– Сколько их было? Ты запомнил, как они выглядели?

Нэнси морщился от прикосновений смоченных перекисью водорода ватных шариков, но лицо все же подставлял. У Тони тряслись руки, когда он бросал в раковину очередной окровавленный кусок ваты и брал новый, встряхивал флакон. Нэнси сидел на краю ванной, опасно наклонившись вперед.

– Я не запомнил, сладкий.

– Совсем?

– Все произошло так быстро. – Его бледные губы расплылись в ужасной широкой улыбке. Тони торопливо отвел глаза, чтобы не видеть этого лица: дорогого, обезображенного, безумно улыбающегося.

– Тогда поехали в участок. Напишешь заявление.

– Лапушка, у меня было всего-то несколько долларов на пачку сигарет!

– Ты видел свое лицо? Это настоящий грабеж, это нельзя просто назвать кражей. Они избивали тебя.

– Пф, подумаешь!.. Прилетело пару раз.

– Натан!

– Что?

Они посмотрели друг другу в глаза. Вернее, Тони удалось посмотреть только в правый глаз Нэнси, потому что левый лишь влажно блестел щелочкой промеж опухших и покрасневших век. Рассмотрев что-то в его лице, Нэнси вдруг поджал губы и обхватил Тони, прижался к его животу щекой. Тони так и замер: в одной руке флакон с перекисью, в другой – свежий ватный шарик. Затем поставил все это на край раковины и дотронулся до мокрых волос Нэнси. Рассмотрел в них сухие листья и обломанные веточки. Они били его, пока он лежал на земле.

– Снимай одежду. – Негромко сказал Тони, когда Нэнси выпустил его из своих объятий. – Нужно посмотреть, не сломали ли тебе эти выродки чего.

Нэнси не стал возражать. Аккуратно освободился от грязной блузки, развел руки в стороны, поднялся, покрутился перед Тони. Он увидел красные пятна на боку и в животе, но, кажется, ничего действительно не было сломано.

– Давай позовем кого-нибудь в гости. – Вдруг сказал Нэнси, когда они, закончив с обтираниями, сидели на балконе. Нэнси прижимал к избитой части лица подложку с замороженными полуфабрикатами: должно было помочь от отека. Другой рукой искал в пепельнице те окурки, которые можно было бы докурить. Но ничего не попадалось путного.

– В смысле? – Не понял Тони, отвлекшись от своих беспорядочных мыслей.

– Ну, Пола хотя бы. Давай? – Нэнси углубился в поиск новых окурков. Затем вытянул шею и со счастливой улыбкой поднял упавшую когда-то сигарету. Щелкнул зажигалкой.

– Ты... ты себя хорошо чувствуешь? – Тони обнял его, укутав пледом.

Нэнси повел плечом, затягиваясь. Положил на колени подложку с куриными окорочками под соусом песто.

– Меня еще и не так били, знаешь ли, сладкий. – Легкомысленно заметил он. – Подумаешь, пару тумаков получил.

Тони не знал, что сказать на это, поэтому только обхватил Нэнси за плечо и прижал к себе. Ужасным казалось все: то, как он вел себя сегодня с Нэнси, как взъелся на эту блузку, как не смог уговорить его поехать в больницу. И эта беспечность Нэнси, у которого понемногу отекала половина лица – его слова о том, что его «еще и не так били», его иррациональное желание продолжить вечер так, как будто ничего и не было – все это наваливалось на Тони какими-то холодными, металлическими кольцами. Он проваливался в землю вначале по щиколотки, потом по голени, колени, не понимая, как удержать такой вес, как не сломаться. Нэнси рядом прикладывал к лицу замороженный полуфабрикат и курил, глядя в желтые окна напротив.

***

Несмотря на то, что у Нэнси теперь был официальный повод вернуться на собеседование и получить долгожданную работу, все отодвинулось еще на неделю. Тони понимал: никто бы не взял в штат человека со свежими следами побоев на лице. Впрочем, так ему было даже спокойней: Нэнси целыми днями сидел дома, провожая и встречая его с работы, пытался освоить готовку, без конца переставлял мебель, менял шторы на окнах, прибирался. В общем, скучал.

В пятницу Тони почти весь день провел в городе: для статьи нужно было описать то, как готовят и проводят благотворительные концерты для детей-инвалидов. Он насмотрелся на столько худых и бледных, тощих, словно птенцы, детей и их не менее озабоченных, чрезмерно жизнерадостных и пышущих энергией родителей, что ближе к концу рабочего дня и сам был готов перечислить часть своей зарплаты на покупку очередного аппарата для искусственной вентиляции легких из Израиля.

Пытаясь отделаться от навязчивых воспоминаний об историях, в которых «беременность шла хорошо, но во время родов произошло обвитие пуповины и асфиксия, а головной мозг Томаса остался без кислорода», Тони припарковался возле дома. Мистер Пиквик приветствовал его как всегда отеческой улыбкой. Но на этот раз ему показалось, что улыбка была немного натянута. Конечно, ведь он вынужден каждый день видеть двух геев, живущих в доме, где он работает. Странно, что вообще все еще не уволился отсюда.

Настроение было хуже некуда. Поднимаясь в лифте, Тони пытался успокоить себя тем, что в понедельник уже будет сдавать статью, и со спокойной совестью можно будет все это забыть. Но потом вспомнил, что все еще не сделал фотографий, в сопровождении которых ему виделась эта статья. Значит, придется возвращаться в этот фонд и снова изображать равнодушие, глядя на детей, прикованных к инвалидным креслам.

Он позвонил в дверь. Постоял, ожидая услышать приближающиеся легкие шаги Нэнси по ту сторону. Потом надавил на кнопку звонка еще раз. Прислушался – кажется, там играла музыка и кто-то смеялся. Да, действительно. Заливистый смех Нэнси иногда можно было услышать еще с улицы.

Тони поднял было руку, чтобы позвонить еще раз, но в этот момент дверь распахнулась.

– Тони, милый! – Нэнси бросился к нему на шею. Тони почувствовал, как по рукам легко сбежал невесомый шелк. Нэнси совсем недавно сшил себе это платье: в мелкую красную и голубую розочку, с белым кожаным поясом по талии. – Мы тебя совсем не слышали!.. Ты рано. Устал?

– Мы? – Тони прошел в коридор. Играла одна из джазовых пластинок Чарли Мингуса. В квартире пахло шарлоткой, правда, слегка подгоревшей.

– Да, Полли к нам зашел, представляешь? – Нэнси чуть ли не волоком вытащил из-за угла смущенного донельзя Пола. – Кажется, что-то хотел узнать у тебя по работе. Ну, как я могла не впустить?

– Привет. – Пол протянул ему руку. Он был пунцовый, словно осенний пион в садике у миссис Боуэлл.

– Привет. – Тони пожал его руку. – Не помню, чтобы мы договаривались на сегодня.

– О, Тони, сладкий, Полли просто так зашел, верно? – Нэнси юркнул в гостиную. Только сейчас Тони осознал, что Нэнси встретил Пола в платье и продолжает щеголять перед ним в этом наряде. Перед Полом!

– Мальчики, пойдемте на кухню! Приготовила для вас шарлотку. – Нэнси подмигнул, не дав Тони опомниться. Схватил левой рукой его ладонь, правой – ладонь Пола, и рванул за собой, ведьмовски улыбаясь.

На кухне он разрезал еще дымящийся пирог, налил всем чай. Какое-то время все молчали, каждый смотря себе в кружку. Тони был без понятия, с чего начать столь странный разговор. Ему на мгновение показалось, он оказался в каком-то из своих кошмарных снов – сейчас на пороге появится старая математичка миссис Дуайт и примется отчитывать его за грязное исподнее, чтобы довести происходящее безумие до самого острого пика абсурда.

Но вместо этого Пол прочистил горло и сказал:

– Вкусно.

Тони поднял на него взгляд. Пол спокойно посмотрел в ответ сквозь линзы своих очков. Он не негодовал и не удивлялся. Он вообще как будто тоже все обо всем знал. Сейчас расскажет, что с первого взгляда все понял и все такое прочее в духе мамы.

– Спасибо, сладкий! – Сразу отозвался Нэнси. – Я старалась.

– Так, хватит. – Тони поставил на стол кружку с чаем. – Натан, что происходит?

– М? – Нэнси поднес к губам вилку с куском пирога. Часть начинки вывалилась и упала обратно в тарелку.

– Объясни все... с самого начала. – Тони перевел взгляд на Пола. Но перед тем, как Нэнси открыл рот, Пол сказал сам:

– Мы с тобой договаривались на неделе, что я зайду за снимками, которые ты делал. Помнишь, для моей статьи?

Тони действительно делал снимки какой-то фондовой биржи, но это было две недели назад, он и думать забыл о таких планах.

– Дело подходит к верстке, а снимков я пока не видел. – Продолжил Пол, сунув в рот вилку с новой порцией пирога. – Они готовы?

– Ч-черт, Пол, – Тони опустил глаза в кружку, – я совсем забыл с этой статьей про благотворительность. Тебе срочно нужно? Я сегодня прямо начну проявлять, в понедельник будут готовы.

– В понедельник бы уже передать их на верстку.

– Тогда в воскресенье. Подойдет в воскресенье?

Пол улыбнулся.

– Конечно.

– Прости, мне правда очень трудно дается эта статья. – Тони покачал головой. – Все из головы вылетает, когда приходишь и видишь этих несчастных детей.

– О, сладкий, у тебя просто очень большое сердце. – Нэнси положил руку на его плечо. Затем встрепенулся. – А пойдемте гулять, а? Сегодня так сухо! Можно надеть легкую обувь.

Тони хотел было отказаться. И уже даже начал продумывать свою речь, но вдруг снова натолкнулся на ясный и понимающий взгляд Пола, и как-то незаметно для себя согласился. Они допили чай, оделись и вышли под ясное небо.

– У нас точь-в-точь такая же погода в Бирмингеме в это время! – Щебетал Нэнси, идя чуть впереди них и постоянно оборачиваясь. Синяки на его лице за неделю успели приобрести зеленовато-желтый оттенок, но пока еще держались. – Иногда ловлю себя на мысли, что надо ехать домой, а какой маршрут выбрать у автобуса, не помню.

– Ты не общаешься со своим отцом? – Спросил Пол.

– Нет. Не хочу портить старику жизнь. – Нэнси улыбнулся. – Пусть думает, что я загнулся в каком-нибудь притоне от СПИДа или передоза.

– Натан, но ведь он может страдать, что тебя нет, искать тебя. – Подал голос Тони.

Нэнси прыснул.

– Сладкий, тебе не понять. У тебя супер-семья! Не чета моей.

– Я тебя вполне понимаю. – Кивнул Пол. – Сам из неполной семьи. Отец знает, что я есть, но ни разу со мной не встретился. Бессердечные родители случаются.

Они погуляли по парку, потом продрогли на свежем ветру с реки и зашли погреться в кафе напротив молла. Пока Нэнси бегал «припудрить носик», Тони представилась возможность переговорить с Полом.

– Ну, и что скажешь? – Не найдя лучшего варианта, чтобы начать разговор, спросил Тони. – Насчет Натана и его... наряда.

– Скажу, что я не удивился, когда все узнал. – Пол снова улыбнулся этой своей спокойной, обезоруживающей улыбкой. – Я подозревал кое-что в том, как Натан вел себя, когда мы были на уикэнде все вместе. Поэтому даже особо не удивился, когда он встретил меня сегодня... вот так.

Тони покивал, но не смог продолжать разговор, не знал, как выведать мнение Пола о том, что он встречается с проститутом. Но Пол на удивление пришел на выручку сам.

– Я сначала сердился, что ты опять за старое. – Пол поправил очки на переносице. – Но потом понял, что ты... что ты просто не смог устоять.

Они вдвоем повернули головы к Нэнси, который спрашивал что-то у менеджера за стойкой. Договорившись с ним и кивнув, Нэнси направился к Тони и Полу за столик, прихватив с барной стойки поднос с заказом: три кофе и три хот-дога. На лице у Нэнси была заговорщицкая улыбка.

– В общем, слушайте! – Доверительно заговорил он, когда кофе был выпит, а хот-доги съедены. Извлек из кармана пальто свой театральный бинокль и направил его в сторону одной из витрин молла. – Девчонки отказались мне пересылать из Спаркса моего Питера Пэна, а мне он очень был нужен, чтобы сметать на нем платья и костюмы.

Питером Пэном Нэнси называл манекен в вычурной позе, который стоял у него в номере в мотеле Big Mamma's. Нэнси очень скучал по его утрате и, видимо, наконец нашел способ, как заглушить свою душевную боль.

– Вот этот, посмотри, Тони, видишь? – Нэнси протянул бинокль Тони. Тот всмотрелся в витрину. Возле самого стекла действительно стоял манекен. Поза была еще более вычурной, чем у предыдущего.

– Так, и что? – Спросил Тони, передавая бинокль Нэнси. Тот отправил его Полу.

– Нужно его выкрасть! – Нэнси потер руки. Тони и Пол вновь скрестили на нем свои взгляды.

– Выкрасть? – Переспросил Пол, вернувшись к изучению «объекта».

– Натан, можно, наверное, купить, зачем же красть сразу? – Начал рассуждать Тони.

Нэнси одним движением заставил их замолчать.

– На настоящем манекене для шитья создаются шедевры. – С придыханием сказал он, положив обе руки на плечи Тони и Пола. – Но, если взять шедевральный манекен, можно получить шедевр шедевров портновского искусства! Такие манекены не продаются в швейных магазинах. Их исключительно крадут!

– Я не думаю, что это хорошая идея. – Покачал головой Тони.

– А что ты предлагаешь? – Спросил вдруг Пол у Нэнси.

– Дождемся последнего часа работы. – Нэнси начал активно жестикулировать. – Зайдем в магазин, как будто мы покупатели. Скинем одежду с манекена, и ка-а-а-к пустимся наутек! Только нас и видели. А Тони будет ждать за углом на своей машине. – Нэнси перевел взгляд на Тони. – Как в настоящих гангстерских боевиках! Сложит крышу, мы запрыгнем прямо через двери в салон и сбежим!

– То есть, ты хочешь, чтобы я на себя всю ответственность взял? – Тони хихикнул, понимая, к чем ведет Нэнси.

– Почему, сладкий, мы все будем в равной степени виновны! – Нэнси разложил салфетку, потом сложил обратно. – Я буду главным заговорщиком. А вы, мои дорогие, непосредственно исполнителями!

Тони пытался какое-то время сохранить серьезное выражение. Но идея была такой абсурдной, а Нэнси напротив так блистал глазами и так описывал погоню, которая, безусловно развернется после того, как охранники сядут в бронированный автомобиль, чтобы их догонять и станут стрелять по ним из автоматов, что в какой-то момент прыснул и засмеялся в голос. Смех вышел нервным, конвульсивным, безостановочным. Он хотел бы прекратить смеяться, но новый приступ снова его пересилил и сложил почти пополам. Нэнси и Пол поддержали его смех практически сразу же, пусть и не с таким надломом.

– Молодые люди, ведите себя культурно!.. – Попытался одернуть их кто-то из посетителей кафе рядом.

– Все, идем-идем! – Нэнси вскочил и потянул за собой все еще смеющегося Тони. Замахал Полу. – Пока они на нас полицию нравов не вызвали! Пойдемте скорее!