Я все ещё мечусь между двумя берегами, хотя прекрасно знаю, что на одном из них все совершенно обыденно, а кто я такой, если выбираю обыденность?
— Хей! Что ты делаешь? — воскликнул я, когда Руди вышиб джойстик из моих рук локтем, когда мы играли в приставку на следующий день. Просто вчера я осознал, что без Рудольфа мне дико скучно. А потом вспомнил, что у него приставка.
— Да! Я выиграл! — вскинул руки вверх, держа свой джойстик Руди. Забил решающий гол на последних секундах и вырвался вперёд по очкам…
— Я тебя убью! — прорычал я.
— А я тебя люблю… — оперся на руку он. И на его лице не показалось ни капли сомнения или смущения. Ну, хоть чего-то, что может появиться вместе с этими словами.
Что происходит между нами я не понимаю до конца, как мне кажется… Хотя полностью осознаю, что испытываю к маньяку, в упор смотрящему на меня, какие-то далеко не дружеские чувства. А его мысли мне неведомы в той мере, в какой требуется для разрешения внутреннего конфликта…
Рудольф незаметно потянулся ко мне и поцеловал. На этот раз я и не думал сопротивляться, и не боролся с собой по поводу двойственных чувств, решил, что люблю и плевать на все.
Как говорится «Заткнись и отдайся», это я и сделал.
Руди потянулся к ремню на моих джинсах.
Мне хотелось видеть его глаза, именно в них я хоть изредка, но читаю его мысли или чувства. Особенно этого не хватает, когда он рассматривает бляшку на ремне, немного поворачивая ее на свету. Вот, о чем он думает сейчас? Хочет раздеть меня и сожрать? Или нет?..
Мы просидели так с минуту, я — в позе йога, откидываясь назад на руки, а Руди — в пол оборота, откинув ноги в сторону, одной рукой поворачивая металлическую бляшку, вторую ставя за меня, почти касаясь пальцев.
Я поднял опущенную голову Руди за подбородок, в надежде, что смогу увидеть в желтых животных глазах то, о чем сейчас думает мальчик-волк. Но увы, его глаза были закрыты. Зато улыбка сказала о многом…
— Я хочу тебя, — тихо, чуть дрожащим голосом, произнес Руди и распахнул глаза. Это шокировало… н-немного… Настолько же немного, как может шокировать это заявление от слона гусенице, и дело даже не в габаритах, а в самой странности этого заявления. Впрочем, о какой странности я говорю?
Сожрать… как же…
Отступать некуда, так что… Какой смысл сейчас спрашивать у него «ты что, гомосек», если я сам позволил ему издеваться над собой.
От неловкости я закусил губу и, кажется, покраснел. А, нет, не кажется.
Волк поцеловал меня. Сильнее. Настойчивее. Он запустил руку, которая только что теребила несчастный ремень, под майку. Скользящими движениями провел по талии и остановился на спине, медленно уложил на ковер, на котором только что мы играли в приставку, не переставая нежно покусывать мои губы. Он сел сверху ко мне на ноги и осторожно спустился по шее к ключицам, легко касаясь кожи, вероятно, разведывая почву, проверяя, какой будет реакция на его действия.
И, к своему удивлению, мне нравилось чувствовать его тепло и нежность, испытывать все это на собственной шкуре. Для меня открылось что-то новое. И это новое пьянило сознание. И уже то, что я готов исполнить грязное желание Руда, ничуть не волновало.
Руди аккуратно стянул с меня белую майку и положил рядом, продолжив целовать в шею, наполняя тихими причмокивающими звуками тишь квартиры… Грудь… Живот… Господи, как это восхитительно…
Он опустился лицом к тому же ремню, мешкая.
Через несколько секунд ступора Рудольфа над ширинкой, он усмехнулся и просто, расстегнул на мне джинсы, которые и без того сильно сползли вниз, демонстрируя шикарные светло-серые трусы с черной резинкой.
— Ты даже не сопротивляешься… — прикоснулся губами к мочке уха Рудольф. Голос стал настолько ласковым, что в теле появилась легкая дрожь.
— Могу начать, — улыбнулся я и откинул голову назад.
— Не надо, — убрал руку с талии Руд. На секунду показалось, что сейчас все прекратится, он уберет руки и мы продолжим вместе играть в приставку, притворившись, что ничего нет, не было и быть не может.
Рудольф снял свой джемпер через голову, за ним футболку. Мой взгляд не отрывался от шрама на груди.
Внезапно накатила маленькая волна страха. Что будет? Как будет? Что я в конце концов почувствую? Страх перед неизведанным. Да и не просто страх, все-таки я согласился быть снизу.
Руди смазал два пальца и медленно ввел внутрь, я бесшумно застонал, это не больно, но неприятно, да и не денешься никуда от этого. Пальцы стали двигаться то внутрь, то наружу и массировали простату. Стало немного приятней, да и боль потихоньку стихла.
Я выдыхал, пытаясь расслабиться.

***
Он такой милый, когда ему неловко. Даже больно ему делать не хочется.
Из ящика под телевизором я достал презерватив и зажал в руке, разделся, вскрыл голубоватую упаковку и надел резиновое изделие. Осторожно подтянул Влада и медленно-медленно вошел. Он протяжно замычал и еще больше залился краской, даже не открывая глаз. Обхватил меня сзади ногами.

Я поцеловал его в живот, рукой касаясь члена, и стал размеренно его стимулировать.
— У меня в первый раз встает на парня, — кривенько улыбнулся он, когда я поднял вверх глаза.
— Все в жизни когда-нибудь бывает в первый раз, — прошептал я в солнечное сплетение и осторожно двигался, давая привыкнуть.
— Расслабься, — на выдохе произнес я и почувствовал, как Влад действительно расслабился…