В этом году ноябрь выдался совсем не таким, как тогда. Морозные ночи сменяли довольно теплые дни. Столбики термометров не опускались ниже плюс пяти, а иногда, когда серые тучи расступались, погода становилась почти октябрьской. Только голые деревья выдавали, что на дворе поздняя осень. В полном молчании наша процессия медленно продвигалась по главной аллее кладбища. Каждый из нас был погружен в свои мысли, но все мы разделяли общую скорбь. Даже Алиска грустила, хотя в силу своего возраста легче отпускала людей.

Мы с Ильей свернули у высокой сосны влево, оставив маму и бабушку нас дожидаться. Пройти по узкой тропке между могил можно было лишь гуськом, но Лиска, испугавшись мрачных гранитных памятников и покосившихся крестов, умудрилась пристроиться рядом со мной. Она давно не ходила с нами за руку, потому что считала, что уже взрослая для этого, но тут я почувствовала, как она нерешительно обхватила своими пальчиками мою ладонь.

— Мы пришли, — сказал Илья, остановившись у светлого надгробия с вырезанными каменными лилиями, обрамлявшими Маринин портрет. — Лиска, можешь поставить цветы.

Набравшись мужества и отпустив мою руку, Алиса шагнула вперед и поставила букет белых хризантем в высокий вазон. Илья наполнил его водой из бутылки и улыбнулся дочери:

— Так они простоят долго.

— А потом, когда завянут, мы принесем новые? — спросила она. Илья посмотрел на меня, и я ему кивнула.

— Как-нибудь обязательно принесем.

Илья периодически приходил на кладбище. Об этом его попросила Ирина Павловна, потому что сама не могла посетить могилу дочери. Они с Камиллой так и остались в Штатах. Программа лечения окончилась успешно, но в исследовательском институте предложили продолжить наблюдать за Камиллой бесплатно, с условием, что результаты лечения будут описаны в научной статье за авторством ее врача. Ирина Павловна разумно посчитала, что так будет лучше. К тому же девочка практиковала английский и теперь говорила на нем свободно. Я не разбиралась во всех юридических тонкостях, но знала, что они начали процесс получения гражданства. Периодически Камилла звонила по видеосвязи, и таким образом они с Алиской сумели восстановить свою дружбу.

До сегодняшнего дня я никогда не сопровождала Илью на кладбище, позволяя ему остаться с Мариной наедине. Мне казалось неправильным являться на могилу той, чье место я заняла и в доме, и в сердце того, кого она так любила. Я ждала своего мужчину в нашей квартире, готовая поддержать словом или молчанием, зная, как ему тяжело встречаться со своим прошлым. Он возвращался грустным и задумчивым, и я чувствовала легкий укол ревности, ведь понимала, что Илья наверняка размышлял, как все сложилось бы, если бы Марина не погибла. Все же, проходило немного времени, и его меланхолия отступала. Илья становился прежним, снова улыбался, отпускал свои шутки, а главное — прогонял прочь все сомнения.

Мы уже больше года жили вместе, а два месяца назад на моем безымянном пальце появилось помолвочное кольцо. Этому радовались все, кроме учителей Алисы. Когда первого сентября я явилась на линейку в качестве Лискиного родителя, Таисия Максимовна недовольно заключила, что теперь им не ждать спокойной жизни. Однако мне больше не приходилось устраивать скандалы, потому как отношение к Алисе поменялось.

Вернувшись в школу после тех самых летних каникул, когда я сменила ей имидж, Лиска легко выстроила отношения со своими одноклассниками. Это нам, взрослым, кажется, что лето — лишь миг, каких-то три месяца, а для детей это целая жизнь. Малышка стала уверенной в себе, не боялась начать разговор первой, но самое важное — сумела простить тех, кто ее задирал. Забыв старые обиды, ребята играли вместе на переменах и собирались после уроков. А еще в их класс перевелась новенькая, с которой Алиса быстро сдружилась. Теперь на ее личике почти всегда сияла улыбка, она была счастлива, а что может быть дороже счастья своего ребенка? Да, Алиса — не моя дочь, но она — мой ребенок.

— Идем, бабушка и тетя Галя нас заждались, — Илья протянул дочери руку, но она вывернулась, важно сообщив, что уже взрослая и совсем-совсем не боится кладбища.

— Совсем-совсем, — вторила ей я.

Мама и бабушка ждали нас чуть дальше — на перекрестке между главной аллеей и двумя участками. Мне вдруг вспомнился тот страшный ноябрь, когда мы шли здесь после папиного погребения. С тех пор миновало два года, а словно пронеслась целая жизнь. Мы изменились, стали сильнее, увереннее, а главное — честнее друг с другом. Все вокруг заиграло иными красками. Даже город стал другим.

Как и раньше, движущей силой Романовца оставался наш завод упаковочных изделий, но теперь им управлял совет директоров, состоящий из трех владельцев. Забавно, что одним из долевых собственников стал Павел Богомолов, которого теперь многие уважали, ведь именно благодаря ему Камилла Полякова поправилась. Скромностью он не отличался, поэтому о своем благородном поступке трубил на каждом углу. Богомолов с супругой бывали в Романовце нечасто, но если вдруг наведывались проверить производство, и мы с ними случайно сталкивались на улице, то вели себя как старые приятели, оставив в прошлом былые распри.

О прежних владельцах завода вспоминали все реже. Даже когда месяц назад состоялся последний суд, на котором приговор получила Инна Михайловна, о Филатовых упомянули только в паре интернет-статей. Каждый из троицы получил свой срок, по мне так совсем маленький в сравнении с тем, какие преступления они совершили. Адвокат Филатовых подал апелляцию, в надежде смягчить их приговор, но вряд ли из этого что-то выйдет.

Игорь написал мне три письма. Первое — через неделю после своего ареста, второе — спустя четыре месяца и последнее — после вынесения ему приговора. Ни одно из них я не открыла. Что бы он ни хотел: получить прощения, уговорить забрать заявление или же проклясть меня, я отказала ему в этой возможности. Порой мне становилось его жаль. Я понимала, что Игорь — слабый, безвольный человек, пусть и пытавшийся выглядеть сильным. И все же каждому в своей жизни приходится встречаться с трудностями, и только от нас зависит, что делать — остаться человеком или превратиться в мерзавца. Игорь выбрал последнее, за что и поплатился свободой.

Кафе моей мамы процветало. Благодаря Маше, которая так там и осталась, они получили лицензию на продажу алкоголя, однако в меню добавили только некрепкие вина, сохраняя концепцию семейного заведения. Мама прошла курс управления ресторанным бизнесом, перестала бояться интернета и подобрала в свою команду отличных поваров и кондитеров. Постепенно она становилась настоящей бизнес-леди — решительной, хваткой и смелой. Это была новая страница ее жизни. Сохраняя верность памяти отца, всю свою энергию мама направила в карьеру.

Бабушка отошла от дел в кафе, но не оставила обожаемую готовку. Несмотря на то, что ей исполнилось восемьдесят семь, она была полна сил и энергии. Уже около года бабуля работала над собственной поваренной книгой, куда войдут ее коронные рецепты. Тираж обещали отпечатать к Новому году, и в мамином кафе состоится самая настоящая презентация, куда собираются позвать половину Романовца.

Кажется, больше всех выхода книги ждала Алиса. Она так радовалась, когда мы с Ильей сообщили, что решили пожениться, и первым делом выдала, что теперь у нее будет официальная прабабушка. Несмотря на то, что малышку одинаково любили и ее родная бабушка, и моя мама, она больше всех прикипела к моей бабуле. Алиска каждый день навещала ее после школы, чтобы та проверила домашнее задание, а потом шла на кухню помогать творить очередное блюдо для книги. Иногда она брала с собой подружек, и тогда моя бабушка обязательно готовила что-нибудь сладкое.

Сейчас Алиска побежала вперед, чтобы сопроводить бабулю к папиной могиле. Моя чуткая девочка знала, как ей непросто в годовщину гибели сына, и изо всех сил старалась ее поддержать. Мы специально чуть замедлились, давая им возможность первыми возложить цветы.

— Смотри, что это?! — Мама вдруг остановилась и указала на гору цветов, полностью скрывших гранитовую плиту. Алиска присела на корточки и стала аккуратно раскладывать букеты, пока бабуля утирала платком заплаканное лицо.

— Это все Толины ученики! — громко ответила бабушка. — Вот, поглядите!

Я подошла ближе и прочла черную надпись на атласной белой ленте, опоясывающей большую корзину с красными розами:

«Любимому учителю от любящих учеников».

— Не может быть... Они не забыли! — ахнула я.

Некоторое время назад со мной связался бывший папин ученик и уточнил место на кладбище, где его похоронили. Он сказал, что вместе с другими выпускниками хочет почтить память своего учителя. Тогда я подумала, что они принесут один букет или просто придут на папину могилу, а оказалось вот как...

— Ты сдержала свое обещание отцу, восстановила его доброе имя. — Илья неслышно подошел ко мне и обнял.

— Да, — улыбнулась я и, опустив голову ему на плечо, сказала чуть тише, чтобы мама и бабушка не услышали: — Теперь мы можем двигаться дальше.

Об этом пока никто не знал, но мы с Ильей решили уехать из Романовца. Нам стало тесно в этом городке. Как ни крути, воспоминания давили. Часто мы слышали перешептывания за нашими спинами, а особо любопытные не гнушались вопросов о том, как все было на самом деле, и просили рассказать о моем похищении и суде. Становилось все сложнее придерживаться рамок приличия, когда хотелось послать собеседника куда подальше.

Бургерная Ильи приносила стабильный доход, но мечты о своем ресторане никуда не делись. Нам сделали отличное предложение на продажу бизнеса, и, посовещавшись, мы решили его принять. На вырученные деньги мы планировали открыть ресторанчик в Москве, там же присмотрели квартиру. Рядом как раз построили большую современную школу с собственным бассейном, что наверняка понравится Алиске. Безусловно, было страшно начинать жизнь с нуля, но наша семья справлялась и не с таким. Как бы все ни сложилось, мы — единое целое, способное преодолеть все на свете, и даже если кто-то из нас оступится, другой подаст руку, чтобы дальше отправиться вместе!