***
К вечеру Мира нашла себе квартиру, вызвала полицию и отошла от шока.
К следующему же утру ее и след простыл.

— Домой не пойдешь?
— Там отец. Злой. Возможно, с ружьем.
— Я думаю, нужно рассказать все родителям. Это будет правильно.
— Руди, я уже не ребенок и в опеке родителей не нуждаюсь.
— Ну, да, а я тебя содержать буду.
— Помниться, в сентябре ты визжал от радости, что я живу у тебя.
— Я не это имел ввиду, — я подошел сзади и обнял Влада. — Просто… Глупость ляпнул. Забудь.
— У меня голова кипит от этого. Мама, вроде, нормально относится, хотя как сказать. Папа шею свернет.
— Не свернет. Поорет. Возможно, запретит со мной общаться. Я уже перечислял. Твой папа, скорее, мне шею свернет, чем тебе.
— Это еще почему?
— Потому что я старше, а значит, совращаю. Хотя ничего противозаконного я не делал. Но какого злого папашу будет это волновать?
— Да… — Влад вздохнул. — Ты собирался выяснить про псевдо-Миру что-то.
— Точно! Не пойдешь со мной?
— Нет. Снова пыль, книги, старикашка, — он замотал головой. — Сам, сам, сам.
— Ладно.

— Петр, у меня вопрос, — крикнул в пустое помещение, когда зашел.
— Рудольф, я в библиотеке! — вещал далекий голос. Пришлось идти.
— Здравствуйте, Мириных родителей убили оборотни. Оставили видеозапись, где была сама Мира. То есть, не она, но кто-то… — не смог подобрать подходящего слова я.
— Хочешь сказать, что кто-то обратился в Миру и убил ее родителей?
— Если это возможно, то да.
— Для этого нужно выпить очень много крови человека, в которого нужно обратиться.
— Она сдает кровь, насколько я помню. Говорит, что от нее и раны немного быстрее затягиваются.
— Если она сдает кровь, Рудольф, вы вляпались. У тебя есть запись с собой?
— Нет, ну, там только обращение Миры ко мне на фоне кровавой комнаты.
— Какое?
— Что-то вроде «Рудольф, Максим начал наступление, у тебя сутки», — щурился я, припоминая видео.
— Сутки на что?
— Он хочет, чтобы я… Передать мне свою стаю.
— Такие элементарные вещи, а Максим делает из этого какую-то войнушку, — вздохнул дед и почесал бороду. — Оборотни способны обращаться в других людей, но для этого нужно выпить почти три литра крови. Половину своей, половину того, в кого нужно обратиться.
— Я понял.
— Лучше сделай что-нибудь с Максимом. Лучшим вариантом будет стать вожаком.
— Нет. Мне не нужна стая, надрессированная на убийства. Он уйдет, и они просто загрызут меня, потому что не боятся. Потом начнут грызться за место альфы между собой, это потянет множество жертв. Я не собираюсь в этом участвовать! У меня там старые знакомые. Они слабее остальных и умрут первыми. Нет, я не хочу, — все слова вылились целым шквалом и я приложил ладонь ко лбу.
— Ты видится с тем домашним?
— Да, он шустрый, еле поймал.
— Выяснил что-нибудь?
— Да. Зовут его Богдан, кличка Владыка. Парню лет шестнадцать. Русые короткие волосы, ничего такого в нем нет. Но он боится оборотней настолько, что сидел в кустах все время, пока мы были на площадке.
— Максима он даже не видел. Представь, как запугали бедного парня.
— Да. И… Мне показалось, что он свою хозяйку любит не как собака, а как… Ну, парень, не знаю.
— Дети, — дед Петя пожал плечами.
— Когда-нибудь «Владыке» придется умереть. Пусть это будет через десять лет, но он же не умрет. Что тогда?
— Возможно, он сбежит.
— Слишком серьезный шаг.
— Ты должен с ним поговорить, в таком случае. Это я доверю тебе, Рудольф.

Стоило только выйти из домика и пойти обратно по не толстому слою снега, атмосфера становилась давящей. Но вокруг я никого не чувствую. Нагоняю снова на себя. Глупости.
И я действительно решил идти сюда пешком, потому что бензин в машине почти закончился.
Легким шагом продолжаю рысить по снегу, оставляя позади большие волчьи следы.
Нет.
Что-то все же есть.
Оглядываюсь.
Черт, сюда бегут три волка. Крупные.
Попытка убежать заканчивается тем, что меня нагоняют и буквально разрывают на кусочки.
Один треплет на шкуру на шее, другой за бок, третий за спину.
Кричу, брыкаюсь, но они продолжают рвать в разные стороны и возить мое ослабевшее тело по снегу. По нему разливаются пятна крови.
Появляется человек. В руке кусок арматуры. Быстро обращаюсь и бью в глаз одного из волков.
— Мне приказали болью заставить тебя прийти, — он замахивается железной палкой назад, чтобы ударить.
Держусь за разорванный бок и на карачках пытаюсь отползти подальше.
Сзади в спину рывком входит кусок арматуры.
Резкая боль пронзает все тело, почти до потери сознания. Кровь стекает по вышедшему из груди куску и капает на уже красный снег.
И этот крик… Его издаю я. Но он слишком далек от моего сознания. Я не слышу его так, как слышу свой голос, музыку. Он прозвучал так же отдаленно, как дедушка из библиотеки.
Я умру?
Глупости.
Я не умру. Не сейчас. Этого недостаточно. И тот человек сказал, что послан, чтобы причинить мне боль.
Уходят. Ублюдки. И бросают меня здесь истекать кровью, мучиться от страшной боли.
Нахожу в себе силы подняться и, шатаясь, медленно переставляю ноги.
Только не терять сознание. Я должен дойти. Должен.

На последнем издыхании, продолжая пачкать своей кровью стены и пол лестничной клетки, лифт, звоню в дверь, ударяя по кнопке Jокровавленной рукой.
Дверь открывается неуверенно, мучительно медленно.
— Ебаный в рот! — голос Влада доносится слабо. — Что случилось? — за плечо подталкивает внутрь.
Кажется, я падаю.
Снова залил кровью ковер. Замечательно.
— Руди! РУДОЛЬФ! — кричит.
— Я еще жив, — одними губами, и то незаметно, произношу и выплевываю кровь на тот же ковер. Все равно менять. Снова.
— Эту хрень надо вытащить, — наверное, он говорит сам себе.
Ну, естественно, нужно.
— Надеюсь, что ты не помрешь.
Моих сил хватает лишь на сомнительную улыбку и на то, чтобы подняться с четверенек на колени.
— Сейчас, — Влад встает и шагает в ванну за полотенцем и мокрой тряпкой.
— А теперь терпи, — постелил полотенце рядом и дернул за торчащий из спины конец железной палки.
Снова больно. Пытаюсь не кричать.
Чувствую, как она движется внутри.
— Кто тебя так не любит, скажи мне, — шепчет сзади Влад и еще раз дергает.
Кусок арматуры выходит из моей груди.
— Зря я отказался с тобой пойти, — касается лбом спины.
Сплевываю кровь на полотенце и вытираю губы.
— Чтобы нас двоих арматурой прокололи? — хриплю, усмехаюсь и хватаюсь за грудь от боли.
— Не двигайся. Я перевяжу, — уходит и возвращается с аптечкой, осторожно разрезает на мне испачканную кровью, рваную футболку и снимает.
— На тебя что, волкодавы напали?
— Если бы, — тело продолжает болеть.

— Как только у меня зарастет дырка, я убью эту суку. Он задолбал меня! Я не хочу ему потакать!
— Успокойся, герой. Это случится не так скоро. Ты не спишь и не ложишься уже вторые сутки.
— Не могу же я всю жизнь мучиться с этим.
— Вот, когда пройдет, тогда и делай, что хочешь.

Прежде, чем я полностью восстановился с того дня, прошла неделя. У меня сломанные кости срастались дня три максимум, а тут всего-лишь тонкая палка.
И я, наконец-то, отоспался.
— Как себя чувствуешь? — с дивана спросил Влад, когда я проснулся.
— Свежим и отдохнувшим, — потягиваюсь. И Влад тут как тут.
— Это хорошо, — целует, и падаю на кровать.
Влад садится на пах, проводит руками по груди, обхватывает шею.
Он поднялся и прогнулся в спине.
Я поглаживаю его по бедрам и переворачиваю на спину.
Целую в живот, грудь…
Нет, ну, кто так делает?

— Сегодня был объявлен в розыск Роман Носов, — вещал голос с телевизора.
— Так, меня это уже бесит, — встаю с дивана.
— Куда ты?
— На семейные разборки.
— Стой! — Влад вскакивает с дивана. — Я иду с тобой.
— Для этого я тебя готовил.
— Да, но… Даже если я пойду, то чем помогу? Перед тем как бежать, посвяти меня хоть во что-нибудь! У него же есть слабости?
— У него нет слабостей! — улыбнулся я сумасшедше. — Он не чувствует боли, у него нет крови, он даже может бегать, разрубленный пополам!
— Но мы сдохнем там!
— Тогда мы идем, чтобы сдохнуть.