Мои щеки и уши жгло от досады и вины. На глаза попалась шапка кота, которую он вчера мне подарил, и это меня прям хлестнуло под зад. Я подошел к ванной. Паша смывал кровь с лица, хлюпая носом и сбивчиво дыша.

– Блин, Паш, прости, я правда не думал, что так получится... – Слова застревали у меня в горле, но я все же продолжал. – Ты чего, драться-то совсем не умеешь? Не научили в школе?

Он молчал, все еще полощась в раковине. Я понимал, что несу полный бред, но я должен был что-то говорить.

– Прости, друг, я как-то не сдержался. Ты меня задел сильно. Да-да, признаю, я высокомерная мудила. Прости еще раз. Я просто идиот.

Он выпрямился, посмотрел на меня. Зашипел, приложив к уху руку. Нижняя губа у него распухла. Не говоря ни слова, он прошаркал в комнату, поднял свой альфа-стул. Я сел рядом с ним. Продолжая время от времени шмыгать носом, Паша открыл какую-то незаконченную программу. Я взял в руки тетрадь смерти.

– Вот, держи. Можешь написать там мое имя, а также условия и время, когда я сдохну.

После паузы, он ответил:

– Не, я ж не такая скотина как ты. Сам сдохнешь.

А потом начал смеяться. Я поддержал его смехом, хотя не понимал, что он нашел такого смешного.

– Ладно, проехали. – Сказал Паша, вздрогнув от прострела в ухе. – Я тебя прощу, если ты посмотришь со мной второй сезон «Поющих цикад».

Я задержал дыхание, потом сокрушенно выдохнул, нацепил шапку кота и сказал:

– Окей.

– И будешь петь со мной на опенинге.

– Noooooooo!

– Yeeeeeeeees! – Кровожадно взвыл мой сосед и включил первую серию. Я улыбнулся, глядя на его разукрашенную физиономию, и подхватил его голос, как только на вступительных титрах запел какой-то японец.

***

Время шло. Наступил ноябрь, и все к чертям завалило снегом. Я за это время разок съездил к отцу, забрал у него свой пухан и зимние ботинки, и еще эту стремную шапку, похожую на шапку-ушанку. Я в ней выглядел ну как полный урод, поэтому я ее очень редко надевал. Вместо нее я все чаще оказывался в смешной шапке кота. Я вдруг обнаружил, что я всем поднимаю настроение, когда меня видят на улице, а девушки хихикают и долго смотрят мне в след заинтересованными глазами. Ну может, и не все девушки, а только те, которые знают толк в аниме.

С Антоном я в это время почти не общался, и столкнулся с ним только однажды, когда работал на международном чемпионате по конькобежному спорту у нас в городе. Я сопровождал группу спортсменов из Швеции, а он шел ко мне навстречу со спортсменами из Австрии. Мы кивнули друг другу, и царственно разошлись каждый по своим углам, каждый говоря на безупречном языке. Ладно, ладно, я говорил не так бегло, как он, но все равно справлялся. Да и мои спортсмены, скажем так, тоже не из Лондона приехали.

Вечером после того, как проводил их в отель, сидел на скамейке у катка. Тут увидел своего коллегу. Он шел прямиком ко мне с наушниками в ушах. Я подвинулся.

– Клевая шапка. – Усмехнулся он, и пар изо рта окутал ему шею.

Я втянул носом морозный воздух.

– Ага. Всем нравится. Особенно моим шведам. Они меня только благодаря ей и запомнили.

– Первый раз работаешь тут?

– Ничего не первый. – Я взял предложенную сигарету из пачки. – Я еще в прошлом году тут работал. Только тогда у меня поляки были.

– Да? И как тебе? – Он смотрел на меня с легкой полуулыбкой, как на своего ученика. Я больше не собирался благоговеть перед ним.

– Да нормально, только они нацисты. Из принципа по-русски не говорили, а ведь все понимали.

– Ну, – он пожал плечами и откинулся на спинку скамейки, – что поделать. Славяне нас больше всех и ненавидят. А я уже третий год с австрийцами. Вчера возил их на экскурсию.

Да, я знал, что вчера была экскурсия, но меня не взяли гидом, потому что я третьекурсник. А туда только старше четвертого курса берут. А что, я бы смог. Правда.

– Ну как твой синхронный поживает?

– Отлично. Спасибо за книгу, все забываю ее тебе принести.

– Помощь нужна еще?

– Нет, не надо. У меня теперь с этим получше.

Мы помолчали. Возможно, я слишком поспешно ответил, как будто хотел выпендриться. Я шмыгнул носом и посмотрел в сторону.

– Нет, правда, откуда такая шапка? – Снова спросил Антон, открыто улыбаясь.

– Да сосед мне подарил на день рожденья. Он анимешник.

– А, ты теперь этот... как они там... Нэко?

Я засмеялся и с видом знатока сказал:

– Не, неко это больше девушки. Парни-нэко редко встречаются. Хотя есть одно аниме Loveless, оно из жанра яой, ну я бы сказал, что все-таки это сенен-ай, так вот там есть парни-нэко, хотя они не совсем кошки. У них ушки скорее символизируют девственность.

Я вдруг себя оборвал, сам удивляясь, как это меня понесло. И с чего это я про анимешных педрил вдруг заговорил? Я, конечно, не смотрел с Пашей этот сериал, но он мне как-то рассказывал, что косплеил кого-то оттуда, и про ушки тоже я от него узнал.

– Оу, ничего себе, – не заставил себя ждать Антон, – а у тебя они что символизируют?

Мы посмотрели друг на друга и засмеялись.

– Нет, ты не о том подумал. – Сквозь немного нервозный смех сказал я. – Просто шапка клевая, и теплая кажется. А то у меня дурацкая ушанка, я себя в ней вообще отстоем чувствую.

– Хм, странно слышать это от человека в шапке с ушками и нарисованной мордой кота. – Сказал он и провел пальцем по черным линиям на шапке. – Я бы такое никогда не отважился надеть.

– Да, тебя б твоя Лина в асфальт закатала. – Не удержался и съязвил я.

– Ну да... - Задумчиво протянул он. – Слушай, поехали ко мне?

– С чего бы вдруг?

– Ну. Просто.

Нет, что за бред он нес? Чего ради я вдруг должен ехать к нему в гости? Да мы же не друзья даже, и вообще не общались полтора месяца. Это предложение так протаранило мне все логичные связи в голове, что я ляпнул как-то:

– Ну... Ладно. А когда?

– На этих выходных.

Я внимательно посмотрел на него, но он вдруг сунул в ухо наушник, а второй предложил мне.

– Послушай. Хорошая песня.

Я повиновался. В мозг мне ударила тяжелая музыка, и кто-то захрипел.

– Как тебе такая музыка может нравиться? – Спустя пару минут, спросил я. В ухе у меня кто-то бесновался, кричал, а потом вдруг запел сильным, жестким таким вокалом. Этот поворот меня удивил.

– Да хрен знает. – Ответил Антон. – Может мне нравятся страдания, крики и боль. – Он ухмыльнулся себе под нос и поднялся. Мне пришлось потянуться вслед за ним. Мы пошли вверх по улице, оставляя за собой ровные следы на свежем снегу.

– Как твоя татуировка, кстати? Зажила?

– Да, давно уже. – Я вспомнил эту утроенную боль, кровь и свою прокушенную губу. Коррекция оказалась в тысячу раз болезненней, чем первая пробивка. Кожа только-только восстановилась, а ее снова прошили иглой с чернилами. Зато теперь я был счастливым обладателем ребер на ребрах и думал, какую бы тату еще сделать. Мне понравилось.

То, чего я боялся, под машинкой мастера не случилось, и больше меня не беспокоило. Я с чистым сердцем списал все на долгое отсутствие разрядки.