Я вздохнул, положил фотографии рядом с ней, взял сигареты и вышел в подъезд. Там слышно было, как шумели и смеялись соседи, гремела музыка. По лестнице поднимался Дед Мороз со Снегурочкой.

– Здравствуй, мальчик! – Густым басом сказал он. – Скажешь мне, где пятнадцатая квартира – получишь подарок от Деда Мороза.

– На третьем этаже. – Улыбнулся я, убирая сигарету изо рта.

– Вот тебе подарок. – Он засунул руку в мешок и достал что-то в прозрачном пакетике. – Счастливого Нового года!

– И вас с наступившим. - Я проводил их глазами вверх по лестнице, а потом посмотрел на мешочек. Там была мандаринка и маленький розовый пони. Я засмеялся, доставая игрушку. Да, розовый пони был сейчас именно тем волшебным подарком, который мог изменить нашу с папой жизнь.

Я не стал больше звонить Антону, потому что он явно опьянел к этому моменту еще сильнее. Прошел обратно на кухню. Мама все так же спала, уронив голову на стол. Я вздохнул, положил розового пони рядом с ней, потом закинул ее руку на свое плечо, обхватил за талию, поднял и пошел вместе с ней к комнатам. Там я засомневался, куда ее положить. Если положу к отцу, им вдвоем будет неприятно, когда завтра они проснутся. А если сам пойду к отцу, то рискую увидеть его без штанов. Хотя, мне не привыкать, сколько раз я вытаскивал уснувшим из туалета. Так что я уложил маму на кровать в спальне, укрыл ее одеялом, и тихо закрыл за собой дверь.

Какая она в постели? Наверняка горячая. Я представил ее вместе с отцом. В отличие от других детей своих родителей, мне никогда не было противно представлять их вместе. Как будто они были не моими родителями, а героями какого-то старого фильма, с Мэрилин Монро в главной роли. У папы должны были быть маленькие мафиозные усики, а она была бы его счастливым билетом, радостной пташкой на бильярдном столе.

Я умылся и снова остановился напротив спальни.

Нет, боже, нет, о чем я только думаю. Из ее тела я вышел когда-то, как я могу сейчас хотеть войти в нее обратно, она же моя мама. Я передернул плечами, встрепенулся и вошел в гостиную. Что только не придет в пьяную голову в новогоднюю ночь. А кстати, где там был мой розовый пони, я должен взять его в руки и уснуть рядом с ним. Хоть кто-то будет смотреть, как я сплю. Хоть кто-то будет зефирным и няшным в моей жизни.

Я убрал посуду, отодвинул стол к стене. Папа спал на не расправленном диване. Вроде бы вся одежда была на месте. Впрочем, я не стал его тревожить, расправил свой матрас, поскорее сбросил с себя одежду и приготовился ко сну. Пони (я решил, что его будут звать Джорджи) стоял у моей подушки, глядя на меня приклеенными блестящими глазами. Перед сном я сфоткал и его, послал ммс Антону, но тот, наверное, уже спал рожей в салат, и ничего мне не ответил.

Утром на меня наступил папа, неудачно поднявшийся на ноги. Не сильно, конечно, но я проснулся. Первым вопросом было:

– Где мама?

– Что? – щурясь, переспросил я, – ее нет?

Он покачал головой, глядя растерянно сквозь линзы своих очков, как потерявшийся ребенок. Я сел на матрасе, натягивая одежду.

– Вещи ее здесь?

– Я не знаю...

Я забежал в ее спальню. Нет, ее чемодан был там, хоть и был уже упакован и готов к отбытию. Значит, она поехала на вокзал, чтобы поменять билет. Но кто ей поменяет билет на первое января.

– Я найду ее, пап. – Бросил я нервно закурившему отцу. – Только ты никуда не уходи.

Я подумал, что после вчерашнего его явно могут посетить невеселые суицидальные мысли. Не помня себя, набросил пухан, путаясь в шнурках, надел ботинки. Я должен был перехватить ее где-то на вокзале. Сбегая вниз по лестнице, я набрал ее номер.

– Да? – Ответила она. – Тема, что такое?

– Мама! – Выдохнул я, вырвавшись из подъезда. – Где ты? Мы тебя потеряли.

– Успокойся, милый, – она рассмеялась, – и посмотри, где твоя мать.

Я отнял трубку от уха и увидел, что она шагает по сугробам в нашем дворе. На улице было, кажется, еще утро. Снег был обугленным в местах вчерашних фейерверков. Мама была без шапки, в наспех застегнутой шубе.

Я зашагал к ней по снегу.

– Что ты делаешь тут? Ты не замерзла? Зачем ты ушла?

Она посмотрела на меня с грустной улыбкой. Подошла ближе и уткнулась мне в грудь.

– Ах, Темочка, – тихо сказала она, – я такая жестокая.

Я обнял ее и надел на нее свою шапку.

– Мама, пошли домой. Папа так испугался, что тебя нет.

Она подняла голову и посмотрела на меня жалобными глазами. Она была без косметики, и казалась такой родной и хрупкой.

– Но, я... – она замолчала, опустила голову и пробубнила, – ладно, пошли...

Я увидел отца за стеклом. Он не двигался и стоял у окна как призрак. Он неотрывно следил за нами.

– Мне нужно будет поменять билет. – Сказала она, когда мы вошли в подъезд. – У меня появились срочные дела по работе, мне нужно будет уехать завтра или послезавтра. Ты съездишь со мной на вокзал? Может быть, мне удастся купить какой-нибудь билет. Хотя бы на боковой полке в плацкарте.

– Мама, зачем ты так с нами?

– Я не знаю, Темочка. Не знаю...

Когда она вошла в квартиру, она вновь была переполненной жизнью и радостью. Она обняла отца, поцеловав его в щеку.

– Ну что ты, Витя, я же просто гуляла. – А потом, взяв нас за руки, спросила. – Может быть, чаю с тортиком?

Мне было больно смотреть на отца, когда мы все сидели за столом на кухне, и она снова щебетала, как канарейка. Он часто останавливал на ней свой застывший, выпуклый взгляд, как смотрят на хирурга вздутые метастазы на вскрытом органе. Я не знал, как сказать ему о мамином отъезде. Она вряд ли собиралась ставить его в известность.