Когда Тони подумал, что вот сейчас все начнет налаживаться, заявился брат со своей семьей. В дом вошли все уставшие – Джим был расстроен, что за срочный ремонт в предрождественской лихорадке с него содрали немало денег в мастерской, Элис была расстроена тем, что Джим половину дороги спускал на нее собственный пар. У Стивена резались первые зубки, поэтому о собственном расстройстве он оповестил всех присутствующих дома у Боэуллов.

– Потому что нехрен было тащить все это в машину! – С этими словами Джим вошел в дом, но застрял на пороге с кучей подарков, пакетов, какими-то мелочами, которые враз посыпались на пол. – Элис, серьезно, мы приехали всего на четыре дня. Дня, а не года!.. Зачем тебе столько вещей?

– Я брала все по минимуму! – Пыталась оправдаться Элис, пряча глаза не только от мужа, но вообще от всех. Щеки у нее пылали от стыда. Малыш Стивен в теплом комбинезоне выгибался дугой и ныл. – Для маленького ребенка нужно столько вещей. Ты как будто бы сам не в курсе!..

– Ну-ну-ну, кто у нас здесь плачет? – Глория забрала орущего ребенка. – Кто нашего Стиви обидел? Всех накажу по порядку, выстраивайтесь в очередь!

– Начни с этих чертовых вымогателей из мастерской. – Буркнул Джим, проходя мимо нее в дом и вручая подарки, пакеты, сумки прямо в руки растерявшейся миссис Брук.

– У Стиви режется зубик, прямо на верхней челюсти. – Пролепетала Элис, неловко высвобождаясь из верхней одежды. – Температура сегодня ночью поднималась. И такой капризный. Если бы не Рождество, мы бы не поехали.

– Если зубик, тогда надо что-то холодное приложить. – Мигом подключился к разговору Нэнси. – Есть у тебя штука такая, резиновая? Ее можно охладить в морозилке и дать ему, чтобы погрыз. Когда у Сисси резались зубки, мы так и делали с девчонками. Она была такая довольная!..

– Это называется «прорезыватель». – Подсказала с улыбкой Вики. – Я тоже так для Ирэн делала. А Майки и так обошелся. С первыми детьми вечно не знаешь, что делать. Да, Майки?

– Фу, дети. – Неприязненно надул губы сын, следивший до этого за племянником с презрительным прищуром. – Ненавижу детей!

Все присутствующие в холле, кроме Джима, рассмеялись.

– Глупыш, ты сам-то еще не особо вырос! – Заметила Вики.

– Не говори так, он у нас самый взрослый. – Нэнси упер руку в бок. – Верно, Майки? Ты нам еще всем задашь по первое число!

– Вот, у меня есть этот прорезыватель. – Элис достала из детского рюкзачка резиновую игрушку. – Что, вы говорите, нужно сделать? А Стиви не простудится?

– О, мы не будем долго держать. – Нэнси с Вики взяли Элис на поруки и направились все втроем на кухню. – Главное, чтобы немного остыло. Он будет жевать, резинка будет охлаждать десны, и плача будет меньше.

Тони было радостно наблюдать за тем, с какой легкостью Нэнси общается с его сестрой, женой брата, с окружающими детьми. Создавалось впечатление, как будто Боуэллы действительно приняли его избранника в семью, он стал тоже родственным, близким, как Элис, как бывший муж Вики, о котором мама нет-нет да вспоминала. Ведь, по сути, в чем отличие? Тони запросто мог бы привести любую девушку с улицы и сказать, что она его невеста – и ее приняли бы в семью с радостью. Так почему же пол настолько имеет значение в этом конкретном вопросе?

Чтобы как-то отвлечься от своих назойливых мыслей, Тони прошел в гостиную, где обнаружил Джима и отца. Они сидели возле камина и обсуждали дела на работе. При приближении Тони они замолкли на минуту, но затем возобновили брошенный разговор.

– Ну и... как дела в отелях? – Спросил Тони, чувствуя себя здесь явно лишним. – В преддверии Рождества выручка, наверное, пробила все потолки?

– Немного потеряли в этом году. – Заметил великодушно отец, решив поддержать инициативу «дурного» сына. – Кризис ко многим залез в карманы. Мы тоже пострадали.

– Ну, одним миллионом больше, одним меньше. – Тони рассмеялся. К сожалению, единственный из всех трех. – Не особо заметно на фоне всего остального, верно?

Джим и отец посмотрели на него с одинаковым непониманием. Тони прочистил горло, поняв, что нужно срочно делать ноги. Предложил:

– Принести вам что-нибудь с кухни? Джина с содовой? Чего-то покрепче?

– Дождемся полуночи, иначе твоя мать меня с потрохами съест. – Отец вздохнул, переведя взгляд в пылающий камин. – Принеси стакан вишневого компота. Кажется, Глория заказывала такой миссис Брук.

– А мне можно и джину. Надо расслабиться. – Вставил Джим. Тони кивнул и отправился выполнять поручение, ощущая облегчение на душе. Что он из себя строит? И для кого? Отец и Джим уже давно махнули на него рукой.

– Милый, посмотри, какой Стиви радостный! – Встретил его голос Нэнси. Тони внутренне скривился от того, как назвал его Нэнси прилюдно, но одновременно в груди разлилась теплота – хотя бы где-то в этом огромном доме кто-то его ждал и любил, невзирая ни на что. – Мы охладили для него этот...

– Прорезыватель! – Вики рассмеялась, отпив вина из бокала.

– ... и Стиви сразу успокоился. – Младенец сидел на коленях у Нэнси, увлеченно грыз игрушку и, кажется, действительно был доволен жизнью.

Глория хлопотала возле плиты, проверяя, готовится ли подлива, не подгорело ли мясо. В вопросах готовки она любила брать инициативу на себя, несмотря на уже традиционные предложения мужа о том, чтобы нанять на Рождество профессионального повара. Сказывалось детство в скромной среднестатистической семье, далекой от наемной прислуги и блестящего светлого паркета в холле.

Тони присел рядом с Нэнси за стойку. Элис отправили отдыхать и переодеваться. Дети шумели в детской, судя по топоту ног над головой. Пахло готовящейся едой, из радио приглушенно звучали рождественские песни. На улице уже начало темнеть, поэтому окна осветились переливами зажженных фонариков и гирлянд.

Нэнси что-то говорил вполголоса в лысую головку и качал Стивена на коленях. В какой-то момент он поднял глаза на Тони и тихо сжал его руку своей ладонью внизу, чтобы никто не увидел. И как только Тони почувствовал тепло его руки, он сразу же нашел ответ на вопрос, что такое счастье. Счастье в этом – в том, чтобы быть рядом с дорогим человеком, сидеть с ним на залитой светом кухне, слышать ненавязчивую, мягкую музыку, чувствовать запахи вкусной еды. И больше ничего не нужно: ни денег, ни работы, ни признания своих прав в далеком, холодном обществе. Тони вдруг отчетливо понял – счастье не в признании и не в доказательствах своей силы, своего превосходства. Счастье звучит на пару тонов ниже. Именно поэтому мы зачастую его не замечаем.

– Это лучший подарок на Рождество. – Сказал, наклонившись к уху Нэнси, Тони.

– Какой, сладкий? – Тихо спросил Нэнси, улыбнувшись.

– Я поймал счастье за руку. Наконец-то.

– Ах, Тони!.. – Нэнси мгновенно заблестел глазами. – Вы настоящий поэт, мистер!

Им пришлось прекратить свои романтические шушуканья, потому что в этот момент на кухню заглянул Джим узнать, куда запропастился Тони со своим поручением насчет выпить. Тони метнулся к холодильнику, коря себя за забывчивость. Нэнси и Вики взорвались хохотом.

– Так! – Глория вытерла руки о передник, выключив газ под сковородой. – Подлива готова. Что у нас там еще по плану?

***

Садясь за семейный стол в одиннадцать вечера, Тони впервые испытывал чувство окончательного, бесповоротного счастья. Такое на него редко находило в кругу семьи – все-таки, гораздо чаще он ненавидел себя за свою инаковость, за собственные отличия, невозможность соответствовать ожиданиям отца. Но в этот вечер все было иным, потому что рядом был Нэнси. И его присутствие рядом вдохновляло. Хотелось думать, что это Рождество действительно знаковое, другое, и год через несколько дней после него тоже начнется другим, совершенно новым, даже не на один, а на несколько уровней выше.

Тони даже сказал воодушевляющую речь. Они все сказали – все трое уже взрослых, выросших детей. Тони смотрел на Вики и Джима, вспоминал, как они проказничали в детстве, подставляли и выручали друг друга в глазах родителей. Вспоминал, какие у них были секреты, какие обиды. Как Вики утешала его, когда он разбивал коленки. Как Джим хвастался перед ним вначале мускулами, затем девушками. Как Тони пытался во всем подражать старшему брату. Как подглядывал за первым поцелуем Вики с соседским парнишкой. Прошло так много лет с того, как они все выпустились из школы. У всех уже свои работы, свои заботы и семьи – и все равно они собираются за одним столом с родителями, чтобы вновь поблагодарить всех за прошедший и прожитый год.

Нэнси снова сжал его руку под столом, когда Тони, закончив с речью, сел на свое место и одним глотком осушил бокал с вином. Нэнси даже не пришлось ничего говорить: молчаливое признание дрожало в его глазах, отражаясь там вместе с зажженными свечами и переливающимися гирляндами. Это было то самое Рождество, о котором принято писать учебные тексты для изучающих иностранный язык – в нем вся семья в сборе, все радостны и довольны, обмениваются подарками, говорят теплые пожелания, носят смешные свитера и смотрят рождественскую передачу по центральному каналу.

Нэнси вызвался помочь Глории и Вики с подарками от Санты. Несмотря на то, что детей отправили спать уже в час ночи, к самому ответственному мероприятию вечера никто не торопился переходить. Вначале танцевали, затем разговаривали, вспоминали прошлые праздники, травили смешные истории из детства. Ближе к четырем часам мужская часть компании за исключением Тони и Нэнси отправилась спать. Вместе с Джимом ушла Элис. Тони тоже не прочь был отправиться спать в свою прежнюю детскую комнату – тем более, что мама постелила там для них вдвоем, тем самым, официально признав их отношения. Но Нэнси настолько загорелся идеей того, чтобы красиво разложить упакованные коробки под елкой вместе с остальными, что невозможно было отказать ему в этом.

– У нас дома никогда не было такого праздника. – Признался он Тони, когда они закончили с подарками и сидели на кухне, собираясь уже отправляться спать. – Чтобы все так красиво, с подарками, фейерверками, со свитерами... Я такое только по телевизору видел.

– Ты рад? Что мы встретились с тобой.

– Конечно, милый! – Нэнси улыбнулся, обняв Тони и прижавшись к его щеке своей. – Пойдем, у меня для тебя еще один сюрприз есть. Санта просил передать.

– Прям-таки сам Санта? – Тони сполз с барного стула и подхватил хихикающего Нэнси. Понес к лестнице. Но там устал и поставил его на ноги. Вместе, они стали подниматься наверх.

– Конечно. – Нэнси спрятал улыбку за волной вьющихся волос, которые выбились из привычного пучка на затылке. – Санта и еще его небольшой отряд миньонов. Загорелых и в одних только подтяжках!

– Вот звучит, вроде бы, сексуально, но как представлю... - Тони прыснул. Затем открыл перед Нэнси свою комнату. – Прошу входить. Святая святых моего детства.