По возвращению в обитель Рудольфа я принялся стягивать с себя грязную одежду, мерзко липшую от сырости к телу. В конце концов, начало декабря, почва сейчас сырая до невозможности из-за прошедших не так давно дождей и снега.
Руди тем временем неуклюже пытался полить перекисью водорода шею над ванной и совершенно не попадал куда нужно.
— Дай я сделаю, — напрягся я из-за его криворукости и выудил белый бутылек из подрагивающей руки. Оттянул ворот старой серой футболки от раны.
— Сними, — по-детски дернул за одежду Рудольфа. Он покорно стянул её и бросил в ванну, даже не разогнувшись.
Свободной рукой зачесал оставшиеся пряди на голове страдальца Рудольфа и осторожно налил жидкости на самые дырки и содранную вокруг них кожу.
Маленькие капельки пены и не попавшей перекиси из очага появления скатывались к моей руке, вниз по шее Руда и пропадали где-то там.
— Стой так, я за аптечкой, — скомандовал я и ушёл из ванной. Рудольф поставил локти на ванну и завел одну ногу за другую.
В аптечка я быстро нашёл зеленку и ватку. Ну, красавчик, крепись, сейчас будет бо-бо.
— Только не лягайся, — предупредил я и осторожно открыл миниатюрный бутылек пальцами, естественно, перед этим измазавшись.
— Почему я должен лягаться? — повернул опущенную голову Руди и глянул из-под мышки.
Я нанес зеленку на вату и поднес к ранке, вдыхая запах, напоминающий спирт. Провел по уже почти запекшейся крови и услышал шипение.
— Терпи, — «для закрепления» смазал ещё раз.
— Я тебе тоже так говорить буду.
— Знаешь, что! — дал поджопник Рудольфу коленом, он даже отшатнулся вперед, но живо развернулся и дернул головой в мою сторону.
— Что? — возвысился надо мной он.
— Ничего, — капаю немного зеленки на палец и провожу им по рельефному животу Руда.
— Спасибо, что не на лицо, — выдохнул спокойный, как слон, Рудольф и любезно взял из моих рук маленький тёмный бутылек, наклонился и поцеловал.
— Секс с посторонними предметами сейчас устрою, — тихо шепнул на ушко. Руди все же нашёл, чем подколоть.
— Устраивай, но как-нибудь без меня, — я поднял руки перед собой.
— Не-а, — Руди поставил зеленку на раковину и взял мои запястья, толкая спиной к стене. Медленно приблизился и поцеловал, прижимаясь грудью.
— У тебя пять минут, чтобы помыться, — прошептал он в губы. — Я жду, — приподнял мою руку и поцеловал в косточки пальцев.
— Хатико, — губы сами по себе дрогнули в лукавой ухмылке.
— Смотри, чтобы я не постарел и не умер там, хозяин, — поддел пальцем мой нос Руди и вышел, довольно улыбаясь.
Я понюхал своё плечо. Знаете, чем я пахну? Мокрой почвой и гнилыми листьями. Ещё немного отдаёт псиной. В общем, пахну, как Леший.
Я быстро намылил тело жёсткой мочалкой, помыл голову и вылез из ванной, случайно подскользнувшись, когда уже практически выбрался, слава Богу, что не свалился.
Потеребил волосы полотенцем и они стали практически сухими. Обернул его же вокруг бедер и закрепил сбоку.
Разгоряченное тело моментально замерзло в прохладном коридоре по дороге в комнату.
Хотелось бы появиться как-нибудь эффектно, но в голову лезут только варианты как женщины клеят мужиков в вонючих забегаловках во многих американских фильмах. И голос представлялся именно таким — подхриповатым, женским и грубым.
Открыл дверь в комнату, по коже, и без того всей покрытой мурашками, пробежался ещё боле холодный воздух. Показалось, мелких пупырышек стало больше, а светлые волосы на руках встали дыбом, как после удара током.
— Блин, холодно, — съежился на пороге и быстро нырнул под одеяло.
Рудольф сидел в позе лотоса и поджимал ноги. Но после моего судорожного скрючивания на его глазах, тоже забрался ко мне в тёплое местечко и потерся носом о плечо. Ну, да, теперь-то я не воняю сыростью и листьями.
— Мог бы и не заморачиваться с полотенцем, — шепнул под ухом, обхватывая одной рукой за талию, другой — брал за руку и сплетался с моими пальцами.
— Нет, ну, так не интересно, — изогнул шею я и сощурился, улыбаясь, не размыкая губ.
Рудольф подтянулся ближе и расцеловал от плеча до ключиц, осторожно поднялся по шее, медленно приподнимаясь на руках, и перекинул через меня ногу.
— Дурак такой, — тепло лучезарно улыбнулся Руди и чмокнул в губы, обхватив руками затылок и перебирая пальцами по коротким волосам.
В ответ я задрал голову и щелкнул зубами около носа Рудольфа, но он вовремя отвернулся назад и захватил мои губы властным возбуждающим поцелуем.
Теплые, слегка влажные пальцы лёгкими движениями пробегали по ребрам, животу и спускались к завороту на полотенце, которое все ещё было закреплено этим самым слабеньким заворотишкой на талии.
Я не обнимал Руда за шею — знал, что она болит. А руки все же хотелось куда-то деть. Потому я сильно сжимал предплечья и плечи, чтобы напряжение в пальцах хоть немного возвращало сознание в этот мир.
Рудольф медленно стал пропадать под одеялом, отползая все дальше и целуя, иногда покусывая, то в грудь, то в живот. Он уже дошёл до места, где кожи не коснуться, тогда неторопливо развязал полотенце и вытянул его их под меня. Продолжил своё путешествие и остановился на самом интересном, когда я уже приготовился получать удовольствие.
В его руках появился кусок плотной, но не очень толстой верёвки, не понятно, откуда взявшейся.
Мне оставалось только, затаив дыхание, ожидать дальнейших действий.
Рудольф взял мою руку за запястье и поднял над спинкой кровати, удобно усевшись на животе.
Согнувшись в корпусе и наклонившись к моему лицу, Рудольф ухватил вторую мою руку и тоже поднял её, взял за запястья целой ладонью, еле удерживая согнутыми пальцами, и начал копошиться с веревкой.
Мой удивленный и несколько восхищённый взгляд поднимался вместе с головой, чтобы видеть происходящее.
Именно в такие моменты, когда хочется прикоснуться к нему, но руки заняты, начинаешь хотеть ещё одну пару рук, чтобы как следует облапать наглое туловище.
— Теперь буду делать с тобой все, что захочу, — Руди наклонился и играючи чмокнул в уголок губ, отползая обратно под одеяло, изогнувшись и проехавшись задницей по моему животу.
В ответ я только не натурально недовольно поморщился, боле ничего не придумав.
Рудольф коснулся губами ключицы, совершенно нежно и невесомо, изогнулся в спине и поцеловал ниже, склонив голову набок. Самоуверенно гладил и сжимал ноги, надавливая на какие-то болезненные точки пальцами.
Он яростнее поцеловал в растянутые напряжённые мышцы под пупком, задел подбородком член, и я резко шумно выдохнул, дернув руками, совершенно позабыв, что связан.
Рудольф медленно облизнул головку, давая сочившейся смазке распространиться по языку, нежно придерживая член рукой. И я вытянулся, прогибаясь в пояснице, постанывая, пытаясь согнуть ноги. Напряжение внизу росло, пока Руди страстно водил своим шершавым языком по стволу и головке, а я томно дышал, вздрагивая от блаженства. Я согнул одну ногу в коленке и оставил подальше, на что мой ручной волчонок только сильнее сжал на ней пальцы.
Видно, забывшийся Руд медленно перешел на внутреннюю часть бедра, не напористо, но сыро поцеловал, потом легко куснул, медленно выпуская из зубов кожу, потерся носом и снова поцеловал, засосал кусочек там, где кожа самая нежная, и поставил засос.

А на утро меня разбудил щекотящий поцелуй под ухом. Я повертел плечом и немного повернулся, но потом снова лег спать дальше.
Тогда губы, а затем и зубы коснулись лопатки, руки обхватили за талию и прижали к груди, зацеловывая в макушку и плечи.
Я невольно засмеялся от щекотки лёгкой, только проступившей щетины, которая сильно чувствовалась на коже при прикосновении. Стал вытягиваться вперед, чтобы меня больше не щекотали, и отталкивался от рук Рудольфа.
— Мальчик мой, я тебя так люблю, — прозвучал тихий шепоток, и Руди зарылся носом в волосах.
— Не подлизывайся, — продолжая крутить плечом, чтобы сбросить противную щекотку, хихикал я.
— Я буду подлизываться, — Руди прикусил за волосы и легонько потянул за них.
— Ай-яй! — воскликнул я и дернул рукой в макушке.
— Просыпайся, паршивец, доброе утро.
— Какое же оно доброе? Жопа болит, плечи в засосах, мама волнуется, что же тут хорошего?
— Ты здесь, со мной, ничего у тебя болеть не должно, засосы почти не видно, — продолжал сладко нашептывать на ухо Рудольф.
Я развернулся к нему лицом и закинул руку на талию, воспользовавшись секундой, пока Руди отпустил меня.
Потянулся к его лицу и легонько так поцеловал. В какой-то момент он не касался меня — замер. Лишь чувствовались его поджатые к ладони палицы где-то над ребрами и волнующее короткое замешательство в действиях.