Как часто дети бывают жестоки. Порой именно ребенок, говорящий то, что у него на уме, не задумываясь о чужих чувствах, может чертовски сильно ранить. А если это наш ребенок, которого мы беззаветно любим, отдавая все лучшее, только чтобы родному малышу было хорошо, причиненная им боль во сто крат сильнее. То, что выкинула Соня, узнав, что у нее скоро будет второй братик, было слишком жестоко по отношению ко мне. Потребовалось много дней, чтобы я, как прежде, начала радоваться своему положению.

Ранним утром следующего дня Максим позвонил отцу и попросил его с Василисой прийти к нам на завтрак, Лизе дал указание приготовить что-нибудь особенное, а из погреба достать бутылку шампанского. Неважно, что еще утро. Повод-то есть. По моей просьбе Салим и Лиза тоже присоединились к нам. Когда, наконец, все собрались за столом, Макс открыл шампанское и, подняв бокал, объявил о нашей скорой свадьбе. Вторую новость должна была произнести я, но учитывая, что вместо игристого вина пила апельсиновый фреш, все, кроме Сонечки, догадались, что я сообщу. Поэтому, первым делом я обратилась к своей будущей падчерице:

— Сонечка, очень скоро у тебя появится еще один братик или сестренка. У нас с твоим папой...
— Не хочу! — малышка бросила свою ложку, и она со звоном упала на пол, — не хочу еще братиков. Я и маминого не хочу!
— София! — грозно прикрикнул Макс, ударив ладонью по столу, отчего у девочки на глаза навернулись слезы.
— Милая, не плачь, папа не хотел тебя напугать, — я хотела погладить Соню, уже протянула руку, но она резко дернулась, соскочила со стульчика и побежала наверх.
— Пойду за ней, — кинула я и побежала за Софи.
— Таня, не беги! — крикнул вслед Максим, но, конечно, я не послушалась.

Софи успела забежать в детскую и даже подставила стульчик под дверь, чтобы я не вошла. Но с грохотом упавшее препятствие меня не остановило, я прошла в комнату и села на пол у кровати, под которую забралась девчушка.

— А я думала, что ты радуешься своему будущему братику... и моему ребеночку тоже будешь рада, — вздохнула я.
— Нет. Не хочу никаких братиков и сестричек, — решительно отозвалась Софи, и по шуршанию ее платья я поняла, что она забралась еще дальше под кровать.
— Но вы же подружитесь. Помнишь, я рассказывала, как ты будешь нянчиться с маленьким? А теперь у тебя их будет два!
— Я не хочу ни с кем нянчиться. Это вы будете играть с маленькими, а обо мне забудете, — обиженно проговорила малышка.
— Сонь, мы никогда о тебе не забудем. Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, и папа любит, — я заглянула под кровать на маленькое заплаканное личико.
— Мама тоже так говорила, а потом уехала. Теперь она будет любить нового ребеночка.
— Твоя мама сейчас на лечении. Она скоро вернется.
— Все равно, она будет любить нового ребеночка больше, чем меня, — Соня заметила, что я за ней наблюдаю, и отвернулась в другую сторону, — папа тоже будет больше любить твоего ребеночка. Он ему радуется, а на меня накричал.

И заплакала, громко, на всю детскую. Хотелось вытащить эту глупую девчонку из-под кровати и как следует зацеловать, чтобы навсегда выбить из ее кудрявой головки мысли о том, что она меньше любима. Пусть у меня теперь будет родной ребенок, я не стану меньше любить Софи.

— Сонь, твой папа рассердился, что ты так плохо себя повела, но он не стал любить тебя меньше, — серьезно сказала я, — а что до твоих будущих братиков, то и мама, и папа будут любить вас одинаково.
— Не хочу одинаково. Меня должны любить больше!
— Но как же так? Тогда им будет обидно. Ты же вон как переживаешь, что тебя будут любить меньше. Соня, давай выбирайся оттуда. Хватит собирать пыль под кроватью!
— Мне и здесь хорошо.
— А мне — нет. Я хочу смотреть в твое личико, когда мы разговариваем, — я задрала покрывало и снова заглянула вниз, — давай, вылезай.

Софи послушно выползла из-под кровати, но, проигнорировав мои раскрытые объятья, уселась на свой детский стульчик.

— А ты вообще не должна меня больше любить, потому что я тебе не родная, а он — твой ребеночек! — в сердцах крикнула Софи, снова заливаясь слезами.
— Ну что ты такое говоришь, — я подошла к малышке и присела рядом с ее стульчиком, — ты для меня самая что ни на есть родная! И я не буду делать между тобой и моим ребенком никакой разницы.

Я обняла Сонечку, но она заерзала в моих руках, а стоило мне отстраниться, как малышка ударила меня по лицу. Это не было больно физически, зато рвало душу. Ее огромные глаза светились неподдельной ненавистью, словно обнажая злобу, которая жила где-то глубоко в моей девочке. Отпрянув от Софи, потирая место удара, я не могла поверить, что это случилось на самом деле.

— Соня... Ты меня ударила?..
— Уходи.
— Но ты же понимаешь, что этим ничего не добьешься? У тебя будет братик или сестренка, и ты можешь или принять это и радоваться со всеми нами, или продолжать злиться в одиночестве. Мы не перестанем любить тебя, но вот счастья быть одной большой семьей ты себя лишишь.

Соня сложила на груди ручки, опустила голову и посмотрела на меня исподлобья. Она что-то тяжело обдумывала, но никак не могла решиться заговорить. Как и в прошлый раз, когда мы мирились, я решила сделать первый шаг.

— Солнышко, давай мириться? Обещаю все забыть, если ты меня обнимешь и поцелуешь, — я присела перед ней и раскрыла объятья.
— Не хочу, чтобы твой ребенок родился.

Больше я не смогла ничего сказать Софи. Поднявшись и молча выйдя из детской, я закрыла за собой дверь и спустилась в гостиную, где уже пили чай взволнованные домочадцы. Все наперебой стали поздравлять меня с ребенком, но их слова терялись где-то на полпути, а в голове звенела одна-единственная брошенная Софи фраза: «не хочу, чтобы твой ребенок родился».

Я никому не призналась, что мне сказала малышка, но по моему виду было очевидно, что случилось что-то нехорошее. Макс хотел подняться и серьезно поговорить с дочерью, но я его не пустила, чтобы еще не усугубить ситуацию. Вместо него к девочке пошла Василиса.

Лиза и Салим радовались за нас с Максимом не меньше Игната Семеновича и его супруги, но по боли в их глазах я догадалась, что известие о скором пополнении в доме разбередило едва затянувшуюся рану. Извинившись, ребята ушли на кухню, сославшись на дела по дому.

Василиса пробыла у Софи очень долго, и я понадеялась, что ей удастся убедить малышку со мной помириться. Но и у нее ничего не вышло. Я не знала, о чем они разговаривали, и что такое произошло, но когда женщина к нам вышла, на ней лица не было. Все попытки разузнать, что такого могла наговорить Софи, оказались безуспешными. Единственное, о чем обмолвилась Василиса, что малышка сильно обижена и не хочет общаться ни с кем из нас. За весь день кроха так и не вышла из детской. А чтобы я не грустила из-за детских капризов, Максим пригласил меня на ужин в Московский ресторан.

***

Этот вечер был для меня особенным. Мы с Максом не так часто куда-то выбирались, а тут не просто выход в город, но еще и наш новый статус. Мой возлюбленный оставил меня за два часа до выхода, чтобы я смогла привести себя в порядок, и к назначенному сроку должен был зайти за мной, но задерживался. Когда в дверь постучали, я была готова отругать Макса за опоздание, но вместо жениха на пороге стоял Салим.

— Тань, к тебе пришли. Ожидают в гостиной.
— Кто? — удивилась я.
— Спускайся, увидишь, — Салим загадочно улыбнулся.

Было не очень удобно идти на высоченных шпильках, дополненных толстой подошвой. Все как в модных журналах. Но я все же кое-как спустилась по лестнице. В гостиной никого не было, кроме Максима с огромным букетом цветов.

— А Салим сказал, что ко мне пришли... — растерялась я, принимая охапку чайных роз.
— Да. Я, — улыбнулся Макс, — распорядись, чтобы поставили в воду цветы, переобуйся и пойдем.
— Хорошо, но почему переобуваться?
— Милая, эти копытца, конечно, делают тебя повыше, но в твоем положении стоит беречься, а не рисковать ногами. Беременная невеста в гипсе... не о таком я мечтал.

Захотелось ударить Макса его же розами, но стало жалко. Цветы жаль, не его. Все же я послушалась своего мужчину и переобулась в более удобные туфельки. Максова забота обо мне была настолько приятна, что хотелось улыбаться, как дурочке. Еще раз я поймала себя на мысли, каким замечательным отцом он будет нашему ребенку. И впервые за два дня я по-настоящему почувствовала себя матерью. И это было бы безоговорочным счастьем, если бы не обида Софи, но сейчас мне не хотелось думать о грустном. Девчушке нужно время, потом все обязательно наладится.

Максим привез меня в шикарный ресторан на Новом Арбате. Я никогда не была любительницей подобных мест, но сегодня действительно хотелось чего-то особенного. Нас провели к столику. Учтивый администратор раскрыл перед нами меню, порекомендовал особые блюда и вино. Но мы не воспользовались его рекомендациями и сделали свой заказ, точнее, Максим выбрал за нас обоих, поскольку от обилия незнакомых названий голова шла кругом.

— Странно, что в таком красивом месте почти нет посетителей, — заметила я, осмотревшись. Шикарный зал был полупустым, лишь несколько столиков, кроме нашего, было занято.
— Зачем нам лишние свидетели, — усмехнулся Макс.
— Свидетели?..

Мой мужчина кому-то кивнул, и в ресторане погас свет. Я вздрогнула от неожиданности, но моментально собралась и стала всматриваться в темноту, слабо освещенную городскими огнями за окном. Рядом с нами ощущалось какое-то волнение. Кто-то суетился, что-то двигал, перешептывался. Я посмотрела в сторону Макса, но его уже не было за столиком.

— Макс? Максим?..

Чередой миллиона огней загорелась разноцветная гирлянда, украшавшая ресторанный зал, превращая его в сказочное место. Те люди, что минутами ранее сидели за соседними столиками, вдруг оказались в центре в окружении самых разных музыкальных инструментов, а передо мной, опустившись на одно колено, стоял Максим.

— Прости, что не сделал этого по-человечески. Исправляюсь, — он перевел дыхание и из внутреннего кармана пиджака достал небольшую коробочку, в которой на этот раз было кольцо, — Таня, я люблю тебя больше жизни и хочу, чтобы ты всегда была рядом. Ты выйдешь за меня?
— Да!

И разве могло быть иначе? Ведь я любила Максима всеми фибрами души! Он стал моим смыслом, моим воздухом, моим светом. Под жизнерадостную музыку оркестра Макс кружил меня по залу, а я заливалась смехом, как маленькая, но очень счастливая девчонка.

***

Месяц на подготовку к свадьбе — катастрофически мало! Всего каких-то четыре недели, когда столько важных дел. Первое, и самое важное лично для меня, это платье. Пролистав кипу журналов, обойдя десятки свадебных салонов, я так и не нашла того самого, платья мечты. Когда я выходила за Андрея, выбор свадебного наряда ограничивал наш бюджет, Максим же не хотел и слышать о каких-то денежных рамках и приказал купить то платье, какое пожелаю, даже если цена окажется заоблачной. Слабо представляя, чего все-таки хочу, и посоветовавшись с Лизой, я решила заказать пошив платья. Подруга активно помогала и практически все время посвящала мне. Первое время мне было неудобно из-за своего положения, но Лиза четко дала понять, что рада за меня. Тем не менее, с ней я не касалась темы ребенка, полностью сосредоточившись на свадьбе.

Мы проводили по несколько часов в ателье, создавая эскизы, выбирая ткань и аксессуары. Фату я не хотела, все-таки, это мой второй брак, да и замуж выходила беременной, но ни Лиза, ни Максим не хотели слышать моих доводов, поэтому я заказала несколько метров тончайшего немецкого кружева с ручной вышивкой. Пошив платья должен был занять около двух недель, и на это время мы могли с головой уйти в подготовку торжества, и тут уже помогала мама.

Моим родителям о свадьбе и ребенке мы сказали в тот же день, что и родителям Максима (Василиса отлично вжилась в роль доброй мачехи). Сначала я была против того, чтобы рассказать маме и папе о ребенке, но Макс настоял. Да и скрывать мое положение долго мы бы не могли, ведь у нас дома все об этом только и говорили. Вопреки моим опасениям, и отец, и мама приняли известия благосклонно. Они оба мечтали о внуках, а то, что мой возлюбленный, как честный человек, на мне женится, их очень радовало. Единственное, на чем оба настояли, чтобы свадьба была, как полагается, пышной, шумной и веселой. Максим не отказал, а вот я с ужасом представляла, на что мы подписываемся, потому что на время подготовки моя мама решила переехать к нам.

Каждое утро у мамы неизменно начиналось с очередного катаклизма: сегодня не было подходящего цвета скатертей, а завтра возникала проблема с холодными закусками. И это при том, что для организации свадьбы было нанято известное агентство. Мама не доверяла чужим и сама принимала активное участие во всем подготовительном процессе. Чтобы не травмировать эту нервную женщину, я договорилась с Катей, организатором, чтобы она во всем соглашалась с мамой, а потом все вопросы согласовывала со мной. К счастью, Катерина так и поступила, когда принесла мне список гостей с родительской стороны, где присутствовали мои бывшие свекор со свекровью. Только когда я описала, в какую ярость придет Максим, если увидит моих бывших родственничков, мама согласилась их убрать.

Список гостей со стороны Максима привез Кирилл Степанович. Он тщательно отобрал тех, кого бы хотел видеть босс, и кто играл важную роль в его работе. Наша свадьба была значимым событием для Максовой организации, которая на прошедшем совете вновь доверила ему руководство.

— Это прекрасно, что Максим Игнатьевич все тебе рассказал, а ты это приняла. Как ты понимаешь, у него есть враги внутри организации. Из-за этого атмосфера у нас накаленная, это мешает работе, — просматривая файл с рассадкой гостей, сообщил мужчина.
— Кто может вредить Максиму? И почему? Из-за изменений, которые он ввел? — я устроилась с кружкой чая напротив Кирилла Степановича, намереваясь выведать у него как можно больше информации.
— Не знаю, Татьян, дело в том, что когда руководство перешло к Максиму Игнатьевичу, он стал перестраивать организацию по-своему: радикально, не считаясь с интересами более опытных ее членов. Это вызвало недовольство. Я с самого начала поддерживал твоего жениха, потому что знаю по собственному опыту, как важно сохранить мир внутри нашего небольшого общества, — он отложил в сторону планшет и внимательно посмотрел на меня, — Татьян, мы занимаемся важным делом, ведь боремся не только с терроризмом, но и с организованной преступностью, коррупцией в высших чинах. Хотя с этим куда сложнее, — усмехнулся он и отвел взгляд в сторону, — если наша организация падет, то вместе с ней и вся страна покатится в тартарары, как было в девяностые.
— А кто против Макса? Вы же знаете, наверняка слышали разговоры?
— В первую очередь, Матвей. Он не доволен тем, что должность отдали Максиму, а не ему. Матвей более сговорчив, поэтому противники Максовых реформ перешли на его сторону. Некоторое время назад ситуация накалилась, организация практически поделилась надвое, тогда я посоветовал Максиму Игнатьевичу нейтрализовать конкурента.
— И его отправили в Аргентину?
— Да, и после этого твоему жениху удалось переманить на свою сторону тех, кто был с Матвеем.
— Но, видимо, не всех... — задумчиво произнесла я, пытаясь вспомнить тех людей, с кем познакомилась на приеме. Кто из них мог не любить Макса настолько, что готов был пойти на такие страшные вещи?..
— В любом случае, Максима Игнатьевича снова избрали руководителем, план этого злоумышленника провалился, — улыбнулся мужчина.
— Кирилл Степанович, а Эрик? Он действительно верен Максиму? — осмелилась поинтересоваться я, сомнения насчет начальника охраны не развеялись, и мне нужно было услышать мнение со стороны.
— Эрик... кхм... Он всегда на стороне Максима Игнатьевича, но в одном вопросе с ним не сходится, — чуть тише заговорил Кирилл Степанович.
— В чем же?
— Ты замечала, что они с Салимом почти не общаются?
— Да, но не придавала этому значения. У них разная работа...
— Не в этом дело. Когда Максим притащил Салима к нам в организацию, Эрик первым был против. У него были личные счеты с исламистами, а тут мусульманин.
— Но ведь Салим не радикал. К тому же, помогал Максиму обезвредить брата.
— Неважно. Большая часть людей организации, кто реально выходит в операции, имели столкновения с восточными людьми. Для них зачистки, которые раньше происходили, были как награда. Запретив их, Макс все равно что отобрал конфету у ребенка, — прошептал Кирилл Степанович и пододвинулся ко мне ближе, — может быть, Максим Игнатьевич и прав, что запретил зачистки, но тут возникла и другая сторона медали: у людей пропала возможность выпускать пар.
— Он запретил убийства невинных. Разве тут может быть другая сторона? — ужаснулась я.
— Это как посмотреть. В любом случае, Эрик не поддерживал эту Максову реформу, но не думаю, что он пошел бы на предательство.

А вот я так думала. В словах Кирилла Степановича я нашла лишнее подтверждение своей догадки. К счастью, Эрика в ближайшие дни я почти не видела. И без него мне хватало головной боли. Софи так и не признала братика. Максим поначалу злился, а потом просто перестал об этом думать, считая, что дочери нужно время, чтобы успокоиться. Он не хотел омрачать свое счастье нового отцовства детскими капризами. А вот я очень переживала из-за малышки, которая, казалось, вычеркнула меня из своей жизни. Без ее одобрения мое счастье материнства было неполным. Как-то вечером я предприняла очередную попытку с ней помириться.

— Сонечка, я к тебе, — постучалась я в детскую, но ответа не последовало, — милая, я все равно зайду, потому что у меня есть кое-что для нас двоих.

Я принесла мороженое, пачку шоколадного молока, мармелад и печенье. И пусть много сладкого вредно, иногда можно себя побаловать. Девчушка сидела на мягком ковре и расчесывала волосы кукле, делая вид, что не заметила меня.

— Малыш, смотри, что я нам принесла, — я поставила на пол поднос со сладостями, и Софи кинула на него беглый взгляд.
— Не хочу, — бросила она и снова принялась расчесывать куклу.
— Но ты же любишь мороженое. Неужели даже ложечку не возьмешь? — я положила немного мороженого в миску и протянула Соне.
— Ладно, — она взяла лакомство и, с опаской взглянув на меня, стала есть.
— Я тоже буду мороженое. Вообще-то, я его не очень люблю, но сейчас хочется. Видимо, из-за ребенка. Твой братик или сестренка будет на тебя похож, такой же сладкоежка, — улыбнулась я, но Софи только сильнее нахмурилась и отставила свою мисочку в сторону.
— Не хочу, чтобы он был на меня похож. Вообще его не хочу. Пусть он не рождается, — и опять ее слова ударили по больному, но я старалась думать лишь о том, что Соня — маленький ребенок, который боится остаться без внимания.
— Милая, не надо так говорить. Это уже случилось. Твой братик живет во мне и очень хочет с тобой познакомиться. Он все слышит и переживает, что ты так говоришь.
— Ничего еще не случилось! — закричала Соня и, вскочив, толкнула миску. Подтаявшее мороженое мигом растеклось по ковру. — Не случилось! Твой ребенок может не родиться, как Лизин!

Все вокруг померкло, воскрешая в памяти страшные воспоминания, как подруга в отчаянии кричала, что ее сын умер. Я безумно боялась потерять своего маленького, ведь не такая сильная, как Лиза. Я не смогу пережить то, что пережила она. Но Софи мы не говорили о трагедии Лизы.

— Откуда ты знаешь про Лизиного ребенка?
— Слышала, как Василиса говорила. Я у нее спросила, но она запретила это тебе говорить.
— Что говорить?
— Я хочу, чтобы твой ребенок умер, как Лизин.

Я все еще любила Софи. Я продолжала любить девочку, желающую смерти моему неродившемуся ребенку, но находиться с ней рядом больше не могла. Мое недоеденное мороженое так и осталось на столе в детской, а я ушла в свою комнату, где, упав лицом в подушку, разрыдалась. Макс застал меня, когда истерика закончилась, но по опухшему, заплаканному лицу все понял.

— Что случилось? Таня, из-за чего?.. — он присел рядом и провел ладонью по моей щеке так нежно, словно я хрустальный цветок, который может разбиться.
— Не бери в голову. Без причины. Видимо, гормоны, — я слабо улыбнулась, понимая, что все равно не смогу его обмануть.
— Ты врешь. Сама не расскажешь, что случилось — выясню.
— Не расскажу, потому что причины нет. Говорю же.

Макс, как бешеный, вылетел из спальни, а у меня не было ни сил, ни желания его останавливать. Моему мужчине потребовалось не более пяти минут, чтобы допытаться у Лизы, что я ходила мириться к Софи. Он практически приволок упирающуюся Соню к нам в спальню.

— Не знаю, что ты наговорила Тане, но ты немедленно извинишься!
— Папа, я просто сказала, что не хочу братика, — проговорила малышка, глядя на отца огромными полными ужаса глазами.
— Поэтому Таня так плачет? Правду, София! — он тряхнул девочку, и та вскрикнула от боли. Я подорвалась к ней, но Макс пригрозил мне жестом, — принцесса, я жду!
— Я сказала, что хочу, чтобы Танин ребеночек умер, как Лизин, — пролепетала Софи и в ту же минуту взвыла от боли, когда Макс со всей силы ее шлепнул.

Он не рассчитал силы, его огромная ладонь могла снести девочку с ног, если бы при этом Макс не удерживал ее другой рукой. Тут уже я не выдержала и подлетела к малышке, практически вырывая ее из лап обезумевшего отца.

— Никогда не поднимай руку на моих детей! — я была готова его убить. Растерзать, как тигрица, на мелкие кусочки. В этот момент я ненавидела Макса всеми фибрами души.
— Еще одно подобное высказывание, и на одного ребенка будет меньше. Если принцесса не образумится, отправлю ее в интернат с проживанием. Домой будет приезжать на каникулы.

Сонька сильнее вжалась в меня, крепко сжимая кулачками мою юбку, а я завела за спину руку, чтобы она почувствовала мою поддержку. Никогда не дам в обиду свою девочку.

— Никуда ты ее не отправишь. И вообще, тебе сейчас лучше уйти! — прошипела я, чувствуя, что если он немедленно не исчезнет с моих глаз, это кончится плохо. Слишком плохо для нас обоих.
— Мне?!
— Да, — отчеканила я, глядя на изумленного Макса.

Мужчина запустил руки себе в волосы и практически с ревом вылетел из спальни, громко хлопнув дверью. Оставшись в комнате вдвоем с Соней, мы долго молчали, обе сильно перепугавшись. Но в какой-то момент я почувствовала, как малышка меня обнимает, вот только я не смогла ей ответить. Это не была обида, мне просто стало страшно, что Софи снова что-нибудь выкинет. Я отвела девочку в детскую, искупала и уложила спать, но быть с ней ласковой, как прежде, не получалось, да и она сама, отойдя от шока, больше ко мне не тянулась. Внутри все сжималось от боли, казалось, что я в тупике, из которого не могу выбраться.

Максим допоздна просидел в кабинете, а я так и не смогла без него уснуть. Постепенно злость утихала, уступая место страху за наше будущее. Я боялась потерять Софи, боялась потерять Максима... А без них двоих не было бы меня. Он пришел в третьем часу и тихо прошмыгнул в ванную, думая, что я уже сплю. На душе было тяжело из-за нашей ссоры, поэтому я пошла к нему.

Шум воды и горячий влажный пар наполнили ванную комнату, непривычный яркий свет слепил глаза, а я, переминаясь с ноги на ногу, не знала, как заговорить. Спрятавшись за шторкой и намыливая голову, Макс меня не видел. В итоге я так и не решилась начать разговор и просто села на табурет в углу.

— Таня?! — Максим не сразу заметил меня. Обернув полотенце вокруг бедер, он подошел и опустился рядом. Он снова был прежним, и такой он окончательно меня обезоружил, не оставив в сердце ничего, кроме любви и бесконечной преданности. — Что-то случилось? Тебе нехорошо?
— Нехорошо, но не со здоровьем. Я переживаю из-за Сони и того, что ты сказал, — я провела ладонью по Максовой щеке, собирая с нее капельки влаги.
— Я погорячился. Не хотел делать больно принцессе, но шлепок она заслужила, — тяжело вздохнул он и поцеловал мою раскрытую ладонь.
— А что по поводу интерната, это же тоже было сказано в сердцах? — нахмурилась я.
— Если принцесса не прекратит истерики, то я отправлю ее на обучение с проживанием. Тебе нужен покой, когда наш сын родится, забот прибавится, и Соня, если продолжит...
— Она твоя дочь, ей нужно внимание.
— Таня, у нее достаточно внимания. Мы даем нашей принцессе все. Да, ее родители в разводе, но в результате она получила не одну, а две любящие семьи.
— Максим, ей всего шесть, она многого не понимает.
— Это не оправдывает тех слов, которые она сказала. Соня уже должна понимать, что желать подобное недопустимо! — отрезал Макс и, поднявшись, стал вытираться, — повторяю, если поведение принцессы не изменится, она поедет в интернат.
— Я не позволю, — спокойно произнесла я и подошла со спины к своему мужчине, — если отправишь Соню, я поеду за ней, даже если она сама не захочет меня видеть.
— Пойдем спать. Уже поздно, — поворачиваясь ко мне и подхватывая меня на руки, ласково проговорил Макс, — время покажет, как нам правильно поступить.

Но Максим сдался. Я чувствовала, что он сам не хочет отправлять дочь далеко на учебу. Да и поведение Софи в оставшееся до свадьбы время сильно изменилось. Она не капризничала, не кричала и не закатывала истерики. Мне даже казалось, что в глубине души она сама чувствует вину, вот только подойти ко мне не осмеливается. На этот раз я решила не делать первый шаг, сейчас Соня сама должна была подойти первой. Я мечтала, чтобы это случилось до свадьбы, чтобы наша с Максимом семья образовалась в мире и любви, но этого не случилось. Утром заветного дня меня разбудил не детский смех, а громкий стук в дверь.

— Татьяна! Пора вставать! Нужно готовиться, чтобы быть самой красивой невестой! — воодушевленно проговорил нанятый Максом стилист, совершенно беспардонно ворвавшись со своей командой помощников в спальню. И только когда один из них расчехлил мое подвенечное платье, демонстрируя мне, как гладко отпарил все складочки, я, наконец, осознала, что наступил день моей свадьбы.