Мы довольно быстро прибрались в комнате, чтобы не было стыдно перед нашей гостьей (хотя чего она там не видела, мы же буквально два дня назад сидели на моей неубранной кровати в руинах среди тетрадей, книг, носков, рубашек и бутылок из-под пива). Потом я распаковал ее подарок. О, это очень мило, она подарила мне галстук. Я раньше не носил галстуков, ну кроме разве что выпускного, но этот подарок показался мне очень мужским, солидным таким.

Странно, зачем женщины всегда дарят нам бритвы, духи, галстуки, рубашки и носки? Ведь, по сути, это вещи, относящиеся либо к средствам гигиены, либо к одежде. Им явно хочется видеть нас ухоженными, выбритыми и обряженными в костюмы-тройки. Неужели нет других подарков? Вот, например, я дарю отцу либо зажигалки, либо портсигары, либо что-то из охотничьих примочек. Нет, он, конечно, не охотник, и вряд ли убил кого-нибудь в своей жизни, кроме надежды на светлое будущее, но он очень интересуется всеми этими делами. И, кроме того, дымит как паровоз.

Я не осуждаю Эллу, и мне очень приятен ее подарок, но иногда я и вправду начинаю задумываться над тем, что дарят нам женщины. А почему мне нельзя подарить ей кожаную мини юбку, потому что мне надоело видеть ее в очках и брюках? Почему я не могу торжественно преподнести ей супер-впитывающие тампоны, потому что искренне желаю сгладить ее дискомфорт в эти дни? Ну или там восковую маску, чтобы она попыталась продлить свою красоту?

Но нет, что вы, этого допустить никак нельзя. Нужно дарить что-то либо ценное (например, дорогущее платье от какого-нибудь дизайнера), либо что-то квазимилое (например, огромного медведя или зефирные крылышки), либо я должен освоить курс проникновения в ее мысли и догадаться сам, что же она загадала.

Короче, женщина – это сплошное минное поле, того гляди подорвешься. Впрочем, на первый взгляд, в Элле не так уж и много мин, поэтому с ней можно откровенно поговорить на те темы, о которых я разглагольствую уже половину книги. А вот, кстати, и сама гостья.

Элла оказалась воистину женщиной в своей высшей ипостаси. Она принесла еды. Глядя на ее глубочайшую миску с салатом, я не мог не вспомнить те детские годы, когда организацией моего дня рождения занималась мама. Там всегда была куча еды, куча угощений, детское шампанское и конечно огромный торт. Мамы – это же тоже женщины, а Элла это, конечно, чья-то будущая мама. И когда мы набросились на ее салат с сухариками и маслинами, уверен, она испытывала нечто материнское к нам.

При Элле мы как-то незаметно стали галантнее себя вести. Наливали ей коньяк и заливали колой, спрашивали, удобно ли ей сидеть, и как прошел ее день. Она держалась абсолютно раскованно в нашей мужской компании, и даже выходила со мной на балкон, чтобы посмотреть, как я буду курить.

– Элла, вот скажи мне, – высокопарно говорил подвыпивший уже я, – сложно быть женщиной?

Она засмеялась и облокотилась о перила. Как она это делает? Как ей удается быть такой гибкой, такой округлой, такой миниатюрной? Может быть, всех девочек учат этому на их девчачьей технологии в школе? Поэтому нас разделяют на группы по половому признаку в пятом классе? Мы вот табуретки строгали...

– Это несложно, если ты осознаешь, кто ты есть, и тебе это нравится. – Она забрала у меня остаток сигареты и тоже затянулась. Даже это вышло у нее изысканно и женственно. – Если ты принимаешь себя такой, какая ты есть. Понимаешь?

Я пожал плечами. Я с такой проблемой даже не сталкивался никогда. Принимать себя таким, какой я есть... А каким я еще могу быть, если не тем, кто я есть сейчас?

– Не, я не понял.

– Ну смотри, – она отослала окурок далеко вниз одним изящным щелчком, – есть девушки, которые как будто не догадываются о том, что они девушки. То есть, они привыкли к себе и своему телу, и, может быть, даже стыдятся его. Им кажется, что они страшные, неуклюжие. А когда так думаешь про себя, то это видно во всем: в том, как ты двигаешься, в том, как ты говоришь и какими видишь окружающих.

Мне, конечно, приходила в голову мысль, что я урод, но это только в слишком длинные промежутки между девушками. Или когда меня бросали. Или уходили к кому-то другому. Со всеми бывает.

– Элл, ну че за фигня? Как можно не принимать себя девушкой? – Я открыл перед ней дверь на этаж. – Если у тебя есть сиськи и нет члена, ну понятно же, что ты девушка. Как по-другому то? В чем еще-то проблема?

– Тем, ты просто парень, ты... - Она сделала какой-то неопределенный жест рукой. – У тебя мозги по-другому заведены. С другим уклоном, что ли. Вы о таких вещах никогда не заморачиваетесь. А мы меняемся каждый день. Вот проснулась ты сегодня, и уже чувствуешь себя другой, переродившейся.

– Так это поэтому что ли?.. Серьезно? Вы меняетесь, что ли, так быстро? То есть ты с ней вечер провел, все было круто, а на утро она тебе такая пишет: «Прости, мы не сможем быть вместе. Ты не виноват. Мне с тобой было хорошо, пока». И это все потому, что она вчера легла, думая обо мне как о принце, а потом за ночь так обновилась, что я ей нафиг не нужен теперь?

– Ага, как антивирусник. – Сказал Паша, который поймал конец моей реплики. – Ты-ды-ды-дынь, вирусная база данных успешно обновлена. Темыч послан нахрен.

– Да блин, я не знаю, как объяснить. – Элла заулыбалась и взяла свою кружку с коньяком. – Тебе не понять, пока ты сам не родишься девушкой. Так как-то, наверное. Ну что, с днем рождения еще раз?

Мы допили коньяк до дна, и потом Элла как-то незаметно ускользнула домой. Мы с Пашей остались одни.

– Блин, она такая, такая... - Икнул Паша, развалившись в альфа-кресле. – Темыч, может, по хентаю вмажемся?

Дрочить на пару с Пашей мне ну совсем не улыбалось. Я сказал, что пойду пройдусь, чтобы хмель разогнать. Тот пожал плечами и включил свою порнушку. А я, с пачкой сигарет в руке, пошел шататься по коридорам.