***

Когда Милан утром следующего дня пришел в универ, на входе его поджидал неприятный сюрприз в лице Калеба.

Парень не успел переступить порог корпуса, а Траст Ми уже сгреб его за локоть и поволок за собой в туалет, куда и втолкнул, отрезая от любопытных глаз.

Милан побледнел, чувствуя, что тут ему и пришел конец, и вжался в стену, угрюмо глядя себе под ноги.

Он не боялся, что парень побьет его. Он боялся, что Траст Ми все-таки окажется ублюдком. Он до дрожи в коленях боялся разочароваться в человеке, которого так сильно любил.

А Калеб тем временем просто стоял и смотрел на него, скрестив руки на груди и чего-то ожидая.

Кто-то зашел и вышел, очевидно, решив не ввязываться в разборки. Другой парень был не таким деликатным и справил нужду, не обращая на них ровным счетом никакого внимания.

Милан все так же молчал, глядя в пол. И Калеб тоже не проронил ни слова, пока в коридорах универа не стало тихо как в могиле.

Только тогда парень заговорил:

- Ничего не хочешь мне сказать?

Милан поджал губы.

Нет, он не хотел разговаривать с Траст Ми, потому что боялся этого разговора и объяснений, которые парень непременно потребует. Он не знал, о чем говорить. И потому решил попробовать уйти. В конце концов, не будет же Калеб держать его тут целую вечность.

Отлепившись от стены, Милан попытался проскользнуть к двери, но Траст Ми преградил ему путь, мешая пройти.

И все же Милан не оставлял попыток обойти его, в надежде, что парню это надоест, и он отступит в сторону.

- Да ладно тебе, поговори со мной, - с усмешкой проговорил Калеб, когда молчание начало его раздражать.

Промис вел себя так, словно в жизни своей не проронил ни слова. Уперто молчал, поджимая губы и пытаясь улизнуть. Но Калеб не сдавался. Он хотел, чтобы парень произнес хоть какой-то звук, хотел, чтобы он выдал себя. Но все было тщетно.

- Я, между прочим, не такой и паршивый собеседник. Или ты считаешь, что беседа со мной ниже твоего достоинства?

Милан цокнул, начиная злиться.

И чего пристал? Ведь не узнал же, это очевидно, иначе вел бы себя по-другому. Тогда что ему нужно?

Выяснять не хотелось. Да и разговаривать с ним было опасно. Нужно было выйти отсюда как можно скорее.

Милан предпринял очередную попытку, но Траст Ми удержал его, выставив руку в сторону. И парню ничего не оставалось, кроме как попробовать оттолкнуть ее.

Правда, для Траст Ми его толчки были, что дуновение ветра. Он даже не дрогнул, и все смотрел свысока, прожигая макушку Милана тяжелым взглядом.

В итоге парень устал с ним бороться и, отшатнувшись, спрятался в кабинке, закрыв дверь на защелку.

Побег Промиса насмешил Калеба, но смеяться он не стал. Просто подпер плечом дверцу кабинки и глубокомысленно заметил:

- Все равно вечно ты там сидеть не сможешь. А вообще, я серьезно. Ты у меня сотню девушек в школе увел. Поделись секретом, как у тебя это получалось? Мне вот ну очень интересно.

Милан удивился, услышав подобное заявление.

У него в школе кроме Алекс не было ни одной девушки. Каким образом он мог уводить у Калеба подружек, парень не представлял. Но, похоже, ему только что озвучили причину вселенской ненависти к его скромной персоне.

И все же, как бы там ни было, Милан не стал отвечать.

Он сел на опущенную крышку унитаза и начал с безразличием бегать взглядом по примитивным надписям и рисункам гениталий на стенках кабинки.

Он хотел, чтобы Калеб ушел и оставил его в покое, но парень продолжал сторожить его и допытываться, почему его девушкам всегда нравился такой тощий задохлик.

В итоге Милан не выдержал и написал Алекс сообщение с просьбой выручить его из западни. А еще ответить за него Траст Ми по поводу его претензий.

Не прошло и пяти минут, как Алекс бесцеремонно вломилась в мужской туалет и наорала на Калеба, оттолкнув его от кабинки.

- У него не было никаких девушек, кроме меня, - заявила она. - Он, в отличие от тебя, парень разборчивый, и не интересуется шлюхами.

Пока Алекс разъясняла Траст Ми, что к чему, Милан выскочил из кабинки и, схватив девушку за руку, уволок ее прочь.

И с этого момента решил быть предельно осторожным, чтобы не попадать больше в такую ситуацию.

***

Алекс Дьюссон, по мнению Калеба, была самой настоящей стервой, и ничуть не изменилась со времен старшей школы. И если раньше она просто раздражала парня, то теперь у него выработалась самая настоящая аллергия на эту вездесущую дрянь.

Как бы он ни пытался вывести Промиса на разговор, Алекс тут же оказывалась рядом и, вылив на голову Калеба с десяток литров разнообразных помоев, прятала от него парня.

К концу недели такое поведение девушки начало основательно подбешивать Калеба, но он все равно не сдавался. И неизменно искал поводы и способы остаться с Промисом наедине. Однако все его попытки заканчивались полнейшим крахом.

В конце концов, через несколько дней пустой беготни по университету, Калеб решил сменить тактику. И на два дня совсем пропал из вида Промиса, основательно занявшись учебой.

Он всеми силами избегал парня, прятался, лишь только завидев его издалека, даже свой привычный маршрут изменил, чтобы ненароком не столкнуться с парнем. А когда сдал все «хвосты» по предметам, решил отметить это достижение.

Он увидел Промиса еще на подходе к столовой. И, чтобы не спугнуть парня, спрятался за углом, наблюдая за Миланом в мутном отражении оконных стекол. А когда парень вошел в столовую, взял свой обед и уселся за дальний столик в полном одиночестве, Калеб начал действовать.

Присев рядом с Промисом, он по-свойски закинул руку на его плечо, не позволяя сбежать, и спокойно проговорил:

- Ну, привет. Скучал по мне?

Милан вздрогнул и закашлялся, подавившись соком.

Сердце предательски подпрыгнуло к горлу, и почему-то захотелось разреветься от безысходности.

Скучал ли он?

Он умирал от тоски.

Каждый вечер он возвращался домой и почти до рассвета читал сообщения парня, которыми тот забрасывал его, в попытке возобновить общение. А потом, не выспавшийся и угрюмый, шел в универ, где опять же попадал под прицельное внимание Траст Ми, который от скуки или из вредности не желал оставлять его в покое, преследуя буквально на каждом шагу.

Милан уставал как никогда. Он стал дерганным, раздражительным и злым. И всерьез подумывал бросить универ.

Но стоило Траст Ми исчезнуть куда-то на несколько дней, и он понял, что сойдет с ума, если не сможет хотя бы видеть его.

Милан крепко попал. Влюбился как идиот. И теперь страдал, боясь выдать себя и навлечь на свою голову еще больше неприятностей.

Однако Траст Ми отстал совсем ненадолго. И вот теперь, не успел Милан окончательно отчаяться, Калеб снова сидел рядом и по-хозяйски прижимал его к себе, как будто они были давними закадычными друзьями.

- Снова молчишь? - Калеб как-то даже не удивился, хотя горечь все же обожгла его горло.

Он старался держать себя в руках. Старался придумать хоть что-то, чтобы вывести парня на разговор. Но Промис оказался тем еще упертым бараном, и Калеб устал добиваться от него признания. Ему просто надоело ждать.

- Тебе, правда, нечего мне сказать? - спросил он, краем глаза заметив, как к столу, за которым они сидели, уже неслась фурия по имени Алекс. - Совсем-совсем нечего?

Милан покачал головой и отвернулся, закусывая губу, чтобы не разреветься.

Он многое хотел сказать, но голосовые связки отказывались воспроизводить звуки.

Его словно заклинило. Он не мог признаться. Не мог, потому что боялся потерять Калеба навсегда. Боялся потерять даже эти моменты, когда парень цеплялся к нему, задавая свои бесконечные вопросы. И этот момент, когда Калеб обнимал его, он тоже боялся потерять.

Однако Милан не мог остановить Алекс и попросить ее не вмешиваться. И девушка, остановившись возле стола, снова начала отчитывать Калеба за то, что он не дает ее другу прохода.

- Что тебе от него надо? - спросила она с раздражением, но шум поднимать в столовой не стала. - Если скучно, найди другую точку прикола. Дай ему уже вздохнуть спокойно, не будь скотиной.

Она села за стол напротив Милана, который был бледнее мела, и накрыла его руку своей, заглядывая в его глаза.

- Эй, ты в порядке?

Милан сглотнул тяжело и зажмурился, пытаясь остановить навернувшиеся на глаза слезы. И отнял руку, пряча ее под стол.

Чего он хотел, так это остаться с Траст Ми наедине, и чтобы все каким-то чудесным образом разрешилось. А выяснять отношения он уже смертельно устал.

- Ну что ты за человек? - напустилась Алекс на нахмурившегося Калеба, заметив, что Милан сильно расстроен. - До слез его довел. Ты этого хотел, или тебе мало?

- А что, если мало? - ехидно спросил Калеб, но почувствовав, как затряслись плечи Милана, перестал обращать на девчонку внимание.

- Эй! - он протянул руку и, мягко схватив парня за подбородок, повернул его лицо к себе. - Ты чего, вдруг? Я тебе даже слова плохого не сказал. Сегодня.

- Слушай, отстань уже от него! - начала выходить из себя девушка. - Чего ты вообще прицепился?

- Слушай! - в тон ей ответил Калеб. - Не лезь-ка ты не в свое дело. И без тебя разберемся. Разберемся ведь?

Он заглянул в глаза Промиса, но тот не хотел на него смотреть, старательно отводя взгляд. И Калеб потерял терпение.

- Или не разберемся, - угрюмо сказал он. - Я вот одного понять не могу, на кой черт ты ломаешь эту комедию?

Милан не понимал, о какой комедии речь.

Он окончательно запутался.

Калеб вел себя так, словно узнал его.

Но почему тогда он просто не сказал, что все знает?

Нет, тут дело в другом.

Наверное, парень просто дурью от скуки мается, пытаясь отомстить ему за прошлые обиды, но так, чтобы не вылететь из универа.

Ведь за вопросы не отчисляют. Их даже оскорблением не посчитают. И на преследование это не тянет. Так, дружеские беседы.

Милан вздохнул тяжело и закусил губу, глядя в прострацию, пытаясь при этом не поддаваться чувствам, которые взбунтовались в нем, требуя открыться Траст Ми.

- Кто здесь ломает комедию, так это ты, - снова напустилась на Калеба девушка. - С самой школы его терроризируешь. А сейчас вообще прохода не даешь. Ты в него не влюбился, случайно? А то меня уже терзают подозрения.

- А тебе какое дело? - огрызнулся Калеб, понимая, что больше просто не выдержит всего этого фарса. - Или ревнуешь? Ну, влюбился, и дальше что? Тебе от этого не должно быть ни холодно, ни жарко.

- Слушай, ты! - Алекс от злости даже подскочила на месте.

- Нет, это ты слушай! - рявкнул Калеб с такой злостью, что Милан вздрогнул и напрягся в его объятиях. - Заткнись хотя бы на пару минут и не лезь туда, куда тебя лезть не просили. И дай нам поговорить. Сама заварила эту кашу, так что теперь помалкивай.

И пока девушка вновь не принялась его перебивать, сказал, убирая руку с плеча Милана:

- Я не знаю, почему ты так упрямо продолжаешь отмалчиваться. Намного проще было бы все высказать. И неважно, к чему это приведет.

Милан посмотрел на парня и тут же отвел взгляд. Для него все было как раз-таки наоборот. Траст Ми был важен для него. И если бы после признания парень посмотрел на него с презрением и ненавистью, Милан, наверное, умер бы на месте.

Калеб терпеливо ждал ответа или хоть какой-то реакции, но так ничего и не добился.

Понимая, что давить на Промиса нет никакого смысла, парень поднялся со стула и положил перед ним последний неиспользованный Рождественский купон, на котором было написано: «Хочу с тобой встретиться», а ниже были указаны адрес и время.

- Надеюсь, твоя память не так коротка, как чувства.

И больше не говоря ни слова, Калеб просто ушел, моля всех известных ему богов о том, чтобы дали ему терпения дожить до вечера и наконец-то все разрешить.

Милан судорожно вздохнул, глядя на купон, и смял его в ладони, провожая Траст Ми тяжелым, затравленным взглядом.

Алекс о чем-то спрашивала его, но он не слушал девушку.

Кровь шумела в ушах, заглушая все остальные звуки. И только отчаянный грохот сердца болью отдавался в висках.

Извинившись перед подругой, Милан поехал домой, понимая, что не сможет сегодня воспринимать лекции и думать о чем-то, кроме Траст Ми и его последнем желании.

А вечером в назначенное время все-таки явился по указанному адресу, и обнаружил там уютное кафе, в окне которого заметил Калеба.

Парень уже ждал его. И, видимо, довольно давно. Перед ним стояла прозрачная чашка кофе, в которой почти ничего не осталось.

Милан, сделав глубокий вдох, вошел в кафе, неосознанно растрепав волосы. И, оставив куртку на вешалке у входа, пошел к Траст Ми, чувствуя тяжесть в ногах и ноющую боль в желудке.

- Привет, - остановившись возле столика, сказал Милан, понимая, что играть в молчанку и дальше не имеет смысла. - Зачем ты хотел встретиться?

От тихого голоса Промиса, прозвучавшего за спиной, кожа Калеба покрылась мурашками. Парень и подумать не мог, что соскучился по нему так сильно. Да, они виделись в университете, и Калебу даже удалось обнять строптивца, но это было словно не по-настоящему. Словно в кошмарном сне, где голосов нет и быть не может.

И теперь, после столь долгого ожидания, Калеб, наконец, вновь услышал любимый голос. Да только вопрос, заданный парнем, не настраивал на позитивный лад и заставлял сердце сжиматься от страха и тоски.

- Хотел поговорить, - после довольно долгого молчания сказал Калеб, так и не решившись обернуться и посмотреть на Промиса. - Присядешь? Я что-нибудь закажу.

Милан сделал глубокий вдох и, решившись, сел напротив Траст Ми, с сожалением и какой-то опаской глядя на него.

- Я буду чай, - сказал парень, чувствуя, что его начинает трясти от волнения. - Просто черный, без добавок.

Калеб молча кивнул и подозвал официанта. А когда заказ был сделан, и работник кафе ушел, посмотрел Милану в глаза.

- Почему ты сразу не сказал? - спросил он, решив откинуть все ненужные расшаркивания и предисловия. - Ты же раньше меня все понял. Почему не сказал еще там, в отеле, кто ты. Почему вообще согласился продолжать, если я тебе так ненавистен? Что вообще это было, Промис? Издевательство? Месть?

Нападки парня были обоснованы, но Милану все равно стало обидно. Это он-то ненавидел?! Как бы ни так!

Это Калеб искал любые способы, чтобы задеть его в универе, срывая свою злость из-за каких-то нелепых обид. А теперь он пытался спихнуть вину на него?

- Я не сразу узнал тебя! - сказал Милан резким, раздраженным голосом. - Если бы понял, что это именно ты, то просто не стал бы продолжать разговор. Да и как я мог понять, кто ты такой? В чате ты был совершенно другим человеком. Ты разговаривал без этой своей мерзкой интонации, из-за которой мне иногда хотелось врезать тебе по морде. Ты шутил и был ко мне добр. Ты помог мне освоиться в новой для меня ситуации. И я доверился тебе. Этой твоей личности, которую ты открывал, только когда надевал маску. А когда я понял, что Траст Ми и... ты, это один и тот же человек, мне уже было все равно. Я был одержим тобой. Твоей лучшей личностью. Я искал оправдания твоим поступками, твоим нападкам на меня в универе. Я хотел верить, что ты не такой говнюк, каким выставляешь себя в реальной жизни. И я даже решил, что откроюсь тебе. Признаюсь во всем. Но что же случилось после того, как мы договорились встретиться без масок? Ты помнишь, как бросался на меня только за то, что я путался у тебя под ногами? Сколько ненависти и презрения было в твоих глазах. Я видел, что ты пытаешься спровоцировать меня на драку. Ты хотел, чтобы я ответил тебе. Ты хотел, чтобы я дал тебе повод избить меня. Как думаешь, сколько решимости осталось во мне после этого? Мог я хотеть открыться человеку, который испытывал ко мне такие ужасные чувства? Я разве похож на мазохиста, которому нравятся унижения и боль? Скажи мне, после твоего припадка в универе, я должен был броситься тебе на шею с признаниями в любви?

Милан сделал глубокий вдох. Он выпалил все на одном дыхании, потому что не хотел растягивать объяснения на долгие нудные часы. И теперь его трусило от нервного перенапряжения, и он обнял себя руками, пытаясь унять мандраж, который с каждой минутой становился все сильнее.

- Да ничего бы я тебе не сделал! - возмутился Калеб. - Я не бью маленьких. И скорее нарвался бы после этого на кого-нибудь покрупнее тебя. И да, я веду себя как говнюк, когда мне позволяют так себя вести. Что тебе стоило просто сказать: «Отвали приятель, самоутверждайся за счет кого-нибудь другого»? Но ты молчал. Всегда молчал. Еще со школы. И я не понимал, почему все мои девушки так тянутся к тебе. Почему все время ставят тебя мне в пример. Я не понимал... и злился из-за этого. А в университете... я тебя сразу и не узнал. Ты изменился после школы. Стал выше и... красивее. И если бы моя девушка не начала восхищаться тобой, когда ты попался ей на глаза, я бы и не вспомнил тебя. Скажи мне честно, Милан, ты бы не злился? Знаешь, сколько их таких было? Двенадцать. И все бросили меня только потому, что ты им приветливо улыбнулся. Но знаешь, что самое паскудное? Я тоже бросил себя ради этой твоей улыбки.

Милан слушал Калеба, и снова не понимал, чего парень от него хочет.

Оправдывая свои придирки, он приводил совсем уже нелепые доводы, рассказывая ему, как стоило себя вести в этой ситуации. И обвинял черт знает в чем, вспоминая своих девушек, которых Милан ни разу даже в глаза не видел.

Это было очень несправедливо и обидно. Но все эти обвинения не шли ни в какое сравнение с последними словами парня.

- Паскудно, значит? - Милан почувствовал, как к горлу подкатил колючий ком обиды. - Все, что между нами было... все, что ты мне говорил в отеле... все мои чувства к тебе... ты ублюдок, Калеб! Раз все это было так паскудно, на кой черт ты позвал меня сюда? Хотел еще поиздеваться? Или все-таки хотел дождаться заветного «отвали»? Так вот, отвали от меня! Отвали раз и навсегда!!!

Он вскочил со стула как ошпаренный и чуть не сбил с ног официанта, который принес его заказ. И пока парень пытался спасти от падения чашку с чаем, Милан воспользовался суматохой и выбежал из кафе, оставив там куртку, а в ней деньги и телефон.

Ему хотелось сделать что-то безумное, что-то ненормальное, только бы заглушить эту ноющую боль в груди, которая становилась только сильнее, стоило вспомнить все, что пришлось вытерпеть из-за мстительности Калеба. Но у него не было ни сил, ни желания бегать по городу в поисках приключений.

А потому он просто пошел в сторону ближайшей остановки, в надежде зайцем проехаться в автобусе, чтобы поскорее добраться до дома и успокоить взвинченные нервы.

***

Трель дверного колокольчика прозвучала похоронным набатом, и Калеб чуть не задохнулся от охватившей его душу паники. Милан не так его понял. Не разобрал его слов. Не дослушал. Просто пропустил мимо ушей то, что было самым важным, остановив свое внимание на какой-то мелочи.

Калеб всегда был косноязычным и не умел подбирать нужные слова. Да, собственно, и не стремился он к этому, но сейчас, когда его не понял тот, кто был дороже всех людей на свете, парень почувствовал себя чуть ли не калекой.

Извинившись перед официантом и бросив на стол несколько купюр, которых должно было с головой хватить, чтобы расплатиться по счету, Калеб схватил куртку Милана и бросился за ним следом. И хорошо, что не стал задерживаться, потому что автобус, на котором Промис собирался уехать, уже появился в конце улицы и остановился на светофоре.

Две минуты... у него было лишь две минуты, чтобы все исправить или с треском провалиться. И Калеб не стал терять ни мгновения. Он быстро добежал до остановки, на которой, прячась под тонким навесом и обнимая себя руками, стоял Милан, и, накинув куртку ему на плечи, на миг обнял, стараясь согреть.

- Не ходи без одежды, на улице не лето, - неуклюже сказал он, чувствуя, как дрожит в его объятиях парень. - Я понял, Милан, все понял. Я больше не буду тебя преследовать или мешать тебе. Прости, что все получилось так коряво. Прости, что сразу не узнал. Что вымещал на тебе свою злость. Что во время этого эксперимента тебе попался именно я. Прости и не держи на меня зла. Я не специально, правда. Просто... такой вот я кретин.

Две минуты... Невероятно много. И до безумия мало. Две минуты, чтобы объясниться. Но разве можно вложиться в этот срок? Разве можно рассказать обо всем, что творится в сердце... и надо ли вообще рассказывать?

Автобус остановился у остановки и приветливо распахнул свои двери, приглашая забраться в теплый салон и спрятаться от пронизывающего холодного ветра. Калеб разжал объятия и отступил на шаг. А потом просто развернулся и, спрятав руки в карманы, поплелся вверх по улице, сжимая кулаки и всеми силами сдерживая себя, чтобы не броситься за парнем и не остановить его. Калеб очень этого хотел, но почему-то не мог пересилить себя и вернуться. Промис не принял его объяснений, а еще ясно дал понять, что такой говнюк, как он никому не будет нужен. Ну, разве что какому-нибудь мазохисту. Только вот самому Калебу мазохисты и даром были не нужны.

***

Автобус постоял немного, выпуская и впуская пассажиров, и уехал, а Милан остался на остановке, просто глядя в одну точку и не в состоянии самостоятельно разобраться в той кашеобразной мешанине, в которую превратились его мысли и чувства.

Калеб снова наговорил много всего, но Милану казалось, что о главном он все-таки умолчал, то ли не в состоянии озвучить собственные чувства, то ли не считая нужным этого делать.

Выясняя отношения, они забрались в какие-то безумные дебри недопонимания и недосказанности. И Милан пытался докопаться до сути, размышляя над тем, чего же все-таки парень хотел от него добиться.

А когда понял, что не в силах разгадать эту загадку, пошел следом за Калебом, ругая себя за бесхребетность и в то же время ужасно боясь упустить парня из вида.

- Эй, Траст Ми! - крикнул он дрогнувшим голосом, когда парень чуть было не свернул за поворот. - Подожди. Я хочу кое о чем тебя спросить.

Оклик Промиса отозвался в ушах Калеба самым настоящим эхом. Сердце подскочило к горлу, а перед глазами зарябило так сильно, что невозможно было рассмотреть даже собственной ладони. Во рту пересохло от волнения, но Калеб все же остановился и, сделав глубокий вдох, повернулся. А через несколько мгновений, когда вернул себе самообладание, спросил:

- И о чем же?

- Ты со всеми своими девушками объяснялся так, как со мной? - спросил Милан, глядя парню в глаза.

- А это тут при чем? - нахмурился Калеб, совершенно не понимая, чего от него хочет Промис.

- Ответь! - с требовательными нотками проговорил парень, поджав губы.

- С чего мне вообще было с ними объясняться? - Калеб передернул плечами. - И так все понятно было.

- Что было понятно? - поинтересовался Милан, пряча руки в карманы.

- Ты издеваешься? - с закрадывающимся в душу подозрением спросил Калеб. - Понятно, что у меня серьезные намерения. Или ты думаешь, что кто-то в здравом уме будет просто так жопу надрывать ради человека, на которого ему плевать? Что за логика такая вообще?

- Нормальная логика. Люди бывают разными. И у некоторых такие тараканы в голове, что черта с два разберешь, что им нужно.

Милан вздохнул и подошел к парню почти вплотную, серьезно глядя в его глаза.

- Скажи мне, кто я для тебя? - спросил он. - Только, пожалуйста, без этих твоих туманных обвинений и рассуждений о природе моей логики.

Промис стоял к нему так близко, что дыхание Калеба на миг сбилось. Захотелось прижать парня к себе, обнять крепко-крепко и больше никогда не отпускать. Чувства, которые Калеб испытывал при виде Промиса, невозможно было описать словами, но одно он знал точно, он не хотел, до дрожи в коленях и пальцах не хотел, чтобы парень исчез из его жизни. А потому сказал, прикасаясь кончиками пальцев к прохладной, но пылающей румянцем щеке парня:

- Промис... нет, Милан, ты для меня... сердце. Ты ушел, и оно перестало биться. Просто исчезло, оставив в груди зияющую злобой и чернотой дыру. Ты - солнце. Нет тебя, и все теряет свои краски. Ты - воздух, без которого я задыхаюсь. Милан, ты мое всё. И если я опять выражаюсь как-то туманно и непонятно, значит, мы с тобой говорим на разных языках.

Пока Калеб говорил, Милан нервно сжимал кулаки в карманах куртки и думал о том, что парень, если захочет, может объясняться нормально.

Его слова мягко ложились на сердце, успокаивая боль и страх, которые терзали Милана вот уже несколько недель. А взгляд прямо в душу говорил о том, что Калеб не врет и не лукавит.

Милан видел, как он волнуется. Чувствовал дрожь в пальцах, которые ласкали его лицо. И понимал, что если они сейчас расстанутся, то он и сам просто умрет на месте.

Выслушав Калеба до конца, парень сделал глубокий успокаивающий вдох. И, вытащив руки из карманов, крепко обнял его, прижимаясь всем телом и наконец-то обретая уверенность в завтрашнем дне.

- Мне тоже тебя не хватало... - тихо проговорил Милан, сминая в ладонях куртку на спине Калеба. - Я готов был стерпеть что угодно, лишь бы иметь возможность хотя бы видеть тебя. Я не признался, потому что боялся, что ты возненавидишь меня. Если бы это случилось, я бы умер, клянусь. Я чуть не сошел с ума, думая, что между нами все кончено. Я не знал, что мне делать. Прости, что бросил тебя из-за собственной трусости. Прости...

Слушая мягкий голос Милана, который заставлял сердце отбивать отчаянную дробь, Калеб крепко обнял его и спрятал лицо в его волосах, вдыхая их сладкий аромат. Тело горело от обжигающего душу счастья. Сердце разгоняло по венам кровь, а дыхание сбивалось на каждом вдохе. И все же Калеб был счастлив. Счастлив до слезной пелены на глазах, до головокружения...

- Не делай так больше, - попросил он негромко, прижимаясь губами к макушке Милана. - Не сбегай. Просто говори сразу, что не так, и мы решим проблему. Верь мне. Обещай, что доверишься мне.

- Я обещаю, - выдохнул парень, чувствуя слабость в ногах и трепет в сердце. - Я верю тебе. И я люблю тебя, даже не сомневайся.

Милан сглотнул колючий комок странного, болезненного счастья, и, обвив руками шею Калеба, поцеловал его, скрепляя свое обещание этой своеобразной печатью.

А после, когда отстранился, взял парня за руку и повел за собой к автобусной остановке.

- Сегодня переночуешь у меня, - сказал он, даже не пытаясь скрыть волнение в голосе. - Я истосковался по тебе. И не хочу больше расставаться. Никогда.

- Что ж... - хмыкнул Калеб. - Придется мне взять на себя ответственность и сдать-таки этот проклятый доклад по философии.

Он резко остановился и потянул Промиса на себя. А, когда парень, неловко оступившись, упал в его объятия, Калеб оставил на мягких чувственных губах жаркий поцелуй.

Милан смотрел на него, непонимающе хлопая ресницами, и Калеб рассмеялся.

- Не бери в голову.

Он вновь горячо поцеловал парня, словно изголодался настолько, что минута промедления могла его убить, и махнул рукой, останавливая проезжающее мимо такси.

Машина плавно припарковалась у обочины. И Калеб, отстранившись от Промиса, сказал:

- Никогда... мне нравится это слово. По крайней мере, в таком контексте оно звучит очень даже заманчиво.

Милан не совсем понял, что Калеб имеет в виду, но его поцелуй и жаркий взгляд сказали больше, чем любые слова.

- Тогда идем скорее, - взмолился Милан, отступая к такси и увлекая парня за собой. - Хочу свое «никогда» уже прямо сейчас.

На бордюре он снова оступился, но Калеб ловко поймал его и помог забраться в такси. И когда они оказались в салоне, Милан, вдруг подумал, что сейчас просто умрет от счастья.

Он шепотом признался Калебу в этом и обнял его, понимая, что отныне прилипнет к этому человеку навсегда. И никогда, ни за что на свете не отпустит его. Потому что обещал довериться. И был намерен исполнить свое обещание, во что бы то ни стало.