– Ну че ты... – Пробормотал Антон, медленно моргая. – Хоть подрочи мне, что ли. Я сам не могу уже. – Он вдруг отпустил мои руки, и заскользил вниз по моему телу. Мурашки, нервные и болезненные, сводящие мышцы, пробрали меня до самых пяток. Я сглотнул.

– Иди... сюда. – Хриплым голосом приказал он мне негромко. Я не знаю, у меня мозги куда-то поехали, я подался вперед, к нему, позволяя расстегивать свои джинсы, позволяя стягивать их к коленям вместе с трусами. Я весь горел, как будто вот-вот готов был лишиться девственности. Я дышал с какими-то всхлипами. Его пылающая рука осела на моей талии. Я не знаю, кто был горячее, я или он, но, черт побери, даже я так божественно себе никогда не дрочил. Мне хватило всего секунд тридцать, чтобы кончить, а потом он свалил меня на диван. Медленно повернул на живот. Я уже не двигался, парализованный жутким ожиданием, а он чего-то там копался.

– Блин, ты уже там или нет? – Промычал я себе в руки. – Я не могу уже ждать, я сейчас от страха обоссусь.

– Да не боись, ты поймешь, когда я буду там. – Ударил мне в мокрый затылок его смех. Его рука вдруг поползла по моим волосам и внезапно рванула назад.

– Ай, твою мать... – Начал было я. – Может ты перестанешь.. СУКА, ВОТ ЖЕ ЧЕРТ!!

Да, к чертям покатились все мои болевые ощущения предыдущей жизни. Это было даже не как коррекция татуировки. И не как выдирание кариозного зуба. И не как удар под дых. И не как иголки под ногти. И не как удариться мизинцем ноги об угол шкафа. Это, мать вашу, было адово. Как будто меня проткнули палкой. Как будто я был огромным мотыльком, которого решили пригвоздить к белой бумаге и упрятать под стекло. Да я думал, он из меня все кишки вынет, все мозги вышибет, он вытащит мне все внутренности, чтобы потом набить мое тело цветами и специями, как умершего фараона.

Я вообще потерял способность мыслить. Он развернул меня на спину, рука его сдавила мне горло. Я захлебнулся от боли, от сладострастной волны, прокатившейся по моему телу, мне вдруг резко перестало хватать воздуха. Изо рта вырывались только хрипы.

– Отпусти... Отпусти меня... – Я ухватился за его руку. Перед глазами чернели и качались его татуировки, которые извивающимися змеями поднимались ему на плечи, и он вдруг отпустил, вжался в меня, задрожал и выдохнул. Я всхлипнул и закашлялся, отвернувшись от него, свернувшись клубком. Все внутри пульсировало и сжималось в комок. Глотать тоже было больно. Я попытался отодвинуться от него, когда он рухнул рядом, но ему хватило одного усилия, чтобы прижать меня к себе и ткнуться носом в мою шею.

Он больше ничего не говорил. Я тоже молчал. Я хотел убежать, когда он уснет, сесть на первую же попутку, спрятаться в своей комнате под миллионом одеял и подушек, и только выть, выть как раненная белуга, выть, ломая плавники о лед. Я бы так и сделал, если бы не заснул. Кажется, даже опередив его.

Я проснулся только утром. Я снова лежал один на диване, укрытый пледом, а он, этот вчерашний маньяк, сидел на полу. Только в этот раз он курил, задумчиво смотря перед собой.

Моими первыми словами был сплошной мат. Мат, упрятанный в ладони, которыми я закрыл лицо, когда воспоминания этой ужасной ночи на меня навалились. Продолжая материться, я осторожно натянул на себя трусы и джинсы, которые до сих пор болтались на моих ногах. Ходить было жутко неудобно и больно, но я все равно доковылял до туалета.

Когда я оттуда выходил, натолкнулся на Антона. При свете дня он не выглядел таким ужасным, как вчера. Я выставил вперед руки.

– Не смей меня трогать.

– Послушай, Тем, то, что вчера случилось...

– Заткнись. – Вздрагивая, я прошел на кухню, совсем по-свойски открыл холодильник и достал оттуда бутылку с водой. Антон смотрел на меня щенячьими глазами, а я просто готов был испепелить его на месте. Жалко, под рукой не было ничего острого, потому что мне хотелось только одного – кастрировать этого извращенца. Вырезать ему легкие. Размазать его кишки по этим стенам. Умыться в крови того, кто вчера превратил меня из нормального мужика в обычного петуха.

– Че смотришь? – Спросил я, отпив еще из бутылки. По животу вдруг поползли дикие спазмы, и я сморщился. Он шатнулся было ко мне, но я бросил в него бутылкой. – Ни за что. Никогда больше. Не смей. Меня. Трогать.

Не разгибаясь, я направился в комнату. Лег там. Чувство было такое, как будто я сам сейчас кого-то рожу. Он опять оказался подле меня. Накрыл пледом.

– Прости, я не знаю, что на меня нашло вчера...

– Заткнись, сказал же. – Сквозь зубы прошипел я.

– Так-то, ты этого тоже хотел...

– Че бл*?! – Я дернулся, и тут же был наказан таким приступом боли, что застонал. Уткнулся носом в подушку. – Твою мать! Тебя бы кто-нибудь так поимел!.. посмотрел бы я, как тебе тоже хотелось... – Я одарил его самым ужасающим взглядом. Потом посмотрел на потухший экран телевизора. – Включи телек.

Какой-то тупой фильм немного развеял нашу гудящую тишину. Отвратительная колкая боль меня не отпускала. А что, если он мне там толстую кишку порвал? Мне что, с калоприемником теперь всю жизнь ходить?

Мобильный в кармане джинсов вдруг завибрировал. Я осторожно извлек его и увидел три сообщения от Паши. Он спрашивал, приеду ли я сегодня вечером, потом чтобы я купил еще анальгина, и потом жив ли я вообще. Я вспомнил его смех и блестящие глаза. А потом как он запрыгнул ко мне на кровать, чтобы поздравить с днем рожденья.

Я опустил голову на грудь. Мне очень не хотелось плакать в присутствии этого урода, но я не смог ничего с собой поделать. Я прижал телефон ко лбу и всхлипнул. Антон сразу дернулся ко мне. Я бы и рад был сопротивляться, но уже не мог. Он прижал меня к груди и начал утешать, как какую-то бабу. Это вконец вывело меня из себя.

– Сука, что ты сделал со мной?! – Воскликнул я, высвободившись. Я замахнулся и ударил его. Потом еще раз, еще и еще, много-много раз, крича что-то о том, кто я теперь, и кто он теперь, и о том, что я его убью. Я тряс его, я бил ему по голове, по ушам, по плечам, а он только молчаливо подчинялся, подставляя под мои кулаки свое тело. Я остановился, тяжело и с хрипами дыша. Потом спазмы опять обхватили меня со спины, и я рухнул на диван, содрогаясь от истерики.

– Не трогай меня!! – Изо всех сил заорал я, когда его руки вдруг обхватили меня и снова прижали. – Не трогай меня! Я ненавижу!.. Я ненавижу тебя!! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!

– Тихо. – Вдруг сказал он, и его ладонь зажала мне рот. – Успокойся. Тихо, говорю!

Я опять заколотил его, но он уже не отпускал. Молча и спокойно дожидался, пока я наконец возьму себя в руки и успокоюсь. Понемногу, я затих, и только изредка всхлипывал, глядя перед собой мокрыми глазами.

– Я тебя больше не отпущу. – Вдруг сказал он. Я сглотнул и прошептал:

– Отвези меня домой.

– Нет.

– Отвези меня домой!

– Нет, не в таком состоянии. Завтра поедем домой. Вместе.

Он был мне ненавистен. Кем он себя возомнил вообще?.. Я локтями оттолкнул его, сполз на пол, нашел у дивана свою вывернутую наизнанку толстовку. Молча напялил ее.

Когда я надевал ботинки в прихожей, меня стошнило прямо на пол. Я едва не упал в собственную лужу. Ухватился за вешалку на стене, и так и повис, чувствуя, что в желудке еще что-то осталось, что это еще не все.

Остальное омерзение ушло уже в унитаз. И когда я свалился на холодный кафель, по переносице опять потекли теплые слезы. Антон подхватил меня на руки и отнес обратно на диван. Я находился в каком-то полуобморочном состоянии и, бессильно привалившись к его плечу, ощущал усталость смертельно больного человека и что-то еще, похожее на выеденное облегчение. Белый кот запрыгнул к нам на диван и устроился горячим комком на моем животе. Кажется, коты умеют снимать боль...