Иногда Ева Васнецова задумывалась, каково это — чувствовать себя кем-то нормальным, когда мир вокруг не уничтожает и не перемалывает тебя, как отходы? Когда ты с самого детства относишься к обычным людям? Точнее, когда общество тебя к ним относит, потому что ты, наконец, подходишь под чьи-то установки и другие тебя не боятся. Ева попала в число людей, которые столкнулись с жестокой реальностью ещё в возрасте десяти лет, когда однажды, гуляя по торговому центру с мамой в поисках нового рюкзака и канцелярских принадлежностей в школу, увидела рядом с молоденькой кассиршей непонятный, тогда ещё пугающий белый силуэт. Страх забрался под кожу девочки — цепко и моментально. Ева потянула маму за рукав кофты и, указав своим маленьким пальчиком в нужную сторону, спросила:

— Мама, ты тоже это видишь? — девочка подняла испуганные глаза на мать. Она ожидала услышать хоть какие-то слова поддержки, но, к сожалению, мать Евы, холодная, спокойная и расчётливая владелица сети книжных магазинов, была человеком, которому материнские инстинкты оказались не присущи.

Кассирша, сначала подумавшая, что ребёнок увидел за её спиной небольшой стеллаж со всякой ерундой в виде мягких игрушек, мило улыбнулась.

— Хм, ты про этого большого пушистого мишку? — девушка большим пальцем показала на бежевого плюшевого медведя с розовыми бантиком на шее и чёрными глазками-бусинками.

— Ох, нет, Ев, мишку в другой раз, ладно? — отрезала Ирма.

— Да нет же, мама! Это не мишка! Я вижу призрака! — выкрикнула Ева, желая донести желаемую информацию.

Ирму Константиновну как окатили холодной водой, и на секунду она потеряла дар речи. Женщина, непонимающе переглянувшись с продавцом, в испуге схватила дочь за ручонку и прошипела:

— Ева, ты что такое говоришь?

Может быть, ей просто померещилось, ребёнок ещё всё-таки, подумала женщина. Извинившись, женщина с неудачно сделанными покупками вылетела из торгового центра вместе с дочерью и всю дорогу до дома отчитывала её.

Тогда ещё Ирма не знала, что это только начало: настоящий кошмар ждал семью Васнецовых дальше. В возрасте около двенадцати-четырнадцати лет Еву всё чаще стали посещать «незванные гости». Их страшные визиты лишали девочку нормального сна и бессонница настигла молодой организм слишком рано: казалось бы, жизнь только-только началась. Но вот как раз жить Еве хотелось меньше всего: об этом говорили многократные попытки суицида. Девочке-подростоку казалось, что она просто сходит с ума, а после ухода матери, которая не смогла принять особенности дочери и бросила её с отцом, мир и вовсе потускнел. Ева оборвала общение со всеми своими подругами, а контактирование с одноклассниками свела к минимуму. Справляться с болью и пустотой, постигнувших Еву в столь юношеские годы, помогал отец: он спасал дочь от мыслей о самоубийстве, успокаивал после истерик, часто радовал какими-нибудь любимыми блюдами и помогал ей обуздать ту силу, которой её зачем-то наградила Вселенная. Они учились жить, чувствовать и принимать происходящее вместе. Постепенно, шаг за шагом, Ева смогла встать на ноги и расцвести красивым цветком, папа почему-то всегда называл дочь «своей маленькой Лилией». Они были счастливы вдвоём.

— Эй, моя маленькая Лилия, я дома! — донеслось из коридора.

Ева заметалась по кухне в приступе паники, с отчаянным желанием исправить хоть что-нибудь за эти считанные секунды.

— Ну, как у тебя... Бог мой, ты чего тут устроила? — сорокапятилетний мужчина с серо-голубыми глазами и отросшей тёмной щетиной вошел в кухню с кожаным портфелем в руках, и в миг обомлел.

Ева, оглядев столешницу и пол, испачканные в муке и тесте, заляпанную масляными брызгами печку и потолок с прилипшим к нему блином, виновато закусила губу. Противные слёзы собрались в уголках глаз.

— Я просто хотела приготовить для тебя сырники, но они у меня сгорели, — девушка кивком указала на мусорное ведро рядом с холодильником, — поэтому решила приготовить блины, но и тут у меня не вышло, прости! Я всё-всё уберу!
Мужчина сочувственно улыбнулся дочери и подошел, чтобы сжать в объятиях.

— Эй, ну чего ты, не раскисай! Мне очень приятно, что ты так старалась ради меня, моя маленькая. Мы всё вместе уберем и приготовим всё, что ты захочешь, не переживай, — он щёлкнул Еву по носу. — Но потолок в этот раз давай пожалеем, ладно? — Павел Сергеевич хихикнул.

На лице девочки растянулась улыбка, а после она, не сдержавшись, тоже засмеялась. Ева была безумно благодарна судьбе за такого прекрасного отца. О большем она и мечтать не могла.

***
Ева слышала, что есть слова, способные поставить точку, и есть телефонные звонки, способные поставить нас на колени.

Земля ушла из-под ног. Еве казалось, что она падает. Падает в бесконечную пропасть под названием безысходность.

— Подождите... Что? Как это — умёр? Его... его подстрелили? Быть не может! Боже, нет!

В трубке гудела виноватая тишина — и девушке будто бы влепили пощёчину. Она потеряла возможность нормально стоять и упала на колени, зажимая рот ладонью. Слёзы скатывались по щекам кристальными водопадами. Еве хотелось, чтобы её пожалели, чтобы произошло чудо и мужчина на том конце провода извинился и сообщил, что ошибся. Что её отец на самом деле жив.
Но этого не произошло. Как и чуда.

Весь день похорон для Евы прошёл как в тумане. Она отдалённо помнила, как люди подходили к ней, обнимали и говорили слова соболезнования. Она не помнила, как потеряла сознание на кладбище. Не помнила, когда её жизнь смогла превратиться в сущий кошмар.

По надгробной плите яростно отстукивали свой ритм дождевые капли. Ева сидела перед могилой отца сейчас, ночью, в холодный осенний ливень. Но холодно ей не было. Ей было никак. Она ощущала себя мёртвой среди живых, на автомате выполняла элементарные действия, чтобы просто функционировать.

— Пап, ты же обещал не оставлять свою маленькую Лилию, помнишь? — Ева дрожащей рукой коснулась черно-белого портрета отца. — Обещал всегда быть рядом, — она грустно усмехнулась, чувствуя, как к глазам подступают слёзы, — но ты ушёл. И теперь я не знаю, как мне жить.

Горячие слёзы смешивались с холодным дождём и стекали по подбородку. Теперь Ева осталась одна.

***

Очередной букет белых лилий украсил могилу.

— Жаль, что я не могу с тобой воссоединиться, пап. Самоубийцы, к сожалению, всегда порознь от всех бывают, — взгляд пустых тёмно-зелёных глаз на мгновение устремился в небо. — Мне тяжело без тебя. Очень. Я знаю, что должна отпустить тебя, потому что не на этом свете ты должен быть. Я пытаюсь, правда. Но у меня, черт возьми, никак не выходит. Когда на кухне сижу, чувствую твоё присутствие. Вижу твои печальные глаза так чётко. Ты прости меня, пап, ладно? — Ева прикрыла большим и указательным пальцами нос, а потом рванно выдохнула. Тёмные очки скрывали её опухшие глаза. — Прости, что курить начала, и за то, что дом наш продать хочу. Не могу по-другому... Зато сколько колец новых приобрела, гляди? — девушка помахала окольцованными пальцами в воздухе. — Ты всегда говорил, что я у тебя буду кольцевым магнатом. И вот, пожалуйста. Ещё я руны начала изучать, скоро уже выучу все. Буду у тебя самой сильной. И буду помогать людям, прям как ты.

А вот как жить без отца Ева не выучит никогда.

***
Два года спустя.

Сидя на подоконнике своей квартиры, Ева пускала кольца сигаретного дыма в приоткрытое окно. Кольца с различными драгоценными камнями звенели, ударяясь друг об друга. На небе, утопая в тёмной шоколадной нуге, мерцали молочные звезды, а луна представляла собой целый диск, напоминающий эмменталь сыра. Это означало, что наступило полнолуние, и для Васнецовой начинался седьмой круг ада: это отличное время для пробуждения всех сущностей астрального мира. В такие дни поспать Еве почти не удаётся, потому что её мучают кошмары или не менее ужасные вещие сны. Сегодня ей приснились крики людей, неизвестное помещение с горами папок и кровь. Очень много крови. Девушка была точно уверена в двух вещах: это был очередной вещий сон, и он, скорее всего, был связан с какими-то начавшимися преступлениями. Только вот где они могут происходить, Ева знать не могла.

Металлический привкус до сих пор чувствовался во рту, только теперь к нему добавился ещё и вкус табака. Еву мутило. За последние сутки её пищей была простая вода, одно шоколадное печенье и сигареты. Желудок молил о пощаде, но девушка будто не слышала. Затушив половину выкуренной сигареты, Ева спрыгнула с подоконника и направилась к компьтерному столу в гостиной. Ей нужно было найти хоть какую-нибудь информацию до утра, иначе спать спокойно духи ей не дадут вовсе. Последний раз подобное видение Ева видела почти год назад, когда в её родном Нижнем Новгороде, завёлся серийный убийца, вламывающийся в дома с топором и убивающий только детей и молодых девушек. Прежде чем Ева поняла, что все мёртвые, приходящие к ней во снах, являются жертвами убийцы и взывают помочь, маньяк успел убить уже больше семи человек. Тогда Ева впервые получила такой полезный и одновременно отвратительный опыт. Работать с изуродованными трупами, от вида которых тебя выворачивает, — такое себе удовольствие.

Шёл второй час — или Ева уже потеряла счёт времени? — кропотливого поиска информации о преступлениях, совершенных за последние пару месяцев. В списке присутствовали такие города, как: Новосибирск, Ростов-на-Дону, Питер, Москва и Подольск.

"Милый наборчик, ничего не скажешь".

Что ж, перспектива проверять каждый из городов Еву не радовала, но и выбора у неё особо не было. Сейчас уснуть у неё по-любому не получится. За окном поднялся ветер. Ещё холодный и по-настоящему зимний, несмотря на то, что календарь показывал середину марта.

Клацанье мышки резко прекратилось. Ева старалась не отвлекаться на посторонние шумы, глядя в экран ноутбука.

Она победно улыбнулась.
Новым пунктом назначения была Москва.