***
…С огромной силой рука Дениса пробивает грудь, как в тот раз. Та же боль. Тот же визг, который издаю будто не я. Тот же страх. Муки, как в тот самый день, отпечатавшийся в памяти навсегда вместе со следом на груди. И, когда я собрался умереть, думая о Владе, просматривая счастливые моменты жизни, вспоминая отца, который сейчас очень бы помог, вспоминая каждую минуту, каждый миг, жалея, мечтая, думая, впиваясь когтями в рыхлую землю, стирая подушечки, и не замечая боли, которую причиняю сам себе, она влилась и потерялась в боли, которая сейчас исходит от груди. И я слился с ней, я и боль — одно целое, сосредоточенное в сердце, повторяющее каждый удар. Одно движение и все, труп, бездыханное тело, не нужное никому. Жизнь казалась огоньком на догорающей свече, который вот-вот расплавит последний воск и хлопковая веревочка испепелится, а огонек жизни испариться в небытие.

Прекрасная женщина в черном драном балахоне уже потянулась к губам, придерживая заточенную косу, которую точила специально для меня, ожидая этого дня.
— Последние слова?
Убей уже, промчалось в голове и я откинулся назад, без надежды пав в бою. Огонь начинал гаснуть и на свече, и в глазах. Образ женщины в черном балахоне приближался все ближе и ближе, она уже вытянула ярко-алые губы для смертельного поцелуя. Но потом растворилась как в тумане…
... — А ЧТО ТЕБЕ ЭТО ДАСТ?! — раздался детский голос на небольшом расстоянии. Было слышно слезы, точнее, как плач коверкает произношение. Этот спасительный голос. Голос, за которым я теперь готов последовать куда угодно. Эта девочка вдохнула в меня жизнь, представ новой свечой, поднесенной фитилем к гаснущему огоньку, забирая на себя и укрывая от ветра, задувающего его.
— Власть.
— Зачем? — села девушка рядом.
— Тебе-то какая разница?
— Я не хочу, чтобы кто-то умирал!
— Мне плевать, что ты хочешь! — оттолкнул Дэн девочку свободной рукой.
С этими словами во мне открылось второе дыхание для борьбы, для жизни, и чтобы перетерпеть новую порцию боли для превращения обратно в двуногого. Огонек больше не боялся, наоборот, в нем появилась уверенность, что он не погибнет, не сейчас. Возможно, позже, но не сейчас.
Ударил Дениса между ног коленкой. Больше сделать нечего.
— Сука! — сжался и упал на землю Ден.
Каждый частый удар сердца приносил дозу пытки. Да, это было болезненно, но не так, как пробивание голой рукой грудных костей. Я тяжело задышал, находясь на грани отключки от заглушающей разум агонии. Звуки казались громче, а взгляд приходилось специально концентрировать. Наконец, поднялся, прикрывая дыру в груди ладонью.
Томное, тяжелое и громкое дыхание оставляло эхо в голове.
Только сейчас до ушей дошел звук той потасовки, которая происходила чуть дальше, а я ничем не могу помочь.
***
Шок, еще читающийся во властном взгляде Рудольфа, потихоньку начинал уходить.
Душераздирающий щенячий визг прозвучал на весь лес! Рудольф сразу понял, чей он был и, не смотря на боль и кучу осколков мелких косточек, воткнувшихся в трепещущее сердце, ринулся вперед, перебарывая боль и слабость.
Но когда он добрался к месту, откуда только что послышался волчий плач, уже было поздно, всех членов стаи держали насильно, куча крови на траве и телах, зубах и даже некоторых глазах. Рудольфу стало нехорошо от вида кровавого месива, это было еще не все, что ему удалось разглядеть в темноте…
...Это были два трупа волков, сложенных рядом…
Рудольф упал на колени рядом с телами Ромы и Алины, вцепившись в черные влажные от пота и мокрой земли, грязные запутавшиеся волосы. Челюсти начали судорожно дрожать при каждом вдохе.
— Простите, — сжался, закрывая лицо, руками, с почти затянувшимися царапинами, шепча и проклиная себя. Это он несет ответственность за каждую жизнь, это он ведет их. И ЭТО ОН ДОЛЖЕН БЫЛ ЗАЩИТИТЬ ВСЕХ И КАЖДОГО!.. Вот только, он не смог сделать этого…
— Где Влад? — вытер со щеки тыльной стороной ладони грязь, стянувшую кожу, обращаясь к самому Денису…
Сейчас его волновал один вопрос: убит или жив. Одна мысль, что с его Владом что-то сделали, злость начинала трясти все тело.
— Конфискация имущества, — лукаво выговорил Ден.
Если бы не отсутствие сил в мышцах, сейчас подонок лежал бы в гробу, а сердечко лежало бы в отдельном маленьком гробике неподалеку…