Когда я следующим вечером шел в ночную, меня не переставало одолевать какое-то тревожное чувство. Я попытался забыться в музыке, включив ее так громко, что от этого даже начала болеть голова, но мысли все продолжали крутиться, мерцать, жужжать, ползать по моему мозгу, словно он давно протух и уже успел созвать на себя трупоедов.

В магазине Настя снимала кассу – мы это делаем в целях осторожности, чтобы если все-таки к нам кто-то и нагрянул ночью с наганом, ему не досталась вся выручка за день.

– Привет, – она счастливо улыбалась, пересчитывая деньги, – что сегодня было, просто ужас!

– Да? – переспросил я, и в душе у меня что-то екнуло, – а что такое?

– Да приперся какой-то парниша с Ванессой Мэй и кричал, что мы ему продали плохой диск. Я спросила у него чек, а он как давай материться и плеваться. «Где, – говорит, – где этот белобрысый?! Это он заставил меня его купить!».

Я почувствовал, что земля ушла из-под ног – я ненавидел это ощущение, что ты попал в какие-то неприятности.

– Дык, – сразу начал протестовать я, – я же дал ему прослушать! Диск был нормальным! А чек он сам выбросил.

– В общем, я говорю, что раз чека нет, то я не могу обменять ему товар. Я предложила ему включить диск еще раз на проигрывателе, чтобы действительно убедиться, что диск порченный. Он достал диск, и я вижу – а там огромная царапина. Диск даже не пошел, представляешь, проигрыватель завис. Он кричит, что, мол, это ты ему заведомо такой плохой диск подсунул.

– Да что за ересь?! – эти его выходки меня вконец взбесили, – я же сам видел и слышал, что диск идет, и не было на нем никаких царапин.

– В общем, – Настя проводила глазами вошедшего покупателя, – он стал требовать директрису, а когда пошел с ней в ее кабинет, вдруг как давай буянить. По-моему, даже что-то разбил у нее. И не успела она милицию вызвать, как он смылся. Представляешь?

– Больной какой-то, – я надевал бейджик, – что ему надо было? Диск действительно был нормальным, вот об заклад бьюсь.

– Надеюсь, он не подаст в суд. Ну, ладно, удачи тебе в ночь, – и Настя легкой бабочкой выпорхнула на улицу.

Подобные невеселые новости вообще отбили у меня охоту работать ночью. Еще чего доброго, этот сумасшедший заявится среди ночи и меня прибьет. Я же не могу закрыть от него магазин без веских на то причин. Мне представилось, как он входит в магазин с битой и начинает все крушить.

– Молодой человек, – вернул меня к реальности голос покупателя, – вы бы не могли мне помочь?

Наверное, это была самая тяжкая для меня ночь в магазине. Каждый раз, когда туда входил клиент, я вздрагивал и начинал пристально в него вглядываться, боясь, что это вернулся тот самый парень.

Но либо небо снова меня услышало, либо мне просто повезло – и в эту ночь было очень мало покупателей, даже извращенцы на этот раз рано ушли спать, а, может, занимались своими извращенскими делами без отдела «Видео напрокат».

Утром я вернулся в свой застывший на фоне загрязненного неба дом-исполин и улегся спать, послав всех маньяков к чертям, ведь завтра у меня выходной.

Я специально попросил устроить так, чтобы выходной был у меня именно в четверг. Для этого мне пришлось безукоризненно работать больше двух лет на нашу в меру деспотичную хозяйку. Порой, когда она заходила в наш магазин среди бела дня, я думал, что по вечерам она обязательно посещает садо-мазо клубы. Вся ее крупная фигура, ее отточенные зубки и темно-алые губы говорили об этом. Я не сомневался, что она курит не иначе как при помощи мундштука, и в гардеробе у нее есть что-то маленькое, черное и кожаное.

Но, брр, я бы не хотел оказаться ее рабом в интимном смысле слова. Мы с Настей были уверены, что она обожает свою работу – потому что так ей удается управлять людьми и еще получать за это деньги. В каком-то смысле мы были и ее рабами тоже, если исключить тех извращенцев из клуба, куда она регулярно ходила; и поначалу я ее очень опасался.

Однако эти три года смогли убедить меня, что наша Госпожа (как называли ее между собой продавцы) не поощряет романы на рабочем месте, так что мы могли быть спокойны за свои, гм, задницы или у кого что еще, которые она ни за что не тронет.

Хотя, порой мне думается, что если бы я согласился придти к ней на чай (это было спустя пару недель, как я начал тут работать), то, думаю, я бы уже тогда узнал не понаслышке, что такое страпон и вещи еще более жуткие. Но благоразумие меня выручило – и я отказался, как я думал тогда, из скромности, но как понял потом – из опаски.

Но рабы рабам рознь, а в четверг у меня ожидался поход в клуб. Я позволил себе поспать до шести вечера (благо, хоть за сон пока не нужно платить денег) и проснулся пусть и разбитым, но с очень радужными мыслями насчет грядущей ночи.

И только на подходе к клубу меня вдруг посетила мысль, от которой, приди она раньше, я бы точно проснулся. Он сказал, чтобы я его нашел, так? Он сказал, чтобы я назвал свое имя и фамилию тем верзилам на входе. Но ведь всем известно, что они никого близко к себе не подпускают. Однажды я был свидетелем того, как высоко подлетел один очень храбрый мальчишка, вздумавший просочиться в клуб без билета. А что, если такое произойдет и со мной?

А что, если меня вообще туда не пустят, и Мишиган просто решил развести меня?

М-да, задачка не из легких, скажу я вам.

Я даже стал идти медленнее, размышляя над этим и над тем, как все может обернуться. Все-таки я пытался себя успокоить, уверить, что, сколько лет я знаю Мишигана, он всегда отдавал мне деньги. Но ведь неисповедимы границы эгоизма людского, и в его глазах я тоже могу оказаться лишь вещью, которую так легко сбросить с полки.

Все же я встал в очередь. Я-таки тратил деньги, чтобы добраться сюда, может, пусть даже Мишиган и решил меня обдурить, я смогу проскользнуть в клуб? Все с нарастающим беспокойством наблюдал я за тем, как люди проходят внутрь по своим билетам – счастливые и законопослушные посетители клуба, и я когда-то был таким же.

Я начал выдумывать различные отговорки, если вдруг спросят, почему у меня нет билета. Что-то вроде «Я с этими парнями» явно не пройдет, и я полечу в сторону с расквашенным носом. Да и как сказать одной из этих горилл, что я вдруг потерял билет? Я же даже их глаз не увижу – только свое собственное, бледное и нерешительное отражение в черных стеклах очков.

– Эм... м-меня зовут Макс С-сокольников, Мишиган должен был мне...

– Проходите, – дверь передо мной распахнулась в мир молний и грома – ведь свет там вспыхивал и гас, а музыка ревела, как прибой в скалах.

«И все? Черт, а я так боялся...», – думал я, поднимаясь по лестнице, минуя «Коридор искушения». Это был такой специфический коридор... как бы вам сказать... по обеим стенам там стояли люди – в основном это были длинноногие девушки, густо накрашенные, в рваных колготках и открытых одеждах. Что-то вроде путан, понимаете, только эти не брали денег. Вы могли взять любую (или любого), но вам совсем не обязательно было ложиться с ней (с ним) в постель – вы могли просто угощать ее (его) выпивкой, танцевать с ней (с ним), а потом лизаться в темном углу, бесстыдно лапая. В общем, вы как будто снимали себе партнера на этот вечер.

Меня поначалу очень коробил этот Коридор. Я быстро пробегал мимо разряженных порочных красавиц, боясь поднять глаза на кого-то из них. Но потом я привык, и, умело скрывая омерзение за улыбкой, здоровался с кем-то, отпускал шуточки, и, поднявшись, с облегчением врывался в толпу.

Но сегодня все было исключительным – и вместо того, чтобы сразу войти в зал, я прошел мимо бара и постучался в розовую дверь. Это был кабинет Мишигана.

За дверью я обнаружил всех четырех организаторов. Мишиган восседал в самом центре. Вернее, не восседал. Как только я вошел, он оторвался от белой дорожки и с наслаждением закинул голову, вдыхая кокаин. У меня все перед глазами поплыло от сигаретного дыма.

– А, Макс, Максимка, – хрипло воскликнул Мишиган, заметив меня, – здравствуй, брат!

– Даров, – я пожал его руку над еще тремя ослепительно-белыми полосками наркотика.

– Сейчас, подожди... – Мишиган толкнул в плечо соседа, – эй, проснись и пой, Америка! Дай золотой флаер этому достопочтенному господину.

Мне очень хотелось убраться отсюда, потому что от такой духоты, перемешанной с запахом сигаретного дыма и искусственного кайфа, у меня начинала болеть голова, но я все же молчаливо ждал, когда же я получу свой Оскар.

– Спасибо, Мишиган, – пробормотал я едва слышно, когда флаер оказался у меня в руках. – Я о таком и не мечтал.

– О, да, Америка, – видимо, его сегодня заклинило именно на этой стране, – золото в твоих ладонях, брызни его себе в лицо, и да откроются тебе Земли Обетованные...

Я решил не слушать проповедь своего приятеля, и поспешил выйти. Начал я с бара – надо было немного адаптироваться к столь возбуждающей нервы среде и привыкнуть к капризному свету.

– Томатный сок со льдом, – заказал я бармену, взобравшись на высокий стул.

– А водки не надо? – вдруг раздалось где-то совсем рядом. Когда я повернул голову, то чуть не упал со стула.

– Здарова, – криво усмехался тот самый маньяк-покупатель, держа в руках фужер с каким-то ярким коктейлем.

– П-привет, – мне сложно было сдержать свои чувства, но я все-таки попытался.

– Хе, привет, – он отпил из бокала, – а я наведывался к тебе в магазин сегодня...

– Да, я слышал, – я подумал, что, наверное, это проклятье золотого флаера и нужно от него избавиться как можно скорее.

– Да ты не бойся, – он махом придвинулся ко мне ближе, немало меня этим напугав, – это я так... мне деньги нужны были, но девка у вас на кассе ничего, молодец, не сдалась. Да и хозяйка та еще штучка, – он допил свой коктейль и крикнул бармену, – дружище, повтори!

– Если нужны деньги, то нечего громить магазины. Нужно просто устроиться на работу и зарабатывать свои деньги честно, – буркнул я.

– И водки моему другу прямо в его сок! – снова закричал этот сумасшедший, и я начал сомневаться, что он услышал меня.

– Чего ты говоришь? Я почти тебя не слышу, – он наклонился ко мне.

– Я говорю, что, если б ты работал, у тебя бы не было времени ходить и громить чужие магазины! – музыканты начали настраиваться, и поэтому слышимость сразу резко упала.

– А, да у меня есть работа. Только деньжат все равно не хватает, – проорал мне в ухо мой новый знакомый. Тут принесли водку с томатным соком.

– Нет, я не пью, – пытался отказываться я.

– Да ладно те, все равно я плачу.

Я пристально посмотрел на него – что ему было от меня нужно? Свет ударил на этот раз так, что его волосы оказались ярко-голубыми.

– Давай выпьем, – он поднял новый фужер с коктейлем, и придвинул стакан с кровавой Мэри ко мне ближе, – за Ванессу Мэй! Она мне очень понравилась, кстати.

– Очень рад это слышать, – мне совсем не хотелось пить алкоголь, но я боялся, что этот странный человек заставит меня пить силой, и потому опустошил стакан одним махом, стараясь как можно скорее запить вкус спирта соком.

– Кстати, я Константин, – он продемонстрировал мне татуировку в виде старинного готического креста на запястье, – почти как из фильма про изгоняющего бесов.

– А, повелитель тьмы, – понимающе кивнул я, – хороший фильм, я смотрел.

Его светло-карие глаза остановились на мне.

– Да вы и половины не понимаете того, о чем говорится в этом мировом фильме! Ведь это же – изгнание беса, Врага рода человеческого из тела, что уже сокровенно есть вместилище скверны и порока.

«У... все с тобой ясно – ты либо религиозный фанатик, либо совсем двинулся», – подумал я, мерно поглаживая холодный стакан и думая, как бы поскорее от него отвязаться.

– Да ладно, не бойся, – вдруг рассмеялся Константин, – это я так, для поддержания избранного образа. А так я вполне мирный.

Мне вспомнились слова Насти о том, как он на нее орал, и я передернул плечами.

– Ты совсем зажат, давай, я сделаю тебе массаж, – он принялся массировать мои плечи и вот тут я сам соскочил со стула, чертыхаясь, как проклятый.

– Что тебе от меня надо?? – закричал я, – что я тебе такого сделал?!

Константин убрал волосы на одно плечо и развернулся ко мне.

– Да не кричи ты так, все хорошо, – сказал он вдруг совершенно трезвым и нормальным тоном, – сядь рядом, я просто хочу с тобой познакомиться. Я часто тебя тут видел, и мне ты показался интересным. Даже в том, что ты ни разу не воспользовался девами из Коридора искушения.

Я покорно сел на место.

– Вот тебе крест, я тебя тут впервые вижу, – честно признался я, снова сжав руки на пустом бокале.

Он рассмеялся.

– Да меня тут действительно мало кто видит, или замечает...

В груди опять что-то екнуло. Ведь это же мои мысли. На этот раз настала моя очередь пристально его оглядывать.

– Ты принимаешь меня за гея? – неожиданно спросил я, вспомнив, как он собрался сделать мне массаж.

Константин опять расхохотался и заказал бутылку мартини с двумя бокалами.

– С чего ты взял? Или ты действительно гей? – он закурил, а дым направил в мое лицо.

– Нет, – я опять дернул плечами, – мне просто не нравятся девушки подобного типа, которыми пользуются все.

– М-м, понимаю, – Константин налил себе мартини, – давай накатим еще по одной.

– Да и потом, – продолжил я, – девушки – это очень затратно. А мне пока нельзя много тратиться. Их же надо и в кино, и в кафе водить... И дарить что-нибудь...

– А, кажется, теперь я понимаю, почему ты вечно заказываешь только томатный сок со льдом.

В груди снова будто кто-то ударил в ритуальный барабан.

– Ты что, следил за мной? – мне как-то сразу расхотелось пить его мартини.

– Я же сказал, ты довольно часто появляешься здесь, и ты всегда начинаешь свой визит с бара, как, впрочем, и я. Очень странно, что ты меня раньше тут не замечал.

Я помолчал, напрягая память и пытаясь вспомнить его лицо, но ничего не вышло – видимо, тогда я был занят совсем другим.

– Я редко смотрю на людей. У меня нет такой привычки.

– Потому что, стоит задержать на них взгляд, они сразу начинают бояться тебя или выдумывать про себя всякое? Или кто-то более дерзкий сразу с наездом спрашивает: «Че пялишься?», да?

– В самую точку, – я решил не удивляться тому, что он все это знает – я ведь не уникум, не мне одному приходилось через это проходить. А Константин тем временем спокойно продолжал:

– Поэтому я тоже редко смотрю на людей, но когда смотрю, то запоминаю их до всех деталей. Вот как тебя, например...

Я снова ощутил себя кем-то вроде жертвы.

– На рассвете ты удалишься спать в гроб с землей? – спросил я, – и оставишь мой обескровленный труп в этом клубе?

– А ты мне нравишься, – он налил мне мартини и опять придвинул ко мне, словно я был близорук и мог этого не увидеть бокал. Я разглядел на его груди цепочку с серебряными крыльями.

Странно, я ожидал увидеть что-то вроде анкха или древнего кельтского креста.

– Ты, наверное, тоже давно сюда ходишь? – на этот раз решил я поддержать беседу.

Грянула волна гитарной музыки, и я от неожиданности вздрогнул, расплескав свой напиток.

– Здесь сейчас ничего не услышишь, пошли в какое-нибудь более уединенное место, – предложил Константин, взяв бутылку.

«Ну уж нет, так просто ты меня никуда не утащишь», – подумал я и сразу же сказал:

– Прости, но я пришел сюда за музыкой. Так что давай перенесем беседу.

Он сначала даже как будто не понял смысла моих слов. Но потом, осмыслив, кивнул и приложился к бутылке. Так я его и оставил.

Шоу было превосходное. Почти как на концерте Rammstein – всюду огни, факиры и прочие прелести файер-шоу. Каюсь, я не помнил себя от восторга, когда музыканты вмазывали по струнам и уносили с собой всю толпу в крутые гитарные риффы. Наверное, будь я извращенцем, я бы даже кончил от такого восхищения и вожделения, которым наполняла меня живая музыка.

Но я держал себя в руках.