и навряд ли им всем выдали преимущество, запретив голосовать.

Он оглядел всех, кто сидел в полосатых рубашках.

— Поднимите руку, кто хочет закончить задание, — попросил Хэнк, положив пальцы на ремень.

Кира неуверенно подала знак. Ее дрожащие пальцы молили о конце всего этого безумия. И она совершенно не думала о том, что это может оказаться подставой.

Следом руку поднял Фрэнки. После отжиманий сосед был сам не свой. Он не казался слабым или хилым, и точно бы сделал эти чертовы семьсот повторов, но с передышкой и без давления нависших над ним надзирателей, готовых ударить палкой при любой удобной возможности.

Йонсу поглядел на девушку, которая сидела рядом с ним. Он видел, как она боролась с желанием покинуть тюрьму. Ее страх был оправдан, но надавить на нее казалось простым.

— Вряд ли это ловушка, — сказал он так, чтобы все услышали. – Если бы хотели убрать большую часть из нас, то позволили бы голосовать мистерам и мисс надзирателям.

Джулиан поднял руку.

— Я согласен с Йонсу, — кивнул он. – Мы должны бороться за свои жизни в равных условиях. Как я понимаю, это одна из заповедей этого места. Не могут они намеренно сохранить жизнь надзирателям. Это не честно.

Хван заинтересованно посмотрел на Росса. Йонсу не думал о том, что сказал разумную вещь. Он лишь хотел, чтобы это звучало таковым. Чтобы те, кто устал, сдался. Однако сам руку поднимать не стал даже после слов Росса, надеясь, что этого никто не заметит.

Следом отозвались еще три человека. Необходим был всего лишь один, кто станет решающим голосом. Те, кто сидел с опущенными руками, переглядывались.

— А ты почему не голосуешь? – спросили Хвана, наблюдающего за всеми наиболее пристально.

— Он боится за свою задницу, — процедил другой. – Хочет заставить нас думать, что это безопасно, но сам в это не верит.

Послышался тяжелый вздох, и рука Юэля вытянулась вверх.

— Джулиан правильно говорит, — проговорил он, отодвинув от себя тарелку. – Не знаю, как вы, а я устал. Если мы не выйдем отсюда, то я завтра кого-нибудь убью.

В других обстоятельствах и от другого человека это, возможно, прозвучало бы забавно. Невинное подчеркивание критичного напряжения, когда жизнь другого не кажется такой ценной, что хочется выместить всю злость на нем. Но в случае Экстрёма это приобретало серьезный характер. Ведь он на протяжении полутора дней, наблюдая за драками, повинуясь издевательским приказам, держал себя в руках.

Точка его кипения была достигнута.

Хэнк вслух пересчитал тех, кто проголосовал за завершение, и облегченно вздохнул.

— Тогда на выход, — снял он очки и сложил дужки.

Заключенные быстро поднялись на ноги и направились к выходу. Йерим так же последовала за ними, оставляя Калила в смятении. Он продолжал сидеть у стены, наблюдая за тем, как пустела комната. Вскоре, когда кроме него никого не осталось, Нэш тоже поспешил покинуть это злосчастное место.

Хэнк вывел всех на первый этаж. Обстановка пусть и не изменилась, но за полтора дня стала чужой и непривычной. Кристофер, стоящий в общей комнате, кивком поприветствовал всех вернувшихся.

— Предлагаю вам проследовать на улицу для определения худшего участника недели, — он доброжелательно указал рукой на коридор, ведущий к выходу.

— Разве сегодня уже воскресенье? – спросили его.

— Уже как пять минут, — ответил наставник, поглядев на часы. – Все остальные уже ждут вас там.

Деревья замерли под тяжестью влажной листвы, отбрасывая четкие тени от светящих в темноте окон дома. Свежим и прохладным воздухом не надышаться. После запертой и душной комнаты, где воняло дерьмовой едой и человеческими испражнениями, свободный вздох ощущался более ценным.

Присаживаясь на стул, стоящим одним из всех, выстроенных в полукруг, Йерим подняла глаза к небу. Чистое темное полотно вновь усыпано все теми же мертвыми светилами. Полная яркая луна внимательно наблюдала за происходящим свысока. И на секунду Хван охватило детский восторг от того, как четко было видно рельеф небесного тела.

— Мы собрались здесь для того, чтобы определить из вас худшего участника этой недели, — заговорил Кристофер, присаживаясь на один из стоящих напротив стульев, присоединяясь к уже сидящим коллегам. – Сначала мы с коллегами обсудим ваши успехи или поражения на этой неделе и выделим несколько человек, которые станут претендентами на уход из центра. Из них выбирать уже будете вы. Подойдите к этому осознанно.

— Прежде, чем начать, — заговорил Макс, — я хотел бы обсудить с вами последние два дня. Мы повторили стэндфордский тюремный эксперимент, но запустили в тюрьму не невинных молодых людей, а... вас: сломанных, агрессивных, обиженных. И это зашло далеко слишком быстро, — он поглядел на коллег, которые, соглашаясь с его словами, кивнули. – Мне хотелось бы послушать, какие выводы вы сделали, будучи в тех ролях, в которые мы вас поместили.

— Да, стоит это обсудить, — согласился Кристофер. – Может, кто-то хочет начать? Мистер Росс, например. Расскажите, за что Вы попали в одиночную камеру и как Вам там сиделось?

Джулиан опустив взгляд, не желая смотреть на наставников.

— Я подрался, — сказал он, но несмотря на опущенную голову, голос его звучал спокойно и даже уверенно. – Точнее, я напал на надзирателя за то, что он специально испортил мою заправленную постель.

— Кто это был, мистер Росс?

Джул пальцем указал на Хэнка, сидящего через пару человек от него.

— Мистер Хармон, Вам есть что сказать на этот счет? – спросил Кристофер бывшего надзирателя, который виновато крутил очки в руках.

— Я забылся, — промямлил он. – Власть затуманила мне глаза, и никто не сказал мне, как делать не стоит. Никто не дал понять, что то, что я делал эти два дня, неправильно.

Максимилиан покивал и остановил Кристофера, желающего что-то сказать.

— Сейчас ты понимаешь, что поступал так, как не следовало? – Хэнк кивнул. – Человек редко понимает, что делает что-то неприемлемое, пока не понесет за это наказание. Нас с детства учат тому, что плохие люди сидят в тюрьме. И человек, ведя себя как... как бы помягче сказать... как мудак, ни за что себя таким не признает. Нам повезло, что Хэнк понял это тогда, когда ему просто указали на ошибку.

Парень понимающе покивал, но все равно не находил сил поглядеть на остальных.

— А то, что он набросился на Йонсу, тоже можно так оправдать? – спросил Юэль.

— Он плюнул мне в лицо колбасой, — пробубнил Хэнк.

Йонсу тихо рассмеялся и разочарованно покачал головой.

— Вам смешно, мистер Хван? – перевел на него взгляд Кристофер.

— Нет, — стушевался Йонсу. – Просто причина звучит нелепо. Даже Юэль держал себя в руках, когда они вели себя, как полный придурки. А тут колбаса....

Наставники переглянулись.

— Мистер Экстрём хорошо показал себя на этой неделе, — согласился Кристофер. – Мы с коллегами сошлись на том, что за такие успехи ему даже положена награда. Но... в отличие от мистера Хвана, Вы, мистер Экстрём, не воспользовались уже имеющимся преимуществом. А решили посмотреть в глаза страху и преодолеть канатную полосу. По правилам нашего центра участник в один период времени может иметь только одно преимущество.

Юэль мысленно обругал себя. Он совершенно забыл о том, что имел привилегию. Да и не был таким сообразительным, как Йонсу, чтобы поинтересоваться, можно ли использовать его для отказа от задания.

Когда наставники, выслушивая каждого из участников о пережитом опыте, добрались до Джона, тот изменился в лице. Самодовольная улыбка и явная надменность, скрытая за солнечными очками, испарились. Остался лишь страх за свою жизнь и глупая злость на тех, кого похвалили.

— Мистер Хэлтон, вы наиболее изобретательно подошли к вопросу, — отметил Кристофер. – Мы не ожидали увидеть такое наслаждение от угнетения тех, кто не мог ответить Вам. Мы ни в коем случае не ругаемся, ведь вы обошлись без применения физической силы, в отличие от вашего коллеги мистера Хармона. Скажите, что вы чувствовали в те моменты?

— Мне было интересно посмотреть на то, как долго люди могут подчиняться глупым приказам. Я был в шоке от того, что Джулиан больше десяти раз заправил постель, хотя после первого же мог заткнуть меня, — начал говорить Джон так, будто его слова оправдывали его действия. Он поморщил покрытое синяками лицо и продолжил. – Я не плохой человек, но я увидел то, каким могу быть. И мне не по себе.

— Ты насильник, — выплюнула девушка, делящая камеру с Кирой и Юэлем. – Это называется не плохой человек?

— Это правда, мистер Хэлтон? – спросил Крис.

Джон отрицательно помотал головой.

— Меня сейчас начнут просто топить, чтобы избавиться, — сказал он, резко подаваясь вперед. – Я не применял силу. Да, я вел себя, как конченный кусок дерьма, но именно вы не осаживали меня! – он посмотрел на всех участников, некоторые из которых с омерзением или смятением глядели на него в ответ. А затем перевел взгляд на наставников. – И вы тоже ничего мне не запрещали. Я считал, что делаю все правильно. Но насилие... бред.

— Пусть человек, по отношению которого применялось насилие, подтвердит это обвинение, — сказал Крис, скользя взглядом по всем участникам. Но никто, включая Киру, не отреагировал. – Значит, все это пустые домыслы.

— Да как же! – возмутилась та девушка, что и обвинила Джона. – У вас там была камера. Вы не видели, что он утащил Киру за дверь?

Чайковская заерзала на стуле.

— И это значит, что я изнасиловал ее? – усмехнулся Джон. – Йерим тоже уводила Джулиана. Хочешь сказать, они там трахались?

Девушка цокнула, разгневанно складывая руки на груди.

— Эти разговоры ни к чему не приведут, — заключил Хэймон, который все это время сидел молча и лишь наглаживал свой роскошный хвост. – Остался мистер Экстрём. Пусть он расскажет, как ему удалось продержаться без драк все это время.

Наставники внимательно посмотрели на Юэля и тот будто бы смущенно потупил взгляд.

— Это была очень приближенная к реальности имитация тюрьмы, — заговорил он. – Но мы все потеряли счет времени и казалось, что... что дни сменяют друг друга слишком стремительно. Честно, мне до сих пор кажется, что мы просидели там не два дня, а гораздо больше. Я называл себя номером сто одиннадцать и понимал, как теряю свое собственное имя. Я помнил лишь то, что нужно оставаться спокойным, не лесть в драку и не устраивать ее. Только так можно выжить в тюрьме. Быть нейтральным: ни жертвой, ни агрессором.

Максимилиан покивал и наклонился к коллегам. Они принялись о чем-то перешептываться, но даже в такой тишине, где слышно было каждый шорох, ни единого слова не доносилось до ушей резидентов.

Все они томились в ожидании и медленно осознавали, что любой из них может стать тем, кто сегодня покинет не только центр, но и жизнь. Хэймон махнул кому-то рукой, и из-за дома вышел мужчина с пистолетом в руках. Он остановился возле наставников, и лишь его глаза, лишенные каких-либо эмоций, блекло смотрели на резидентов из-под маски.

— Что ж, — заговорил Кристофер, глядя на участников. Те устремили свои взгляды на него, внимая каждому вздоху, каждому движению, — мы с коллегами выделили трех людей, которые, по нашему мнению, могут быть исключены из борьбы за второй шанс.

— Мы сделали выводы по большей части на основании последних двух дней, потому что на задании Хэймона многие покинули нас, а все, кто доказал себе стремление к жизни, сейчас сидят перед нами, — добавил Макс. – Инцидентов, требующих внимания, на неделе больше не было.

Они замолчали. Напряженная тишина повисла в воздухе, сопровождаясь лишь отдаленным уханьем совы. Несколько человек, не совладав с эмоциями, разревелись. Другие же, найдя любой пригодный для переминания предмет, поспешили занять беспокойные руки.

— Хэнк Хармон, Джулиан Росс и Калил Нэш, — размеренно озвучил Кристофер, но его слова прозвучали настолько оглушительно, что последний из перечисленных закрыл уши. – Участники, даем вам тридцать секунд для того, чтобы решить, кто из претендентов наименее достоит нашей помощи.

— Вы издеваетесь? – закричала соседка Киры и Юэля. – Вы серьезно не включите в этот список этого гондона? – она пальцем указала на Джона, прячущего улыбку облегчения.

— По нашим наблюдениям мистер Хэлтон не оступился так же сильно, как представленные кандидаты, — спокойно произнес Крис. – Мисс Кроу, успокойтесь.

Выделенные секунды пронеслись молниеносной вспышкой.

— Поднимите руку те, кто за выбывание Джулиана Росса, — сказал Кристофер.

Он и Джул встретились взглядом, и второй лишь едва заметно покачал головой. И все же они оба, сначала наставник, а потом и участник, перевели взгляд на резидентов. Вверх поднялась лишь одна рука, покрытая бледными веснушками. Джон.

Росс криво заулыбался, глядя на разочарованное лицо идиота. Никто не поддержал его из тех, на кого он, наверняка, рассчитывал. Никто из них не видел того, как Джул набросился на Хэнка. А те, кто видел, занимали позицию бедолаги, который не смог еще раз заставить себя заправить кровать.

— Теперь – за Калила Нэша.

Две руки тех, кто держал его после нападения на Джона. Но все остальные понимали мотивацию сделать это. Заключенные, коих было большинство, видели приставания Джона к Кире. Некоторые видели и то, как она скоблила кожу, к которой прикасались чужие руки. Калил для всех – не агрессор, а жертва обстоятельств. Даже если его поведение показалось наставникам не приемлемым.

— За Хэнка Хармона.

Дюжина рук уверенно взлетела в небо. Если и убирать кого-то, то того, кто позволил себе больше, чем было дозволено. Того, кто был опасен, пусть раньше этого и не показывал. Опасен не только для резидентов, но и для общества. В тихом омуте водились не самые приятные черти. И тогда, когда ему дали возможность показать это, он, забываясь, с радостью продемонстрировал потенциал.

— Нет, нет, нет! – запаниковал Хэнк, вцепившись в стул. – Это не честно! Я раскаиваюсь. Прости, Джулиан. Прости, Йонсу. Я не хотел издеваться над вами или бить! Я хороший человек, слышите? Мне нужна помощь! Не лишайте меня шанса исправиться. Прошу...

Мужчина в маске подошел ближе и вытянул руку, продолжением которой в свете окон отсвечивал пистолет. Ни один мускул под его формой не дрогнул, когда раздался выстрел. Последовал лишь одинокий вскрик сидящей рядом Кроу, на которую брызнула кровь. И дальше все замолчали, пялясь на упавшее вместе со стулом тело.

Луна, не желая больше смотреть, осуждающе скрылась за облаками. Каждый проголосовавший повесил смерть Хэнка на себя. Но все равно они считали, что лучше он, чем кто-то из них.