— Раз, два, три, четыре, пять, негде зайчику скакать.

Темно. Душно. Воздух густой, словно желе, и в нем так мало кислорода.

— Всюду ходит волк, волк. Он зубами — щелк, щелк!

Тупая, приглушенная боль никак не отступит. Мне так плохо. Совсем нет сил, чтобы просто открыть глаза.

— А мы спрячемся в кусты. Прячься, заинька, и ты.

Вот бы снова стать маленькой девочкой. Убежать ото всех, обнять маму, спрятаться за подол ее юбки и быть уверенной, что я в полной безопасности.

— Ты, волчище, погоди, как попрячемся — иди!

Страх. Боль. Страх. Боль. Страх... Нет, я не стану открывать глаза, наоборот, нужно уснуть...

— Раз, два, три, четыре, пять, негде зайчику скакать... Таня! Та-ня! Тааа-ня!

Я резко распахнула глаза и увидела перед собой Софи. Малышка сидела рядышком и трясла меня за плечо. Она уже не выглядела такой напуганной, как раньше, и личико было не заплаканным, а грустным.

— Мне было так скучно, пока ты спала. Почему ты стала так много спать? — поинтересовалась она, приподнимая мою руку и забираясь под нее.
— Это все болезнь. Нужно поправиться, и тогда будут силы. Я долго спала?
— Ага. Дяди тебя принесли, когда на улице еще было светло, потом стемнело. Было так много звездочек. Правда-правда. Я видела в окошко. А вот теперь снова светает.
— Значит, я проспала всю ночь, — тихо сказала я, — а ты почему не спишь? Еще же так рано?
— Хотела подождать, когда ты проснешься. Когда стало темно, я испугалась, — прошептала Софи, — ты только никому не говори. Я знаю, что уже большая и не должна бояться темноты. Просто дяди за дверью так громко и страшно ругались. А потом уже не было страшно, но все равно спать не хотелось.
— Это непорядок, маленькие девочки должны спать, чтобы расти красивыми и здоровыми!
— Таня, я очень-очень домой хочу! Когда же папочка нас заберет? — малышка шмыгнула носом, и я крепче ее обняла.
— Потерпи, маленькая. Я тоже очень хочу домой.

***

Я проснулась от противного стука. Нам подали завтрак... Подали... Просунули в щель поднос с отвратительной пищей, ставшей такой привычной за последние дни. Превозмогая боль во всем теле, я поднялась с матраца и поплелась за едой, вот только на подносе стояла всего одна тарелка овсянки.

— Нам сократили порции? — усмехнулась я и посмотрела в щель, надеясь увидеть Атру.—

Тебя кормить не положено. Сегодня в три тебя казнят. Зачем переводить продукты зря, — пропитанным злобой голосом ответил незнакомый охранник.

— Казнят?.. — переспросила я, но вместо ответа у меня перед носом захлопнули окошко.Я вернулась к Софи и дрожащими руками поставила перед ней поднос. Все мое мужество, которое я старалась сохранять эти дни, куда-то пропало. Хотелось разрыдаться, как маленькой девочке, подлететь к двери и стучать, что есть мочи, моля сохранить мне жизнь. Я не хотела умирать. Я боялась смерти, боялась боли, боялась того, что будет потом.

— Таня, а ты не будешь кушать? — удивилась малышка, со вздохом отправляя в рот ложку овсянки.

— Я?.. Нет, ты кушай, мне не хочется...

— Мне тоже. Можно я тоже не буду кушать? Надоела эта невкусная каша!

— Нет, Сонечка, помнишь, я тебе говорила, что детки должны расти здоровыми и красивыми, а для этого нужно не только спать, но и есть.

— Ну, Таня... Эта кашка невкусная, хочу, как Василиса готовит или Лиза. И хочу радужную кашку, как ты делала.

— Солнышко, потерпи. Скоро папа нас заберет, и Василиса сварит тебе самую вкусную кашку!

— Тогда лучше оладушки, — заулыбалась Софи и прикрыла глазки в предвкушении.

— Оладушки?— С дедовым вареньем!

— Будут тебе и оладушки, и дедово варенье, а теперь ешь.

Малышка принялась за еду, а я подошла к окну и взглянула на синее небо и плывущие по нему редкие облака. Неужели я в последний раз видела ясное небо? В последний раз жмурила глаза от солнца? В последний раз вдыхала пропитанный зноем воздух? Я ведь даже не знала, сколько было времени. Меня казнят в три, но когда это? Через три часа или через час? Конечно, можно попробовать определить время по солнцу, но я не умею. А, может быть, так и лучше? Не знать, когда все кончится.

— Таня, я все, — Софи протянула мне тарелку с остатками овсянки, я молча взяла ее и подошла к двери.

— Эй! Возьмите посуду, — стуча ложкой по двери, крикнула я.

— Что разоралась? — открыл окошко охранник, — давай сюда тарелку.

— Сначала ответь на вопрос.

— Дура совсем? Тарелку давай, сказал!

Конечно же, дура! Зачем-то удумала с ним играть. Да плевать ему на тарелку! И на меня плевать!

— Скажи, сколько времени? — мой голос предательски дрогнул, а на глаза навернулись слезы.

— А, вот оно что. Хочешь узнать, сколько тебе осталось? — рассмеялся мужчина.

— Я имею хотя бы на это право?

— Так и быть, но с тебя услуга, — задумчиво протянул он и стал открывать ключом дверь.

— Какая услуга?..

— Выходи, — дверь открылась, и я медленно шагнула в коридор.

— Таня, ты куда?! — испугалась Софи и бросилась за мной.

— Солнышко, я на минутку, — крикнула я, и дверь в конуру захлопнулась.Охранник забрал у меня из рук тарелку и поставил ее на стол. Он прошел к небольшому шкафчику, достал кривую жестяную банку гуталина и грязную щетку. Швырнув это на пол, он уселся на стул, достал самокрутку и прикурил.

— Ботинки почисть, — кинул он и положил ногу на ногу.

— За это скажешь мне время? — недоверчиво уточнила я.

— Услуга за услугу.Я растерялась, совершенно не зная, как поступить. Пойти на такое унижение или томиться в неведении? А если это мои последние минуты? И их я должна провести, прислуживая этому мерзавцу? Они и так достаточно насмотрелись на мои унижения.

— Открой мне дверь, — отчеканила я и отступила к камере.

— Как хочешь, — пожал плечами мужчина.Охранник достал ключи, но потом хитро улыбнулся. Глядя на меня, он медленно расстегнул свои наручные часы и, помахав ими в воздухе, убрал в карман брюк.

— Даю тебе второй шанс. Хочешь узнать, сколько времени — достань часы и посмотри сама, — резко двинув бедрами, прошипел он.Я демонстративно развернулась и стала дергать дверь, а мужчина издевательски засмеялся.

— Открой дверь! — повторила я.

— Неужели совсем не интересно, сколько тебе осталось? Да ладно! Не верю... — он подошел сзади вплотную и практически вжал меня в металлическую дверь, — давай, сделай дяде приятно.

— Пусти, — процедила я.

— Ломаешься? Не хочешь напоследок узнать настоящего мужчину, — он опалил мою шею своим горячим зловонным дыханием.

— Лучше сразу сдохнуть, чем быть с таким мерзким животным, как ты, — с ненавистью выплюнула я.Урод схватил меня за волосы и развернул к себе. Его лицо перекосилось от злости. Он перевел взгляд на мои губы и, криво усмехнувшись, грубо поцеловал. Изо всех сил я старалась как можно крепче стиснуть губы, чувствуя, как он пытался их раздвинуть своим языком. Его руки переместились на мою талию, и он стал нагло задирать мою сорочку, прекрасно зная, что под ней ничего нет. Я знала, что буду биться до последнего и лучше умру сейчас, чем позволю ему сделать со мной это. Расслабив губы, я позволила его языку скользнуть в мой рот и со всей силы укусила.

— Сука! — мужчина наотмашь ударил меня, и я упала спиной на дверь.Он поднял меня за волосы, дернул в сторону и практически вжал в стену, так что я отчетливо чувствовала холодную каменную кладку.

— Тварь! Кем себя возомнила? Гордость уже ни к чему. Хочешь знать, как это будет? — он крепко сжал мое горло. Я отчаянно захрипела, и мужчина довольно улыбнулся, — Абдулла сегодня едет на встречу с твоим мужчиной, но Макс не выполнит условия сделки. Знаем это наверняка. Тебя в это время отведут в кабинет Абдуллы и устроят для твоего мужчины трансляцию. Он будет видеть, как тебе перережут горло, услышит твой последний всхлип.Мужчина резко отпустил меня, и я, закашлявшись, стала жадно ловить ртом воздух. Он открыл дверь камеры и кивнул, чтобы я шла внутрь.Посреди конуры, прямо на полу, сидела Софи. Малышка подобрала под себя ноги и, обняв их, горько плакала.

— Солнышко, что случилось? — хрипло спросила я, стараясь говорить, словно ничего не произошло, но у меня не вышло.

— Таня, я больше не хочу играть в эту игру. Пусть дяди отпустят нас домой, — захныкала она и, подбежав ко мне, уткнулась личиком в мой живот.

— Милая, скоро все кончится. Честно-честно.Взяв малышку за руку, я повела ее к нашему спальному месту. Было тяжело стоять, и я опустилась на матрац и прикрыла глаза. Ум твердил, что нужно немедленно успокоить и подбодрить Софи, но сил совершенно не осталось. Мне было слишком плохо.

***

Камера накалилась от жары, и даже воздух стал горячим, значит, уже было больше полудня. Мои последние часы, и я провожу их так. Боль в теле стократ усилилась, и я уже с трудом могла подняться. Софи играла в кафе. Представляя себя официанткой, она наливала воду в пластиковые стаканчики и приносила их мне под видом разных напитков. Моя малышка даже в таких страшных условиях казалась беззаботной, и я старалась отогнать мысль, что завтра ее постигнет моя участь.Интересно, я умру сразу? Долго буду мучиться? Что меня ждет потом? И что вообще такое смерть?Я не хочу!Я хочу жить!Я должна жить!Подбородок задрожал, а на глаза навернулись слезы, и я уже не могла их сдерживать.

— Таня, ты плачешь? — удивилась Софи и села на корточки напротив меня, — у тебя что-то болит?

— Соня, иди сюда, — я похлопала по матрацу, и девчушка уселась рядышком, — слушай меня, маленькая. Скоро придут дяди и меня заберут. Ты останешься одна, но бояться не надо.Каждое слово давалось с трудом. От нервов я не чувствовала ног, грудь больно сдавливало, и даже воздух казался горьким.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — захныкала малышка и тут же стала тереть ладошками покрасневшие глазки.

— Милая, я тоже очень не хочу уходить, но таковы правила игры. Когда меня не будет, ты не плачь. Первая с дядями не заговаривай. У тебя еще остались мелки?

— Да, — Софи показала пальцем на остатки известняка.

— Хорошо. Когда меня заберут, бери мелки и рисуй. Вот тебе задание: нарисовать большой красивый замок с садом, принца, принцессу, их деток и друзей.

— А ты потом вернешься и проверишь?

— Обязательно!Я крепко обняла малышку и поцеловала ее кудрявую макушку. Прижавшись ко мне, Софи уткнулась личиком в мой живот и не могла видеть, как по моим щекам покатились слезы.Не знаю, сколько мы просидели так, пока за дверью не послышался шум и чьи-то торопливые шаги. Я поняла, что это конец. Сердце пропустило удар, а слова застряли в горле.

— Соня! — взяв себя в руки, я позвала малышку, дремавшую у меня на коленях, — Сонечка, милая моя!

— Что такое? — сонно протянула она.

— Я тебя очень люблю. Очень. Ты — моя родная девочка. Я бы так хотела, чтобы ты была моей доченькой, — держаться дальше было бессмысленно, и я сорвалась на слезы.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она в ответ.Прямо за дверью послышались шаги, а потом поворот ключа. Какие-то доли секунды, но в них уместилось так много чувств и переживаний: болезненное ощущение, что моя жизнь обрывается так несправедливо рано, я больше никогда не увижу родителей, друзей, Максима. Я четко осознала, как было глупо отталкивать его. Я ведь даже не успела сказать, что он для меня значит, как сильно его люблю. Мне не суждено видеть взросление Сони. Ведь я все еще верила, что Макс успеет ее спасти. У меня уже не будет своей семьи, никогда меня не назовут «мамой».Скрип двери, и я зажмурилась, крепко прижимая к себе Софи. Господи, как же страшно! Они идут ко мне, и я чувствую, как тело начинает колотить от ужаса.

— Дядя Володя! — радостно вскричала Соня, и я широко распахнула глаза, не смея им поверить, — ты за нами? Вы с папочкой?

— Да, принцесса, пора домой, — улыбнулся блондин, присев на корточки рядом с нами, и подмигнул мне.

— Володя... — все еще не веря в то, что это правда, я прикоснулась к его лицу кончиками пальцев.

— Полегче, подруга, а то твой не поймет, — усмехнулся он, и в этот момент на пороге камеры показался Максим.

— Папочка!Софи бросилась к нему, а я все еще не верила в происходящее. По щекам катились слезы, а на губах играла глупая улыбка. Макс подхватил дочку, обнял и, прикрыв глаза, поцеловал в щеку, после чего в два шага оказался рядом со мной.

— Нужно торопиться, пока дорога очищена, — проговорил он, подхватывая меня и помогая подняться, — бежать сможешь?

— Да, смогу, — решительно заявила я, понимая, что не позволю боли нам мешать.

— Наденешь защиту, — сказал Владимир, расстегивая бронежилет, — Макс понесет принцессу и прикроет собой, а ты возьмешь жилет.

— А, как же ты?

— У меня другая защита, — усмехнулся он, указывая на пистолет в кобуре и висящий на широком ремне автомат.Володя помог мне застегнуть бронежилет, а пока он возился с липучками, я не сводила взгляда с Максима. Мой мужчина был одет во все черное. Софи жалась к папе и что-то ему рассказывала, но он, кажется, совершенно не слушал дочку. Мы смотрели в глаза друг другу, и никакие слова не требовались, чтобы понять, как сильно он нуждался во мне, а я в нем.

— Значит, так, — серьезно заговорил Макс, — я беру на руки принцессу и прикрываю с тыла, Таня идет передо мной, ты, Володька, нас ведешь.

— Есть! — ответил Владимир.

— Принцесса, как только отсюда выходим, закрой глаза и не открывай, пока я не разрешу. Что бы ни случилось, не шуми, — обратился Макс к дочке.

— Софи, ты поняла, что тебе сказал папочка. Это новые правила нашей игры, — вмешалась я.

— Игры? — удивился Макс.

— Потом. Сонечка, ты поняла меня? Рот на замок, и ни звука.

— Хорошо, Таня.

— Вперед, — скомандовал Владимир и пошел к выходу.Он шел так быстро, что поспеть за ним было непросто, тем более, когда тело отзывалось болью. Но страх и адреналин придавали сил, даже ступать на израненные ноги оказалось вполне терпимо. Как только мы вышли из камеры, первое, что я увидела, был тот самый охранник, что издевался надо мной около часа назад. Он сидел в своем кресле с простреленной головой. Я чуть не вскрикнула, когда увидела его распахнутые стеклянные глаза, но до боли закусила губу и промолчала. Выглядело изуродованное тело ужасно. И все же ни грамма сочувствия к этому чудовищу я не испытывала.Мы вышли в коридор, по которому меня водили на ежедневные пытки.

Сейчас он был пуст, но из-за того, что он был слишком длинным и совершенно открытым, пришлось преодолеть его как можно быстрее. На пути к выходу все было чисто, только кое-где мы натыкались на застреленных людей Абдуллы. Макс и Володя все сделали настолько четко, что не было сомнения — об их приходе никто не знал. К сожалению, я поняла, что ошиблась, стоило нам завернуть в галерею, где до этого я не бывала.Вдоль всего прохода патрулировали трое вооруженных мужчин. Макс пригнулся с Софи, а меня собой прикрыл Володя. Было страшно, но я верила в своих спасителей.

— Принцесса, не дергайся и закрой ушки, — прошептал Макс, — Танюш, все будет хорошо.

— Макс, мой — правый, левый и средний — твои, — сказал боссу Володя.Я не сразу поняла, о чем речь, как вдруг услышала хлопки. Володя и Максим, прицелившись, выстрелили поочередно в людей Абдуллы, и те упали замертво.

— Сейчас придут другие. Быстро к выходу, — проговорил Макс, перезаряжая пистолет, — принцесса, цепляйся за папочку, но глазки не открывай. Таня, ты как?

— В порядке.Мы поднялись и побежали вперед, но в этот момент сзади нас послышались торопливые шаги нескольких человек. Макс резко потянул меня в небольшой проем стены, где мы с трудом поместились вчетвером.

— Бегите, я прикрою, — убирая пистолет в кобуру и доставая автомат, сказал Владимир.

— Не дури, Володька, ты без защиты. Бери Софи и Таню, бегите к выходу. Я прикрою. Наши уже рядом, я успею отстреляться.

— Макс, чтобы все ей сказал, — кивнув на меня, строго сказал Максу Владимир, — Танька, осчастливь этого идиота.Я не поняла, о чем Володя, но переспросить не успела: он выскочил в проход и открыл огонь по нашим преследователям. В этот момент Макс, схватив за руку, вытянул меня из укрытия. Под оглушительный звук выстрелов мы бежали к концу галереи. Вдруг я почувствовала два сильных удара в спину. Дикая боль, воздух словно выбили из легких, и я с криком упала на землю. Макс тут же опустился рядом. Я думала, что это конец, но в этот момент нам навстречу выбежали около двадцати вооруженных до зубов людей, одетых точно так же, как Максим. Одному из них он кивнул, и те открыли огонь.

— Они попали в жилет. Танюш, это больно, но ты не ранена. Держись за меня, мы почти у выхода, — он подхватил меня одной рукой, второй продолжая прижимать к себе перепуганную Софи.

— Володя?.. — я взглянула Максу в глаза и в них увидела ответ.Мой мужчина крепко схватил меня за талию, чем сделал только больнее, но я не подала виду. Он практически тащил меня на себе. Выстрелы прекратились, и нас окружили его люди, образуя собой живой щит. Максим остановился, чтобы удобнее подхватить меня, а я глазами искала своего второго спасителя.

— Володя... Нет, нет, нет...— Он спас нас. Милая, не смотри.Он лежал на полу. Его голубые глаза все еще были открыты, а на губах играла легкая улыбка, словно ему сейчас хорошо. А может, так и было? Он спас нас, а сам отправился к своей невесте?.. Двое людей из команды Максима подхватили тело друга и понесли за нами. Было невыносимо видеть, как безвольно болталась его светлая голова, как крепкие ноги волочатся по полу. Я уткнулась лицом в шею Макса и глубоко вдохнула его запах. Только это могло немного успокоить.

— Идем, милая, еще чуть-чуть, — прошептал мой мужчина и повел меня дальше.За галереей был еще один коридор с рядом дверей. Одна из них открылась, и я испугалась, что сейчас на нас снова нападут люди Абдуллы, но это была Лена и еще один отряд Макса. Женщина подбежала к нам, и Максим передал ей Софи, а меня взял на руки.

— Где Вовка? — испуганно спросила женщина, но тут посмотрела назад, — черт.

— Хочу к папе, — Софи открыла глаза и захныкала, когда увидела, что ее держит малознакомая женщина.

— Принцесса, папа рядом, а тебе пока нельзя открывать глазки.Мы пошли за Леной в помещение с широким окном без стекла, за которым дежурили люди Максима. Им Лена передала Софи и сама выбралась наружу. Меня Макс так и не отпустил, мы вместе вылезли через окно. Оказавшись на свежем воздухе, он легко поцеловал меня в макушку, и я почувствовала, что он улыбается. Значит, мы действительно спаслись!Почти сразу к нам подъехала большая черная машина, а за ней еще несколько, куда молниеносно расселись все наши. В первую машину Лена на заднее сиденье усадила Софи и кивнула Максу.

— Ты впереди, я с дочерью и Таней сзади, — сказал Макс и поставил меня на ноги, — аккуратнее садись.Я забралась в машину, и малышка Софи тут же ко мне прижалась. Макс сел следом, захлопнул дверь, и машина с визгом сорвалась с места. Только сейчас я поняла, как сильно болит мое тело: грудную клетку словно выворачивало наизнанку, а от пуль, что в меня попали, наверняка остались синяки. Я сильно закашлялась, и снова с кровью.

— Лена, воды! — приказал Макс, и женщина передала нам бутылку, — тихо, Танюш. Скоро все будет хорошо. Пей.Я стала жадно глотать воду, чувствуя, как внутри все горит. Максим помог мне снять бронежилет, и, оттянув рубаху, заглянул под нее, желая убедиться, что со мной все в порядке. Но, судя по его хмурому лицу, это было не так.

— Потерпи, родная, знаю, что больно, но все уже позади. Я люблю тебя, — он взял мое лицо в ладони и нежно, едва ощутимо поцеловал, — люблю, больше жизни люблю...

— Папа, Таня, смотрите, вертолетики! — заверещала Софи, показывая пальчиком в окно.— Смотри назад, принцесса, сейчас будет фейерверк, — усмехнулся Макс.Мы с Софи повернулись и увидели, как два громадных черных вертолета поочередно выпустили ракеты в то самое место, из которого мы недавно вырвались.

— А там точно никого нет? — взволновалась я.

— Мои все должны были выбраться. Они знали, сколько у них времени, — бесстрастно ответил Макс, — что до других, то получили по заслугам.Впервые я не хотела с ним спорить. Он когда-то говорил, что не все заслуживают прощения, что есть те, кого необходимо наказать, и теперь я понимала, что в чем-то он прав. Единственный человек, которого я действительно жалела — Атра, но Максиму я ни за что не стану признаваться, что проявила сочувствие хоть к кому-то из этих людей.

— Что с тобой? Очень болит? — забеспокоился Максим, но я только улыбнулась в ответ, опустив голову ему на плечо.Болело очень сильно, но только меня куда больше заботило, что Максим признался мне в любви. Было немного страшно, что эти слова прозвучали под воздействием ситуации, но даже это ничего уже не изменит.

— Как ты нас нашел? Они же разбили телефон?

— Разбили телефон? — нахмурился Максим.— Да, я пыталась спрятать его, чтобы по сигналу ты отследил нас с Софи.

— Я всегда и везде тебя найду. Ты моя, понятно? Только моя, и никто не отберет тебя у меня. Я слишком сильно тебя люблю.Он повторил это снова, и теперь я не сомневалась, что не возьмет обратно свои слова. И я хотела ему ответить, вот только почему-то не решилась. Хотя мой ответ Максиму был не нужен, он и без этого прекрасно знал, что я к нему чувствую. Вдруг острая боль с новой силой пронзила грудную клетку, и я опять закашляла.

— Лен, давай сюда, — Макс протянул руку, и Елена передала ему шприц, — прости, любимая, так надо.

Я не успела ничего понять, как в шею вошла игла. Максим мне что-то вколол, и я практически сразу отключилась. Темнота. Снова.